- Давай так, как оно и есть, без обиняков. Жвачка - из сухого сена. Я вот жую, жую целыми днями, надоело, а куда деваться: и я - жвачное, и вокруг одни жвачные?
- Без обиняков? А получится? Вдруг навоз просочится, так нас же потом им и закидают.
- Навоз - это хорошо, это тоже часть нашей жизни. Он вокруг, и мы вокруг него вертимся. Очень похоже на солнечную систему. Привыкли к этому, по-другому творчество и не воспринимаем. Вон, посмотри, как смачно Борька отработал...
- Борька молодец. Я часто к нему в отстой захожу, на его испражнения посмотреть, вот и он меня посещает. Так положено, иначе мы друг к другу вообще ходить не будем. А без нас никто и не придёт, не понюхает, не пожуёт, не помычит.
- Ой, смотри, как Бурёна только что смачно пукнула. Ай, молодца! А карбонарии говорили, что тупая... Нет, есть у неё внутри нечто эдакое, неразгаданное.
- У меня к тебе вопрос: вот мы жуём всё, жуём, а чем жвачка отличается от жвачки?
- Количеством.
- Кто же у нас в коровнике самый что ни на есть ударник-производитель? Кто больше всех жвачки нажуёт и навоза наделает?
- Любой сможет. Больше сена - больше жвачки. Ну, и навоза, соответственно. На нём и стоим, в нём и творим.
- А есть ли у нас какая-нибудь нувель?
- Что за нувель?
- Новость, что-то типа сверхновой вспышки на нашей ферме.
- Что ты имеешь в виду: пожар, коровье бешенство или силос привезли?
- Силос - тоже новость, ведь всегда же хочется чего-нибудь тёпленького. Коровье бешенство - так все уже переболели, старческий иммунитет на подходе. Пожар! Сена надо больше лопать - навоз не горит...
- Что же касается меня, так это и не новости, а так, та же жвачка. Кто определяет, нувель это или не нувель? Судьи-то, кто? Из нашего стада али случайно забредшие? Жвачные, парнокопытные, крупнорогатые? Бодливые хоть?
- Бодливые: два быка и три тёлки или три быка и две тёлки. Попробуй, помычи что-нибудь против - враз рога пообломают, в следующий раз не сунешься.
- Ты пробовала?
- Зачем? Я к ним со своей жвачкой, они - ко мне. Менять что-то себе дороже. Весь коровник так живёт. Воняет, конечно, везде одинаково, так то ж родной наш запах. Отчизна называется. Живём, жуём, умираем.
- А карбонарии-то есть, ну, недовольные, экстремисты разные, пропагандисты нездорового образа жизни (НОЖ)?
- Карбонарии? Пастуха попросим, ну, он их и... - на карбонат...
- Правильно. Нехрен высовываться. Умных из себя корчат, а сами то.... Вот я летом, бывало, жидко схожу, оно высохнет, а какие-то бабки и деды по полю шастают, сухие лепёшки подбирают. Говорят, на них розы потом вырастают, ни глаз, ни нос не отвести.
- Так оно и есть. Жуём мы и навоз производим, чтобы розы потом цвели-процветали.
- Ты когда-нибудь ела розы?
- Пробовала. Колючие они. Несъедобные. Капуста, кабачки, морковь - другое дело. Осенью, бывало, пастух на поле свежеубранное выгонит, - вот хруст-то стоит. Вот это новость - так новость, всем новостям новость. Надо бы сказать этим, которые у нас главные, что новость - это капустные листья с кочерыжками.
- Они знают.... А вспышка?
- Ничего на ум кроме коровьего бешенства и не приходит. А у тебя?
- Я вот подумала: если подойти задом к костру, который пастух иногда на поле разжигает...
- Даже не пробуй! Там корова Таня за яркими явлениями следит и гасит в зародыше. С ней не забалуешь: бодливая, настырная, Главного любит.
Патриоты и патриотки коровника обожали вечноизбранного самого-самого крупнорогатого и яйценосного, потому что он отвратил нашествие американских многодойных бурёнок и многомясных бычков, намеревавшихся вторгнуться в привычный навозный мир захолустья и привить ему отвратительно-прогрессивные западные и иные не поощряемые периферией ценности. Парнокопытные забанивали, игнорировали, исключали из своего стада случайно забредших туда инокомыслящих и инакожующих. Их навоз никем не нюхался.
- Жвачка должна быть одинаковой и такой, какую я люблю, - мычала бурёнка Таня. - Если кого-то не устраивает, пусть он создаёт своё стадо и организует митинги, а мы жевали, жуём и будем жевать до конца, а так как Бык-производитель вечен, то и конца не будет.
И точно: по коровнику прошёл слух, что Главный на ферме решил жить и править без конца, обнулив себя. Из космоса прилетела старая космическая корова, обвела вокруг быка-производителя огромный ноль. Полетали слепни вокруг ноля, а кусать-то некого: ноль не укусишь. А Главный исчез.
Возродился он маленьким мускулистым телёночком прямо посредине ноля.
- Я принёс вам привычные ценности - старую жвачку, которую вы любили, любите и будете любить. Жуйте только то, что опробовано годами, нашими пра-пра-прадедами жёванное и пережёванное, традиционное, удобоваримое. В этом и есть непреклонная самобытность, и непохожесть на иностранные коровники.
На том и порешили.
Из абсолютного нуля телёночек рос не по дням, а по часам, превращаясь в матёрого хитрого бычину по прозвищу - Себе-на-уме. Главным его достижением была случившаяся очень давно война, на которой его предки победили и остались жить в нищете, тогда, когда те, которых победили ели отличное сено и радовались жизни по всем лучшим междукоровьим параметрам.
Но это не смущало огромное стадо, которое тоже радовалось прошлой победе и всю свою недолгую жизнь готовилось к его помпезным годовщинам, проходившим каждый год в обязательном порядке при показательном прогоне всего стада перед главными быками.
- Война, война, война, война! Мы победили, мы победили, мы победили, мы победили! - кричали громкоговорители на ферме.
- Можем повторить! - мычал бык-производитель с татуировкой в виде коровьего полового акта. Это тату стало чрезвычайно популярно на ферме. И формула "можем повторить" оказалась самой востребованной. Под неё жвачка была в разы вкуснее и аппетитнее.
Когда-то давно, ещё после той самой войны и некоторое время по инерции, на ферме висели лозунги: "догоним и обгоним вражеские коровники по силосу, удоям, навозу, качеству жвачки", "повысим поголовье крупнорогатого скота", "каждой коровьей семье - собственный загон", "пятилетний удой - в три года", "встретим потребителя отличным навозом". Правильное, вроде бы, начало, но дальше транспарантов не пошло. Коровы не мычали и не телились, а потом и вовсе от голода окочуриваться стали.
Пожалел их создатель, поднял цену на молоко.
Возрождение длилось долго и мучительно, но ничему не научило и ни к чему не привело. Вот и пришлось опять про войну победную вспоминать. Ложится бык или корова спать, начинает думать, а ничего хорошего кроме бессонницы на ум-то и не приходит, потому как одни проблемы вокруг, а тут вдруг бац - победа! в прошедшей войне, ну и засыпает ферма, причмокивая от удовольствия.
- Можем повторить...
И снится всей ферме один и тот же сон-тату, где правильный победный бык неправильного...
Хороший сон, оптимистичный и сексуальный, что тоже немаловажно.
Вот под этот сон и растёт-процветает обнулённый бычок-бугай, пугая войной, а под эти страшилки - лучшим сеном в несметных количествах отовариваясь. И тактика тут тебе и стратегия. Главное на ферме - это найти то ограниченное количество жвачки, которое и задуматься не даст, и до голода не доведёт. Потому что быкам-производителям надо нескончаемо жрать "от пуза".
Вот о чём не хотели думать и мычать Белочка с Мурёной, корова Таня и несколько активных бычков, не рассуждающих, а жующих, жующих, жующих, навоз-удобрение производящих.
- Меньше надо думать, Белочка. Все болезни - от головы.
- Откуда же ещё, Мурёна? От неё, проклятой.
- Не кидайся ты словами, жевать-то тоже чем-то надо...
- Надо. Прости, не подумала. На то голова и дана, чтобы жевать.
- Не подумала и не напрягайся. Жуй себе и жуй, других жвачных привечай, карбонариев - на карбонат, как и было задумано при организации коровника. Ох, чёйта ты вдруг вся засветилась, помолодела, преобразилась?
- Ой, понюхай, как я пукнула!
- Хорошо. Деревней пахнет, родными просторами. А я?
- И у тебя как всегда - самобытно, экологически чисто, без разных чуждых нам запахов и послевкусий. Чудненько, этнически оригинально, без заумных кривляний, научных извращений и дурацкой политики. Что получилось, то и получилось. Главное - чтобы нам нравилось.
- Так-то оно так, да вот гложет меня мысль, что от тупого пережёвывания одного и того же невкусного компоста, деменция наступит преждевременно, ведь мы же думать-то не хотим, а она как раз на тупых клетках-то и развивается. Да и оттого, что думать не хотим, неудобные вопросы обходим, жить всё труднее и грустнее становится. И беднее.
- Давай не будем ни о чём рассуждать. Жвачная философия - вековая наука. Основной довод в нашу пользу таков: - Не было у нас никогда хорошего сена, стал быть и начинать на надо.
- Умно! От множества мыслей - революции разные, войны. Оно нам надо?
- Войны!? Так мы же победили! Победили! Победили! Можем повторить!