Экая штука - преддверие Праздника. Ежели есть время и желание - посмотришь вокруг и не узнать ничего знакомого. Особенно если ночь, зима и крестьянин где-то там торжествует. В городе все иначе. И живут и празднуют по своему, по-городскому.
На центральных-то улицах гуляют весело, шумно, а здесь на окраине только ветер гонит снежинки вдоль домов, да потихоньку в подворотнях подвывает. Почти все окна освещены - Новый Год же. Только в одном здании темным темно... Ан нет, где-то в углу светится немного. И вывеску почти не видно: "Макаровское отделение по..." дальше не видно - похоже кто-то из редких прохожих снежком запулил.
Какое-никакое, а развлечение - в вывеску на полицейском участке снежок бросить. А огонек - он в дежурной части - тесной, жаркой.
Заглянем на огонек.
Дежурство в ночь на первое января - удел избранных. Причем корень в последнем слове - брань! Хотя, логика тоже присутствует. Своеобразная логика, полицейская, но присутствует.
Михеич - сам согласился. Ему и пойти некуда и не пьет он уже. Да и не все ли одно - где кроссворд разгадывать. Лженаука. Десять букв по вертикали! Парамонов - просто дурак. Это ж надо такое слово начальству сказать под горячую эээ руку, чтобы сразу - раз и в... Да, да, именно туда, куда начальство послало. В дежурку в ночь на первое января. Года собаки, разумеется. Ну, и Игорек - он молодой - на таких и пахать и сеять. И в праздники дежурить.
Парамонов, вот ведь неугомонный - налил водку в пакет из-под сока и перед видеокамерой, что на стене висит - выделывается. Михеич на телефоне - знает, что спросить-сказать. А Игорька нету. В обходе Игорек. Молодой, шустрый, младший лейтенант все еще.
Шум какой-то в коридоре. Михеич глаза от кроссворда отвел. На "Г" начинается, на "а" кончается? Неужто венецианскую лодку так непотребно назвали?
Ага, похоже, Игорек приволок кого-то. Хотя Михеич ясно предупреждал - одна морока, это. Гуляет народ, веселится. И холодно. Вот только-только вошел Игорек, а улицей так и потянуло. Парамонову-то все одно - из пакета наливает и хихикает в камеру. Нет бы пакет-то не из под томатного взял, если прозрачное наливает. Нет, сейчас-то начальство не смотрит. Зато потом... А Михеичу нехорошо - радикулит, он такие дела не любит.
- Вот, Михеич, глянь.
Это Игорек сказал.
Михеич глянул. Потом посмотрел внимательнее, а затем еще и в руки взял. Какая-то занятная современная штуковина, которые только по телевизору кажут в нашей-то глуши.
- И откуда такое? - нет, не спросил Михеич, просто брови приподнял. Но Игорек быстро схватывает - без слов понял:
- Да вот, у бомжа отобрал. Он возле баков на Самсоновской терся. Не может быть, чтобы у такого... такое...
Недослушал Игорька Михеич, карандаш положил, трубку на телефоне сдвинул и пошел сам на бомжа посмотреть.
Посмотрел.
- Да это ж Аркаша, - тоже не сказал Мичеич, но Аркашу через решетку обезьянника вслух спросил:
- И?
Аркаша - опытный, сразу, даже без "И?" понял. Не в первый раз такое, да и не в десятый, наверное. Узнал. Зачастил будто по ученному:
- Дяденька Михеич, я весь год вел себя хорошо, плохое не говорил, людей не пугал, вот Дедушка Мороз и подарил. Я просил, чтобы только с мамой поговорить.
- С мамой, говоришь, поговорить - промолчал Михеич и обратно к телефону вернулся. Сел, за карандаш взялся. Игорек хотел сказать, что трубка плохо лежит, но передумал.
- Нукось, - Парамонов оторвался от пакета с соком, - сюда дай. Это он о штуковине той. А вот, точно - смартфон она называется! Штуковина эта.
Взял в руку, осмотрел. И в карман. Парамонов. Смартфон этот.
Михеич промолчал, но и так понятно - штуковина явно дорогая - про такие объявления пишут "вознаграждение гарантировано" и, если в штатском прийти и без понтов, можно - ухх, как приподняться, а Парамонов - старший по званию, хотя и дурак редкостный. Поперек не скажешь. А то, что видеокамера потом все покажет, так ведь это ж - потом.
- А?
Это Игорек. Он от старших перенимает. От Михеича больше. Не от Парамонова же.
Тут Михеич снизошел:
- До тебя, младший, дело было. Аркаша это. Блаженный. Его мать на старости лет в клинику определила под залог квартиры своей. А клиника-то полгода назад - раз и каюк. Все блаженных на улицу. Разбрелись. А Аркаше и пойти некуда - мать-то умерла уж год как и в квартире злые люди живут, обижают блаженного. Но он нынче смирно себя ведет, не то, что до клиники.
Редко, ой редко Михеич говорит столько. Даже видеокамера удивилась, но виду не подала.
Меж тем Парамонов сок свой допил и прикорнул на стульях. И штуковина, Аркашина, смартфон то есть, у него из кармана на пол выпал.
И засветился вдруг нижней стороной своей. Игорек подошел, поднял - а там экран оказывается и старушка в нем, благообразная такая, в платочке, светится вся:
- Аркашенька, сынок, это ты? - спрашивает и плачет, спрашивает и плачет.