Ты опять опоздал на последний автобус
и вместо того, чтобы дома 
спать, или сидеть с книгой под тёплым пледом
ты тащишься пешком, чёртовы километры,
стирая подошву стеклом из-под битых бутылок.
Вокруг темнота, ни души, раскол и тоска улыбок.
Ты тащишься с рюкзаком, набитым ненужным хламом
он тянет к земле, нахрапом, хоть и живой ты еще - 
но всё же гниёшь внутри.
Так что да, дело к земле, скоро, к зиме - ты окажешься там.
Могильщику будет сложно рыть мёрзлую почву. Ломом
он будет лёд дробить, проклинать тебя и сезон,
ему уж не полюбить, он старый, охрипший, слепой, и злой
на тебя, за то, что умер сейчас, прямо в морозы,
на весну, что еще не пришла. Его слёзы - потом со лба
сосулькой висят на глазах.
Он отхаркиваться в твою яму будет кровью,
а в речи его нецензурных слов чуть больше чем алкоголя.
Достроив твой дом - он уходит в сарай, никого не позвав к себе
думать о вселенской печали, про рай или ад
он не верит во всю эту чушь, но ему это нужно в отличие от тебя.
В то же время, пока на морозе копался в земле -
его одноклассник, твоей семье - показывал прайс.
Десять тысяч на гроб, чтоб как у людей, еще пять - на венок,
ведь любимый сынок должен быть в красоте.
Священника тоже б позвать, он будет бубнить под нос,
благовонием воздух кропить и тебя отпевать.
А еще, скорее всего твоя мать обзвонит друзей,
которым плевать. Они придут со скорбным лицом,
а потом пойдут обмывать. И в девятый день тоже 
ты будешь поводом встречи старых друзей. Благодать.
Так получается жил же ты зря? Для чего ты тащил весь груз
для чего весь тот хлам в рюкзаке. Для чего там любовь,
для чего там "друзья"? И на кой чёрт там взялась "семья"?
***

Сорок дней. Отпевать.