|
|
||
"Опять Дашка попала!" - Сколько же раз приходилось мне это слышать?! Вот палец учительницы ползет по строчкам журнала. Начинает свое движение он почему-то не сверху, а с середины страницы и почти сразу спотыкается на букве "с". "К доске пойдет... Степанова". За спиной ухмыляется довольный Авдеенко: "Опять Дашка попала". Можно не оборачиваться, я и так знаю, что его конопатая рожа расплывается в довольной ухмылке. Школа закончилась, а мое невезение - нет. В институте стало только хуже. Я точно знала, какой билет вытяну. Тот, на вопросы которого мне ни за что не ответить. А потом, уже после второго курса, я попала так попала! Это когда мы с мальчишками из группы поехали на море. Нет, добрались без приключений. Вечером сели в поезд, то есть улеглись без постели в одежде на сырые плацкартовские матрасы, а утром проснулись - и вот оно море. Отошли километров на шесть-семь по берегу, разбили палатки, и как будто бы ничего такого не предвещалось. Уговорились, что мальчики - строго налево, а девочки - направо. И там, где это самое "направо" я и попала! Не в трех соснах заблудилась. Не было там сосен, кусты какие-то, деревья кривые с корой твердой и шершавой, как асфальт. Кричала, через кусты эти долбаные ломилась, куртку порвала, на какой-то пригорок забралась, опять кричала. Бесполезно! Ни палаток, ни моря, ни однокурсников, чтоб им дипломов не видать! Догадались уже? Ага, я опять попала. На этот раз в другой мир. Ну, по книжкам я себе это как-то не так представляла. Обычно там девчонок всякие уроды сразу замуж тянут. Потом, правда, выясняется, что уроды очень даже ничего, и все из себя, а там... Не знаю, не знаю. Походу, попаданки из книжек свои доматримониальные приключения старательно замалчивают. Я тоже замолчу, в смысле, умолчу. По правде говоря, я пока замуж и не собираюсь, но дело не в том. Кто же мог подумать, что мне два дня придется шарахаться по лесу. Уж, конечно, я не стану вам рассказывать, в каком виде мне удалось добраться до жилья. Человеческого жилья, слава богу! И потом тоже... Если бы я вздумала описать в романе свой первый год в этом новом мире, комменты типа "отстой" и "скучища" были бы самыми безобидными для моего писательского самолюбия. Нет, дальше, еще дальше, пошло уже ближе к тексту. К тексту тех книжек, о которых я говорила. Примерно через год - та-дам! Я поступила в магическую академию! Да-да, ту самую! Оказалось, что наша классная в школе не просто так твердила, будто бы в голове у меня ветер гуляет. Здесь, в приемной комиссии с ней согласились - явная предрасположенность к магии воздуха. Я даже... Но, знаете, давайте и это пропустим, а то до самой истории и до завтра не доберемся. Значит так, я стояла у самой настоящей стены из... Ну как бы объяснить? Это было похоже на заросли колючей проволоки. Правда, местами торчащие из земли скрюченные серо-зеленые зазубренные стебли были толщиной с хорошую арматурину, и вся эта растительность уходила ввысь под самые небеса. "Офигеть!" - Да, именно так я и подумала. На стену я наткнулась в парке академии. Ничего не заблудилась. Как можно заблудиться на широченной центральной аллее? Просто я дошла до самого конца и увидела... Будь стена пониже и, что ли, поэстетичней, я бы решила, что уперлась в обычную парковую ограду, но это!.. С какого перепугу парковая аллея завела меня в дебри? На самом деле, завела туда не аллея, а любопытство, вернее, моя детская страсть пощупать руками то, что приглянулось. Мальчишку с собакой я заметила издалека, они скрылись за поворотом, и я последовала за ними, еще не осознавая невероятного желания запустить пальцы в длинную, шоколадным атласом сверкнувшую на солнце, шерсть пса. На мальчишку я сперва и внимания не обратила, а изящный вид псины меня поразил. Изящный, если можете представить себе изящество в холке ростом с медведя. Длинноногой лохматой зверюге похожей на сеттера-мутанта положено было бешено наматывать круги вокруг своего юного хозяина, бредущего куда-то понурив голову. Пес ступал чуть впереди и, словно был на поводке, вел за собой парнишку лет пятнадцати, как будто осторожно тянул за собой незрячего. Эти двое и привели меня к шипастой живой стене, причем они тут же скрылись между деревьями, свернув на одну из малоприметных тропинок, а я осталась стоять как вкопанная со своим "офигеть". Очень может быть, что назавтра я бы позабыла о колючем барьере, мало ли в академии странных и необъяснимых для студентов вещей? Однако по чистой случайности первый, кто мне попался на глаза после моей прогулки был Костик. Назвать Костиком принца Константина, могла только такая непосредственная особа, как я. Ну, я же в прошлом году не знала, что он принц, к тому же после того, как моя шпаргалка на зачете его неслабо так выручила, у парня из параллельной группы лицо сияло такой простодушной улыбкой. Это была моя улыбка, то есть он мне ею улыбнулся. Нет, я себе отлично представляю, что бы сделал Кос... принц, если бы кто-то другой посмел его так назвать. Но, правда, я же не знала, а сейчас уже поздно, да и язык мой как-то сам собой теперь выговаривает: "Костик", но, разумеется, только когда вокруг все свои. Стоило заикнуться об увиденном чуде заборостроения, я поняла: язык мой - враг мой. За всю мою сознательную жизнь это понимание приходило столь часто, что среагировала я молниеносно. Едва брови принца начали свое движение, чтобы через бесконечно долгое мгновение придать лицу мрачное и одновременно беспомощное выражение, я заткнулась, но было уже поздно. - Дарик, там дворец за стеной, и... Давай как-нибудь потом. - А... - Я попыталась то ли извиниться, сама не зная за что, то ли половчее перевести разговор на другую тему. Но мой приятель вдруг отвернулся и зашагал прочь. Невежливо? Принц Константин не умеет быть невежливым. Это я, бестолочь, что-то такое... Ох, все-таки попала. Не знаю, что это было в тот день - интуиция? Наверное, интуиция, только со знаком минус. Вот угораздило же меня еще раз попытаться выяснить, что там да как с этой дурацкой стеной, а заодно и с Костиком у Марийки. У меня имелась возможность расспросить о том не один десяток знакомых и малознакомых студентов, преподов, смотрителя парка господина Петерса, наконец. Нет, я терпеливо дождалась пока закончатся занятия. Ну, то есть не совсем, последнюю пару по магическому праву я решила прогулять. Вообще-то, даже мне застать Марийку довольно сложно, это при том, что я живу в ее доме. Еще когда мы только-только поступили в академию, она сама предложила мне к ней переехать. Ой! Опять я отвлекаюсь. Это же сейчас придется рассказывать, что папа у Марийки - барон, и живет в замке у самой границы, а дом в столице своей дочуре купил по случаю того, что ее взяли в свиту при дворе. А потом у дочки барона открылись способности к магии, ну и... Марийка была дома, а когда я прямо с порога заговорила про Костика и стену в парке, она зарыдала. Рыдающую Марийку я еще не видела, потому совершенно растерялась и сообразила, что надо делать лишь после того, как слезинки уже скатились по щекам девчонки, ненадолго задержались на подбородке и принялись падать на пол. Пришлось прижимать лицо подруги к своему плечу, гладить по голове, утешать, ласковым голосом говорить разные бессмысленные глупости. С Костиком такой номер не прошел бы, а с Марийкой помогло, и я даже смогла наконец выяснить, в чем же было дело. Оказалось, там за стеной - дворец одного короля, что правил крошечной страной, расположенной к востоку от парка магической академии. Королевство очень маленькое, но самое что ни на есть настоящее, а Марийка... вообще-то Марика, ее имя я тоже переиначила, но она не обижается. Говорит, что на такую, как я нельзя обижаться. На какую такую? Легкомысленную? Нет, Марийка, для которой я решаю задачки по теор. магии, и которая переписывает у меня лабораторки по алхимии, так обо мне думать не может. О чем это я? Я - не легкомысленная! А Марика, она была фрейлиной у принцессы, единственной дочери того короля. А Костик, он... Да-да, вижу, вы уже догадались. Только два года назад все рухнуло! Началось это... ну, то что рухнуло. Началось оно с самого первого дня рождения принцессы Алисии. Родители, король с королевой, закатили по случаю праздника грандиозный пир. Само собой, пригласили всех своих, и соседей, из тех, что поприличней, и даже не очень приличных - всевозможных художников, певцов, музыкантов, танцоров и циркачей. Пришли известные ученые и именитые шарлатаны. Пригласили поэтов, а дабы стихи, снизошедшие на оных в честь дня рождения ее высочества не позабылись и не затерялись, снабдили любимцев муз отличными разлинованными салфетками и карандашами. Гости поздравляли родителей и дарили подарки маленькой принцессе. Купцы преподносили невиданные диковинки, звездочеты составляли гороскопы, а вельможи соревновались в цветистости речей. Когда дошла очередь до магов, фей и престидижитаторов, малышку завалили букетами цветов, живых и бумажных, из шляп доставали кроликов, из шкатулок - древние и, видимо, очень полезные в быту артефакты. Волшебники щедро пророчили счастливое будущее и наделяли самыми драгоценными качествами как внешность, так и характер лежащей в колыбели крохи. И вдруг после пятого или шестого вальса и несчетной перемены блюд пламя свечей в канделябрах дрогнуло от сквозняка, и в открытую парадную дверь вошла старая колдунья... Мне и раньше казалась эта история знакомой, а тут... Я так шумно вздохнула, что библиотекарша грозно поправила очки у себя на носу и укоризненно покачала головой. Ну да, подробности я прочла в старой газете. Это уже потом. Пришлось специально идти в библиотеку. А Марийка с мокрыми глазами и шмыгающим носом только и смогла, что внести хоть какую-то ясность в другой мой вопрос, который был о том, каким боком они с Костиком касаются дела уснувшей принцессы. О, точно! Так я его и назову: "Дело уснувшей принцессы!". Или об уснувшей принцессе? А, ладно, какая разница. С принцем понятно? Да? Конечно, он был влюблен в прекрасную девушку, ну, то есть, когда она выросла. Не то чтобы совсем выросла, но я допускаю, что в шестнадцатилетнюю пигалицу Костик уже мог влюбиться. Марийка же была ее фрейлиной... Я уже говорила? Так вы же еще не в курсе, почему моя подруга так рыдала. Она не согласилась уснуть на сто лет вместе со всеми в том дворце и теперь считает себя предательницей. Уснуть на сто лет! Бр-р-р! Тогда старая колдунья взмахнула своей клюкой и, зловеще захохотав, пообещала: - В день, когда принцессе исполнится шестнадцать лет, она уколет палец веретеном и... - Ничего не "и"!.. - Вскрикнула одна из волшебниц, в ее палочке еще оставалось достаточное количество магической энергии, видимо, для фейерверка или для какой-то другой забавы. - Принцесса Алисия только уснет! Уснет на сто лет! - голос волшебницы сорвался, она откашлялась и продолжила, - да, примерно на сто. А разбудит спящую тот, кто любит ее больше жизни, и любовь принцессы ему предназначена судьбой. Эти слова и попали в газеты, ну и в учебники истории тоже, что разумно. Через сто лет ни один принц не станет читать те газеты, может к тому времени тут уже интернет появится, тогда точно не станет, а вот историю всем высочествам преподают в самую первую очередь. - Не сто, а всего двенадцать лет. - Эльвира, старая ведьма, покачала головой и вопросительно глянула на мою пустую чашку. - Нет-нет, спасибо, а то я лопну, - поспешила я отказаться уже от четвертой чашки чая. "Старая ведьма", пф-ф! Разве что в детстве я бы могла назвать старой стройную женщину немного за сорок, и только если всмотреться повнимательней, то, пожалуй что, все-таки под пятьдесят. - Это очень просто - определяется концентрация яда в крови, а дальше учитываем возраст, зодиакальную поправку и вектор момента времени. Таблицы есть в учебниках. - Яда?! - Конечно, милочка моя, яда. Ты ведь уже взрослая девочка... постой, или что, ты поверила написанному в газетах? - А разве... - Я хотела продолжить, но как продолжить такую фразу, чтобы не выглядеть дурочкой? - Ну хорошо. - Эльвира сжалилась надо мной, и усмешка ничуть не тронула ее тонкие губы. - Милочка моя, скажи мне, похожа ли я на особу, что могла бы явиться в гости, не будучи приглашенной? - Не-ет! - Я отчаянно замотала головой. - Нет-нет! - повторила я и заметила, как улыбка все-таки коснулась губ моей собеседницы. Скорее, меня можно назвать рассудительной и благоразумной, чем нашу алхимичку обвинить в бестактности и несоблюдении приличий. Уж я-то Эльвиру знала неплохо, ведь это я после первого же семестра напросилась к колдунье в помощницы, а теперь мне по-настоящему удалось устроиться лаборанткой к ней на кафедру, а это, между прочим, к двум десяткам монет стипендии, еще столько же в качестве жалования. Так-то вот! - Кроме всего прочего, - продолжила Эльвира, - младенцы, в силу особенностей формирования мозга, невосприимчивы к ментальным конструктам. То есть простейшие проклятия на них оказывают воздействие, но такое сложное построение, да еще с задержкой на полтора десятка лет... Нет, моя дорогая, ты сама должна понимать, что это полнейшая чушь! - Тогда получается... А преступник? Нигде в газетах про него ничего написано не было, если не считать... - Да уж, что там я говорила о тактичности? Это точно не про меня. - Милочка моя, послушай, я знакома с Леопольдом, с Его Величеством Королем Леопольдом, с отцом Алисии. Можешь мне поверить, он отнюдь не из тех, кто смог бы себе позволить, вот так заснуть вместе со всеми до тех пор, пока бы не был пойман и наказан виновник преступления. - Но тогда кто?.. - Не знаю. И ты подумай, зачем тебе ответ на эту загадку? "Зачем? Ради чего или, точнее, ради кого? Ради Ко... принца Константина", - хотела сказать я, но это было бы неправдой. "Дело о спящей принцессе" было моим и только моим. Поэтому мне не осталось ничего другого, как молча подставить пустую чашку под уже наклоненный носик чайника. На сей раз я побоялась растревожить Марийку своими вопросами. Вопросов было много, от них, кажется, у меня даже уши покраснели. Но с этим я справилась легко, распустила хвост, и волосы послушно легли на плечи. Теперь пройтись по ним расческой, поправить челку, я осмотрела свое отражение в зеркале. Нормально, можно сказать, очень даже неплохо, особенно глаза, большие серые и жутко проницательные, я постаралась пронзить амальгаму соответствующим взглядом. Получилось не так чтобы очень. Ладно, главное, никаких пылающих ушей не видно, хотя вопросы из головы никуда не делись. И кто сможет мне на них ответить? Выбор тех, кто "был в курсе" оказался невелик. После неудачи с подругой, и с Костиком тоже... А почему бы и нет? Лидия. Сестра Константина, принцесса Лидия. Она тоже учится в академии, только вот она-то мне не подруга. Знакомая? Пожалуй. Немножко. А еще она - принцесса. С какого перепуга она вообще со мной станет говорить? Я ей просто рассказала о своей беседе с Эльвирой. "Но как?!" - читалось в широко раскрытых глазах ее высочества. - Вот так, - не смогла не ответить я. - Конечно, спустя столько времени проверить ее алиби будет сложно, но я и без того уверена... - Алиби? - Ну да, я хотела сказать, что будет непросто узнать, могла ли Эльвира уколоть принцессу веретеном в тот день. - Нет, не могла, ее и во дворце не было. Король первым делом распорядился никого не впускать и не выпускать за ворота. Мой брат чуть с ума не сошел под этими чертовыми воротами! Потом его все-таки впустили, только его. После беседы с королем мой брат покинул дворец. Он был сам не свой! - А еще?.. Кто еще вышел за ворота вместе с принцем? - Тот, кто не был подданным короля Леопольда, ну и твоя подруга, Марика, она же собиралась поступать в академию. - Не подданные, иностранцы, значит? Послы разные, да? - Нет, послы здесь, у нас в столице живут, а во дворец только по делам ездят. Там был декан нашего факультета, господин Маркус, он старый друг короля Леопольда и часто гостил во дворце, ему король и оставил все ключи и королевскую печать. Еще была волшебница, госпожа Летиция, со своим пажом, ты ее не знаешь, она только с четвертого курса начинает преподавать "Магию жизни". Она, кстати, и усыпила оставшихся, а потом и защитный лес вырастила. Все, больше никто за ворота не вышел. Нет, еще Бархан, пес принцессы Алисии. На собак не действует то сонное снадобье. Если бы Константин мог, он тоже остался бы там, вместе со всеми... - Кто любит ее больше жизни, и любовь принцессы ему предназначена судьбой, - пробормотала я невольно и неожиданно для самой себя. - Что? - Глаза Лидии вспыхнули. - Да! И не смей хихикать! Они любят друг друга. А теперь... теперь мой брат - это, может быть, единственный шанс для Алисии и для всего королевства вернуться к жизни. - Да знаю, извини. И брата своего знаю, но все равно боюсь. Вдруг ему станет строить глазки какая-нибудь... Постой, а не могла ли такая стерва веретено отравить, чтобы потом подобраться к Константину? - Да ведь почти все, кто был во дворце, там и остались, в смысле, уснули. - А эта твоя подруга? - Нет! - Тут уж я сверкнула глазами. - Она ни за что не станет, и за Алисию Марика переживает побольше других! - Тогда мне совсем ничего не понятно. - Лидия помолчала, потом в ответ на мой пылающий взгляд повелительно сдвинула брови. У меня так никогда не получится, наверно, для августейших особ есть какой-то специальный факультатив, типа "Основы невербального общения с подданными". Уже со сдвинутыми бровями принцесса заставила паузу еще немного повисеть в воздухе, а потом очень серьезно произнесла: - Когда станешь искать разгадку, даже думать не смей о наших родителях! Да, королевство там, за лесом, совсем крохотное, и отец был против "увлечения" Константина. Второму наследному принцу... Словом, у отца были совсем другие планы, но наши родители никогда! Слышишь! Никогда бы не позволили себе поступить подобным образом! Это настолько отвратительно и низко!.. Должно быть очень приятно и полезно размышлять, гуляя по парку, сидя в беседке или у фонтана. На следующий год надо будет как-нибудь попробовать, а сейчас от вида косых росчерков холодного осеннего дождя за окном меня пробирал озноб. Нет, я обожаю осень с желтыми листьями, прозрачным синим небом и летящими по воздуху паутинками. Правда, люблю, но мне бы хватило двух недель такой красоты. Еще две недели я бы отдала зиме, катанию на санках, волшебству и тишине уснувшего заснеженного леса... даже целый месяц в году на это не жалко. Месяц или два - весне, подснежникам, цветущим деревьям, пчелам, птицам, ручьям, и первой грозе, а потом... потом Лето! Жаркое и долгое. Но за окном - дождь и неуютная серая сырость. И окна здесь не такие, чтобы можно было с ногами устроиться на подоконнике и подолгу из тепла дома глядеть в призрачный полумрак. Дует из щелей, стекла маленькие зеленоватые, забранные в высоченные узкие переплеты рам, и сами подоконники - холодные, каменные, жутко неудобные. Интересно, а как сейчас в спящем дворце за стеной? Так же холодно и тоскливо? Или кто-то топит дворцовые печи с причудливыми изразцами, кто-то вытирает пыль с мебели и поливает цветы в оранжерее? Ерунда, конечно. Наверняка, какое-нибудь магическое заклинание заботится о чистоте, а заодно и обо всем прочем. Я стояла у окна и думала, о какой же ерунде я думаю. Мысли текли по кругу, словно нитки наматывались на злосчастное веретено, все отдаляясь и отдаляясь от главного, от сути, от разгадки. Если бы не бугристый холодный камень подоконника, не сквозняк, я бы, наверное, заснула, как принцесса Алисия, и... Мокрый парнишка и мокрый понурый пес брели за окном по улице со стороны парка. Шагали по черным от слякоти и сумерек камням мостовой. Они возвращались. Я прижалась щекой к стеклу, чтобы разглядеть, куда свернут две очерченные светом фонаря фигуры. Направо. Будто проснувшись, выбежала из своей комнаты, на ходу подхватила накидку, вниз по лестнице и, хлопнув дверью, бросилась следом за Барханом и... Я не знала, как зовут пажа госпожи Летиции. Паж госпожи волшебницы и пес принцессы. Волшебница должна знать ответ. Она должна его знать! Туфли промокли сразу. Я заметалась у очередного перекрестка и все же их увидела. Я их заметила! Мальчишка и пес свернули на улицу Жемчужных раковин. За ними! Под желтым светом фонаря моя тень, будто ком непроглядного мрака бросалась под ноги и в пять шагов истончилась и выросла до призрачного великана. Тень пропадала и снова тьмой падала к ногам у следующего фонаря. В голове стучала мысль: "Маркус или Летиция, декан или волшебница?" Если декан, зачем? Ключи и печать? Наверно. Власть? Богатство? Да, что-то можно придумать, если у тебя есть ключи и королевская печать. Но откуда он мог знать, что король и его подданные уснут? И почему двенадцать лет? Сто лет - было бы надежней. Волшебница? Но зачем? Только чтобы сохранить лицо? Она же обещала. Но опять почему не сто? Пожалела принцессу? Следующий фонарь. Маркус? Но он же был другом короля! Друга легче обмануть и предать. Еще фонарь. Летиция? Но столько лет прошло. Уже никто и не помнил о ее предсказании. Она сама помнила, этого достаточно. Ей казалось, что все вокруг смеются над ней... или будут смеяться. Маркус. Летиция. А теперь налево, вниз по лестнице. Здесь нет фонарей. Пацан с собакой свернули к подъезду большого и, видимо, величественного в свете дня дома. Ступеньки кончились... Нет! Была еще одна! Падаю и в отчаянии кричу - "Бархан!" Ничего страшного. Глупо. Стою на четвереньках и смотрю как вздрагивает мальчишка, а темное лохматое чудовище гигантскими скачками несется ко мне. Со зрением у собак неважно, а почти в темноте - совсем никак. Я успеваю разглядеть, как невыразимая, невозможная надежда в глазах пса сменяется разочарованием. Бархан в полушаге передо мной. Принюхивается. Вздыхает. "Бархан!" - голос мальчишки глухой и какой-то безжизненный. Пес снова вздыхает, и прежде чем развернуться, тянется ко мне своим огромным черным носом, разевает пасть и одним движением облизывает щеки, нос, глаза. "Бархан!" Мокрый зверь плетется назад. "Если обернется..." - Никак не могу придумать, что будет значить, если обернется. Не оборачивается. Две неразличимые фигуры скрываются в тени нелепого портика дома волшебницы. Чудес не бывает. И то, что я не простыла - никакое не чудо. Не помню, как пришла домой. Помню испуганное лицо Марийки. Кажется, это она затолкала меня в ванную, а потом отпаивала чем-то обжигающе-горячим. Марийка. Она... Я не могу объяснить. Нет, она не могла, и все! К тому же моя подруга, она не то чтобы избегает Костика, по моему принц каждый раз невольно напоминает ей о ее "предательстве". - Здравствуйте, господин Маркус. Вы хотели меня видеть? - Я стою посреди кабинета перед деканом и сверлю его лысину взглядом. Он поверх очков близоруко глянул на меня и кивнул, и повел подбородком в сторону кресла, мол, садись, если тебе будет угодно так истолковать мой жест. Перо в его руке скрипит и выводит одну, вторую, третью строчку. Конец абзаца. Лысина не так уж и велика, и заметна, только когда господин Маркус сидит вот так, склонившись над столом. - Дарья, - декан продолжает скрипеть пером, - боюсь показаться невежливым, но ведь это у тебя есть какие-то вопросы ко мне. Хотелось бы, чтобы их было поменьше, потому подумай, пожалуйста, о чем именно ты желаешь меня спросить. - Лист исписан до конца. Декан посыпает его песком из песочницы и поднимает на меня глаза. - А-а... Сейчас... - мямлю я. Чтобы оторвать глаза от лысины, пытаюсь посмотреть в окно. Окон целых два, но их загораживает скелет какого-то фантастического животного, а еще стол со стеклянным... кажется, это установка для возгонки призрачных тел. Кабинет Маркуса огромен и в то же время в нем не поместить и десяток гостей. Кресла? Нет, кресел могло бы хватить, но на одних грудами лежат книги, а на двух сдвинутых вместе умастился прибор похожий на помесь ткацкого станка с астролябией. - Да-да, подумай. - Декан достает чистый лист бумаги. - Я не знаю как сказать. Главное не в этом, но все же. Вот эти слова: "А разбудит спящую тот, кто любит ее больше жизни, и любовь принцессы ему предназначена судьбой". Здесь ведь не обещание полюбить разбудившего, здесь дополнительное условие, так? - Как у меня получается выпалить все разом, на одном дыхании? - Да, верно. Таково второе условие, однако и первое не было выполнено. Я вижу, ты поняла. На этом все? - Нет! - Мое "нет" выходит слишком громким. - Бархан, он не должен... так нельзя, он все понимает. Если бы мне позволили... - А теперь, чем дальше, тем тише и бессвязней становятся мои слова. Господин Маркус откладывает перо, подцепив длинными пальцами за дужку, снимает очки и принимается тереть стекла платком. - Он знает, что не дождется Алисии, - шепчу я и решительно поднимаю глаза на декана. - Господин Маркус, скажите, ведь это Его Величество распорядился отдать Бархана пажу госпожи Летиции? - Да. - Во взгляде декана не осталось и следа близорукости. - Прошло почти два года... Я... Я понимаю. Спорить с решением короля не позволено никому. Но вы... Белые хлопья важно падают на землю, торжественно несут свою миссию, миссию первого снега. Нет. Месяц. Одного месяца зиме хватило бы за глаза, ведь больше в этом году первого снега уже не будет. Я иду по знакомой дорожке, оставляя следы на тонком снежном покрывале, а Бархан носится вокруг. Ветер. Сегодня его изо всех сил старается заменить пес. Он кружит холодные равнодушные пушинки, увлекает их вслед за собой, взрывает лапами и поднимает в воздух те, что казалось уже закончили свой полет. Наконец, ураган стихает, это мы сворачиваем на узкую тропинку и почти сразу попадаем на большую круглую лужайку, будто ножом обрезанную с краю колючей стеной. Господин Маркус говорит, что где-то здесь, недалеко, должна быть калитка, в дворцовой ограде. Нас с Барханом можно встретить на этом самом месте каждый день. На закате мы приходим сюда и какое-то время стоим, ждем. Иногда к нам присоединяется Костик, иногда Марийка. Еще господин Маркус говорит, что через девять лет десять месяцев и двадцать шесть дней колючие ветки рассыпятся в пыль, тогда мои друзья пойдут и откроют ту заветную калитку. А я не пойду. Мне нечего будет сказать проснувшейся Алисии. Эмилю, так зовут пажа Летиции, этому повзрослевшему мальчишке тоже будет нечего сказать юной проснувшейся принцессе. Он не сможет ей признаться, что так мечтал стать старше, чтобы... Но нет. Тогда, в кабинете у декана я не сумела сказать, теперь смогу. Первое и самое важное условие в том, что любовь - это всегда готовность к самопожертвованию, не стремление к собственному счастью, но желание сделать счастливым того, кого любишь. На закате. С этими снежными тучами и не разберешь, когда это "на закате", но Бархан точно знает. Я перебираю пальцами длинную мягкую шерсть на боку и на шее пса и думаю: "Весной, кажется, в марте, ему исполнится шесть лет, не так уж это и много".
|