Аннотация: Рассказ относится к жанру "Житейская мистика" - события которые имели место быть, однако их трудно объяснить с точки зрения современной науки.
В 1940-м году в Бессарабию вошла красная армия. Ну и что ж тут такого - спросите вы. Да особо то ничего, ну вошла себе и вошла, вот только нужно понимать, что с момента окончания Первой мировой войны до 1940-го года в этом крае была румынская власть, а это как никак двадцать лет получается. Успело вырасти целое поколение людей, которые не знали ничего кроме этой власти. Традиции еще не были потеряны, в обиходе люди использовали свои родные языки, однако влияние было очень уж серьезным. Обучение в школе велось только на румынском языке, обращение с властями и жандармерией тоже, особой жесткости бытовые порядки, но при этом относительная политическая мягкость, свобода вероисповедания, наличие частной собственности - все это сильно отличалось оттого, что было на тот момент в Советском Союзе. Я не пытаюсь оправдывать румынскую власть - Бессарабия оставалась оккупированной территорией, из которой хотели сделать новую часть Румынии. Люди жившие тут все равно оставались вторым сортом, формально являясь гражданами Румынии, были достаточно ущемлены в правах. Если высказаться более общо, то их тут попросту великодушно терпели, пока весь этот многонациональный край ассимилируется с остальной румынской нацией.
Правила тут Советская власть не долго - всего год, так как в 41-м году началась Великая Отечественная Война, и румыны вернулись обратно. Однако одна история, произошедшая в этот промежуток времени мне кажется иногда настолько фантастической, что если бы не живые свидетели, видевшие ее - никогда бы в нее не поверил.
Как все началось - никто толком не помнит. Так ведь и понятно, освобождение новых советских земель произошло практически молниеносно. Никакой информации ниоткуда не пришло, просто в одно прекрасное утро люди проснулись и поняли, что румыны ушли, ни осталось ни жандармов, ни учителей, ни румынского землемера, в общем, никого из приехавших сюда на службу с самой Румынии.
Анархия, правда, продолжалась не долго, уже на следующий день в село зашел небольшой отряд солдат, они расположились прямо в центре села на торговой площади в палатках. Одеты они были в совсем новую форму, на ногах у них были новые кожаные черные сапоги. Посмотреть на эту невидаль собралось почти пол села. Солдаты сидели важные, они как будто чувствовали за собой особую миссию. Развели костер, поставили котелок, заварили чай. Усевшись вокруг костра, стали есть бутерброды с маслом и запивать чаем. Все это они делали с нарочитой медлительностью и важностью.
- Солдаты Красной Армии пьют сладкий чай с сахаром и едят белый хлеб со сливочным маслом - как бы хвалясь, громко сказал один из сидящих у костра солдат.
Такая фраза вызвала у стоящих вокруг них селян странную смесь чувств непонимания и смеха. Что он этим хотел сказать? У всех дома был свой белый хлеб и сливочное масло, и наверное почти у всех чай с сахаром. Эта фраза выглядела как похвальба, но с другой стороны, чем хвалиться? Обычным белым хлебом? Не все тогда поняли, что солдатик этот на самом деле, прожив свою не очень длинную жизнь, крайне редко ел белый хлеб с маслом и запивал это сладким чаем. Для солдатика этого вот такая простая еда была, может быть, из разряда деликатесов. Вот он и пытался этим бахвалиться.
Вот так вот они и стояли, эти крестьяне, и смотрели на ужинающих солдат. Но тут из палатки вышел кто-то старше по званию и громко заявил - "Граждане и гражданочки расходитесь по домам, приходите завтра на сходку села, будет сделано важное правительственное сообщение!" Ну люди пошумели между собой поговорили, да и разошлись.
Утром по улицам села стали ходить вчерашние солдатики, ходили парами, с винтовками за плечами, стучали в каждый дом, напоминая о том, что в полдень будет сходка и от каждой семьи надо, чтоб пришло хотя бы по одному человеку, а старики и дети могут остаться дома. Все это делалось с нарочитой вежливостью и какой-то особой аккуратностью. К полудню вся торговая площадь была заполнена людьми, стоял гам и шум, для многих это оказалось просто возможностью выйти в люди. В центре площади несколько солдат сооружали какое-то подобие помоста из четырех бочек и двух телег. Ровно в полдень в толпе началось оживление, на помост вышло несколько человек в штатском и один в форме. Форма у него была не военная - это был представитель НКВД. Он и начал речь.
- Товарищи! Мы пришли, чтоб освободить вас от деревянного румынского ярма....
- И надеть советское, железное! - послышалось из толпы.
Народ шумно отреагировал на это высказывание, с нескольких сторон послышался хохот. Человек в форме ничего не сказал, только зубы сцепил, глаза прищурил и сжал кулаки так, что аж косточки побелели. Он сошел с помоста, быстро прошагал сквозь толпу людей, вскочил на коня и галопом умчался.
Больше в тот день никаких особых инцидентов не было. Стоит только отметить, что собрание людей продолжалось почти до темна. По очереди с помоста выступали какие-то люди в гражданской одежде, рассказывали о том, что брат никогда не бросает брата в беде, о коммунистической партии, в которую тут же призвали вступать пролетариат, о товарище Сталине, который всех любит, и конечно же о колхозах.
- Наша любимая партия, создаст у вас в селе колхоз. Вы будете жить лучше, чем сегодня, будете ездить на работу на машинах, с песнями, с шутками... - разгорячился один из выступающих.
Под конец выступления люди совершенно выбились из сил и начали потихонечку расходиться по домам. К концу всех выступлений и пламенных речей на площади едва ли осталась треть от тех, кто пришел в самом начале. Когда солнце почти скрылось за горизонтом, один из выступающих поблагодарил всех собравшихся и попросил взять брошюры с политинформацией. Люди конечно же их разобрали, читать то их особо никто не стал, но вот бумага всегда в хозяйстве пригодится - в печи огонь развести, замотать чего, кулек сделать, много для бумаги разных назначений.
После проведенного собрания события очень быстро набирали обороты. На следующий день в здание румынской "примарии" въехал новый хозяин - председатель сельского совета. Это событие по началу никак не отразилось на тихой и размеренной сельской жизни. Над входом в новый сельский совет появился транспарант с надписью "Крестьянин, ступай в колхоз и КПСС", а на крыше сельского совета повесили красный флаг. Понятно, что большинству жителей села было совершенно не известно ни что такое колхоз, ни что такое КПСС. Однако желающие появились очень быстро.
В каждом селе есть такой тип людей - местные алкоголики. Они живут одним днем, живут крайне бедно в постоянных пьянках и драках, дети их всегда голые и голодные, хозяйство их скудно и беспорядочно, хата с заваленной крышей, треснувшими стенами и покосившимся забором. Вместо входной двери в хате обязательно висит старое грязное обшарпанное покрывало или другая тряпка. Но при этом ни дай Бог вам когда-то с ними начать общаться. Такие люди на все имею свое мнение и могут с видом экспертов давать вам советы на любые темы - от вскапывания огорода до полета на Луну. Они вечно всем недовольны и считают, что весь остальной мир им что-то должен. Всех, кто живет хоть немного лучше их, они считают ворами и сволочами, хотя большинство краж в селе совершают сами алкоголики. А если кто-то по доброте душевной хоть чем-то помог такому алкашу, то после этого такой недальновидный помощник становится вечной целью попрошайничества для алкоголика. В случае если такому алкашу достанется в наследство хороший дом с хозяйственными постройками, то даже поддержать в нем порядок алкаш не в состоянии и через несколько лет - хозяйство развалено, дом покосился, а на входе висит неизменная тряпка. Именно люди такой породы и стали первыми коммунистами села.
Именно они потом будут проводить раскулачивание, сбор у людей скота и инвентаря в колхоз, а сейчас в начале они неприметны, но уже горды тем, что стали коммунистами, они ходят в сельсовет и с ними проводят агитационную работу, рассказывают про классовую борьбу, про буржуев и простых несчастных бедняков за счет которых все буржуи и кормятся. Конечно, такие слова полностью сочетаются с представлениями о жизни алкашей, вдруг пришел кто-то и сказал им - "Ребята, все богачи сволочи! Они обворовали вас, они живут за счет вас...". И конечно алкаши согласились, ведь они и раньше что-то такое подозревали, и конечно они были готовы на все, что им скажет новая власть. Но это потом - к осени, а сейчас, поначалу, только просветительская работа и подготовка.
Первые шаги советской власти были очень даже правильными. В бывших частных магазинах, лавках и пивнушках открыли советские магазины, куда завезли огромное количество дешевых товаров. Тут было все от спичек до велосипедов. А какой сюда завезли сахар - белый как снег, колотыми кусками. Народ раньше такого и не видел. И все такое дешевое и доступное! С деньгами вышла тоже интересная штука - за вступление в колхоз давали "подъемные" и потом за каждый трудодень платили очень прилично. За эти деньги первые колхозники могли себе позволить практически все, что продавалось в магазинах и даже сверх того.
А работы у новых колхозников не было поначалу толком никакой. Советская власть не стала сразу забирать землю у крестьян. Они ждали, пока созреет хлеб на полях, а потом пришли и объявили поля с пшеницей, которые были готовы к уборке колхозными полями и весь урожай забрали в закрома родины. Та же участь ждала виноградники и сады - к моменту сбора урожая они тоже объявлялись колхозными и забирались у крестьян.
Ну а осенью, когда было убрано все и везде начались раскулачивания. Происходило это так - приходили новоявленные коммунисты к очередному "эксплуататору" и забирали в колхоз все, что на глаза попадало: лошадей, коров, птицу, свиней, инвентарь, упряжь, даже личную одежду. Правды ради надо сказать, что никого при этом в Сибирь не сослали, в этом плане процесс прошел мягко, но для многих крестьян это оказалось невыносимо - землю на которой ты работал всю жизнь и покупал новые участки земли, стараясь экономить на всем, забрали в одночасье. Кто-то уезжал, а некоторые просто покончили с собой.
В целом приход советской власти покойный дед Тимоха очень четко обозначил - "Советская власть была как цыганка, сразу глянешь спереди все красиво, губы помадой накрашены, а если присмотришься, то оказывается, что шея у нее грязная и много лет немытая".
Но история не об этом. Самым страшным для людей стала попытка разрушения их духовности. Тут с момента заселения была построена церковь, всем миром люди ходили в храм, и приход румын не нарушил этих традиций, они ведь тоже были православными. Но вот пришла Советская власть и все стало меняться. Над людьми открыто смеялись за то, что они крестятся, в школу приехали молодые учителя и запрещали ученикам носить нательные крестики. Ну вот типичный случай того времени. После работы в чайную зашли председатель сельсовета, директор колхоза и директор школы, все они были люди приехавшие сюда из Союза. Купили бутылку водки, разлили поровну в три двухсотграммовых стакана и стали пить по очереди залпом.
- Бога нет! - сказал председатель сельсовета и выпил стакан до дна.
- Да его и не было! - громко заметил директор колхоза, выпивая свой стакан.
- Да его и не будет! - еще громче, уже почти прокричал директор школы и тоже опрокинул стакан.
А после этого они развернулись и вышли. Этот случай видели местные мужики, он их поразил до самой глубины души. На следующий день шумело все село - как так Бога нет, а что ж тогда есть?
Ближе к осени приехала бригада строителей. Их задачей было снять с церкви колокола на переплавку, и переделать ее в колхозный склад. Чтоб не было возмущения у людей, на момент снятия колоколов в школе для молодежи организовали лекции о вреде религии. Так как всех поместить в одном классе было невозможно, то лекции велись сразу во многих классах параллельно. Вели лекции молодые учителя и еще какие-то приехавшие по этому случаю люди. Говорили они много и горячо, говорили о том, что попы - это те же эксплуататоры, что всех обманывают, что Бога нет. Молодые люди, приученные с детства к церкви, были просто шокированы такими словами. В классах стояла гробовая тишина и только разгоряченные лекторы все громче и громче приводили свои доводы.
В этот самый момент строители начали снимать самый тяжелый набатный колокол со звонницы. Он был огромен и поэтому работать нужно было медленно и аккуратно, однако же все боялись, что прибегут сельские жители и устроят драку, поэтому торопились как могли. Канаты, на которых начали спуск колокола, были закреплены плохо, и не успев спуститься даже на метр, колокол оборвался и полетел вниз.
"БААААМММММ" - разнесся последний жалостный крик колокола на все село. И это короткое "БААААМММММ" пронеслось по всем улицам села, залетело в каждый дом, в школу, этот ужасный звук услышали кажется даже жители соседних сел. И сразу же после того, как пронесся над селом печальный стон разбитого колокола, внезапно началось землетрясение. Оно было такой силы, и внезапности, что у строителей, жителей села, и лекторов в школе буквально ушла земля из-под ног. Толчки, может, были не очень сильными но частыми и от этого невозможно было подняться даже с колен. Обсыпалась штукатурка на домах, падали полки, мебель, казалось, начался конец света. Горе-лекторы вместе со своими слушателями буквально выползли на школьный двор. Молодежь сельская начала осенять себя крестным знаменьем и молиться кто как мог. Лекторы, пытавшиеся только что убедить своих слушателей в том, что Бога нет, сами начали креститься, причем сразу двумя руками, чего конечно и следовало ожидать от людей никогда не ходивших в церковь. А потом расплакались и стали просить прощение за то, что совершили.
Спустя какое-то время землетрясение прекратилось так же внезапно, как и началось. Опомнившись, строители бросили все и пустились наутек. Лишь через неделю приехала другая бригада рабочих, которые погрузили осколки набатного колокола на грузовые автомобили и увезли их в неизвестном направлении. Больше в церковь в тот год с целью разрушения никто не приезжал.
Прошло время, началась Великая Отечественная Война. Румыны вернулись обратно, а потом весной 1944-го года сюда вновь пришла Советская власть. Большая часть мужского населения села ушла на фронт. Но и после войны и во времена гонений на церковь никто даже не пытался закрыть храм. Может, районное начальство знало историю сорокового года, а может, так случайно вышло. Много, знаете ли, неслучайных случайностей в нашем мире.