Где-то в африканской Сахаре или туркменских Каракумах заблудилась в этом году тёплое и солнечное лето. Ждали его, ждали - да какой там! Не искупались по-людски, не позагорали. И не заметили, как под хмурым небом поблекла зелень деревьев. А в конце сентября осень золотой пудрой присыпала пряди осин и берёз. Бронзово-красным засветились дубовые листья - будто из стали выкованные.
Закрыв книгу одного из современных писателей с ничего не говорящей фамилией, Мосей смотрел в окно дизель-поезда. Окно запотело с внутренней стороны, отчего мелькавшие в нём деревья, телеграфные столбы, дачные домики прорисовывались пунктирно-тус-кло, как сквозь плотный туман.
Мосей рукавом штормовки протёр на стекле чистый круг. И напрасно! Там, за окнами поезда, вновь зарядил дождь. Капли беззвучно врезались в толстое стекло, стекали вниз извилистыми ручейками. Казалось бы, ничем не примечательные капли. Такие можно наблюдать сто дней в году, но Мосей как будто впервые рассматривал странную суету молекул воды. Капли катились вниз по стеклу, где-то на полпути теряя энергию движения и массу, секунду две ожидали подмоги со стороны других дождинок-капелек, чтобы, объединившись в новую крупную каплю, скользнуть за паз рамы с обратной стороны стекла.
Суета сует! Всё куда-то движется, к чему-то стремится в этом страшно огромном и непостижимом уму человеческому мироздании. Существует ли в нём абсолютный покой? И кто более счастлив: бездумно стремящийся к неясной цели впереди или ищущий покоя? Идея лермонтовского паруса так же вечна, как и идея вечного покоя. Какую из них выбрать? Наверное, всему свой час. Мосею всего тридцать лет. Ему со страстью древнего старца жаждать покоя? Стучит сердце, свербит душа - и поэтому ему ещё долго суетиться на этой земле.
Мосей вздохнул, будто устал жить и суетиться. Да нет, не в его характере остановиться и созерцать. Переливается через край жизненная энергия, и плевать ему на смысл бытия! Пусть этим занимаются дряхлые философы, из которых уже песок сыплется. А ему, Мосею, жизнь одново дана. Он ещё ею не насытился. Он ещё - капля, которая разогналась по стеклу бытия.
Даже такие дурацкие мысли могут придти в голову, если наблюдать дождь за окном дизель-поезда! На самом деле о дожде надо было думать так: хреново, что он идёт, потому что Мосей едет на свадьбу друга. Может быть, и хорош дождь для похорон, но спутниками свадебного праздника должны быть солнце и ясный день. Об этом Мосей со скукой подумал и смачно зевнул.
Сидевшая рядом с ним бабуля в длинном тёмно-синем платье прямого покроя с аккуратным белым передничком пожевала тонкими бесцветными губами. Потом, почему-то оглянувшись, тоже зевнула. И суеверно перекрестила рот маленькой сухонькой ручкой.
"Божий одуванчик! - равнодушно подумал Мосей. - Вот ей, наверное, время думать о покое - вечном и благостном".
Мосей, борясь с сонливостью, снова открыл книгу. И попробовал читать.
"Нет, нет, мы глубоко ошибаемся, соглашаясь с живущим в нас скептиком, когда он начинает отрицать возможность совпадений и немыслимых встреч при таких больших передвижениях масс, которые происходят во время войны".
"Господи! Какая скукомотина! - подумал Мосей, с разочарованием захлопнув книгу. - О войне пишет, как об уборке урожая в колхозе"!
Интересно, куда едет этот божий одуванчик? Наверняка, в гости к сыну или дочери. Разве могут быть у старухи какие-нибудь другие проблемы?
Всего ничего проехал Мосей от Унечи, а его уже душевно тошнило от скуки. Божий одуванчик едет по зову материнского долга. А какой долг заставил Мосея тащиться в Новозыбков на свадьбу, где из всех знакомых будет только Николай? Ну, может быть, ещё две-три физиономии. Долг дружбы детства? После окончания школы разошлись пути-дорожки с другом детства. У него своя жизнь, у Мосея - своя. И, наверное, мудро поступила Ольга, что не поехала с Мосеем. Она вообще была бы белой вороной на этой чужой свадьбе.
Вспомнил о жене Мосей, и зубы от тоски заныли. Дожились за семь лет, что смотреть друг на друга тошно. Уже после свадьбы не заладились у них отношения. Слишком разными людьми были и по темпераменту, и по интересам. Ольга - домоседка. Ей бы на кухне копошиться, вязать что-нибудь да сериалы по телевизору смотреть. А у Мосея шило в заднице с детских лет. Он и пять минут в уютном мягком кресле усидеть не может. Будто под дорогой, модерновой обшивкой были насыпаны раскалённые угли. После рождения сына Ольга и вовсе забабилась. Раздалась в талии и бёдрах. Разденется - смотреть тошно. А ведь двадцать восемь лет всего!
Наверное, давно разбежался бы Мосей с Ольгой. Спасало их брак то обстоятельство, что он работал дальнобойщиком. Два-три дня дома - и опять в дорогу. Два-три дня жену и смертную тоску перетерпеть можно было. Хотя бы ради сына Владика. Женитьба семь лет назад - самая большая глупость в жизни Мосея. Это его мамаши идея! Сопьёшься, сгуляешься, погубишь себя! Двадцать три года уже - женись! Подогнала дочку соседки Ольгу. В результате - пить, гулять не перестал. Одна радость в жизни - дорога. Роковая женщина, непредсказуемая. К ней одной осталась у Мосея страсть. Её одну в этой жизни любил он.
Зачем он тащится в Новозыбков? Из-за уважения к другу детства? Скорее всего - из дома убежал от ленивой, но навязчивой любви Ольги. Какая разница, где три дня водку пить --в Сураже или Новозыбкове? Мосей выбрал свадьбу. Всё же какое-то разнообразие в межрейсовых запоях. Эх, Мосей, Мосей! Ничего святого у тебя не осталось! Наверняка, Николай искренне, от чистой души тебя на свою свадьбу пригласил. А это уже его проблемы. Видать, ему память детства дороже, чем Мосею.
- Станция Туросна! - объявили по радио в салоне вагона. До Новозыбкова ещё ехать и ехать. За это время самоедством себя можно извести до смертельной тоски. Даже нормальную книгу с собой дорогу не взял. Схватил с полки первую попавшуюся. Лучше подремать! - решил Мосей.
На стрелке вагон мотнуло так сильно, что сидевший напротив мужик - лохматый и какой-то синюшный - качнулся и снопом свалился на пол. Свалившись, так и не поднялся. Только застонал во сне, будто пожаловался кому-то на свою жизнь беспутную. Ещё и одиннадцати часов нет, а мужик уже набрался до такого состояния, что даже его широкая задница была плохой опорой.
- Господи! Да ить не нахлещутся никак! Не упьются! - пропела возмущённо бабушка-соседка. А она совсем не божий одуванчик! Такой пальца в рот не клади! - Скоро всю Расею мужички пропьют! А баб на потеху басурманам отдадут!
- А ты чего, бабуля, переживаешь? - с ехидцей спросил Мосей. - Тебя турки не купят. От тебя им резону не будет!
Старушка обиженно поджала губы и демонстративно отвернулась к окну.
- Давай, поднимем мужика, пока его менты не заграбастали! - предложил Мосей пассажиру, примерно своему ровеснику, в потёртых джинсах и зелёном свитере. Попутчик - высокий, как и Мосей, только покруче в плечах - очнулся от дрёмы и с готовностью вскочил со своего места.
Вдвоём подняли довольно упитанного пьяного, усадили на скамью. А у того голова из стороны в сторону раскачивается, будто у него вместо шеи кусок материи, как у марионетки в кукольном театре, приспособлен. Понятно, что при первом качке вагона опять упадёт. Попутчик Мосея, сверкнув насмешливыми серыми глазами, весело врезал пьяному две увесистых пощёчины.
- Машка, сука! Счас съезжу по мордам! - не открывая глаз, погрозился пьяный.
- Во, нагрузился! - восхищённо прищёлкнув языком, сказал Мосей и зажал мясистый нос пьянчужки двумя пальцами.
Пьяный начал мычать, вырываться, но безрезультатно: Мосей был крепким, жилистым мужиком. Наконец, пьяница продрал сиренево-красные, обрюзгшие веки и обвёл вагон осоловелым и непонимающим взглядом.
- Вставай, тюха-матюха! Уже к Клинцам подъезжаем! Тебе куда, ласковый мой? - Мосей в шутку дёрнул пьяного за лохмы.
- Какие Клинцы?! - опомнился пьяница и не интеллигентно икнул. - Я до Унечи еду!
Мосей и попутчик в джинсах захохотали. Бабуля осуждающе покачала головой. То ли их укоряла за смех над чужой бедой, то ли пьяницу - не понять. А пьяный попутчик, пошатываясь, цепляясь за спинки сидений, направился к выходу.
- Встречаются же артисты! На ходу не выпрыгни! - крикнул вдогонку Мосей.
- Вот до чего водочка доводит! - Не утерпела со своими нравоучениями старушка. И назидательно посмотрела на Мосея, будто тот собирался набраться до положения риз, как только из поезда вылезет. А почему бы и нет? Как-никак к другу на свадьбу поспешает. Уж там-то он оттянется!
- Водка ни в чём не виновата, бабуля! - Мосей поудобнее уселся на место пьяного пассажира. - Не могём мы, русские, культурно употреблять этой святой продукт!
- Як это - культурно? - не поняла старушка.
- А так: хлопнул два гранёных стаканчика по самый поясок - и стоп, нажми тормоз, приехали! Всё хорошо, что в меру! - Мосей даже указательный палец вверх поднял для пущей убедительности.
- Свят! Свят! - Бабуля перекрестилась и испуганно смотрела на Мосея. - Яка жа это мера - два полнусеньких стакана?! Это ж и слон опьянеет!
- Слон - да, потому как с непривычки. А русскому мужику - это затравка! - Мосей, весело тряхнув тёмно-русым, волнистым чубом, расхохотался. Пока старушка раздумывала, что ж такое умно-нравоучительное ответить шалопаю-попутчику, Мосей поднялся и предложил мужику в зелёном свитере:
- Не хочешь перекурить?
- Пошли, - равнодушно согласился тот.
Несмотря на то, что Мосей любил побалагурить, он не очень легко сходился с людьми. Не из-за высокомерия - гордиться, кроме как ростом да внешностью, ему было нечем. Не любил он в чужую душу лезть и в свою редко кого запускал. В нынешние времена наивны и откровенны только сумасшедшие. Но попутчик с насмешливыми серыми глазами понравился Мосею. Свой мужик, шоферюга - на это у Мосея глаз намётанный: десять лет баранку крутит, десять раз Землю вокруг объехал, если не больше.
- Шучу, Серёга. Кличка у меня такая от фамилии Моисеенко. Так прилипла, что сам иногда забываю, как меня на самом деле зовут! - Мосей вытянул из пачки "Бонда" сигарету. - Закуривай!
- А ну его, дерьмо американское! - Скривился Сергей. - Я свою, погарскую "Приму" предпочитаю!
- На вкус и цвет...
Между нами возникла некоторая отчуждённость. От нетактичного ответа попутчика, наверное. Но в дороге люди легко сходятся и так же легко расходятся. А Мосей только-только размечтался поболтать с новым знакомым. О погоде, политике, женщинах, спорте - какая разница. Лишь бы время быстрее бежало. Поэтому нарушил первым молчание.
- Далеко путь держишь? - всё-таки спросил Мосей.
- В Новозыбков. К сестре на свадьбу еду. - Сергей прикурил свою сигарету. В тамбуре запахло удушливо едким дымом.
Мосей вдруг оживился, будто попутчик сообщил ему сногсшибательную новость.
- И я туда же и по тому же поводу. А твою сестру, случаем, не Татьяной зовут?
- Татьяной... - удивлённо ответил Сергей. Поперхнулся дымом. Секунд десять откашливался. - Так, значит, мы того...
- Вот смешно: едем на одну свадьбу, за одним столом сидеть будем! И у обоих ни в одном глазу! - Мосей несильно хлопнул по плечу попутчика, словно они были знакомы целую вечность. - И вагона-ресторана в дизеле-поезде не водится!
- Так я с собой бутылочку винца прихватил! С самого Брянска везу - не с кем было раздавить!
- Не мог мне предложить?
- А хрен тебя знает... Одет культурно, книжку читает... А ну-как пошлёт меня с бормотухой куда дальше! Может, доцент какой-то едет! - Сергей, не докурив сигарету и до половины, задавил её в пол тамбура.
- Ага, профессор кислых щей! Я шоферюга до мозга костей! - Мосей последовал его примеру.
- И я баранку кручу!
- Вот и вторая причина выпить. Главное, чтобы причина уважительная была! - Мосея вдохновила перспектива раздавить с новым знакомым бутылку вина. - А я-то думал: ещё больше часа от скуки умирать буду!
Новоиспечённые друзья под гневным взглядом соседки по купе - божьего одуванчика - прямо из горлышка осушили бутылку "Монастырской избы". И оставшееся до Новозыбкова время проговорили. Мосей узнал, что Сергей вот уже пять лет живёт в Брянске, работает водителем маршрутного автобуса. И с работой у него не ладится - поцапался с начальством. И семья живёт в тесноте - за солидную плату снимает у старой еврейки комнатёнку. Хотел было Сергей возвратиться в Новозыбков к родителям, да вот пока не знает планов сестры после замужества: у отца с матерью останется или к мужу переедет.
- А ты давно Николая знаешь? - спросил Сергей после того, как поведал короткую историю своего нынешнего жития-бытия.
- С детства. На одной улице в Сураже жили, в одной школе учились.
- И как он тебе?
Мосей неопределённо пожал плечами.
- Что тебе сказать, Серёга... После школы мы с ним редко встречались. Был добродушным увальнем, башка неплохо варила...
- Вот, вот. Ни рыба, ни мясо. Семь лет как институт окончил, а всё в механиках ходит. Спит на ходу! А Танюшка - девка шустрая, бойкая. Красавица! Могла такого парня отхватить! А она нашла... Тьфу! - Сергей в сердцах сплюнул на пол. Старушка испуганно убрала ноги, будто он намеревался оплевать её допотопные туфли. После того, как Мосей с Серёгой допили бутылку вина, она не рисковала приставать с нравоучениями.
- Киселём был, киселём и остался, - только и сказал Мосей. - Ему и нужна бойкая, чтобы...
- Чтобы семью на своём горбу тянула! Это ты хотел сказать? - Сергей горестно усмехнулся.
- Не переживай, брат! Главное, что Коля, в принципе, - безвредный, безобидный мужик, - утешил своего нового друга Мосей.
С новозыбковского вокзала они шли бок о бок. К их обоюдному удовлетворению дождь кончился. Уютно сияли умытые дождём улицы городка. В лужицах на тротуарах неуправляемыми корабликами плавали золотые листья осени. Несмотря на субботу, улицы были многолюдными, но зато беспорядочно шныряли машины, грозясь с ног до головы обрызгать грязью. Наговорившись в поезде, друзья молчали. Да и как говорить, когда шли спорым шагом, боясь опоздать к началу свадебного торжества.
2.
Просторный дом Серёгиных родителей был отстроен добротно и на века - высокий, выкрашенный в нарядный бирюзовый цвет, с резными наличниками, с большими окнами. В палисаднике буйно цветут георгины. Широкие стальные ворота распахнуты настежь. Отец и мать невесты вместе с суражскими сватами с хлебом-солью на расшитом рушнике с нетерпением ждут свадебный кортеж. Ещё в большем нетерпении на улице перед воротами топчутся гости. Некоторые в предвкушении пиршества исходят желудочным соком, глотают слюну.
У Мосея, покинутого новым товарищем, был другой интерес: действительно ли увалень Николай отхватил такую несравненную красавицу, как утверждает её брат? Если это так, то друг детства обошёл его по всем статьям. Червь чёрной зависти противно засосал под ложечкой. Нелогично всё получается. В их дружбе верховодил Мосей, он был Дон-Кихотом, а Николай - его неуклюжим оруженосцем. Учились и он, и Николай неплохо. Но то, что друг брал упорством и зубрёжкой, Мосей схватывал на лету. Вместе поехали поступать в институт. Мосей не прошёл по конкурсу, а вот Николай... Николай неожиданно набрал на вступительных экзаменах на два балла больше. Это был первый удар по самолюбию Мосея. И вот теперь готовится второй. Суражские девчата толпой бегали за Мосеем. Пока друг целовал и зажимал подружек, Николай хмуро бродил на удалении, исходя слюнями. Бывало, что Мосей подгонял ему какую-нибудь дурнушку. В таких случаях Николай был на седьмом небе. Нет, определённо дружок детства пригласил Мосея на свадьбу со своим умыслом: ещё раз щёлкнуть по носу.
После дождя вовсю расходилось-рассиялось сентябрьское солнце. Золотой уткой плавало в лужах, фейерверком золотых зайчиков скакало по стёклам окон, золотым гребешком расчёсывало золотые кудри берёз. Но светило почти не радовало Мосея, накручивающего себя завистью к другу детства. Понравился ему попутчик Сергей, с таким парнем можно дружить, но Мосею хотелось, чтобы его сестра Татьяна оказалась страхолюдиной, каких свет не видел. У него не было оснований не верить Сергею, и поэтому он жалел, что приехал на свадьбу. Ведь как он думал ещё в Сураже? Нашёл Колька какую-нибудь толстую, расплывшуюся тётку, вполне возможно - и с ребёнком. И счастлив до отупения. А вот такого поворота Мосей не ожидал.
Подперев бедром забор, Мосей курил уже четвёртую сигарету подряд. Скорее приехали бы, что ли! В течение первого часа Мосей надерётся до поросячьего визга и отрубится где-нибудь в уголке в дальней комнате. А чего ему стесняться да жеманиться в чужих людях? Погуляли на свадьбе - и знать друг друга не знаем. Нет у Мосея настроения гулять, танцевать. Даже возможность лёгкого, не обязывающего амурчика с какой-нибудь новозыбковской тёлочкой не прельщала его. И ничего с собой он поделать не может. Вот если бы мифическая Татьяна оказалась дурнушкой - другое дело.
"Но разве можно до такого неприличия завидовать другу? - пытался урезонить себя Мосей. - Красавица - ещё не счастье. Красавица - это девяносто процентов шанса на приобретение супружеских рогов! А Кольке они будут к лицу. Какой великолепный, благородный бычок получится! Хоть завтра на сельхозвыставку"!
Иронизирование над Колькиным будущим супружеством не принесли дивидендов настроению Мосея. Оно стремительно скатилось бы до нуля, если бы кто-то из гостей не крикнул:
- Едут! Едут!
Когда невеста, поддерживаемая за талию пухлой рукой жениха, вышла из чёрной "Волги", мир померк в глазах Мосея. Сергей сказал, что его сестра красива. Как же он был не прав! Чего-чего, а красивых девушек на Брянщине полно, этим никого не удивишь. Но невеста - Татьяна была не просто красива. Она казалась совершенством, королевой красоты. Лучистые ореховые глаза, греховные припухлые губы, милые притягательные ямочки на щёчках... Это какая-нибудь десятая часть достоинств невесты. Не будь остальных - и всё равно жена Мосея Ольга сто очков проигрывала Татьяне. Господи, где твоя справедливость?! Неуклюжий увалень, тугодум Колька будет обладать таким сокровищем! А Мосей - мужественный, высокий, остроумный - довольствоваться вислогрудой, обрюзгшей, фригидной бабёнкой!
Гости шумно рассаживались за столами, ломившимися от яств и напитков. Где только достали в эпоху сухого закона и сплошного дефицита?! Врёшь! Русского мужика не задавить никакими законами и дефицитами, если дело касается застолья! Ради него он мобилизует все внутренние и внешние резервы, разработает гениальные стратегию и тактику, но свадебный стол будет трещать от разносолов. Этим родители Сергея ничем не отличались от других русских родителей.
Каким же длинным получается первый тост у словоохотливого отца невесты! Сергей на него не похож - не очень-то многословен. Но кто его знает, какими мы будем в старости? Может быть, и из нас словоблудие будет литься, как вода из брандсбойда? Рюмочки-то какие налили - курам на смех! Поди, и пятидесяти граммов не будет в них... А вот бокальчики, по которым компот разлит, - пузатые, на жениха похожие. Вон, стоит рядом с красавицей-невестой, внимательно, вежливо, преданно смотрит в рот тестя. Вид делает, что слушает! А сам, наверняка, мечтает, чтобы поскорее кончилось это по-русски дурацкое пьянство-обжорство, и он вволю попыхтит на молодой красавице-жене. Невеста почти рядом с Мосеем. Их разделяет подженишник и какая-то носатая, брезгливая деваха в кричаще красном платье с неприлично глубоким декольте при плоских грудях. Мосей не смотрит на невесту, боится встретиться взглядами, чтобы ещё до первой рюмки не сгореть от чёрной зависти.
Наконец, вода в старой дождевальной установке кончилась, вылив на головы гостей последние горькие капли:
- Горько! Горько!
Мосей даже отвернулся, чтобы не смотреть на это бесстыдство, издевательство над матушкой-природой. Представить страшно, как слюнявые губы Николая будут плотоядно заглатывать нежнейшие лепестки роз! Пока гости вразнобой подсчитывали длительность торжества дисгармонии, Мосей залпом выпил компот и до краёв наполнил бокал водкой. Брезгливо-высокомерная соседка в декольте бросила на Мосея презрительный, скользкий взгляд.
"Да хоть насквозь прожги меня своими водянистыми зенками! - Мосей посмотрел на соседку нагло и ехидно, как на служительницу борделя. - Плевать я хотел прямо на твои плоские сиськи"!
Молодые отцеловались. Мосей и не ждал бы их, пока они вежливо-медленно выцедят в себя шампанское, и не чокался бы ни с кем, если бы напротив не сидел Сергей. Не чокнуться с с ним было бы верхом невежливости. Сергей, кажется, раскусил настроение Мосея, потому что, когда подносил свою рюмку к его бокалу, хитро так, добродушно усмехнулся.
В бокале было не меньше трёхсот граммов водки. Мосей, отвыкший от таких единовременных доз, едва вытянул его. Но не посрамил высокого престижа суражских выпивох. При созерцании этого подвига губы соседки скривились так, будто она хватанула стопку семидесятипроцентного уксуса. Зато соседка по левую руку услужливо наполнила тарелку Мосея салатами и бутербродом. Мосей, закусывая, бросил на неё внимательный взгляд. Не самая страшная из женщин. Завивка барашком, серенькие кругленькие глазки, взволнованно вздымающаяся полная грудь. Можно запасть на вечерок, если... Если водка заглушит чёрную зависть Мосея.
Водка сделала своё дело. Мосей ещё не доел салат, как почувствовал, что его повело. Ещё один такой бокальчик, и он в самом начале свадебного пира окажется под столом, уподобившись свинье.
"Фигушки! - разозлился он. - Я не доставлю тебе, Колька, такой радости! Ишь, как глянул на меня! С превосходством! Плохо ты знаешь Мосея"!
Мосей встретился взглядами с Сергеем. Тот смотрел на него с иронией. Усмехнулся, покачал головой. С насмешкой же кивнул головой в сторону жениха и невесты. Сергей будто насквозь видел Мосея своими насмешливыми серыми глазами, будто рентгеном просвечивал его.
Сергей, кажется, догадался о замыслах Мосея. Во всяком случае, Мосей прочитал в его глазах поощрение.
"Ну что ж, Колька! Будем считать, что ты первым забил гол в мои ворота. 1:0 в твою пользу. Что ж, жди ответной атаки!" - Мосей налёг на закуску. С первым тостом он приобрёл необходимую наглость. Теперь надо держать себя в спортивной форме.
В детстве Мосей всегда или почти всегда обыгрывал Николая. Касалось ли это спортивных игр, бега или плавания. И только в шахматы он частенько проигрывал другу. Но шахматы и не были стихией Мосея. От скуки научился переставлять фигуры - и ладно. Но сегодня игра затевалась посложнее, чем шахматная партия.
"Ты готов, Колька?!" - Мосей пристально, жёстко посмотрел на жениха. Но тот даже не обратил на него внимания. С масляной улыбкой на полных губах слушал лепет подневестницы, не сводя вожделённого взгляда с откровенного декольте невесты. Вожделиться было от чего: крутые, будто литые полушария с трудом удерживал белый батистовый лиф.
Невеста была не очень весела. Её изумительные ореховые глаза не горели счастьем. Они были рассеянно-холодны. И это обнадёживало Мосея. Это была какая-никакая фора. В жестокой, ни на жизнь, а на смерть игре с Николаем. А Колька-то не готов к серьёзной игре - рассупонился, размяк.
"Думаешь, забил гол и победил? Отхватил королеву - и почиваешь на лаврах! Ничего, в шахматах есть ещё и миттельшпиль, и эндшпиль. Сам обучал меня! Но главное - есть хитроумные комбинации"!
Мосей всё-таки выпил ещё рюмку водки.
"Господи! Какая же чушь у меня в голове! Повезло парню - пусть живёт, радуется. Тебе что до этого, Мосей?" - совестил его кто-то мягкотелый, сидящий внутри него.
Говорят, что это второе "я". Бывало, сталкивался с ним лбами Мосей. Но редко когда второе "я" побеждало первое. Мосей не любил сомнений и ненавидел самоедство. Это всё мешало радоваться жизни, довольствоваться ею таковой, какая она есть.
Наконец-то, Николай перехватил пристальный взгляд Мосея. И не почуял какой-либо опасности - открыто, широко улыбнулся другу детства.
- Володя, всё нормально? - дежурно спросил он.
- Нормально, Коля! Я рад за тебя! - Мосей улыбнулся ему краешком губ.
- Спасибо!
Ну вот. Судья дал свисток. Но Мосей не дурак, чтобы идти сразу же в открытую атаку. Её надо тщательно замаскировать, чтобы противник потерял всякую бдительность.
- Кто это? - спросила у жениха невеста. Мосей не услышал это - прочитал по припухлым, сочным губам невесты, предназначенных не для умных бесед, а для страстных поцелуев.
- Это мой друг детства Володя! - довольно громко ответил Николай. - Мы с ним выросли вместе и съели ни один пуд соли!
Ореховые глаза слишком внимательно и дольше, чем требовали приличия, изучали Мосея. Они были слегка удивлены и даже, как показалось Мосею, изумлены. Он мужественно встретил этот взгляд и выстрелил в него в упор - откровенно страстным восхищением. Невеста не выдержала, перевела взгляд на бокал шампанского и зарделась. Её рассеянно-высокомерный покой души был нарушен. И Мосей ликовал: какой удачный первый ход! И сразу же он оказался на половине противника!
Внимательно наблюдавший за игрой Сергей забеспокоился. Вроде бы он был на стороне Мосея. Но Сергей - брат невесты. И конечно, он не хотел нежелательных эксцессов на свадьбе сестры. Сергей толкнул локтем увлекшегося окорочком тамаду. Тот понял его без слов.
Второе "Горько!" было уже знакомым для Мосея. Долгий поцелуй не только не приносил удовольствия невесте, но был уже неприятен ей. А под пристально-ехидным взглядом заезжего красавца - вдвойне. Это Мосей заметил по презрительно сжавшейся нижней губе Татьяны. На осиной талии невесты лежало нелепое бревно руки жениха. Это бревно неприятно давило её, мешало дышать.
Отцеловались молодые, хлебнули в пределах приличия по три глотка шампанского, сели. Татьяна вдруг взглянула на Мосея, будто извинилась. Мосей беспомощно-сочуствующе вскинул брови: мол, что я могу поделать? И восхищённо, страстно обжёг взглядом декольте невесты. От такой откровенной наглости она едва не уронила вилку.
Николай, увлекшись своим любимым "Оливье", не замечал тайной игры взглядов, завязавшейся между его невестой и другом детства. Не замечал, как после каждой такой перестрелки взглядами всё пунцовее становились щёчки Татьяны, всё взволнованнее вздымалась её грудь. Наивное новозыбковское дитя! Оно ещё не сталкивалось всерьёз с неотразимыми атаками неотразимых мужчин! И растерялась перед первой из них.
В отличие от наивного Николая брат невесты был сверхбдительным. Закусив третий тост, он поднялся из-за стола.
- Пошли, покурим, Мосей?
Мосей раскусил истинную причину этого предложения. И ничуть не испугался. Чем-чем, а упёртостью характера он отличался с детства. Если уж что задумал... А сегодня его и танковый батальон не остановит.
- Пошли.
Протиснувшись сквозь тесные, сплочённые ряды гостей, они вышли во двор. Присели на лавочке у крыльца, закурили. Боясь, что ещё кто-нибудь последует их примеру и помешают разговору, Сергей сразу же взял быка за рога.
- Ты что задумал, Мосей?
- Ничего. С чего ты взял, Серёга?
- Не дурак и не слепой. Зачем ты Татьяну смущаешь?
- Да брось ты! Шутим потихоньку. Сеструха у тебя сообразительная.
Сергей доверительно, но жёстко положил на колено Мосея.
- Эти шутки могут хреново кончиться! Я не хочу неприятностей! Так что, гуляй, отдыхай, а Татьяну не цепляй!
- Серёга, я уже не мальчик! Всё будет о*кэй. Неужели тебе нравится этот анекдот? Неужели ты не видишь, что Татьяна не любит Николая?
- Любит, не любит - уже ничего не изменишь. Это выбор моей сестры. Пусть ошибочный. Но я вынужден его уважать. И тебе советую, если хочешь дружить со мной.
Довод довольно убедительный. Но не для Мосея. Неожиданное препятствие в лице Сергея раздражало его. Это как стенка в футболе во время выполнения штрафного удара. Но стенку можно обвести тонким резаным ударом. И Мосей решил нанести его с покорностью перед неизбежным.
- Не волнуйся, Серёга! Я не подведу тебя!
- Надеюсь! - буркнул Сергей, поднимаясь.
3.
После пятого или шестого тоста (Мосей уже устал считать их) приглашённый народ, наконец, устал пить и есть. И после хлеба восхотел зрелищ в виде танцев под баян или магнитофон. Это был физиологически оправданный обычай, ибо закуски на столе оставалось ещё на две свадьбы, а пихать её было некуда. Потому, не боясь заворота кишок, начинали танцы с ритмичных, зажигательных мелодий, чтобы поскакать-попрыгать, утрясти, утрамбовать выпитое и съеденное.
Вернувшись к столу, Мосей учёл разговор с Сергеем, и вёл с Татьяной осторожную конспиративную игру. Если бросал на неё взгляд, то быстрый, почти мимолётный. Но зато в это короткое мгновение вкладывал столько безнадёжной страсти, столько обожания, что, казалось, вот-вот вспыхнет водушное платье на невесте, и она явится гостям в том виде, до которого раздевал её алчный взгляд Мосея. Запретный плод сладок. И чем осторожнее был Мосей, тем откровеннее становился взгляд Татьяны. Нет, Сергей только усугубил обстановку своим предупреждением.
Понаблюдав немного за Мосеем, Сергей, наконец, успокоился. И занялся тем, ради чего, собственно, приехал на свадьбу сестры - пить и есть. Зато шестым чувством почуял какую-то опасность Николай. Время от времени он придирчивым взглядом окидывал столы, высматривая: откуда исходят угрозы его счастью? И, кажется, высмотрел. Перед самыми танцами он с подозрением посмотрел сначала на Татьяну, потому на Мосея. Те сделали вид, что ничего особенного между ними не происходит, что они - люди, случайно оказавшиеся рядом за пиршественным столом. Не пряча глубоко подозрения, Николай на время успокоился. И даже выпил рюмку водки.
Но как только объявили танцы, жених превратился в настоящего цербера. Никто не мог ближе, чем на шаг, приблизиться к его невесте. Он единолично завладел своей королевой с первого танца и будто привязал к себе цепью. Не было даже незначительной паузы, за которую мог зацепиться Мосей. Взгляды, полные тайных значений и намёков - это хорошее начало для игры. Но без танца вдвоём, без вроде как случайных, мимолётных прикосновений друг к другу, таящих в себе другие тайные намёки и значения, трудно было выиграть эту игру. К тому же, во время танца можно перекинуться парой-тройкой фраз. А слово, обращённое к женщине из глубин мужского сердца - страшное оружие, которому покоряются самые неприступные крепости.
Из-за невозможности пригласить Татьяну на танец, Мосей страдал. Страдал, против воли обнимая потное тело кудрявой соседки по застолью. Страдал, ощущая неприлично плотно прижатые к его груди её большие, мягкие груди. А соседка, которую звали Светой, без устали и тени сомнения приглашала его на каждый танец. Николай, как добротная квочка, раскинув крылья, надёжно защищал своего цыплёнка от таких хищников, как Мосей. И никого не подпустил к своей невесте до последнего тура. С примерно той же самоотверженностью остерегала от поползновений других стерв свою жертву и Света. С последней нотой, изрыгнутой магнитофоном, гостей снова позвали за стол.
И, едва расселись, едва разлили водку по рюмкам, как Мосей с ужасом почувствовал между ног уверенную и бесстыжую руку изрядно опьяневшей Светы. При других обстоятельствах и отсутствии высокой идеи он был бы не против тайных желаний соседки. Но, несмотря на первую неудачу в удачно складывавшейся игре, он был полон желания продолжить её. Ах, если бы хоть на одну минутку оказаться рядом, бедро в бедро с Татьяной! Спокойно лежавшая на его ширинке рука вдруг зашевелилась. Это было слишком даже для него - невозмутимого Мосея! Но он оставался джентльменом до конца. Вежливо улыбнувшись Свете, осторожно убрал ей руку, шепнув на ухо:
- Ещё не вечер, мадам!
- Правда? - приятно удивилась соседка. Успокоилась, но шутя ткнула вилкой в бок. - Два удара - восемь дырок, если, не дай Бог!..
А что, эта сможет! Вот ещё одно препятствие на пути к цели. Нелегко будет избавиться от вдруг влюбившейся в него женщины. Но умный человек и помеху может обратить себе на пользу. А что если два препятствия столкнуть друг с другом? Почему не избавиться от обоих разом, единым махом? И Мосей завязал разговор со страждущей его любви.
- Вы мне очень нравитесь, Света!
- Правда? - сомлела та, и в ту же секунду её рука оказалась на его колене. Мосей боялся, как бы она не повторила знакомый путь. Поэтому ускорил развязку хитроумной партии.
- Я многое отдал бы, чтобы оказаться тет-а-тет с вами где-нибудь в укромном местечке. Но... - Мосей сделал многозначительную паузу.
- Но?.. - насторожилась Света.
- Не имею такой возможности.
- Вы здесь с женой? - перешла на шёпот соседка.
- Нет. Да это и не стало бы для меня преградой.
- Так в чём дело?
- Понимаете... Это деликатный вопрос... - И, почти укусив соседку за ухо, прошептал:
- В настоящий момент я лечусь от гонореи!
В эту же секунду Мосей почувствовал, как тугое, жаркое бедро Светы отлипло от его бедра и медленно отползло на пионерское расстояние.
- А вы знаете вон того мужичка приятной наружности? Вот того, у которого на голове обалденный ёжик! - Мосей попытался придвинуться к соседке, но та будто невзначай положила между ними руку, обозначив границу. Теперь она была недоступна, как пионерка-девственница.
- Это же Сергей, брат Татьяны!
- Ну и что с того? Когда мы выходили покурить, он мне пожаловался, что вы не обращаете на него никакого внимания. Нехорошо!
С расстройства или по инерции Света хлопнула рюмку водки и переключила своё внимание на Сергея. С каждой секундой её взгляд становился всё пристальнее и плотояднее. Пару раз встретившись с ним, почувствовал за собой заинтересованное наблюдение Сергей. И беспокойно заёрзал на стуле. Наконец, он улыбнулся и подмигнул Свете. Всё. Кажется, с дистанции убраны оба препятствия. Остался Николай. Думай, Мосей! Думай! Что тут думать?! Действовать надо!
Мосей выкрал у соседки рюмку и до краёв наполнил её водкой. В свою - до краёв налил минеральной оды. И резко поднялся. Свадебный стол гудел на все лады. Кто-то обсуждал наряды гостей, кто-то постарше учил уму-разуму молодых, кто-то в дальнем углу пытался петь. Мосей настойчиво постучал вилкой о пустую бутылку.
Дождавшись хотя бы подобия требуемого, поднял рюмку.
- Тут много говорили и желали нашим прекрасным молодожёнам. А я, можно сказать, самый первый и искренний друг Николая, как бы остался в стороне. Поэтому позвольте мне пожелать моему другу Николаю - замечательному человеку и его прекрасной невесте вечной любви, долгих лет счастливой жизни и целого выводка умных и красивых детей! Я не буду кричать "Горько!", пока не выпью вдвоём с другом, как это мы делали в юности! - И Мосей, подхватив ещё одну рюмку с водкой, начал проталкиваться к молодым.
Ему зааплодировали, хотя он не сказал ничего оригинального. В данном случае оригинальность, остроумие были излишни. Зато полупьяный Николай прослезился от переполнявших дружеских и ностальгических чувств, когда Мосей обнял его. Жених, не чувствуя подвоха, выпил рюмку до дна и чувственно расцеловался с Мосеем. Теперь Мосей имел полное право поцеловать невесту. Татьяна подставила ему щёку, но Мосей, конечно же, промахнулся. Его пылающие страстью губы коснулись робких губ Татьяны. Прекрасные губы невесты предательски вздрогнули. Этого короткого прикосновения хватило, чтобы вирус Мосеиной страсти переселился в кровь Татьяны. Она как-то потерянно села. В ореховых глазах её перемешались удивление с испугом.
Мосей ещё раз чувственно расцеловал Николая.
- Ты просто молодец! С тебя танец -с твоей женой-раскрасавицей!
Мосей специально сделал акцент на слове "жена". Просьба потанцевать с невестой выглядела бы, как опасность, посягательство на права Николая. А с женой... Это признание его законных прав, их утверждение, как бесповоротного и вечного. Слово "жена" возымело на Николая магическое воздействие.
- Жена! - с гордостью сказал он. - Ты обязана потанцевать с моим другом!
Татьяна в знак повиновения лишь скромно опустила веки.
- Тогда танцы! - Хлопнул в ладоши Мосей. - Кто желает танцевать, прошу на улицу!
Боже праведный! Что за женщину обнимали его огрубевшие от баранки руки! Изящную, лёгкую, воздушную! Татьяна по-детски доверчиво прижалась к Мосею во время танго. Грудью он чувствовал её упругие девичьи груди, её острые, обжигающие страстью соски, и от возбуждения голова его кружилась. И ещё эти приоткрытые, изнывающие от жажды любви припухлые губы. Многое положил бы на кон Мосей, чтобы ещё раз прикоснуться к ним.
Начав с чёрной зависти, с неправедной мести на этой почве другу детства, Мосей, кажется, влюбился по серьёзному. По крайней мере, ни одну женщину в своей жизни он не желал с такой страстью, как Татьяну. Но он должен сдерживать бурлящие в нём, как раскалённая лава в долине, чувства, потому что внимательно и ревниво следит за их танцем Николай. И если говорить что-то Татьяне, - а он обязан говорить, - то делать это без всяких эмоций. Но как же трудно прятать эмоции, когда плоть изнывает от желания!
- Как я завидую Николаю! - наконец, сказал он с лёгким придыхом в её маленькое, изящное ушко с миниатюрной серёжкой в мочке. - Ты самая красивая невеста из всех, которых я когда-либо видел!
- Вы льстите мне! - смутилась Татьяна.
- Льщу?! Да я плачу от зависти! Почему я не встретил тебя месяц, неделю назад? Я бы сутки напролёт целовал бы твои туфли и умирал от счастья. Я перегрыз бы глотку тому, кто приблизился бы к тебе! Я не позволил бы пылинке, которую можно рассмотреть только под микроскопом, опуститься на твой волос! Я бы... - Мосей поперхнулся от нежных слов. А ведь он, к своему удивлению, был искренен. Может быть, как никогда в жизни.
Спина Татьяны напряглась, вздрогнула под его рукой. Она испуганно, беспомощно посмотрела в сторону Николая. Но того отвлёк разговором Сергей. Мудрейший мужик!
- Нельзя! Нельзя так!.. Так стыдно говорить чужой невесте!.. Ведь Коля - ваш друг! - беспомощно прошептала она.
- Всё правильно. Ты - чужая невеста. И Коля - друг. Но не могу же я законопатить свои чувства, как бочку с вином! - Мосей едва сдерживал себя, чтобы не задушить в объятиях дрожащую от волнения Татьяну.
- Умоляю вас! Не говорите больше ничего! - И невеста отстранилась от Мосея на некоторое расстояние.
- Хорошо, хорошо! Я не скажу ни слова. Я выйду во двор. И буду ждать тебя. Очень ждать. Всего один поцелуй - и всё. Я сразу же уеду в Сураж. И не буду докучать тебе. Я буду ждать тебя! - жарко шептал Мосей, глядя прямо в глаза невесте.
Татьяна обмякла в его руках, будто вот-вот была готова упасть в обморок. На её счастье кончился танец. Она выскользнула из объятий Мосея и почти побежала к своему жениху.