Снежная Серафима : другие произведения.

Куба - рядом! Участие моих земляков в советско-кубинских отношениях в 60-е годы 20-го века

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Исследовательская работа по краеведению, написанная на основе интервью с участниками исторических событий. Трое людей побывали на Кубе в 60-х годах ХХ века: матрос срочной службы, участник событий Карибского кризиса, инженер, помогавший кубинцам осваивать советскую технику, и турист, получивший профсоюзную путёвку на Кубу за хорошую работу.

Куба - рядом! Участие моих земляков

в советско-кубинских отношениях в 60-е годы ХХ века.

   Введение.
   Глава 1. Карибский кризис по воспоминаниям матроса Табалина Петра Тимофеевича, а также радиста Перекопского Николая Афанасьевича и полковника Шищенко Ивана Васильевича.
   Глава 2. Трудовые будни на Кубе техника-механика Удовенко Василия Ивановича.
   Глава 3. Куба в воспоминаниях туриста Фролова Николая Леонтьевича.
   Заключение.
   Библиография.
  

Введение.

   Я давно хотела участвовать в конкурсе "Человек в истории. Россия ХХ век", но как-то не могла найти тему, которая бы заинтересовала меня. Как-то солнечным днём конца мая мы с бабушкой пошли на базар купить овощи, и встретили её бывшего сослуживца. Меня не очень интересовал их разговор, я просто стояла рядом, но когда мы, наконец, пошли домой, бабушка рассказала мне, что это был Табалин Пётр Тимофеевич, бывший водитель автобуса, а ещё раньше - матрос, который побывал на Кубе в разгар Карибского кризиса. Пока мы шли домой, я размышляла над этой информацией и поняла - вот она, моя тема! Я хочу встретиться с этим человеком и узнать его историю.
   Табалин Петр Тимофеевич рассказал, что были ещё матвеево-курганцы, которые побывали на Кубе. Оказалось, на Острове Свободы, как в советских книгах называли Кубу, были и специалисты, и туристы из нашего посёлка. Они часто встречались, общались между собой. Получилось такое "кубинское братство", объединенное воспоминаниями о прекрасном острове, временах их молодости и интересом к событиям на Кубе. Моя работа переросла историю одного человека. Казалось, границы моего небольшого посёлка раздвигаются, моя мечта о дальних странах приближается ко мне, как когда-то для этих людей далёкая Куба оказалась рядом. Этими словами из старой песни Льва Ошанина я и назвала работу: "Куба - рядом! Участие моих земляков в советско-кубинских отношениях в 60-е годы ХХ века". К сожалению, не со всеми удалось встретиться, но я благодарна Табалину Петру Тимофеевичу, Удовенко Василию Ивановичу, Фролову Николаю Леонтьевичу за их рассказы и одолженные мне на время фотографии. Я записывала их рассказы на диктофон в телефоне, а затем дома с мамой мы делали их запись на компьютере.
   Когда работа была почти закончена, я узнала о том, что есть ещё земляки, бывшие на Острове Свободы во время Карибского кризиса. Это Перекопский Николай Афанасьевич, который был на Кубе с 1 сентября 1962 года до 22 июня 1964 года. Ещё один земляк - летчик Иван Васильевич Шищенко, 1923 года рождения. Перед Великой Отечественной войной закончил Ейское лётное училище, воевал на дальнем бомбардировщике, сделал более 40 боевых вылетов на самолётах "Бостон-4", бомбил Берлин. После войны продолжал служить, во время Карибского кризиса был полковником, начальником ремонтно-технической базы. За проведение операции "Анадырь" награждён орденом Красной Звезды. Он умер в начале 2000-х. В Смоленске, где он жил в последние годы, остались его жена и дочь. Иван Васильевич Шищенко оставил воспоминания в книге "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было" (под редакцией кандидата военных наук, профессора, генерал-полковника В.И. Есина, МООВВИК-ГУП "Фирма "Полиграфресурсы", Москва, 2000г). Николай Афанасьевич Перекопский согласился дать на время эту бесценную для моей работы книгу.
   Время, описанное моими очевидцами - 60-е годы ХХ века. Я изучала историю Кубы, историю советско-кубинских отношений, слушала участников событий, пыталась осмыслить рассказанные ими истории, сравнить с тем, что я читала в учебнике истории и в Интернете. Было очень интересно. Задачей моей работы я считаю попытку увидеть глазами обычного человека сложные международные отношения 60-х годов ХХ века, в данном случае советско-кубинские. Я считаю, что в это десятилетие на Кубе решалась судьба всего человечества. Мне было интересно, как советские люди попадали на Кубу, какие отношения были с простыми кубинцами, как выглядела Куба в то время, как сами свидетели описывали своё участие в этих событиях, их чувства и мысли. Я надеюсь, что и другим людям будет интересен результат моего исследования.
  

Глава 1.

   Карибский кризис по воспоминаниям матроса Табалина Петра Тимофеевича, а также радиста Перекопского Николая Афанасьевича и лётчика Шищенко Ивана Васильевича.
   Тёплым июньским вечером мы шли по тихим улицам посёлка к дому Петра Тимофеевича Табалина. Моя бабушка Столбовская Александра Поликарповна работала с ним около двадцати лет в АТП (автотранспортном предприятии). Предварительно мы созвонились и договорились о встрече. Его дом находится на пересечении улиц Пионерской и Комсомольской - кирпичный, ухоженный, огороженный крепким забором. Около ворот стояла удобная скамейка. Видно, что хозяева любят посидеть вечерком на улице возле дома. Мы постучали, и к нам вышел Петр Тимофеевич Табалин. Это бодрый человек, обладающий хорошим чувством юмора. Куба - одна из его любимых тем, как позже объяснила нам его жена. Он очень интересуется всем, что связано с этой страной, увлечённо рассуждает о Кубе современной и Кубе 60-х, постоянно возвращаясь к своим флотским воспоминаниям. В перерывах между рассказами он играл со своим любимцем, пушистым котенком. Петру Тимофеевичу почти не нужны наши вопросы - он и так любит поговорить о Кубе и о своей молодости. Так что в этой главе я решила рассказ Петра Тимофеевича привести целиком, перемежая его своими комментариями и историческими справками. Кроме того, я расположила в хронологическом порядке отдельные эпизоды, которые он излагал произвольно.
   Пётр Тимофеевич Табалин, 1940г.рождения, вспоминает: "Мы Кубе много помогали после революции. Везли туда продукты, нефть, машины и оборудование всякое, а оттуда сахар-сырец.
   А началось всё в январе 1959. Объявили, что Батиста - диктатор их, свергнут, что там произошла социалистическая революция. У нас такое воодушевление было. Мы тогда так воспитывались, верили, что во всем мире скоро революция будет, власть бедных везде, и всем в мире будет хорошо. Поднялся шум, мы туда военных стали направлять, а Америка объявила Кубе блокаду. Кругом стояли корабли НАТО, США никого не впускали и не выпускали - никакие суда. Но мы прорывались. СССР они боялись, не рисковали силой задерживать, как других".
   Я слушала Петра Тимофеевича и понимала, что это вступление предназначено специально для меня, потому что он предположил, что я не знаю, какие события произошли на Кубе. Но я предварительно подготовилась. Я нашла информацию в учебнике истории, который недавно получила в школьной библиотеке, а также поискала её в Интернете. Я составила справки.
   1 января 1959 г. на Кубе победила революция, во главе которой стоял 32-летний партизанский вождь Фидель Кастро. Американские граждане были изгнаны с Кубы, которая начала строить социализм. (Д.Д.Данилов, А.В.Кузнецов, С.С.Кузнецова, В.А.Рогожкин, Н.С.Павлова "Всеобщая история. 9 класс. История новейшего времени, Москва, Баласс, 2009г., с. 160).
   Моё внимание также привлекли слова Петра Тимофеевича о чувствах, которые испытывали тогда молодые люди нашей страны. Вера во всё хорошее, даже в то, что бедные, придя к власти, останутся бедными, кажется наивной, но я испытываю сложное чувство - даже немного завидую этому энтузиазму. Мне кажется, тогда не думали, что мировая революция может обернуться мировой кровавой бойней, иначе не было бы этого воодушевления молодёжи 60-х.
   Продолжение рассказа Табалина П.Т.: "Я служил в армии 4года 8месяцев. Призывался в 1959 году. Тогда за месяц присылали повестки, ребята цепляли ленточки к пиджакам, платочки в петлицы, чтобы все знали, что они идут служить. Это было почетно. На танцах девчата все приглашали на белый танец, уважение со стороны других парней было.
   Попал в матросы на Черноморский флот в город Поти. Потом послали в Актюбинск и Кустанай на уборку урожая, потом снова вернули в Поти. Офицеры говорили: "Другие за Чёрное море деньги платят, чтоб сюда попасть, а вы служить не хотите!" Но мы все же старались, нарушения редко были. Я на службу не обижаюсь. Где я только за службу не был. Был в Очамчири, Пицунде, в Аджарии, всю Абхазию прошёл. В Пицунду возили детей офицеров отдыхать. Там отдых был отличный, море чистое, пляжи. Были в Севастополе, других портах.
   Однажды командир послал меня сопровождать груз в Севастополь. Сняли меня с довольствия в Поти. Привез я груз, а в Севастополе мест нет. Так и не знали, куда меня деть, но всё же нашли место в бригаде торпедных катеров. Стал служить в поселке Черноморск около Евпатории.
   Был на уборке урожая в Казахстане, модно было тогда армию привлекать, но не всех туда посылали, а у кого крестьянская специальность. Я по гражданке водитель. Я на машине работал, зерно возил. После уборки вернули в часть. Как-то проходим Ялту, я другу говорю: "Красиво с моря Ялта смотрится, сколько раз мимо проходил, а в самой Ялте не был". Друг говорит: "У тебя деньги есть, поезжай, посмотри". Я на уборке заработал 350 рублей. На те деньги - огромная сумма, заработки тогда были по 60 рублей в месяц. Пошёл я в штаб получать деньги. Получил, выхожу на КПП, а там начштаба наш меня подзывает. Подхожу. Он говорит: "Ты получил деньги? Займи мне". Думаю, трояк или десятку на бутылку. А он говорит: "Нет, ты мне все деньги займи. Ко мне, понимаешь, родственники приехали, и так получилось, что денег совсем нет. А тебе они пока всё равно не нужны". Ну, я ему всю пачку и отдал. А он тут же и говорит: "Ну, теперь они у меня побудут. А то хлопцы набегут, дай одному десятку, тому трояк займи. Ты деньги раздашь, и я точно знаю, назад тебе никто ничего не вернёт. Пойдут в город, напьются. Ты возьми, сколько надо, а остальные у меня полежат".
   Услышав о деньгах, которые попросил "взаймы" начштаба, я подумала, что сейчас услышу историю о том, как у матроса отнял деньги офицер. В наше время такое не редкость, часто звучат по телевизору похожие истории. Но я ошиблась. Те офицеры знали, что такое честь.
   "Так что деньги у меня всегда были. А тут заграничный поход. Говорят: "Гроши не берите, всё равно на них там ничего не купишь". А я последний год служил, и вообще непонятно, как вернуться доведётся. Ну, я его (нашего начштаба) попросил: "Отправьте деньги по этому адресу". Дал адрес родителей, потом он моим родителям деньги отослал. А в это время период был, когда писем долго не было. Родители деньги получили, не знают, что это. На все запросы матери отвечали, что часть перебазируется, и по прибытии сообщим новый адрес. И мать догадалась. По приёмнику слушает, про Кубу день и ночь: "Э, да они там". А потом и подтвердилась её догадка. Дома переживали, ждали войну".
   Из воспоминаний генерал-майора Л. Гарбуза -- бывшего заместителя командующего Группой советских войск на Кубе: "Военно-политический инцидент, возникший на кубинской почве между СССР и США, трудно переоценить. Более опасной обстановки в международных отношениях с окончания Второй мировой войны не отмечалось. Карибский кризис оставил заметный след в Новейшей истории, коренным образом повлиял на мировую политику. А операция "Анадырь" по своему замыслу и масштабам морского десанта не вписывается в учебники по военному искусству.
   <...> Как показали последующие события, скрытая переброска и занятие боевых порядков советской военной группировкой на Кубе явились важнейшим достоинством операции "Анадырь". <...> Руководить военной операцией "Анадырь" было доверено генералу армии Иссе Александровичу Плиеву.
   Значительный импульс и вдохновение на предстоящую операцию мы получили на встрече с Н.С. Хрущевым. Это было 7 июня 1962 г. Свою речь Хрущев начал с фразы: "Мы в ЦК решили подкинуть Америке "ежа" -- разместить на Кубе наши ракеты, чтобы Америка не смогла проглотить остров Свободы. Согласие кубинской стороны имеется. Цель этой операции одна -- помочь выстоять кубинской революции, оградить ее от агрессии США. Политическое и военное руководство нашей страны, всесторонне взвесив все обстоятельства, не видит другого пути предотвращения нападения со стороны Америки, которое, по нашим сведениям, интенсивно готовится. Когда ракеты будут размещены, Америка почувствует, что, если она захочет расправиться с Кубой, ей придется иметь дело с нами". <...> Несколько раз Никита Сергеевич повторил один и тот же тезис: "Войны мы не хотим, вооруженный конфликт с США нам не нужен. Вопрос о применении ядерных средств в случае возникновения кризисной ситуации или американского вторжения на Кубу будет решать Москва, и только Москва" (http://militera.lib.ru/h/20c2/10.html). Анадырь - город на Камчатке, а операцию так назвали из соображений секретности.
   И вот, наконец, Петр Тимофеевич Табалин начал рассказывать, как он попал на Кубу. Но тогда он не знал, что ждёт его впереди. "Однажды вызвали меня и ещё троих ребят в Особый отдел. Мы испугались - ничего никому вроде не говорили о службе, ничего не натворили. Нас заставили заполнять анкеты - где родился, учился, о родственниках. Если кто-то из родни пропал без вести, не брали. Мы не знали, зачем заполняли анкету, волновались, испортили несколько листов. Особист говорит: "Ладно, ребята. Завтра с утра начнем, на свежую голову". С утра все получилось".
   Ясно, без органов не обошлось. Но в рассказе у Петра Тимофеевича особист выглядит симпатичным человеком, посочувствовавшим мучениям перепуганных ребят.
   "Стало известно, что идем в заграничный поход на крейсере "Дивногорск". Командиром был заслуженный офицер Горобец, он еще раньше в плен к чанкайшистам вместе с кораблем попадал. Был знаменитым на флоте, потому что в тех обстоятельствах проявил геройство. Он перед походом перед нами выступал, говорил о роли нас как представителей страны.
   Мы оправились в поход на День военно-морского флота - в последнее воскресенье июля 1963 года. Оказалось, что все матросы последнего года службы, мне, например, осенью был дембель.
   Только в Средиземном море нам сказали, что мы плывем на Кубу. Проплыли мы Средиземное море, вышли в Атлантический океан. Все люки задраили, выходили на палубу только ночью. Обедали в 12 часов ночи, ужинали в 6 утра. Сидели в темноте, лампочка под потолком, а жара под 50Њ С. Над нами летали самолёты НАТО, и все знали, что везём ядерное оружие. Мы были готовы ко всему. Поход длился 22 суток, хватило и еды, и воды. Ни в один порт не заходили. Перед самым концом выдали спасательные пояса, высота от борта крейсера до воды - от 17 до 20 метров, инструктировали, что, если придётся прыгать - руки к себе прижимать, а то оторвёт спасательным жилетом, и ногами вперёд. Ещё дали автоматы, но что они значат в тех условиях! Но всё обошлось.
   Американцы не знали, что мы базу на Кубе открыли, им разведка ФРГ сообщила: "Ребята, у вас под носом советская база с ядерным оружием!"
   Николай Афанасьевич Перекопский рассказывает: "Год срочной прослужил, закончил учебку и получил специальность радиста ПВО. Тут пришёл приказ: перебазируемся. Место нам было не известно, но думали, что полетим куда-то. Часто нас авиацией перевозили. А тут привезли в порт, погрузили на корабль "Оренбург". Мы отправились 14 августа 1962 года. Уже некоторые шептались, что на Кубу плывём. По ночам гулять на палубу выпускали, секретность была полная. Днём над нами летали самолёты НАТО, думали, будут бомбить. Но обошлось. Тогда все войну ждали, знали, что ядерное оружие готовы применить и мы, и американцы. Вопрос был: кто кого опередит, тот, возможно, уцелеет".
   Информация об условиях, в которых плыли солдаты и матросы, также подтверждается рассказами других военных. "Когда пришла пора отплывать на Кубу, то ради соблюдения секретности верхние палубы нагрузили сельскохозяйственной техникой и грузовиками гражданского назначения, которые, по официальной версии, следовали на Остров Свободы на экспорт, а ракеты размещали в трюмах, причем с нарушением всех норм безопасности - головными частями вниз или под углом, вспоминает полковник Бурлов". (http://sundog2.narod.ru/news/caribbeancrisis.html).
   Секретность была оправдана. Если бы НАТО была бы известна вся картина, то они не пропустили бы наши корабли на Кубу.
   Иван Васильевич Шищенко плыл на Кубу на теплоходе "Металлург Байков", который отошёл из Севастополя в 3 часа ночи 14 сентября. Он пишет: "В створе острова Сардиния - государство Тунис произошла встреча с двумя американскими эсминцами с бортовыми номерами 858 и 931 на встречно-паралелльных курсах. Корабль 858шёл на расстоянии 80-100 метров от нашего борта с расчехлёнными орудиями и командой, находящейся на боевых постах. 931 находился на удалении 100 метров.
   В это время на мостике находились капитан корабля Гуржий В.М. и я, начальник морского эшелона. С 858-го засемафорили: "Куда идёт корабль". Капитан дал ответ: "Идём в Касабланку". Это не удовлетворило американцев, и снова запросили: "Что везёте на борту своего корабля". Капитан ответил: "На борту корабля сельскохозяйственная техника. Счастливого плавания!". После этого 858-й развернулся, обошёл наш корабль в 60-70 м от борта и удалился. <...>
   На шестые сутки плавания наш корабль вышел на просторы Атлантического океана. В 10 часов 45 минут 19 сентября из Москвы по радио был принят условный сигнал на вскрытие пакета, полученного при отправлении. Вскрыв его с капитаном, мы прочли порт назначения: Матансас<...> В этом же пакете находился сборник материалов о республике Куба" (И.В.Шищенко "Ракетный поход на Кубу" в книге "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было", МООВВИК-ГУП "Фирма "Полиграфресурсы", Москва, 2000г., с 137).
   "Пища выдавалась два раза в сутки в ночное время. Многие продукты (к примеру, сливочное масло, мясо и овощи) из-за высоких температур быстро портились. Люди болели и даже умирали. Хоронили военнослужащих по морскому обычаю -- зашивали в брезент и опускали в море" (http://militera.lib.ru/h/20c2/10.html). Мир тогда находился на грани ядерной катастрофы. Для меня это стало потрясением, и это не дежурные слова. Мои земляки, такие красивые и молодые на своих флотских фотографиях, вместе с такими же молодыми товарищами, плыли на теплоходе, в трюме которого находились ядерные ракеты. Не все, значит, выдержали такие условия, но у них было крепкое здоровье.
   Я задумалась о том, сколько же наших войск было на Кубе. Информация об этом нашлась в Интернете. Оказывается, туда были направлены большие военные силы.
   Была создана сильная, хорошо вооруженная, боеспособная группа советских войск на Кубе. В ее состав входили: дивизия ядерных ракет средней дальности стратегического назначения (три полка ракет Р-12 с дальностью пуска до 2500 км, всего 24 пусковые установки с 36 боевыми ракетами), две дивизии противовоздушной обороны (144 пусковые установки зенитных ракет и полк истребителей-перехватчиков МиГ-21, насчитывавший 40 самолетов); два полка фронтовых крылатых ракет (ФКР) с 80 ракетами; полк вертолетов; эскадрилья из шести самолетов-носителей атомных бомб Ил-28; четыре усиленных мотострелковых полка со штатным вооружением, три из которых имели тактические ракеты "Луна" (6 установок); бригада ракетных катеров -- 12 единиц; полк береговой охраны с шестью пусковыми установками ракет "Сопка"; полк самолетов минно-торпедной авиации Ил-28.
   4 октября на остров доставили ядерные боеприпасы для стратегических ракет Р-12 мощностью по 1 мегатонне, 6 авиационных атомных бомб, а также ядерные боеголовки для тактических огневых средств -- ракет "Луна", ФКР и "Сопка" мощностью от 3 до 12 килотонн. Дальность пусков тактических ракет от 60 до 80 км позволяла обеспечить отражение десанта на побережье Кубы (http://militera.lib.ru/h/20c2/10.html).
   В учебнике истории говорится о том, что СССР завёз на Кубу 66 ядерных ракет. (Д.Д.Данилов, А.В.Кузнецов, С.С.Кузнецова, В.А.Рогожкин, Н.С.Павлова "Всеобщая история. 9 класс. История новейшего времени, Москва, Баласс, 2009г., с.164).
   Николай Афанасьевич Перекопский рассказывает: "И вот 1 сентября 1962 года наша команда в 200 человек сошла на берег в порту Касильда. Мы были задействованы в разгрузке, работали в темпе. И вот теплоход отплывает, а мы остаёмся на берегу. Он удаляется в море и подаёт сигналы: ту-у, ту-у, ту-у, равномерно так, и всё отходит, дальше и дальше, и тише, тише сигналы... А мы стоим на берегу, смотрим вслед, как будто кусочек Родины теряем, остаёмся на берегу совсем одни, в чужих краях. Казалось, что 200 человек - небольшая горстка людей, что мы могли?! Слёзы у многих были на глазах. Мы ведь думали, что ядерная война будет, мы погибнем здесь и никто не найдёт могил".
   Мне кажется, они были точно дети, брошенные матерью. Ощущение разлуки с Родиной у солдат было очень болезненным.
   Пётр Тимофеевич Табалин продолжает свой рассказ: "Когда мы туда прибыли, то продукты ели только свои, и вода своя была. Кубинцев не объедали. Я впервые тогда тушенку попробовал. Ох, хорошая была! В магазинах у нас такой не продавали. Была временами какая-то, но с той, что на Кубе пробовал, не сравнить. Кормили как на убой. Для того мы туда и были посланы - на убой. Некоторые матросы так и говорили: "Нас привезли на убой и поэтому так кормят". Мы знали, что в любой момент может начаться война. Это давило, потому что в живых не надеялись остаться, знали уже о последствии ядерного взрыва. Что той Кубы, 40км. в самом узком месте, да островов куча! Домой не думали вернуться. Думали, вот-вот атомная война начнётся. Так нас и настраивали - готовились умирать за Родину и революцию. Если бы мы применили тогда атомное оружие - пол Америки бы не было. Одной подлодки хватило бы для этого дела. И у нас на кораблях всё было".
   Страшно подумать, но действительно наше руководство решило рискнуть, а солдаты и офицеры чётко осознавали, они "посланы на убой". Так простые люди становятся решающей силой мировой политики и её жертвами. Но о советском руководителе Никите Сергеевиче Хрущеве Пётр Тимофеевич Табалин говорит неохотно, говорит, что он такой же балабон, как Горбачёв. Я не очень понимаю значение слова "балабон", но ясно, что мой собеседник имеет в виду "болтун", "несерьёзный человек", или что-то подобное. Может быть, он имеет на это право после ожидания атомной войны на Кубе, в эпицентре конфликта.
   Где же служили мои земляки, чем занимались? Иван Васильевич Шищенко пишет: "Утром 1 октября колонна в полном составе прибыла на место дислокации в 5 км северо-восточнее города Калабасар-де-Сагуа провинции Лас-Вильяс. <...> С 6 по 9 октября боевые расчёты провели проверку исправности боевых специальных машин, технологического оборудования и оснастки для подготовки спецбоезапаса к боевому применению". Я решила, что речь идёт именно о ядерном оружии, когда говорится - "спецбоезапас". И Николай Афанасьевич Перекопский, который приходится дальним родственником Шищенко Ивану Васильевичу, встречался с ним, когда тот приезжал в гости в Матвеев Курган, подтвердил: да, действительно, Иван Васильевич руководил работами по сооружению площадок для размещения ядерных ракет. "С 10 по 20 октября все боевые расчёты были проверены комиссией дивизии по вопросам теоретической подготовки и практической работы со спецбоезапасом. Из 16 боевых расчётов 12 получило отличную оценку, а 4 были оценены хорошо. <...>Одновременно с боевой подготовкой и подготовкой техники силами личного состава был развёрнут полевой автопарк, подготовлены склады под все виды имущества, созданы зоны ограждения боевых позиций и мест размещения личного состава, оборудован штаб части, контрольно-пропускной и контрольно-технический пункты. Оборудованы и снабжены срубами заброшенные колодцы питьевой воды, проведено обеззараживание воды и стен колодцев<...> Первоочередные работы были завершены всего за 2 недели к 20 октября" (И.В.Шищенко "Ракетный поход на Кубу" в книге "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было", МООВВИК-ГУП "Фирма "Полиграфресурсы", Москва, 2000г., с 139). Далее Иван Васильевич описывает строительство сооружений для защиты и хранения ядерного боезапаса, проведение в них необходимых работ, подготовку головных частей к боевому применению. Работы велись круглосуточно.
   Из воспоминаний П.Т.Табалина: "Служили мы там тоже в бригаде торпедных катеров, их состав обучали, я по-испански говорил неплохо, лёгкий язык и певучий, и сейчас кое-что помню".
   Николай Афанасьевич Перекопский рассказывает: "Служил в Сьега-де-Авила в полку ПВО радистом. Видели по телевизору, как в диспетчерской диспетчеры и радисты сидят перед стеклянными экранами, а на них точки - самолёты видны? Вот там я и служил. Сидим, на экранах карта - вот Майами, город Флорида, вот Куба и вот Гуантанама, движется точка - передаём командиру: "Объект идет со скоростью ..., в квадрате..., направление...". Ответственная работа, очень интересная. Также держим связь с нашими летчиками и соседними частями, "передаём" им самолёт, когда он в следующий квадрат переходит. Позже стал сержантом на базе в Бихукали, обучал состав кубинских вооружённых сил. К нам приходили люди подготовленные, со знанием русского языка. Лишние разговоры не поощрялись ни нашими службами секретными, ни кубинскими. Так что общение только по делу. Нас за пределы части не выпускали. Секретные войска. Служил там до 22 июня 1964 года".
   Это подтверждается воспоминаниями генерал-майора Л. Гарбуза -- бывшего заместителя командующего Группой советских войск на Кубе: "Что же касается военной техники других видов вооруженных сил (самолеты МиГ-21, УТИ МиГ-15, Як-12, Ан-2, вертолеты Ми-4, ракетные катера и т.д.), то большинство из них в течение 1962 -- 1963 гг. советские военные специалисты передали кубинской стороне. При этом интенсивно шло обучение кубинских воинов грамотному использованию передаваемого вооружения. По просьбе кубинского руководства советские военные советники и специалисты различного профиля приступили к работе по созданию на базе Революционных вооруженных сил Кубы регулярной кадровой армии" (http://militera.lib.ru/h/20c2/10.html).
   Пётр Тимофеевич рассказывает: "Служили кубинцы с прохладцей. Стоят на посту, музыка играет, говорят: "Нас революция защищает!"
   Местные радовались, что мы приехали. Говорили: "В меня выстрелят - убьют, а в русского пуля не пробивает!" Сам Фидель Кастро к нам приезжал, молодой, веселый, а сейчас жалко смотреть на него по телевизору! Что время делает! Фидель тоже выступил перед нами, о революции говорил".
   Упоминание о Фиделе Кастро привлекло моё внимание. Эта необыкновенная личность, сыгравшая большую роль в истории, как бы не относиться к его политическим взглядам. Пётр Тимофеевич тоже находился под обаянием его личности. Он жалеет о том, что Кастро болен и так плохо выглядит, вспоминая его молодым, сильным, энергичным. Больше всего меня поразило, что Фидель Кастро был из богатой семьи. Наверное, он мог бы наслаждаться всем, что может дать богатство, но предпочёл другую жизнь, изменив лицо современного мира. Почему же он так поступил? Мне кажется, частично ответить на этот вопрос помогут рассказы моих земляков об условиях жизни на Кубе простых людей. Шалаши из пальмовых листьев - первобытное жильё в ХХ веке! Поэтому кубинцы с таким воодушевлением относились как к Фиделю Кастро, так и к революции. А то, что революция обошлась без больших жертв, убеждало, что революция их защищает. Но здесь и наивность малообразованного народа - чего стоит вера, что русских пуля не пробивает. Думаю, что в этом была и память о победе нашего народа в Великой Отечественной войне. Кубинцы не могли представить, сколько погибло людей от тех же пуль!
   Пётр Тимофеевич вспоминает: "Куба - вечно зелёный остров, тропики, всюду пальмы. У меня фотография есть гаванской улицы. Деревья подстрижены, улицы чистые, в магазинах все было. Сгущёнка по 17 копеек на наши деньги. Машины кругом, из наших только 21 Волга, а то всё Форды и Мерседесы. Мой друг из соседнего Неклиновского района сфотографировался на фоне такой, чтобы дома увидели экзотику.
   Возле моря там по асфальту иногда прыгали летучие рыбы, на воробьёв похожие. Можно было увидеть акул и китов. Сами кубинцы жили скромно. Чистенькие домики в городах, а в деревнях - настоящие шалаши из пальмовых листьев. Каждый лист по три метра. Климат позволял.
   Наша база находилась в порту Минос - от Гаваны километров 40-50. Но нас в Гавану отпускали, мы в увольнительные выпивали даже. Нам выдали гражданскую одежду - костюмов пару, обувь, несколько рубашек хэбэ клетчатых каждому. Как увидишь кого на улице в клетчатом, смело по-русски можно говорить - наш! Местные больше в однотонном ходили, а ещё в нейлонах ярких по такой-то жаре! По рубашкам нас и Анастас Микоян узнал, когда приезжал на Кубу на встречу с Фиделем Кастро, и нас увидел на заседании. Сказал: "Вижу, в клетчатых рубахах много людей", типа, знаю, кто вы. Он говорил, что наше присутствие остановило войну, что, если бы не мы, Кубу бы американцы сравняли с океаном, как Хиросиму и Нагасаки".
   Для Пётра Тимофеевича Анастас Иванович Микоян - безусловный герой, спаситель мира. Он говорит о нём с уважением, считает, что только благодаря его искусству вести переговоры и армянской хитрости мир был спасён от ядерного конфликта. Знали матросы и о личной трагедии Микояна - что умерла его жена, и он даже не смог поехать похоронить её, так как улаживал Карибский кризис. Его авторитет был среди военных очень высоким.
   Между тем напряжённость обстановки на Кубе и вокруг неё накалялась. В 20-х числах октября зенитчики кубинской армии, прикрывавшие наши позиции, получили приказ открывать огонь по пролетающим самолётам. "Было неспокойно. Контрас все время то тут, то там провокации и диверсии устраивали. Однажды среди ночи была тревога, местные выкатили пулемет, готовились стрелять, но все обошлось. Вообще штатовские самолёты летали над нами как по расписанию - в 10 утра смотрим на часы, где же? А, вот они, летят, не опоздали! А наши летали ни МИГ-21, Микоян был там, министр обороны, так они просили его: "Пусть ваши летают, а не кубинцы, а то закричит такой: "Патрио метреос серемос!" (Родина или смерть) и начнёт бросать бомбы, а что после будет, ему всё равно. А ваши знают, что такое война. Пусть ваши летают". Так и летали кругом нас, мы их не трогаем, они нас, наблюдаем друг за другом. Три дня полетали, им Микоян пригрозил: "Хватит". На четвертый день был приказ, мы этот самолёт сбили. Летчик погиб, с него местные сапоги сняли. Но поступили благородно: положили в гроб, в самолет и с почетом домой отправили". Как похожи бедняки во всём мире! Дедушка рассказывал, что во время войны наши жители тоже разували мёртвых, снимали сапоги.
   Об этом событии также вспоминает генерал-майор Л. Гарбуз: "27-е октября -- день, когда советские зенитчики сбили разведывательный самолет ВВС США 11-2, американцы назвали "черной субботой". В тот день в 8 часов утра я прибыл на командный пункт группы войск. Здесь находился заместитель командующего по ПВО генерал С.Н. Гречко, который анализировал доклады о действиях разведывательной авиации США.
   При встрече он сказал мне: "Над нами более часа кружит "гость". Считаю, что нужно давать команду сбить американский самолет, так как он может вскрыть на всю глубину наши позиции, и через несколько часов данные разведки будут известны Вашингтону". <...> Нам стало ясно, что разведчик уходит после выполнения боевого задания. Я высказал предположение, что все ракетные старты теперь "засвечены" и нельзя допустить, чтобы секретная информация попала в Пентагон. <...> Зенитчики незамедлительно выполнили приказ. Американский самолет, пилотируемый майором Андерсоном, был сбит ракетами класса "земля -- воздух". Первая ракета лишь повредила машину, летчик даже успел открыть "фонарь", чтобы катапультироваться, но вторая ракета явилась роковой" (http://militera.lib.ru/h/20c2/10.html). Перекопский Николай Афанасьевич рассказывает, что именно в их части вели этот американский У-2, отслеживали движение самолёта, сразу же докладывая командирам, сбили же его расчёты ПВО соседнего полка с высоты 23 км. Очень большая высота требовала особого мастерства и точности от зенитчиков.
   Лётчик Шищенко Иван Афанасьевич точно знал, что такое война, хоть и не летал на Кубе. Именно таких имели в виду американцы во время переговоров с Микояном. Поэтому для полковника Шищенко эта служба была особенно ответственной: "Дни, проведённые на Кубе, были заполнены до отказа заботами и задачами, переживаниями за успешное выполнение задания, тревогой и волнениями за судьбу вверенного мне коллектива, что не позволяло ни на минуту отвлечься и расслабиться, ощутить новизну окружающего мира. Вынуждали замечать эти особенности только факторы, осложнявшие наши действия: высокая температура, и влажность воздуха, тропические ливни и палящее солнце" " (И.В.Шищенко "Ракетный поход на Кубу" в книге "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было", МООВВИК-ГУП "Фирма "Полиграфресурсы", Москва, 2000г., с 139-140). Мне кажется, официальный рассказ полковника Шищенко составляет контраст весёлому рассказу и оценкам старшины Табалина.
   В этой же книге я нашла стихи солдата С.М.Переплёткина, которые были написаны им во время прохождения им срочной службы в 1963 году на Кубе.Мне кажется, оно точно отражает мысли и чувства солдат. Называется оно "Кубинская ночь".
   Гулко шаги по красной земле.
   Море рокочет в туманной мгле.
   Сжав автомат, упрямо вперёд
   Русский солдат по Кубе идёт.
  
   "Гавана-Либре" огнями вдали,
   Неоновым светом дома расцвели.
   В небо зенитки уставились в ряд -
   Тревожно ребята в казармах спят...
  
   Бьет волны о камень морской прибой,
   Прожектор взметнулся над головой.
   Сонно пролаял в ночи пулемёт.
   Назад - ни шагу, только вперёд!
  
   И снова тяжёлая тишина,
   Луна в свинцовую тучу ушла,
   Металл автомата прижат к груди -
   Смело, солдат, вперёд иди!
   ("Стратегическая операция "Анадырь". Как это было", МООВВИК-ГУП "Фирма "Полиграфресурсы", Москва, 2000г., с 196)
   Продолжение рассказа Петра Тимофеевича: "Нам платили немного - 2 песо их деньгами, а песо - 1 рубль 80 копеек на наши деньги. А когда на Кубу ехали, нас в теплоходе на палубу днём не выпускали, а в трюмах учили манерам, этикету, чтобы мы знали, как в ресторанах едят, приборов там много - в какой руке ложку держать, в какой вилку, нож, как омаров едят, и пальцы после них в чашке моют. Чтобы мы на Кубе не опозорились, когда в рестораны попадём. На 3 рубля 60 копеек в месяц много в ресторане наешься! В увольнении мы, когда мимо какого-нибудь заведения особо шикарного проходили, шутили: "Помнишь, как надо омаров есть?" Так омаров и не попробовали". Вот, наконец, и ответ на вопрос - чем же можно заняться в тесных тёмных трюмах во время долгого морского перехода - изучать этикет и правила поведения за столом! Молодцы командиры - нашли, чем занять время и мысли матросов в это трудное время! Омаров Пётр Тимофеевич не видел никогда, но как их есть - помнит до сих пор.
   "Мы решили деньги заработать - солдатам мало денег давали. Дали местному кубинцу, который вместе с нами служил, две рубашки, чтобы он их продал, а нам отдал бы деньги. Он согласился. И вот мы ждём, неделю, вторую. Нет его. Думаем, куда делся? Может, уже в другую часть перевели, больше не встретимся. А потом он приходит и руками разводит: "Мама-папа рубашки забрали и денег не дали. Нет денег". Так и закончилась наша попытка нажиться. Обманул он нас.
   То, что у матросов не было денег - в общем-то, не новость. И понятны попытки их раздобыть, может быть, не всегда законные. Так было не только на Кубе. И видимо, эти попытки не все были неудачными, так как на ром в дешёвом ресторанчике деньги у них нашлись: "Гавана - красивый город, гуляли мы кругом, но много ли пешком пройдёшь? Однажды мы попали в увольнительную туда в сильный шторм. Такой сильный шторм был со стороны Мексиканского залива, волны вот такие (рукой показывает выше крыши дома). Там понастроены вдоль набережной такие ресторанчики ночные, днём там пусто. Зашли в один, хотели от непогоды спрятаться, пересидеть. А там сигареты по 5 с половиной песо. Я говорю: "Нет, туда мы не пойдём". Я был с Костей Малиновским и ещё один там с нами был матрос. Нашли подешевле ресторанчик. Заказали выпивку на 14 песо - коктейли с ромом. Где-то деньги нашли, не помню уже, где. И наливаем по полному бокалу, а на закуску денег у нас нет. А официантка говорит, что так пить нельзя, умрём сразу. Какой там умрём! Выпили, рукавом утерлись. Крепко, конечно, но не крепче водки. И сладко, аж приторно. Тростником сахарным отдаёт. Этот ром из тростника гонят, или настаивают как-то. Они на донышко плеснут, целый вечер цедят и сигары курят. А Костя говорит: "Там ещё есть? Давай ещё!" Они так на нас смотрели!"
   Очень интересным для меня стал рассказ Петра Тимофеевича о встречах с кубинцами, о местных условиях жизни на Кубе: "С местными кубинцами мы практически не общались. Только с военнослужащими, которых обучали. А один с нашей базы на машине скорой помощи работал, часто за пределы части выезжал. Вот он рассказывал, что остановился на улице, там на улицах петушиные бои устраивались, или он сигареты покупал местные, или ещё почему-то, так к нему подходит местная: "Компаньеро, (товарищ) кушай (по-испански)". Думала, что голодный, угощала фруктами. А бои петушиные - у них первое для мужиков развлечение.
   Повезли нас как-то в цирк, наш советский цирк там представления давал. Познакомились там с местными девчатами-кубинками. У нас денег нет, так они нас угощали, сладость такая, на мороженое похожа. Они нас, а не мы их угощаем! К замполиту пристали: "Можно ли за русских замуж выходить?" А замполит отвечает: "Можно, если они вас будут брать". Они там работать не привыкли, не так, как наши жёны, все работают. У них редко кто из женщин в магазине или где работает. Больше по улицам слоняются, ломаются, глазки прохожим строят. Они там как цыгане. Привыкли выпрашивать, особенно пацаны, но и девчата тоже. Мне надо было батарейку в фонарик купить. Замполит предупреждал: "Не вздумайте давать деньги. Как одному дашь, так и всё, денег не будет". И точно, только в магазин зашёл, как обступили пацаны, человек десять: "Дай, дай!" Всё раздал, так и не купил ничего.
   Население бедное, может, где и жили богатые, но у нас, военных, время ограничено. Привезли нас в Гавану, сказали: "Быть в такое-то время". Сели и уехали в положенное время. Все. Времени - часа 3-4, не больше. Сильно не болтались, не пускали надолго и часто. Несколько раз всего в Гаване был.
   Там тропики, коровы их живут прямо на улице, трава по метру высотой, там, в траве, они телятся, солдаты их доят. Там солдаты коров доят, а не женщины. Недалеко стояла кубинская часть, мы к ним в гости ходили, видели. Столы в столовой у них из каменной крошки, они их спиртом протирают от заразы, а не моют водой. И у них была бутыль здоровенная со спиртом. Как-то они её не трогали, в голову, наверное, не приходило спирт пить.
   Сначала нас многие боялись. Там Америка близко, телевизор с американскими программами можно смотреть свободно. Так там говорили, что русские дикие и едят детей и женщин. И у одного кубинца, который с нами работал, жена недавно родила ребенка. И очень боялась, что мы приедем и её малыша съедим. Сам этот кубинец рассказывал это со смехом.
   Там негры отличаются от кубинцев. Негры совсем черные, а кубинцы темные, типа молдаван. Я в штабе на посту стоял, и там был их кубинец - негр. Позвали кушать, а их командиров нет. Я говорю ему по-испански: "Кушать хочешь?" Говорю повару: "Налей ему!" А негр показывает на свою руку и скребёт по ней ногтем, отказывается есть. Спрашиваю, не болен ли? Нет, но у них не принято, чтобы он, с чёрной кожей, обедал вместе с белыми. Я сказал по-испански: "Мы русские, и нам всё равно, белые или чёрные! Все люди одинаковые!" Так он наелся, гладил себя по животу, благодарил. Понравилось ему. Там нас хорошо кормили.
   У них там идёт трамвай - два вагона, один для белых, получше, сзади для черных. Едут одни негры в вагоне и русские среди них. Какой ближе вагон, в такой и сели. Ещё и поэтому нас местные отличали".
   Страх одних кубинцев и интерес к матросам других, общение, знакомство с традициями жителей - всё это открыло новый мир перед Петром Тимофеевичем и его сослуживцами. Петушиные бои, коровы, свободно живущие в зарослях, молодёжь, слоняющаяся по улицам и выпрашивающая деньги, спирт, который не пьют, а протирают им столы - всё интересно морякам.
   Мы видим, что матросы ощущали себя посланцами страны, старались следовать тому идеалу интернационализма, что тогда был официальной идеологией: "Мы русские, и нам всё равно, белые или чёрные!". Они - русские, и потому лихо пьют крепкий, приторный ром, о котором официантка говорит, что так пить нельзя, можно умереть сразу! Важно держать фасон, раз уж они - русские. Зато как на них кубинцы смотрели!
   Но некоторые особенности жизни местных людей на Кубе Пётр Тимофеевич не одобряет: обман с рубашками, разные вагоны для негров и кубинцев (белых). Ещё и поэтому матросы садились в вагон для негров - сам Петр Тимофеевич блондин, его товарищи тоже белее тёмных кубинцев, которые "вроде молдаван", а вот едут в вагоне с неграми, назло всем сторонникам расового разделения.
   Продолжение рассказа Табалина П.Т.: "Вода пресная там на вес золота. На нашей базе морскую воду опресняли, специальная установка была, дорого обходилась водичка. А США на Кубе прямо имели базу, купили её когда-то, и уходить оттуда не собирались. Говорили, что плевать им на революцию, базу купили навечно. Когда они кубинцам блокаду сделали, те первым делом воду американской базе отрезали. У нас тоже был режим водной экономии. Не покупаешься в душе лишний раз.
   Недавно смотрел передачу про Югославию. Там про наших военных командир полиции Кейфор, американец, вспоминал. Говорил, что готов служить с нашими военными где угодно. "Хорошие вы солдаты, только почему вы нас, американцев, пиндосами называете?" Вот и мы тогда, на Кубе, американцев из США пиндосами называли, сам не знаю, почему, и что это слово значит".
   Почти постоянно ощущалось близкое соседство с США. Я нашла интересную статью, в которой высказывается версия, почему американцев называют "пиндосами". Слово пиндСс (вариант: пендСс) существовало и раньше - так на юге России называли греков, и задолго до советской власти. http://www.lenta.ru/columns/2010/06/07/pindostan/. Так назывался горный хребет в Греции, и, видимо, так называли приехавших оттуда. Гасан Гусейнов предполагает, что здесь смешалось и слово Пентагон (Генштаб США) и давнее название чужаков, имеющих некоторое созвучие.
   Неожиданно встретились и русские эмигранты: "Были и целые поселки местных бывших эмигрантов русских. Там есть сёла, где русские живут. Мы по берегу прогуляться вышли и набрели. Дедок старенький спросил по-русски: "Есть тут кто с Украины, с Херсона?" Его родители маленьким сюда привезли, охота ему было на земляков посмотреть, какие они. Нашлись земляки. У нас служили со всего Союза, в том числе и с Херсона. А другой наоборот, говорит: "И сюда шакалы добрались!" А ребята говорят: "А давайте его в воду кинем!" Командир спас, не разрешил". Видно, что встреча с дедушкой, интересовавшимся Украиной и искавшем земляков с Херсона, тронула матросов. Обращение "шакалы" со стороны другого эмигранта не понравилось, даже пришлось вмешаться командиру. К эмигрантам было особое чувство: с ними объединяло место рождения и отношение их к покинутой Родине волновало матросов.
   Родина снилась по ночам, матросы скучали по дому, тем более, что ещё до похода считали месяца до дембеля, но вот как обернулось всё, и возвращение домой затягивалось. "Домой хотелось сильно, когда недели две там побыли, начал тосковать. Жарко, чужое всё кругом. Смотрю, самолёт наш летит. Летали они в Москву каждый день. Думаю, вот бы пробраться, хоть в туалете бы сидеть, а через 12 часов был бы дома.
   Считалось, что мы в Москве служим. Почтовый адрес был: город Москва, военная часть такая-то. Письма домой на 3-й - 4-й день доходили. Мать в недоумении была: ты же матрос, а в Москве какое море? И вот она стала грозиться, что приедет ко мне в часть и все узнает. Я обычно письма короткие писал, что там писать, жив, здоров, служу нормально. А тут написал большое письмо, чтоб не ехала - какая Москва, мы на Кубе! Это письмо дольше домой шло, около 2-х недель, но дошло, несмотря на секретность. Видно, испугались в Москве, что приедет баба, шороху наведёт, будет везде ходить по штабам, выспрашивать". Так и раскрылась военная тайна. Но родители не очень много рассказывали о службе Петра Тимофеевича даже родственникам. Обошлось даже без напоминания каких-либо органов. Боялись повредить сыну. Но не все матросы скучали по дому. Для одного из них близость к США оказалась более привлекательной.
   "Один из наших, кажется, из Чертковского района, однажды не пришёл в положенное время. Его искали долго, мы в автобусе сидели, ждали, но нам не сообщили, нашли или нет. Ребята говорили между собой, что он, наверное, в Гуантанаму, американскую базу, к американцам удрал. Не знаю точно, больше мы его не видели".
   Кажется оправданной строгость по отношению к солдатам в чужой стране на фоне этих событий, но Пётр Тимофеевич рассказывает, что особого гнёта со стороны органов КГБ не испытывал. "Я там и дневник вёл, туда рисунки и фото заносил, красивый был альбом. Привёз его со службы, жена читала. Но семья три раза переезжала, потерялся. Большое общее фото с Фиделем Кастро тоже в последнее время не нахожу, не знаю, найду ли. Никто не препятствовал нам фотографировать, дневники вести".
   Пик Карибского кризиса пришёлся на 27-28 октября. Тогда мир висел на волоске, находился в нескольких часах от ядерного конфликта. Но здравый смысл победил, дипломаты смогли договориться. "В первой пятидневке ноября нами был получен приказ о прекращении выполнения боевой задачи по обеспечению ракетных подразделений ядерными боеприпасами. В ночь с 4 на 5 ноября прибывший с грузом из СССР в порт Изабелла-де-Сагуа корабль "Александровск" был загружен спецбоезапасом части, 5 ноября снялся с якоря и ушёл в порт Мариель за боезапасом других частей" (И.В.Шищенко "Ракетный поход на Кубу" в книге "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было", МООВВИК-ГУП "Фирма "Полиграфресурсы", Москва, 2000г., с 140).
   Пётр Тимофеевич рассказывает: "Когда стало известно, что нас выводят, Фидель, говорят, обиделся: как сюда приезжать, спросились, а как выезжать - нет? Но Микоян напрямую с Кеннеди договаривался и с Хрущевым: Кеннеди якобы сказал, что его могут убрать свои же, если СССР на Кубе останется. С ним уже почти договорились, а с другим? Но Фидель был недоволен".
   В Интернете нашла подтверждение верности информации Петра Тимофеевича об отношении Фиделя Кастро к выводу советских войск. "Необходимо отметить болезненную реакцию Фиделя Кастро на решение о вывозе ракете Кубы. В послании Н.С.Хрущеву от 31 октября он писал: "...многие кубинцы пережили в момент заявления Советского Союза о вывозе ракет непередаваемую горечь и печаль. Глаза тысяч людей, кубинцев и советских, которые были готовы умереть с высшим достоинством, пролили слезы, когда стало известно о внезапном, неожиданном и практически безоговорочном решении об удалении оружия" (http://militera.lib.ru/h/20c2/10.html). Но обида Фиделя Кастро не помешала кубинцам отметить 7 ноября - день 45-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции. Вспоминает Шищенко Иван Васильевич: "Во всех городах и населённых пунктах прошли праздничные манифестации. Кругом реяли транспаранты и лозунги: "Да здравствует Куба!", "Да здравствует СССР!", "Да здравствуют кубино-советские отношения!", "Вива Куба!", "Вива Совьетико!". Праздничные шествия, фейерверки и торжества продолжались до глубокой ночи. С группой офицеров мы побывали в конце дня в административно-политическом центре Санта-Клара провинции Лас-Вильяс. Очутившись среди ликующего и веселящегося народа, мы воочию убедились в дружелюбном отношении кубинцев к советскому народу и нашей стране. Празднуя эту годовщину, они праздновали свою победу и радовались сохраниню своей независимости" (И.В.Шищенко "Ракетный поход на Кубу" в книге "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было", МООВВИК-ГУП "Фирма "Полиграфресурсы", Москва, 2000г., с 141).
   Я подумала, было трудно вывести так много людей с Кубы и нашла информацию о выводе войск. "В перевозке войск, боевой техники и вооружения приняли участие 85 судов, которые совершили 183 рейса на Кубу и обратно. Всего на Остров Свободы было доставлено около 50 тыс. военнослужащих. Такого испытания не доводилось выдерживать ни одной армии мира", - сообщил полковник Бурлов. (http://sundog2.narod.ru/news/caribbeancrisis.html).
   "Мы получили деньги, и стали собираться в дорогу. Меня капитан-лейтенант Эдуард Николаевич Волков с собой взял в Гавану - посмотреть, пришел ли теплоход, и за покупками. Командир мне купил коробочку гаванских сигар 5 песо 25 сентаво. Красивая коробочка была. Сигары крепкие, с них дым глотать нельзя. Я сам не курю, друзей угощал. Один, дома уже, как закурил, дыма глотнул, и в обморок упал. Такие крепкие. Вот и всё, что я с Кубы привёз. А командир передал своей жене подарок, ткань какую-то, я его ей в Севастополе отдал. Пока приехали, а она уже нас встречает. Письма тогда быстро доходили самолётом, за 3 дня.
   Офицеры побольше получали - и наше довольствие, и их содержание в песо, могли подарки покупать семьям. Но к нам относились хорошо, матросов уважали. У меня вот фотографии моих командиров есть - вот с нами, матросами, начальник нашего штаба Трофимов (забыл по имени-отчеству), вот капитан-лейтенант Волков Эдуард Николаевич, и он же на отдельной фотографии, когда мы уезжать собирались. Есть общее фото всего отряда, только маленькое".
   И вот передо мной тусклые любительские фотографии, желтоватые, с подтёками, от которых веет какой-то странной экзотикой, так как на заднем плане видны пальмы. И хоть одеты эти люди в простые клетчатые хлопчатобумажные рубашки, в которых у нас одевались на работу, когда посмотришь более внимательно, становится понятно, что это люди военные. Особенно интересной кажется фотография у морского вокзала Гаваны. Люди в штатском строятся в по-военному чёткие колонны, готовясь к посадке на теплоход. И внимательный взгляд офицера, которого матросы снимают на память, в благодарность за доброе к ним отношение. Эдуард Николаевич остаётся на Кубе, и неясно ещё, не продолжится ли конфликт, не начнёт ли заново обостряться обстановка. Матросов на Родине ждёт дембель, ясно, что в любом случае больше они не увидятся со своим командиром.
   "Долго не могли уплыть с Кубы - контрас препятствовали, взрывали теплоходы-сухогрузы, командование боялось - а ну, как с людьми взорвут? Но вот мы погрузились на теплоход "Адмирал Нахимов". Шикарные условия были: два бассейна, 4 ресторана, шезлонги на палубе - всё для матросов! Плыли с комфортом, не скрывались, официанты нам подавали, стюарды убирали! Лежим на палубе в шезлонгах, подлетает вертолёт американский, зависает над нами, лестница разворачивается и падает. Они приглашают из двери открытой, машут рукой - кто хочет родину покинуть, поднимайтесь, а мы им дули в небо суём, ребята некоторые кричат, выражаются нецензурно. Но какое-то приподнятое настроение было, весело, как после победы.
   Когда уже мимо Турции плыли, нас там местные на берегу встречали - видели советский флаг и приветствовали, а мы им махали в ответ".
   Фотограф явно талантлив, среди нескольких снимков Петра Тимофеевича - несколько очень колоритных кадров, особенно мне нравится этот - матросы на палубе теплохода. Шезлонги и бассейны на палубе, рестораны - почти круиз, отдых после тяжёлой работы. И настроение весёлое, полёты американцев - бесплатное развлечение. Но была ли победа? Думаю, это действительно была победа. Для матросов - в том, что они уцелели, что не произошло ничего страшного, что едут так шикарно, а не заперты в тесных тёмных трюмах. Государство пошло на то, чтобы 183 раза посылать теплоходы за войсками, в общем, не экономили, потому что для правительства нашей страны это тоже была победа. Цели были достигнуты, Соединенные Штаты согласились на демонтаж своих установок в Турции, а также отказались официально от каких-либо попыток сменить вооруженным путем режим Кастро. Поэтому и для Кубы это тоже была победа, хоть Фидель Кастро и обиделся тогда, что его отстранили от принятия решения. США тоже вздохнули с облегчением - ядерные ракеты больше не нависали над их границами. И на фотографии - счастливые лица матросов. Домой!
   "Приплыли в Севастополь - команда в 2500 человек, их же кормить-поить надо, поселить где-то. И сразу же нас начали домой демобилизовывать, особенно, кому близко из Севастополя домой. Мы и так дольше служили, чем надо - я, например, 4 года 8 месяцев.
   Вроде как добровольцами поехали на Кубу, но кто нас спрашивал! Солдату сказали - надо, он и подчиняется".
   В 1998 году группа ветеранов-"кубинцев" создала Межрегиональную общественную организацию воинов-интернационалистов - "кубинцев" (МООВВИК), которая добилась уравнивания ветеранов - "кубинцев" в правах со всеми остальными воинами-интернационалистами. Эта организация довольно активна, хотя Николай Афанасьевич говорил, что умер её ростовский организатор и стало не слышно о новых делах МООВВИК. Но вот смогла же эта организация создать замечательную книгу воспоминаний своих ветеранов, изданную достаточно солидным тиражом в 3000 экземпляров. Её членами являются и Шищенко Иван Васильевич, и Перекопский Николай Афанасьевич. Они добились статуса воинов-интернационалистов. Но Пётр Тимофеевич Табалин о ней ничего не слышал. И конечно, у него нет статуса воина-интернационалиста. Он как-то об этом не задумывается, вспоминая молодость и службу на флоте. Действительно, он является примером того, как в нашей стране формировались отряды добровольцев: "Солдату сказали - надо, он и подчиняется".
   "Я хотел домой самолетом полететь, интересно мне было на самолете домой лететь, я ведь еще ни разу не летал. Но трудно было с билетами, прямого рейса из Севастополя нет в Ростов, и т.д. Тут из Краснодара ребята (их человек 6 у нас служили, все из одного района), говорят: "Что ты мучаешься, сегодня вечером поезд через Ростов в Краснодар, поедем вместе". Я и поехал с ними.
   Все это как сон вспоминается, но как будто и времени никакого не прошло, как сейчас всё помню.
   С ребятами дружим, часто с другом Петром Скалихом из Троицкого встречаемся, вот в санаторий поеду в Пятигорск - там еще друг живет, Коля Малиновский, на станции Минутка в Кисловодске. Немало ведь вместе пережили необыкновенного!"
   Мне очень симпатичен Петр Тимофеевич Табалин. Этот человек - очевидец событий, изменивших судьбу мира. Его жизнь подвергалась опасности во время кубинского похода, он и его товарищи хорошо осознавали, что может произойти, знали, что они попадают под первый удар в случае ядерной войны. И в то же время ему повезло: в то время люди в СССР могли только мечтать о тропических островах и дальних странах. Даже песня была: "Я мечтала о морях и кораллах", а он там побывал. Его рассказ стал для меня хорошей иллюстрацией к краткому рассказу в школьном учебнике истории о Карибском кризисе. Его оптимизм и добродушие сделали нашу беседу очень лёгкой, мне действительно было приятно познакомиться с таким замечательным человеком. Он на пенсии, но по-прежнему деятелен, помогает своим детям и внукам, ухаживает за садом, интересуется мировой политикой.
   Перекопский Николай Афанасьевич тоже на пенсии, деятелен, состоит членом МООВВИК, любит перечитывать книги о Кубе.
   Иван Васильевич Шищенко умер в достаточно солидном возрасте, похоронен в Смоленске.
  

Глава 2.

Трудовые будни на Кубе

техника-механика Удовенко Василия Ивановича.

   В разговоре с Петром Тимофеевичем Табалиным я узнала, что помощь СССР Кубе была очень большой и разносторонней. Он рассказывал, что наша страна посылала туда продовольствие, медикаменты, помогала техникой и оказывала другую помощь. Пётр Тимофеевич рассказал также, что в нашем районе были специалисты, работавшие на Кубе, в частности, он говорил о Василии Ивановиче Удовенко, живущем в селе Кульбаково. В этом селе у нас есть дальние родственники, поэтому мы попытались узнать у них, как можно встретиться с Василием Ивановичем. Но разговор с ними по телефону нас огорчил. Нам сообщили, что Василий Иванович очень болен, у него сахарный диабет и он совсем ослеп. Живёт он один, жены и детей у него не было, ухаживают за ним работники социальной службы и опекун (его дальний родственник). Разве что по телефону можно с ним поговорить. И мы позвонили в Кульбаково Василию Ивановичу Удовенко. Узнав о теме моей работы, Василий Иванович пригласил приехать к нему в гости: что можно сказать по телефону - меньше, чем ему бы хотелось. Тогда мама договорилась с кульбаковской роднёй, что нам помогут найти дом Василия Ивановича, и будут присутствовать при встрече люди, которые за ним ухаживают.
   И вот в тёплый воскресный день мы с мамой отправились в Кульбаково. Я впервые ехала в это село. Оно довольно большое, располагается вдоль оживлённой трассы на Авило-Успенку, далее на Украину, а также отсюда есть дорога в районный центр Куйбышево. Мы встретились с опекуном Василия Ивановича, его троюродным племянником Виталием. По дороге к дому Виталий рассказал, что Василий Иванович - очень интересный человек. В последнее время перед пенсией он был главным энергетиком колхоза, очень авторитетным человеком. Он знал всё о колхозной технике, даже то, что не относилось к энергетическому хозяйству.
   Из рассказа Виталия (он не пожелал, чтобы в работе упоминали его фамилию): "Вот сидит Василий Иванович у себя в кабинете, будто спит. Вокруг в конторе суета, шумно, все бегают, проблемы решают. Наконец, обращаются к нему:
   - Василий Иванович, не знаете, когда такую-то деталь на таком-то комбайне меняли? Документ на неё найти не можем.
   А он с ходу отвечает, называет дату, когда был ремонт того комбайна, говорит, какой серийный номер у детали, которую тогда поставили, в каком реестре значится, где искать документ. Всё точно, как в аптеке. Ходячий справочник. Мог так всё назвать с ходу. Память феноменальная. И человек был не вредный как руководитель, входил в положение людей, хотя работу требовал точно и аккуратно".
   Мы подошли к большому кирпичному дому на высоком фундаменте с широкими окнами в центре села. Рядом - почта и продуктовый магазин. Но у дома Василия Ивановича были закрыты ставни всех окон, хоть и было уже больше 10 часов утра. Только одна половинка ставни была открыта. Как оказалась, это было окно зала, куда нас и пригласили зайти. Василий Иванович услышав, что в дом вошли люди, встревожился, но, узнав знакомый голос Виталия, успокоился и захлопотал об угощении, послал его в магазин за сладким к чаю. Мы увидели большого полноватого человека, сидящего на стареньком диване. В комнате было полутемно, и мне показалось нетактичным фотографировать слепого человека. Но рассказ был очень интересным, хоть на некоторые вопросы Василий Иванович отвечал уклончиво, иногда повторяя сказанное раньше без добавлений.
   Итак, Удовенко Василий Иванович, 1935 года рождения, вспоминает: "Был начальником сельхозуправления у нас Кучмиёв Александр Николаевич. Сам он матвеево-курганский, во время Великой Отечественной войны летчиком летал. А после демобилизации начальником управления стал. Я работал тогда главным инженером колхоза имени Калинина, а раньше завгаром работал. Вызывает меня Александр Николаевич и спрашивает:
   - На Кубу не поедешь? Для оказания технической помощи, по линии ЦК комсомола.
   - Почему не поехать? Поеду.
   - Ну, иди в райком комсомола. Там тебе все документы оформят, они всё знают, что надо.
   Они документы быстро оформили, я поехал в Ростов. От Ростовской области ехали всего три человека. Перед нами выступал Иван Афанасьевич Бондаренко, он тогда первым секретарём в комсомоле работал, я его по Персиановке знал, учился он там. (В Персиановке недалеко от Новочеркасска находится Донской сельскохозяйственный институт). Оформили и там документы, поехали мы в Подмосковье, на Люберецкий завод имени Ухтомского, может, слышали? Жили мы в Москве, в гостинице "Алтай" недалеко от ВДНХ. Тогда строили Останкинскую башню, нам из окон была видна работа. Нас возили на сборку комбайнов на завод".
   Василий Иванович уже тогда был хорошим инженером, потому и выбрали его для оказания помощи Кубе среди десятков других специалистов района, трудностей у него с оформлением документов тоже не было.
   "Первый раз мы побыли на сборке на заводе около месяца, обучались, изучали машину. Потом поехали в Ленинград, в начале мая 1965 года оттуда на теплоходе шли на Кубу. Около Норвегии капитан вызвал лоцмана местного, подошёл на своём катерку местный лоцман, провёл через опасные места. Вышли в океан открытый, стало легче. А то качка, не поймёшь какая, и килевая, и бортовая одновременно, зыбь такая. А в океане полегче, волны более длинные, плавно так покачивало. Теплоход хорошо идёт. Через 14 дней достигли берегов Кубы. Приплыли в порт Гаваны.
   Пришли автобусы, поместили в гостиницу "Националь", хорошая гостиница, добротная, на берегу океана. Я по берегу погулял, ноги помочил. Я в океане не купался, акул боялся, они рассекали невдалеке от берега. Я в бассейне купался в гостинице. Хороший бассейн был во дворе и на 6 этаже. А в океане грязь всякая, дрянь возле берега плавает, как в Чёрном море. Я и на Чёрном море не любил плавать. Я в санаториях любил отдыхать.
   Комбайны не с нами шли, отдельно. С нами было 400 человек так называемых "сельхозников", с удостоверением нашим, а на самом деле это военные были. На Кубе имелись базы военные, там смонтированы наши ракеты, оставались после Карибского кризиса. Баллистические ракеты к этому времени демонтировали по договорённости с американцами, а простые ракеты оставались. Мы, конечно, никакого отношения к этим военным не имели, но они были под нашим прикрытием. Мы обо всём слышать слышали, но никакого участия в военных делах не принимали".
   Карибский кризис к маю 1965 года уже кончился, американцы прекрасно знали о наших военных базах на острове, однако было необходимо прикрытие, военные назывались "сельхозниками" с липовыми удостоверениями. У меня возник вопрос - для кого были удостоверения? Кто их проверял? Ведь не американцы же их проверяли? А если для кубинцев, то они разве не знали о присутствии советских войск на Кубе?
   Василий Иванович рассказывает: "Первый раз, в 1965 году, мы жили в провинции Матансас, это в ста километрах от Гаваны. Нас там было где-то 50 человек. Было 33 комбайна ростсельмашевские, примерно столько же люберецких, а я попал в группу люберецких. На Кубе много было полей, не пригодных для комбайна. Мы когда приехали в первый раз, определили, какие поля годятся под машинную уборку. Не везде рельеф позволял, а некоторые были перестоялые. Тростник надо раз в 4 года обновлять, а были поля, где он был старше, комбайн не брал. Там вручную убирали мачетеросы. Объехали, определили какие поля, сколько надо комбайнов, тележек. Техника была в основном наша, с Союза. Люберецкий комбайн позаимствован у американцев. Его цепляли к тракторам, сам не мог двигаться. Кубинцам больше нравился самоходный комбайн Ростсельмаша, но и он имел ряд недостатков. Он много листьев оставлял, была повышенная засоренность, пахта, что снижало выход сахара. Люберецкие инженеры раньше приступили к испытаниям, знали недостатки, поставили на комбайне очёсывающий барабан. А ростсельмашевский комбайн ещё доводился. Люберецкий комбайн зачёсывал ствол тростника гладко, а верхушку срезал. Далее ствол разрезался на отрезки по 350 миллиметров, скатывался по откатной доске в продольный транспортёр, затем в поперечный и на выброс в тележку (вагон). Тележка находилась на рельсах. Железные дороги были подведены с полей ко всем централям. Централь - это сахарные заводы в центре массива сахарного тростника. Вагоны были специальные, внизу могли открываться. На централи были специальные места, где рельсы проходили над бункерами. Там дно вагона открывалось, тростник высыпался вниз. Потом он измельчался, сок отжимался, сок отправлялся дальше на переработку. Сахар выходил рыжим, как будто пережаренным, а потом его отбеливали".
   Здесь я сократила рассказ Василия Ивановича, насыщенный техническими терминами. Он очень долго и подробно рассказывал об особенностях работы комбайнов, говорил об их технических характеристиках, рассказал даже, чем отличался американский прообраз от люберецкого комбайна, на каком из них удобнее работать комбайнёру, говорил об организации труда механизаторов. Я постаралась передать основные моменты, которые поняла из его речи. Одно мне было ясно - Василий Иванович был не только хорошим специалистом, он был увлечённым человеком, и главная страсть его жизни - техника.
   "Мы оказывали техническую помощь, то есть где какие неполадки, эксплуатация правильная и так далее. Работали в основном кубинцы, они у нас в Союзе в сельских профессиональных училищах учились, в СПТУ, сносно разговаривали по-русски, кое-что лепетали, можно было понять. Да и мы понемногу освоили испанский язык. Он не тяжёлый, несколько глаголов неправильного спряжения, а больше глаголов правильного спряжения. Можно было выучить. Запас слов нужен: хотя бы пару тысяч. И разговаривать можно сносно. Они нас понимали. Я даже по-испански разговаривал немножко. С местными общались. Доброжелательный народ был, в то время к нам, мы же с дружеским визитом приехали, оказать техническую помощь. Кубинский язык немного отличается от испанского. Больше местных слов, со своим акцентом". Василий Иванович произносит несколько фраз на испанском, даёт их перевод. В общем, это те фразы, с помощью которых можно общаться, решать проблемы в чужой стране. Прошло уже 45 лет, а он помнит достаточно много слов.
   О жизни на Кубе Василий Иванович рассказывает увлечённо. "Потом нас переселили на виллы бывших владельцев - американцы бросили, уехали. Хорошие помещения в Матансасе. Большие дома, во дворе бассейн, выложен голубой плиткой, вода пресная, голубая, дно видно. Вокруг дома сад, в нём пальмы, в том числе кокосовые. На них орехи, разбивается, а внутри сок приятный, особенно в жару.
   Матансас - областной город, и Пинар-дель-Рио областной, и Гавана - областной, и Абильенто, и Камо-Гуэльо, Лас-Велес. Во всех этих городах мы побывали. Матансас - большой город, но меньше, чем Ростов, как Таганрог примерно. Дома в американском стиле, чисто. Была пара гостиниц - "Свободная Куба" и "Националь". Всего поехало 250 человек. А в Матансасе нас было 50. Платили их песо, деньгами. Я машину взял, когда домой приехал с этих песо. Мы по контракту поехали как техники-механики. А несколько человек 6-7, раньше бывшие там, были инженерами по должности. В том числе и Петр Донченко. Он уже умер, а его жена Валентина Михайловна жива, я их женил, на свадьбу их был приглашён, в Ростов ездил на свадьбу. Донченко раньше меня на год уже раз съездил. Он потом был директором молокозавода. Руководителем нашим был Фролов Николай Эминович, из ЦК комсомола". Молзавод находится напротив моего дома. На нашей улице жители хорошо знали его директора, помнят его. Петр Григорьевич Донченко очень хорошо знал испанский язык, был на Кубе и в 1964 году. На Кубу он ездил несколько раз, но посторонним рассказывал об этом скупо, дружил с избранным кругом людей. Его друзья приезжали к нему на работу, и часто поздно вечерами они засиживались над партией в шахматы в его кабинете. С Донченко П.Г. Василий Иванович имел общие воспоминания о Кубе, дружил с ним, вспоминал о нём очень тепло.
   Моё внимание привлекло упоминание о плате советским специалистам - в кубинских песо выходило, наверное, неплохо, раз техник, а не инженер, Удовенко смог купить машину после одного сезона уборки сахарного тростника. Но это был как раз тот вопрос, от ответа на который Василий Иванович уклонился.
   Все встречи с кубинцами были связаны с работой. Но и они давали пищу для размышления. "Был случай, когда в провинции Матансас я объезжал поля вместе с Пабле де Крайне, ответственным за сахарный тростник от завода, тот вдруг спрашивает меня:
   - Ты не боишься со мной ездить?
   - Я знаю, что ты контра, и что с того?
   А он объяснил, что при Батисте на этом же посту работал, а Фидель предложил, кто не уезжает, остаётся работать, будет та же зарплата, но предупредил, что это временно, пока они не подготовят своих кадров, а тогда, конечно, свои условия выставят. Ну, вот, а так ничего, говорит. Поехали в гости.
   - Нет, давай сначала до меня съездим, а потом уже до тебя.
   Приехали, Вернадский Володя был, с Волгограда, инженер, раньше был год до этого, мы жили вдвоём, поставили бутылку водки, шоколадных конфет достали. Посидели, потом Пабло пошёл. Мы предлагали, давай отвезём, а он сказал, что не хочет, чтоб его видели возле нашего жилья. Пошёл пешком, хоть далеко было".
   Я решила узнать, кто такие "контра"? В толковом словаре Ожегова сказано, что "приставка контр образует имена и глаголы со значением направленности против чего-нибудь, противодействия чему-нибудь". То есть этого человека считали кем-то, кто противодействует, выступает против революции. И я поняла, почему так удивился Пабле де Крайне, когда Василий Иванович никак не отреагировал на вопрос, и, конечно, не показал никакого страха. Пабле правильно выбрал собеседника. Василий Иванович - человек спокойный и несуетный, так просто его было не напугать. Но интересно, как революционеры зачислили в "контра" человека, который ничего против революции не делал, просто работал, но его положение специалиста, ответственного от завода за состояние сахарного тростника, было для сторонников Кастро подозрительным. Нелегко, наверно, было жить на Кубе интеллигентам в революцию. В памяти возникли примеры подобного и из российской истории. Заинтересовало также, что им сразу объявили, что они нужны временно, пока революционеры не подготовят свои кадры. Каковы были чувства людей, которые жили, постоянно ожидая момент, когда им скажут, что кадры эти готовы, а их работа больше не нужна Родине? Василий Иванович общался с Пабло, но в гости к нему не пошёл. И Пабло не хотел, чтобы его видели у советских специалистов. Мне показалось, что это было общение с оттенком тайны, чего-то запретного, хотя ничего плохого эти люди не делали.
   Дальше Василий Иванович ответили на возникший у меня вопрос: "Откуда на бедной Кубе можно было взять шоколадные конфеты?" Оказывается, такие продукты можно было купить в государственном комитете по экономическим связям в Гаване. Причем они шли на нарушение режима. Хотя к русским относились хорошо, в буфете отоваривали, но машину они всё-таки не ставили на виду, а шли туда пешком.
   "Мы ездили в Гавану за письмами, в государственный комитет по экономическим связям, и туда почта приходила. Нам вообще-то не разрешали, но близко было, нетерпение было из дома письма ждать, и мы ездили. Приедем, машину где-то приткнём, и пешочком туда.
   - Русские?
   - Русские.
   - Заходи.
   Мы то водочки возьмём, то конфет шоколадных в этом комитете в буфете".
   Василий Иванович пережил войну в родном селе, где линия фронта проходила через село, всё было разрушено, он знал и холод, и голод. Но и его поразили условия, в которых на Кубе жили бедные люди. "А так у них беднота страшная. Детей в семьях по 8-10 человек, вот такие животы (показывает большой живот) от сахарного тростника. Детей в семьях много, кормятся тростником, очищают его и едят. Он внутри как кукуруза. А у детей от него животы большие. Хлеба почти не видели в провинциях, всё на подножном корму - тростник и травы всякие. Молоко только больным и маленьким. Но потом при Фиделе, при полевых станах стали готовить кушать, фасоль, рис, мясо, юкка (это картофельное дерево), стали детей туда водить, кормить, животы стали не такие, а то, как будто вздутые".
   Бедные дети, как они жили! Животы вздутые оттого, что кормят одним тростником! Хорошо, что Фидель Кастро прекратил это безобразие, хоть какие-то положительные черты были у революции, вот дети стали питаться нормально.
   Василий Иванович Удовенко рассказывает, как было организована работа специалистов на Кубе, невольно затрагивает очень интересную для меня тему: "Чтобы мы посмотрели Кубу, наше руководство организовало смотры работы в разных районах страны. У нас был бобик пятиместный, и автобус закреплён. Всех могли взять. И поехали в провинцию Лас-Велес. У них областное деление вроде нашего. Ну, побыли, подвели итоги уборки урожая в этой провинции. Ничего достопримечательного. Едем обратно, ребята просят заехать в магазин, купить выпить. Там тогда ещё была частная собственность, вроде как у нас сейчас. Я по-испански лучше некоторых говорил, я и спросил по-испански, есть ли водка. А в ответ:
   - Ой, хлопцы, я в газете прочитал, что вы здесь!
   С Украины оказался, женился здесь, детьми обзавёлся, собственный буфет имел, только спиртное в продаже. Вроде заходился нас угощать водкой, мы отказались:
   - Не надо ничего, мы купим.
   Он не стал возражать, купили мы хорти, наподобие нашего самогона отдаёт. Не стали мы по дороге пить, поехали в Матансас, там собрались, понемножку выпили.
   Вообще русских на Кубе много было. Однажды получилось так. Приезжает Николай Фёдорович Булавин, он молдаванин был, вызывает меня в номер. Говорит:
   - Для всех я бухгалтер, для тебя офицер КГБ. Один из наших, по фамилии Месяц, не показал в декларации, что у него на Кубе дядька, родной брат отца есть. Вызывай его сюда, будем допрашивать, а ты будешь присутствовать.
   Спрашивают его, почему не показал в декларации, что у него на Кубе родственники есть? А он отвечает:
   - Я не знал.
   - Ты знаешь о том, что если что-то не так в декларации написал, то в 24 часа полагается тебя выслать? Но мы не станем тебя высылать, но ты смотри, если что-то не так будет, одной высылкой не обойдёшься.
   Не стали его высылать. Тот дядька не на плохом счету был, в народной полиции служил на Кубе. Я думаю, что этот Месяц, конечно, знал, где его дядька. Дядька эмигрантом был, ещё после гражданской войны страну покинул. Хотя, может, от детей скрывали, чтоб не проболтались. Может, и не знал. Опасно было, а сейчас вот, у Сасуновых оказался в Америке родственник, после Великой Отечественной там окопался, и ничего, их не притесняют, хотя теперь об этом все знают. Но ничего, дядька этот на хорошем счету оказался, Месяцу этому повезло. Дядька этот приезжал вместе с семьёй к нам, чтобы с ним познакомиться, а когда мы уезжали, немного денег ему кубинских подарил".
   Встреча с эмигрантами из Украины не очень обрадовала советских специалистов, хоть им и было любопытно встретить земляка. Водку они предпочли купить. Опасность грозила со стороны "бухгалтера" из КГБ. Механику Месяцу безусловно повезло - его родственник не был "контрой", хорошо себя показал, революционеры ему доверяли. Месяца не выслали, но пригрозили карами. Почему офицер КГБ Николай Фёдорович Булавин выбрал для присутствия на допросе Василия Ивановича? Думаю, из-за его надёжной репутации и осторожности. Знали, что он не расскажет никому о том, что не полагалось разглашать. Сам Василий Иванович и сегодня удивляется, что Сасуновых, у которых родственники в США "окопались", не притесняют. Его психология сформировалась в те годы, когда родственники за границей - конечно, предатели, поэтому и от этих людей можно предательства ждать, притеснение за родственников за границей казалось справедливым.
   И вот подошел к концу сезон уборки сахарного тростника. "Перед отъездом из Матансаса Фидель Кастро приём устроил. Особенно выдающимся нашим специалистам вручали мачете, на серп похож, только с ручкой пластмассовой, миллиметров 400, для рубки тростника, и звание присвоили - Мачетерос. Он мне руку жал. Фотографии были, может, найду. Когда из отцовского дома в этот переезжал, их в гараже спрятал". Виталий (троюродный племянник, официальный опекун) сообщил, что в гараже ничего нет, кроме шкафа без полок и старого стола. Фотографий он не видел. Василий Иванович пообещал позвонить, когда фотографии отыщутся, но пока звонка нет, а звонить самим и огорчать человека, напоминая ему о пропаже, не хочется.
   Мачете пришлось ещё тогда оставить на Кубе, с ним на борт теплохода не допустили, несмотря на то, что это была награда, полученная из рук Фиделя.
   Я столько слышала о полях сахарного тростника, что дома сделала запрос в Интернете. И вот к моей радости у меня есть несколько фотографий из Матансаса 1969 года - уборка сахарного тростника в самом разгаре. Я вижу комбайн, который тянет трактор - такой, который описывал Василий Иванович, видимо, люберецкого завода, может, даже тот, что тремя годами ранее он обслуживал. Вот на другой фотографии мачетерос рубит тростник вручную. А вот и порт Гаваны. Очень чёткие красивые фотографии, наверное, их делал профессионал, поработал здесь и ретушёр. Я также решила поместить в этой работе современную фотографию с кубинских полей сахарного тростника - цветная картинка позволяет более зримо представить, как выглядят эти поля. Очень мощно, полные энергии и жизни. Я думаю, что, наверное, там и змеи водятся, всё-таки тропики.
   Мне хотелось увидеть фотографию с Фиделем Кастро, да и вообще фотографии самого Василия Ивановича тех лет. Но болезнь и слепота не способствуют сохранению вещей, не только фотографий. И тут на помощь пришла газета "Деловой Миус". Здесь поместили ещё одно свидетельство тесных связей нашего края с Кубой. Статья небольшая, я хочу привести её целиком, так как она подтверждает рассказ Василия Ивановича Удовенко. Статья называется "История с фотографией": "В семейном архиве жителя села Куйбышево Николая Васильевича Фоменко, в своё время известного в колхозе имени Гречко механизатора и бригадира тракторной бригады, хранится несколько фотографий, сделанных на Кубе.
   Да, судьба заносила передовых механизаторов и туда - Советский Союз в своих геополитических интересах считал долгом помочь Фиделю Кастро строить социализм на Кубе.
   О тех нескольких длительных командировках на остров Свободы у 73-летнего ветерана труда только светлые воспоминания. Трудились советские механизаторы на уборке сахарного тростника, помогали кубинцам осваивать технику. Но не только работой запомнилась поездка на Кубу. Кубинцы просили рассказать о нашей стране, о том, как советский народ отстоял свою независимость в борьбе с немецким фашизмом. А Н.В. Фоменко мальчонкой воочию видел и знал, каким разрушения подвергались села и хутора, расположенные вдоль линии Миус-фронта. И, конечно, в его рассказах сквозила гордость за отцов и дедов, отстоявших независимость первого в мире государства рабочих и крестьян.
   Конечно, с тех пор много воды утекло. В России настали иные времена. Другим ценностям поклоняется все больше и больше людей. Но, глядя на старые фотографии, Н.В. Фоменко не только вспоминает свою молодость, но и по-хорошему завидует дружественной стране, которая сумела сохранить равенство и справедливость. Это - высшие человеческие ценности, которые предавать нельзя. (газета "Деловой Миус" 13декабря 2007года. История с фотографией).
   На этом газетном снимке Василия Ивановича Удовенко узнали люди, знавшие его в молодости. На снимке он сидит слева от Фоменко. Но никакой новой информации, дополняющей рассказ, я не узнала. Василий Иванович, в отличие от куйбышанина Николая Васильевича Фоменко, кубинцам не завидует, хотя интересуется событиями на Кубе, слушает передачи по телевизору (он научился его самостоятельно включать и находить каналы с помощью пульта).
   Продолжение рассказа Удовенко В.И.:"Погрузились мы на теплоход и поплыли обратно в Союз. 14 суток шли. С Кубы плыли в ноябре. Теплоход "Ульяна Громова", капитан Сорокин. Одно время пожар случился на теплоходе. Мы молодые, здоровые, тоже тушить хотели, но нас не допустили:
   - Уходите отсюда по каютам, обойдёмся без сопливых.
   Они быстро ликвидировали пожар, но лодки спасательные расчехлили. А Коля Валишенко из Советки Неклиновского района с чемоданами в лодке сидит, успел раньше всех, занял место. Мы на палубу вышли:
   - Вылезай, Коля, пожара нет.
   - Ну, вылезу.
   Потом долго Коле вспоминали, смеялись, как он собрался спасаться".
   Василий Иванович улыбается, вспоминая Колю с чемоданами, закутанного во все одёжки, в спасательной лодке на теплоходе посреди океана.
   "В Москве, когда вернулись с Кубы, в гостинице "Юность" ЦК комсомола на Лужниках встретился с Раулем Кастро, тогда министром обороны Кубы, молодой был, а сейчас он у них Генеральный секретарь. Мы сидели в вестибюле, играли в шахматы на выбывание, я высаживал ребят одного за другим, любил шахматы. Мы ожидали машину во Внешторг ехать, машины смотреть, а он спускается.
   - Дайте, я сыграю с ним, - говорит, на меня показывает.
   Я говорю:
   - Сыграй.
   Ну, пару партий сыграли, он продул обе партии. Ему идти надо было, он встал, пообещал, что ещё встретимся. Он тоже в той гостинице жил. Он пригласил к себе в номер, назвал номер комнаты. Но мы не встретились. На Кубе я его не встретил. На второй день мы пошли во Внешпосылторг, тогда фонды внешней торговли и внутренней торговли разными были, и товары разные, и цены. По-моему, Патоличев тогда внешней торговлей руководил, не помню. Нам пригнали 50 машин, выбирай любую. Я Москву тогда неплохо знал, сел за руль, сам выехал. Поездил, вернулся.
   - Давайте, оформляйте, - говорю. Но песо мне не хватало. Пришлось идти к заместителю Патоличева, просить, чтобы разрешили советскими деньгами доплатить. Можно было только 5% советскими, а не хватало больше, ну ладно, уговорил я его, наложил он резолюцию, я доплатил. Вернулся на машине домой".
   На родине героев уборки ждали почести: приём в ЦК, выбор машин, санаторные путёвки. Но песо на покупку машины не хватило, пришлось доплачивать рублями. Бабушка рассказала мне, что тогда так просто машины в магазине не продавались, что люди годами копили на машину деньги и годами же стояли за ней в очереди, а уж о том, чтобы выбирать, нечего было и мечтать. Мне это не совсем понятно, неужели так трудно было для всех машины сделать, кто их хотел и мог купить? И становится ясно, что поездка на Кубу - большая удача для всех этих людей, так как и сегодня мечта многих иметь машину. Почти все советские специалисты, которые были там, имели высшее образование, но не все занимали инженерные должности, только те, кто поехал второй раз. Вот инженерам денег на машину хватило, а технику Удовенко пришлось идти на приём к заместителю министра внешней торговли Патоличева за разрешением.
   Виталий подтвердил, что Василий Иванович очень хорошо умел играть в шахматы, редко кому удавалось свести матч с ним вничью. И игра с Раулем Кастро не стала исключением. Продул Рауль, причём дважды! Эта встреча является большой гордостью Василия Ивановича.
   "Я когда в первый раз с Кубы приехал, был вместе с другими на приёме в ЦК партии. Спросили, кому путёвки, здоровье поправить. Я попросил путёвку в санаторий, печень побаливала. Отправили в поликлинику ЦК, там провели все анализы. Только приехал домой, приступил к работе, приходит письмо с четырьмя сургучными печатями по углам. Девчата из бухгалтерии бегут:
   - Василий Иванович, что там?
   - Путёвка, наверное, из ЦК.
   Точно, открываю конверт, там путёвка в Ессентуки в санаторий имени Свердлова. Хороший санаторий ЦК, прямо в парке. Полечился, водичку попил".
   Поездка на Кубу, безусловно, повысила авторитет Василия Ивановича в селе - ему приходят письма из самого ЦК с сургучными печатями!
   "Ещё срок в санатории не добыл, телеграмма из дома - вызывают, секретарь парткома Шайкин телеграмму дал. Приезжаю домой, оказывается, вызывают в райком партии срочно к первому секретарю Беликову Николаю Дмитриевичу. Он почти извиняется, что из санатория дёрнул, показывает телеграмму - вызов на Кубу. А я ему говорю, что уже знаю. Я согласие давал второй раз поехать. Туда ездил с нами, уже его нет, Кононенко Анатолий Пантелеевич, он попросился на Кубу, я за него попросил, и он тоже поехал. Месяц находились на сборке в Люберецком заводе, изучали комбайн.
   Второй раз, когда вызвали, оказалось, что нас вместо 250 человек всего 50 поедет, не требовалось больше, кубинцы не заключили контракт, уже кубинцы были подготовлены в основном, сами работали. Я сказал, что, если теплоходом, не поеду больше, качку плохо переношу. Вернулся домой, но приняли решение самолётом нас переправить, и меня снова вызвали. Министерство сельского хозяйства взяло нам билеты, 365 рублей билет стоил, но в стоимость входил и завтрак. Бутерброд с красной икрой и 100 граммов водочки или коньяка давали. Я уже не мог, печень отзывалась, а Крикалёв Иван с Миллерова говорит:
   - О, а давай я выпью!
   Он здоровый, выпил и мою водочку. В 1966 году тоже в начале мая полетели.
   Второй раз, когда летел, грипп подхватил. В Мурманске когда самолёт сел, мне совсем плохо стало. Там плановая посадка была. Ко мне скорую вызывали. Уколы накололи, стюардесса потом таблетки давала. На мне бельё мокрое от высокой температуры было. А мне говорят:
   - На Кубу прилетишь, там всё пройдёт.
   И, правда, пока прилетел, там жарко, в гостинице ванну принял горячую, там ванна длинная, американская. Напарился, переспал, и всё прошло. Сдал в прачечную бельё тёплое, там постирали все хорошо, в чемодан прибрал".
   Василий Иванович говорит, что ощутил, что со здоровьем у него начались проблемы, и то были первые звоночки, но тогда он не знал этого, а то, может быть, и отказался бы от второй поездки. Василий Иванович рассказывал, что и его друзья многие тоже на здоровье стали жаловаться - всё-таки климат на Кубе трудный - жаркий, особенно на юге. Василия Ивановича, у которого обнаружились проблемы со здоровьем, на этот раз отправили на север.
   "Второй раз меня направили в более северную провинцию, в Пинар-дель-Рио. Эти северные провинции были не такими жаркими, климат более-менее прохладный, а Матансас, Камогуэй, Лас-Велес - там жарко, чрезмерно жарко. На площадку сходили, где комбайны, посмотрели, в основном, комбайны на ходу. Прилетели мы после майских праздников. В июне началась уборка сахарного тростника, а длится она до ноября месяца. В мае мы им помогли изготовить комбайн для посадки сахарного тростника. Тростник сажается в основном чубуками как виноград, главное, чтобы была на отрезке ствола живая почка. Нарезаются канавы, бросается чубук, а потом загребается всё это землёй. Земля не чернозём, красная почва. Если полив есть, то всё всходит хорошо. Мы своими силами изготовили самодельную машину наподобие картофелесажалки. У себя в колхозах такое видели, кое-кто и сам делал для колхоза. Садятся 4 человека, по 2 человека на ящик, ящики деревянные с посадочным материалом, и вот они бросают, через 250-300 мл. Они были очень довольны. Ведь всё это вручную было. Фидель Кастро устроил приём, благодарил нас. Вообще я его несколько раз видел, беседовал".
   Второй раз механикам и инженерам не пришлось объезжать поля для подготовки к уборке, поэтому май был свободным. Их стремление помочь Кубе воплотилось в самодельной машине для посадки тростника. Как-то я видела, как сажают картофель в колхозе с помощью картофелесажалки - это действительно намного быстрее, чем вручную. Конечно, кубинцы были довольны. А инженеры и техники показали себя настоящими профессионалами. Это, видимо, оценил и Фидель Кастро, придававший сахару большое значение.
   "У них есть День Сахара. Фидель Кастро закрывает правительство, сам во главе едет с правительством в самую жаркую провинцию Камогуэй, сам во главе встаёт, падало всё правительство, а он здоровый был такой, вырубывал 1000 аров тростника за день, это, примерно, 2 тонны сахарного тростника, его кубинцы называли "Кавайо", что значит "Жеребец". Здесь Василий Иванович засмеялся, вспомнив, как кубинцы с жаром обсуждали трудовые подвиги Фиделя Кастро, считали его человеком необыкновенной силы и здоровья. Мне кажется, что у прозвища "Жеребец" есть и какой-то сатирический смысл, но Василий Иванович говорит о Фиделе с уважением, говорит о том, что для многих кубинцев пример руководителя был необходим, потому что многие не умели трудиться, даже когда голодали, не работали. Кубинским руководителям пришлось воспитывать свой народ. Василий Иванович говорит, что многие необразованные кубинцы - как дети, и с ними надо было обращаться как с детьми, а вот интеллигенция - другое дело. Их Фидель тоже убеждал своим примером, когда лично ехал в самую жаркую провинцию. Из книги С. Кара-Мурзы : "... на Кубе эти молодые революционеры были исполнены не просто живой, тёплой любви, но почти животной нежности к своему народу. ... Мне приходилось с этими людьми работать, ходить по лачугам и видеть, как они брали на руки детей и какова была ответная любовь родителей этих детей" (С.Кара-Мурза "Совок" вспоминает..." Москва, Алгоритм, 2002г., с.145).
   Сам Василий Иванович считает, что Кубе крупно повезло с Кастро - обаяние его личности ощущали на себе все, кто с ним сталкивался, а страна постепенно развивалась.
   Опять было переодевание наших людей, но если солдат замаскировывали под гражданских рубашками в клетку, то специалистов выделяли хорошим хлопковым костюмом. "Нам выдали одежду кубинскую. Хлопковый костюм, накрахмаленный, приятный к телу, серо-бежевого цвета. Всем одинаковые костюмы выдали. Советские - как из инкубатора". Василию Ивановичу не слишком нравилось, что костюмы одинаковы.
   "Когда приехали во второй раз в Пинар-дель-Рио, негде было жить. Нас поселили в курортном месте в горах, Сароа так называемое. Там плавательный бассейн, ресторан хороший. Неделю, а, может и больше, жили в Сароа, пока комнату оборудовали. Там были палатки, типа наших, туристических, мы жили там. Ничего не делали, ждали. Второй раз были с Демченко Павлом, из Сальска парнем, не знаю, живой он или нет.
   В Сароа хорошо было. Лягушки у них не квакают, а мычат, как бугаи у нас. Ниже был ручей, они там жили. Первый раз как услышали, не знали, что это, коровы - не коровы, оказалось, лягушки. Они такие здоровые, с ладонь мужскую. Кубинцы нас старались хорошо кормить, угодить нам хотели. Но первый раз как приехали в Сароа, в ресторане принесли нам блюдо, оказалось, из этих лягушек. Они большие, лодыжки по грамм 150 весом, их там как деликатес готовят. Говорят, они вкусные, я, правда, не ел. Ковыряюсь сижу, кубинец-официант подходит:
   - Что ты ковыряешься?
   - Неси что-нибудь другое, я брезгую.
   Он показывает, что, мол, мяса принести? Неси, что ли, мясо. Он принес. Хороший кусок принёс. Разрежешь, надавишь, а он недоготовленный, сукровица вроде крови выступает. Ну, оно вкусное, всё лучше, чем лягушек есть. А ребята лягушек ели, да ещё по 100 грамм выпьют, и лягушки идут за милую душу, хоть бы что. Блюдо Рана называется. Я не пил. Печень не позволяла. И лягушек есть не смог".
   В Пинар-дель-Рио условия были хорошими, как и раньше кубинцы оказывали самое широкое гостеприимство. Бассейн, шезлонги, рестораны... И экзотика: лягушки, которые кричат, как бугаи (быки), которых едят, потому что они размером с мужскую ладонь. Ростбиф Василий Иванович посчитал "недоготовленным", но съедобным, а вот лягушек есть не смог. Крокодилы в заповеднике - тоже экзотика: "В заповеднике были, где крокодилы. Туда поехали, когда уезжать собрались. Там болото, в нём крокодилы водятся. Сеткой-рабицей всё огорожено кругом. Поехали с Сукасяном Арменом Георгивичем, армянином. Он работал в Институте национальной реформы по договору. У него был бобик, он нас повёз. С нами был также наш руководитель Фролов Николай Минович, из ЦК комсомола. Приехали, там кубинец местный, который охранял, набросил петлю на крокодила, тот ногами упирается, петля зашморкивается. Вытащили, он в машину крокодила забросил, сделали потом из него чучело в виде сувенира домой для армянина.
   Армянин этот жадный был. Тогда у нас кондиционеров не было, а он в наших комнатах поснимал кондиционеры. Просит меня:
   - Василий Иванович, запиши на себя.
   - А ты почему на себя не пишешь?
   - Да чересчур много уже набрал, не пропустят.
   Кубинцы не знали об этом, да он особенно ни у кого не спрашивал, в декларации показал, что кондиционеры везёт, да и всё. Кубинцы особенно не охраняли имущество. Всё это американское было, техникой всякой было напичкано, а местные равнодушно к этому относились".
   Здесь впервые Василий Иванович с осуждением рассказал о поведении одного из членов команды специалистов. Он считает, что жадность никого не красит, и надо достоинство иметь и облик человеческий во всех обстоятельствах сохранять.
   Но здесь есть и характеристика кубинцев - они всё ещё считали оборудование, доставшееся от убежавших американцев, чужим, относились к нему равнодушно. Я думаю, многие из них стремились покинуть Кубу, особенно девушки, видевшие в советских специалистах хороших женихов: "Я познакомился с одной переводчицей, она по-русски неплохо говорила, у нас в Союзе на стажировке была, приглашала меня на прогулки. У гостиницы "Националь" была набережная красивая, можно было опереться, на море полюбоваться, мы там с ней прогуливались. Она всё меня упрашивала:
   - Ты заберешь меня в Союз, замуж? Я всё умею, и готовить, и стирать, могу в деревне жить.
   - Да куда ж я тебя заберу?
   Так и не забрал. Хорошая девчонка была, молодая. Забыл, как зовут".
   Осторожность, присущая Василию Ивановичу, победила симпатию. Страшно ему было менять жизнь, взять ответственность за девушку из другой страны, ждать осложнений от КГБ. А девушка, видимо, не представляла, каково жить в нашей деревне, как трудятся у нас от зари до зари деревенские женщины. Я вспомнила, что в воспоминаниях Петра Тимофеевича Табалина кубинские девчата тоже просили политрука, чтобы тот разрешил матросам взять их в жёны. Тот ответил: "Если они вас возьмут". Понимал, что в нашей местности на подножном корму, как на Кубе, не проживёшь. Красивые и праздные кубинские девушки, может быть, и не смогли бы выдержать такую нагрузку. Но Василий Иванович так и не нашёл свою половинку, так и не женился. Мне кажется, что он сейчас, рассказывая нам о свиданиях на берегу океана с молодой кубинкой, жалеет об этом.
   Работа Василию Ивановичу была знакома, но ответственность теперь была выше, потому что не 50 как в Матансасе, а всего 2 специалиста из Союза было в Пинар-дель-Рио: "С Павлом Демченко бобик один на двоих был. Если Павло по бригадам поехал, то я дома был. Иногда вдвоём ехали, то в его бригаду, то в мою. Такой был момент. Едем мы до агропасьона (совхоза по-нашему), а у них так: подъезжаешь до железной дороги - обязан в любом случае остановиться. Ну, я проскочил, когда вдруг полицейский машет. Спрашивает, в чем дело.
   - Я компаньеро советико.
   - А, советико, бамо, бамо! (А, советский товарищ, езжай, езжай!)
   Кубинский язык немного отличается от испанского. Больше местных слов, со своим акцентом". Советских специалистов местные полицейские настолько уважали, что простили нарушение очень строгих правил.
   Однажды Василий Иванович совершил настоящий подвиг. "На Кубе ничего впечатляющего со мной не было. Только разве вот в Пинар-де-Рио был случай. Еду по бригадам, смотрю - комбайн горит. Не наш, люберецкий, а ростсельмашевский. Кубинцы какие-то сварочные работы вели, а там листва кругом, уже скаты загорелись, машинный отсек. Но те комбайны были хорошо оборудованы, четыре огнетушителя пенные. Я один взял, им скомандовал, они другие разобрали, пламя быстро потушили. Кричу им:
   - Почему?
   А они:
   - Ой, Василиу, асейтер в мотор нету! (масла в моторе нету).
   Когда уже пламя потушили, я вскочил на водительское место, включил стартер, отогнал комбайн. Потом проверили, масло залили, мотор оказался целым, не стучит, работает, не пострадал. Он не успел загореться, плёнка масляная между вкладышами и шейками была. Ну, они начали торжества, вокруг меня давай танцевать, прыгали вокруг как чертенята:
   - Ой, Василиу, ой, Василиу, ты спасатель наш!
   Я говорю:
   - Хорош праздновать, вы мастера танцевать!
   Молодые были, нам по 24-25, а они ещё моложе. Говорю им:
   - Езжайте на работу!
   Поехали они, всё благополучно сошло".
   Здесь Василий Иванович проявил качества хорошего руководителя - когда местные молодые ребята растерялись, он взял командование на себя. По его воспоминаниям, кубинцы вообще весёлые люди, в любой момент могут начать танцевать и петь.
   Так как наших специалистов было только двое на весь район, то им было немного скучно без общения. Они познакомились с интересными людьми из местных, но общение было затруднено. Ограничивали общение в основном кубинские власти. "Кормили нас хорошо. А кубинцам не разрешали ездить к нам, чтоб не объедали советских товарищей. В Пинар-дель-Рио, когда я с Тарканья Кайя ездил, пригласил его в гости:
   - Поехали, в шахматы поиграем.
   - Я бы с удовольствием поехал, но нам не разрешают, чтоб мы не объедали.
   - Да пошли они вон, ложись сюда.
   Положил его на заднее сидение, и поехали. Провёз его к нам. Сели, хлеб вкусный, мясо, овощи, покушали, выпили по 100 грамм. Потом поиграли в шахматы три игры, он говорит:
   - Ну, я пошёл.
   - Чего ты будешь идти, я подвезу.
   - Не надо, чтоб разговоров лишних не было. Я лучше пешком пойду.
   - Ну, как знаешь.
   Он пошёл.
   Народ вообще гостеприимный. Недели через три пригласил меня домой.
   - Ну, что, Василий, особенно угостить нечем, вот водочка и лёд, а еды нет. И деньги есть, а особенно ничего и не купишь.
   Всё было по карточкам, и одежда, и питание. Ну, мы ещё свои карточки не забыли. Понимали проблемы кубинцев". Для Василия Ивановича невозможность принимать гостей у себя, угощать их, была довольно тяжела. Провозить гостя к себе, укрывая его на заднем сидении машины из-за того, что он может тебя объесть, мне тоже кажется унизительным. То, что советские специалисты понимали их проблемы, кубинцев, я думаю, привлекало больше всего. Об этом пишет и С. Кара-Мурза: "Советских специалистов любили и уважали - и за честную работу, и за нормальное сердечное отношение к людям. Что ни говори, а этим наши сильно выделялись, даже среди "народных демократов". Жаль, что в массе своей неважно наши языком владели - для работы достаточно, а о тонких материях поговорить уже трудно. Примером своим изъяснялись. Это, конечно, главное, но людям хочется и тонких материй. Да и сами без языка многого увидеть и понять не могли" (С.Кара-Мурза "Совок" вспоминает..." Москва, Алгоритм, 2002г., с.175). Предметом общения с кубинцами у Василия Ивановича были шахматы - их язык понятен любителям этой игры во всём мире без перевода.
   Товары по карточкам в магазине, довольно бедная жизнь с одной стороны и накормленные дети, у которых наконец-то нормальные животы, школы и медицина для всех с другой стороны - получается довольно противоречивая картина: "Впечатления от Кубы - бедная страна. А Гавана - роскошный город. Если бы меня провезли только по Гаване, то не знал бы, как бедно люди там живут.
   Я там был два раза по девять месяцев. И третий раз приглашали, но у меня был тяжело больной отец. Мне пришлось его устраивать к врачам, много хлопотать.
   Привез с Кубы в подарок сигары кубинские и шоколад. У них он совсем чёрный и не сладкий, а крепкий, съешь - как кофе выпил. В старой хате долго коробка из-под сигар валялась. Я сигарами всех начальников наделил, а сам не курил. Подарков местные тоже надарили, я их еле раздал. Ракушек много, всяких изделий из кокосовых орехов и тростника". Но больше, чем самодельные подарки, Василия Ивановича радовала теплота души кубинцев, их добродушие и весёлость. Об этом он любит вспоминать, говорит о гостеприимстве и открытости этого народа. Василий Иванович по работе в основном имел дело с молодыми ребятами - комбайнёрами, обучившимися в советских профтехучилищах, а также со специалистами-кубинцами, поэтому его опыт общения ограничивается в основном общением с сельскими жителями.
   "Там был и Руденко Владимир Петрович. Он отдельно от нас был. Его брат Николай Петрович в ЦК партии работал, в Комитете Национальной реформы как ветеринарный врач". С Руденко В.П. нам встретиться не удалось, но, думаю, рассказ Удовенко Василия Ивановича о работе советских инженеров и техников на Кубе достаточно полный.
   Таким образом, я узнала, что СССР действительно имел тесные экономические связи с Кубой. Кубинская экономика во многом зависела от нашей страны, но и мы получали из Кубы в большом количестве сахар-сырец, так что даже пришлось строить на Кубани сахарные заводы. Экономисты и историки спорят о выгодах сотрудничества, о том, какая сторона их имела больше. С.Кара-Мурза пишет: "...на помощь Кубе мы тратили миллион долларов в день (по 10 центов на каждого кубинца). Но ведь в то же время мы получали за наши товары, с которыми нас не пускали на мировой рынок, до трёх миллионов тонн сахара в год по 30 копеек за килограмм - это сколько будет доходу, если в СССР его продавали по 90 копеек? А тогда мы не только доход могли в уме держать" (С.Кара-Мурза "Совок" вспоминает..." Москва, Алгоритм, 2002г., с.143). Инженер Удовенко тоже воспользовался этим сотрудничеством с выгодой для себя - смог купить машину.
   Мне кажется важным и другое - в отношениях с Кубой общение людей было открытым, лишённым подозрительности и недоверия, присутствовавших в общении с восточноевропейцами. Жалко, что нашей стране не хватило мудрости во время перестройки эти отношения как-то сохранить, может быть, тоже как-то перестроить, не утратив душевности. Сейчас нет уже того доверия к нам у кубинцев. Это, конечно, я слышала не от кубинцев, а от Василия Ивановича Удовенко, советского специалиста, работавшего на Кубе и продолжающего, по мере сил, следить за политическими новостями. Для него Куба - подарок судьбы и одно из лучших воспоминаний.
  

Глава 3.

Куба в воспоминаниях туриста

Фролова Николая Леонтьевича.

   Табалин Пётр Тимофеевич рассказывая о земляках, побывавших на Кубе, упомянул и Фролова Николая Леонтьевича, своего сослуживца, тоже водителя автобуса, который ездил на Кубу немного позднее по туристической путёвке. Пётр Тимофеевич сказал, что Николай Леонтьевич привёз с Кубы много фотографий, которые могли бы быть нам интересны. Удовенко Василий Иванович сказал: "С Фроловым Николаем Леонтьевичем мы знакомы, он знает меня отлично, в баню ходили вместе". Когда мы возвращались домой из Кульбаково, то решили, что пойдём и к Николаю Леонтьевичу. Замысел нашей работы приобретал законченность: мы надеялись узнать от него о культурных и исторических достопримечательностях Кубы того времени, потому что туристам всегда показывают самое интересное. И вот мы сидим в маленькой комнатке в многоквартирном двухэтажном доме. Однокомнатная квартирка располагается на первом этаже. За окном дорога, по которой идёт оживлённое движение транспорта. Николай Леонтьевич живёт один, жена умерла три года назад, а сын с семьёй живет в Смоленской области, с отцом поддерживает отношения слабо. Так что Николай Леонтьевич сам поддерживает порядок в комнатке, а еду ему готовит соцработник.
   Николай Леонтьевич всю жизнь любил путешествовать. Он с гордостью говорит, что объездил все страны соцлагеря, был на курортах и многих туристических маршрутах СССР, ездил на уборку урожая в Казахстан и Монголию. Вот и до Кубы добрался. Потому и денег не скопил, и дом не построил. Так и прожили с семьёй в тесной маленькой квартирке. Зато сколько воспоминаний!
   Всюду в учебниках говорится, что Советский Союз был закрытой страной. Как же попадали за границу советские люди? "В начале 70-х годов я работал водителем автобуса в Матвеево-Курганском АТП (автотранспортном предприятии). Был членом месткома, с председателем Павлом Николаевичем Житниковым корефманил (дружил). Однажды я пришёл с линии, зашёл к нему в подвал в его кабинетик. А ему нездоровилось. Вот он и попросил меня помочь ему разобрать почту. Письма мешками приходили. Я читаю, говорю ему, откуда письмо, он командует - клади туда, а это сюда. Из обкома профсоюза пришёл большой белый конверт. Открываю - а это перечень путёвок, круизы всякие предлагают. Нам, рабочей шпане, бесплатно, а ИТР (инженерно-технические работники) должны платить. Я прочитал и говорю:
   - Да, завидные путёвочки, да кто нам их даст! Небось, всё начальство разберёт, простым людям не дадут.
   Поговорили и забыли. Работаю себе дальше. Но вот подходит ко мне Житников и говорит:
   - Поедешь на Кубу? Пиши заявление на путёвку.
   Я и написал, но всё ещё думал, то ли будет, то ли нет. Наш начальник Габеев Николай Михайлович заболел, а его заместитель главный инженер Сёмченко не подписывает моё заявление. Всего выделили на область на все такие же АТП две путёвки. Но моя накрывается, пропадает. Сёмченко начал говорить:
   - А чего тебя так тянет на Кубу? Что ты там забыл? - И не подписывает. И тут Николай Михайлович наведывается, узнать, как дела во время его болезни. Я как узнал, что он здесь, сразу пошёл к нему. Захожу в кабинет, прошу его подписать моё заявление на путёвку. А он тоже замялся. А я говорю:
   - Ну, как же, Николай Михайлович, я же уже все документы сдал, одних фотографий 16 штук, - заливаю.
   Он ничего мне не ответил, но моё заявление у себя оставил. А потом уже Павел Васильевич, через какое-то время, сказал, что заявление Габеев подписал. Но тут пришла пора деньги за путёвку перечислять в Интурист. И главный бухгалтер Василий Иванович Васильченко с Маней-кассиршей поехали в банк, я их повёз. Возвращаются, и Маня мне говорит, что на счетах хозяйства деньги есть, но на них бронь какая-то, банк не пересылает. А моя жена работала вместе с женой директора банка в больнице (они были медсёстры), мы дружили семьями, вместе праздники отмечали кампаниями. И вот я пошёл к директору банка в кабинет, говорю ему по-дружески:
   - Зайти можно?
   - Заходи.
   - Иван, как же быть? Ну, хочет Дунька в Европу, что ты будешь делать, как раньше говорили. Нужно же глянуть, что оно там есть. - И подаю ему бумаги.
   Он вызывает к себе заместительницу, дал ей задание быстренько деньги переправить на счёт Интуриста, в том числе те, которые мне на валюту местную поменяют. Мне там 1000 рублей меняли, так их тоже со счёта хозяйства перевели. Я поблагодарил директора банка, выхожу. Сидит Василий Иванович с Маней. Василий Иванович спрашивает:
   - Ну, что?
   - Ну, всё, Василий Иванович, денюжки уже полетели, куда надо. Поехали домой! - А он и смотрит... А чего смотреть, всё сделано!" (смеётся). Так Николаю Леонтьевичу пришлось проявить немалую смекалку для того, чтобы заполучить путёвку на Кубу. Помогли ему также дружеские связи с влиятельными людьми посёлка и хорошее отношение к нему руководителей предприятия. Так просто путёвку было не достать, только настойчивость и изворотливость привели к успеху. Сыграла свою роль и активность в профсоюзе. Кроме того, Николай Леонтьевич всегда выполнял план, часто перевыполняя его, был передовиком производства. Моё внимание привлекло неравенство - рабочие могли ехать бесплатно, а инженерно-технические работники должны платить. Этакое неравенство наоборот - по-моему, это тоже несправедливо.
   Впереди была сложная процедура оформления документов. Об этом Николай Леонтьевич тоже вспоминает, как о своей победе: "Надо было оформлять документы. Через какое-то время нас собрали в Ростове в "Интуристе", провели с нами беседы. На одного человека три человека было из органов, опрашивали. А мне что, я от месткома ехал. Собеседование длилось часа три. Простых вообще мало было, больше начальники и их жёны. Провели потом инструкцию, что можно с собой брать, что нельзя. Нельзя было консервы рыбные, и то, и сё, водки только две бутылки, и другое, не помню уже точно. Потом вместе со старшей группы поехали по Ростову, купили гостинцы, то деда Щукаря - сувенир такой, то на часовом заводе часы, бабы уже не первый раз ездили, знали, что за границу брать. Я у старшей ещё спросил, как бы до этой путёвки доплатить и в круиз поехать, а она сказала, что раньше надо было, когда оформляли. Ну ладно, и Куба неплохо.
   Я глянул на базаре, такое сало хорошее лежит, прослойка мяса с палец. Ну, как не взять? И взял два таких куска больших (показывает руками на колене размеры - примерно 15 на 40 см2). Провёз, хоть и проверяли. А не сказано было, что сало нельзя! И лучше сало, чем консервы рыбные.
   Потом мы сели на поезд "Тихий Дон", поехали в Москву. Там жили дня 4, нам меняли паспорта, а кому-то и деньги, а мне не надо было, уже всё на месте поменяли. Там же сказали оставить всё лишнее. Ехать надо было в одном костюме. У кого кольца золотые, серьги, цепочки всякие, даже обручальные кольца - всё оставить, ничего лишнего, чтобы не выделяться. Значки понабирали на сувениры - сказали, тоже оставить". На одного человека - три человека из органов, учитывая, что ехали действительно в основном начальники, люди привилегированные, но и им доверия не было. Здесь выявляются и личные качества самого Николая Леонтьевича - он прислушивается к своей интуиции, настойчив и осторожен в достижении цели, а внешне выглядит очень простым человеком, таким рубахой-парнем, еле сдерживающим готовые сорваться матерные слова - при нас он употреблял мягкое "собака женского рода" и "пошёл в одно место". И он достаточно остроумен, рассказ его занимателен, больше обращён к маме, чем ко мне.
   Некоторые требования сотрудников органов были разумны, особенно те, что касались вывозимых ценностей. И сейчас заполнение деклараций и внесение туда сведений об изделиях из золота, драгоценных камнях и валюте - обязательное требование при пересечении границы, так что лучше действительно было оставить эти вещи дома. Николай Леонтьевич забыл о своих золотых часах, о чём сильно пожалел на Кубе: "У меня были золотые часы швейцарские, я на уборке в Монголии работал, там я их и купил. Хорошие часы, я не говорил никому, что золотые, и сам об этом забыл. А тут пришлось их в декларацию записать. Это специально, чтоб их там не продал, не заменил на простые какие-нибудь. А там, на Кубе, сосед по номеру, Мишка из Таганрога, их украл и продал. А я думаю, что в номере часы лежат. А ко мне подходят эти, которые за нами следили, спрашивают:
   - Где твои часы?
   - В тумбочке лежат, в номере.
   - Пошли, показывай, где они.
   Приходим, лезу в тумбочку - нет часов. А эти показывают:
   - А это часы не твои?
   - Мои.
   Мне их и вернули. Мишке говорю:
   - Ах ты, Мишка, сволочь какой, а ещё земляк и шофёр!" Кроме того, по отношению к Мишке Николай Леонтьевич употребил словосочетание "собака женского рода". Не выдержал Мишка искушения, попался с часами! Когда я спросила, что с ним было дальше, Николай Леонтьевич сказал, что попросился в другую комнату, к Вите, а Мишка больше за границу не попал, это ему ещё на Кубе пообещали.
   "Полдня потом с органами объяснялся. Вот ведь у нас люди какие! У своих воровать! Часто было стыдно за наших некоторых.
   Ко мне тоже барыги местные на пляже подкатывали, предлагали часы продать. По-русски чисто так говорили. А может, наши из органов хотели проверить, всякое подумаешь. Я их всех посылал куда подальше, отойди, говорю, а то так дам, что отлетишь далеко и костей не соберёшь. Я тогда здоровый был, все сразу меня понимали, когда я так говорил".
   Органы не спали, и тот, кто хотел посмотреть мир, должен был быть осторожен. Николай Леонтьевич и сейчас крупный мужчина, вполне можно было поверить, что его тогда угрозы действовали правильно. Подозрения в провокации тоже были не беспочвенны. "Там еще армянин был с женой, пытался носки сбывать, но его поймали, много неприятностей имел. Так что нам не позволяли как-то обогащаться. А поменяли 1100 рублей, а местные деньги дорого оценили, их не так много получилось, как на наши. О, тогда это была сумма, не у каждого такие сбережения были".
   Действительно, зарплата моей бабушки тогда была 70 рублей в месяц. Сумму в 1100 рублей люди собирали годами. Николаю Леонтьевичу повезло, что такие деньги он не платил из своего кармана. Его поездка не была широко известна работникам АТП. Так, моя бабушка Александра Поликарповна Столбовская тогда о ней ничего не знала, хоть и работала вместе с Николаем Леонтьевичем на одном предприятии.
   И вот приключение началось: "Вылетели мы из Шереметьево на 8 марта 1968 года. Сидим в самолёте, в карты играем, объявляют: "Польшу пролетаем, Германию...". А нам что? В салоне и не заметно. Стюардессы напитки носят, пепси-колу в бутылочках. Наши стыдно вели себя, за эти бутылочки чуть не дрались бабы, тьфу!
   Нас летело около 50 человек - наша группа 23 и ленинградцев 23 - напополам. Мы были одной группой, в ресторан вместе в один зал, на автобус на экскурсии и так далее. Старшая у них была своя и у нас своя. Старшая у нас татарка была, Сания, ух, баба молодец! У неё племянник нашего посла в Кубе возил. Часто приезжал, когда мы возле Гаваны жили. Кубинцы любят все горькое, с перцем, но несолёное. Так он нам селёдку привозил. Мы её ели в узком кругу. И сало моё тоже пошло".
   Николай Леонтьевич сразу сориентировался - со старшей группы Саниёй надо дружить, это несёт дополнительные удобства и удовольствия в поездке. Сам он человек компанейский, любит рассказать анекдот смешной и безобидный, вполне вписался в "узкий круг" вокруг старшей группы. Николай Леонтьевич старался вести себя так, чтобы не попасть в неловкое положение, и, уж во всяком случае, не стал спорить из-за бутылочки пепси-колы, которой ему как раз и не хватило в самолёте.
   "Первый раз сели в Марокко. Ночевали прямо в самолёте. А утром взлетели, начался перелёт, 16 часов над океаном. Тяжело, надоело уже. У меня место над аварийным выходом, гляжу вниз - корабли плывут, как коробочки спичечные. Высота - около 10 километров. И стюардесса выходит и говорит, что под креслами у вас жилеты, как надеть, как потянуть, чтоб надулось, что, если что случится, ещё долго на воде будем болтаться, все всё успеют надеть и надуть. Ещё там свисток привязан, днем будете свистеть, а ночью кнопочку жать, лампочка будет мигать красная и желтая. Я думаю: 10 километров высоты, если такая махина плюхнется об воду - рассыплется! А если она носом нырнёт, то как назад вынырнет? Свистнуть точно не успеешь! Но всё обошлось. Всю дорогу летели навстречу солнцу. Как с Москвы вылетели, так и летели, всё время солнце в глаза. В Гаване еле сели, с третьего раза. Дымка над океаном, видимость слабая. Тормоза как заюжили, страшное дело, я, как человек технический, понял, что не так дело идёт. Чуть в вокзал не воткнулись. Но вот нас тягачами оттянули, подали трап, мы спустились, нас пересчитали, посадили в автобус. Спрашиваю, вещи наши где? Никто не ответил".
   Длительный перелёт на Кубу чуть не закончился аварией, и "технический человек" Фролов забеспокоился. Но всё закончилось благополучно.
   "Поехали к гостинице за Гаваной. Там были раньше виллы богатых американцев, а теперь гостиницы стали для туристов. По берегу океана тянулись на много километров, а местных почти не было, посёлочки небольшие, где обслуга жила. Там были Виллы Дюпона. У него было 6 детей, каждому по вилле построил, все разные, но богатые. Мы туда ходили в ресторан однажды. Гостиница на краю океана, песок белый, пальмы, благодать! Вышли - а там из Москвы старшая нас встречает, номерки с ключами раздаёт. Лифт чистый, с кондиционером, скоростной. Красота! Заходим в свои номера на седьмом этаже - а вещи уже там стоят, раньше нас приехали. Номера на двоих, балкон на океан выходит, в номере душ и туалет. Всё так чисто, аккуратно. На восьмом этаже французы жили, ещё немцы были, и ещё какие-то иностранцы. Почти все от профсоюзов люди. В номере телефон, внутри гостиницы можно звонить, холодильники ЗИЛ и телевизоры "Рубин". И вот звонят:
   - Выходите в холл, идём на ужин.
   - Что с собой брать?
   - Ничего.
   Спускаемся на лифте, идём в ресторан. Полумрак, музыка играет. Еда вся травяная, липовая, коктейли холодные подают. Начались танцы. Тут мы, четыре друга, перекрутились и познакомились с француженками. Они от профсоюза были. Юбки длинные, до самой земли, с оборками, как цыгане. И мы пошли с ними на восьмой этаж, и уже ночью к нам присоединились наша старшая, из Москвы старшая, переводчик. И тут веселье началось. Глупого ничего не было, но мы посидели хорошо, выпивали, подружились. Наша старшая даже нас поблагодарила".
   Туристы из СССР, не избалованные условиями в советских гостиницах, оказались в одном из бывших лучших отелей мира, но он уже оборудован холодильниками ЗИЛ и телевизорами "Рубин". Всё же остались элементы лучшего сервиса - такси, газеты на разных языках в холле, шведский стол в ресторане. Я спросила, что такое "липовая еда"? Оказалось, это холодные закуски - вечером не полагалось горячего. Они прилетели под вечер, и им досталось такое меню. Николай Леонтьевич мужчина большой, физически сильный, и ему такая еда - "липовая", то есть не настоящая.
   Интересным знакомством оказалась встреча с француженками из профсоюза с юбками до полу, но "глупого ничего не было", даже старшая к ним присоединилась с переводчиком.
   "Перед гостиницей такси стоят, вдруг, кому куда поехать надо, их милиция стоит в форме, а нам что, мы их не трогаем. В холле были киоски, там газеты разные, и наша "Правда", и на немецком, и на французском, и кубинская всякая пресса. Можно было и пивко купить, автоматы разные, сувениры продавались.
   В ресторане подают суп, салаты, рыбу, свинину, курятину, все на сливочном масле. Все это в ресторане, идешь сам и берешь".
   Официанты на головах подносы носят, чтобы заинтересовать. Нахальные все, кто днём наших обслуживают. Приходят с женой и детьми, и к нам за стол все садятся и тут же едят и смотрят. А если мы рома купим, и они тянут стакан. И никуда от них не деться, они же убирают. Танцы были, пол мраморный, и море доходит до этой танцплощадки. А официант между нами ходит, поднос на голове носит. А мы ему раз 150 водки, второй раз 150, и третий раз, на третий раз у него с головы поднос слетел и на пол. И тут все: "Уррра!" (смеётся).
   Во время еды между столов ходят кубинцы, играют на скрипках, гитарах, поют, развлекают нас. Мы им давали денюжку, понемногу, но давали. Наша старшая ругала нас, а что ругаться, мы же отдыхать приехали. Если покупали ром в бутылках по 750 грамм, то пили его по 7-8 человек". А вообще еда в ресторане оказалась очень хорошей и качественной. Обслуживание тоже было качественным, но с кубинским акцентом. Наверное, так официанты - кубинцы вели себя только с туристами из Советского Союза - хоть и были в группе преимущественно начальники, но не смели прогонять из-за стола детей и жён обслуги - "они же убирают". Я уверена, что хоть они и убирали и в номерах тех же французов, за их столами семьи не ели и стакан за ромом не протягивали. Но непредсказуемость наших туристов проявлялась и в "невинных забавах" с официантом, который уронил-таки поднос с головы! Я также думаю, что никого из иностранных делегаций не ругали за чаевые официантам и музыкантам.
   "А позже мы с ними (с иностранцами) мало пересекались, только на пляже. Там вместе и немцы, и французы, и мы, и кого только нет. Какие там пляжи! Где я только не бывал, и по Союзу, и в Болгарии, а такого пляжа больше не видел! Трактор идёт, песок шерудит, спичку не найдёшь, такой чистый! Песок белый, мягкий, по колено проваливаешься. И океан огромный, вода прозрачная, копейку уронишь и видно до самого дна. А когда шторм был, шла волна, станешь на кромке воды и ждешь, пока она тебя в море уносит, и тут же разворачиваешься, и волна тебя на берег выносит, и убегаешь, чтоб опять в море не затащила, и тут не зевай. А то так и будет трепать".
   Незабываемое впечатление оставили кубинские пляжи. О них Николай Леонтьевич говорит с особым вкусом, так, что кажется, будто находишься на чистом песчаном берегу тёплого моря!
   А вот и та фотография, качественнее, чем другие, которая мне понравилась больше всех из альбома Николая Леонтьевича. Наши люди возле бассейна в шезлонгах - расслабленные прекрасным отдыхом и жарким солнцем на фоне курортного Риодеро. Очень колоритно выглядит! "После завтрака идем отдыхать. Кто хочет, идет во двор, там плавательный бассейн. Не надо на океан, ныряй, прыгай, плавай, пальмы кругом, что ты, красота какая! А можно пойти на пляж. Повалялись так, потом садимся в автобус и поехали на экскурсию. Там не заболеешь, в гостинице не останешься. Если кто говорит, что заболел, немедленно врача вызывают. Так что поездка обязательная. В автобусах кондиционеры, туалет, сзади бар с напитками. Прохладно, хорошо! Хочешь, соки разные, пей! Отвезут нас за километров 200-250 километров от Гаваны. Там большой спортивный комплекс, бассейнов штуки три, футбольные поля, площадки разные для всякого спорта. Всё мы осмотрели, пошли покупать орехи кокосовые. Рубишь его большим ножом, а внутри сок, вроде берёзового, а есть с мякотью белой, вроде ваты.
   Ездили на водопад в горы, большой такой, где-то фотография была. Чтоб там сфотографироваться, пришлось 3 с половиной километра по ущелью подниматься и опускаться, очень крутой подъём. Там экскурсия была, поели тоже. Порции супа небольшие такие и второе скромное. Сели в автобус и опять в Гавану.
   Больше всего мне понравились там сталактитовые пещеры Куэвас де Бельяморо. Километра 4 под землёй, не жарко, прохладно, но душновато. Сталактиты свисают, водичка течёт, красиво, как в сказке!"
   Вот и я услышала о том, что показывают туристам, чем гордится Куба. Красивый остров, чудесные пляжи, горы, водопады, даже сталактитовые пещеры! Туристам предоставили очень хорошие автобусы, их Николай Леонтьевич оценил как специалист. Особенно его поразили бары в автобусе и туалеты, которыми можно пользоваться во время пути, а также кондиционеры. Всего это конечно не было в загазованных тесных советских автобусах, которые он водил в Таганрог и Ростов из сёл нашего района.
   Для советских туристов экскурсии были обязательными, а вызов врача заболевшему грозил немалыми тратами, о чем Николай Леонтьевич рассказал позже. "По Гаване была экскурсия, но из автобуса почти не выходили. Туда-сюда покатали, посмотрите налево, посмотрите направо. Я тогда почти не запомнил ничего. Фотографировались на главной площади имени Хосе Марти. Там большая стела стоит, недалеко Дом правительства, как у нас Кремль. Ну, только кто нас туда пустит! Издали смотрели. Были в доме Батисты, там всё, как при нём было, только золотого автомобиля нет. И залы оформлены, где о Кубе до революции много всякого смотреть можно. Были в доме писателя Хемингуэя, его очень на Кубе любят, а я попытался читать, мне показалось, что есть и интереснее книжки. Хотя сам человек был примечательный.
   Вечером опять ресторан, но всё веселье только до одиннадцати. А потом всё закрывается, все по номерам расходятся".
   Экскурсия по Гаване с посещением дворца сбежавшего диктатора Батисты и дома писателя Хемингуэя - это показывают всем туристам. Фотография на память, сделанная на центральной площади имени Хосе Марти - вот она, лежит передо мной. Ростовская группа - и второй слева - Николай Леонтьевич Фролов.
   Эта фотография может служить иллюстрацией к стихотворению Евгения Евтушенко из его "Кубинского цикла":
   И вот я встретил вас, туристы русские,
   Когда, держась достойно, как послы,
   Вы -- пожилые, медленные, грузные --
   В посольство наше поутру пришли.
   Высоких лиц в той группе вовсе не было --
   И столько было в ней высоких лиц:
   Здесь были боги домен, шахт и неводов
   И боги стали, яблонь и пшениц...
   Е.Евтушенко (http://www.sovross.ru/old/2006/74/74_15_2.htm)
   Действительно, Николая Леонтьевича, его друзей по группе смело можно назвать "богами транспорта", так как это были действительно настоящие профессионалы, как тогда говорили, передовики производства. Хотя были в составе группы и начальники, руководители. Все старались держаться как послы, но иногда, как видим из воспоминаний, особенности менталитета проявлялись довольно сильно.
   "В Риадеро смотрели представление с бычками, вроде дрессированных животных. Выходит артист на арену, делает вид, что бык дикий и на него сейчас бросится, а тому не очень и хочется, он жрать хочет и домой убежать, а артист давай его дразнить, прыгает, тряпкой машет, а бык мычит и только хвостом бьет. Артист берёт быка за рога, бык вроде на него, а он раз - быка завалил. Хлопают все. А потом быка поднимает, за шею треплет, а бык как побежит вдоль забора, в тележку становится, другой номер программы идёт. Хищников никого не было, одни бычки всякие".
   Видимо, кубинцы пытались сделать что-то наподобие корриды в Испании. Только там, по-моему, быки не дрессированные.
   Революционное правительство осудило корриду как кровожадное зрелище, но сразу изменить народные обычаи не так-то просто, вот и увидел наш земляк смягчённый вариант представления с бычками. Бычок хорошо выучил свою роль, проявляет артистический талант, изображая ярость, но сцена с тележкой явно испортила впечатление.
   "Ездили на крокодилью ферму на остров (забыл название). Там заводи, кругом камыш, построены мостки с ограждением, ходят только по ним. На открытых местах сетки. Страшные твари, но выгодные. Из них много чего можно делать, и изделия дорого ценятся". И вот она, уже знакомая и по рассказу Удовенко Василия Ивановича крокодилья ферма! На маленькой любительской фотографии крокодилов, конечно, не видно, но Николай Леонтьевич уверяет, что небольшая рябь на переднем плане - плывущий крокодил. Николай Леонтьевич руками показывает, как глаза крокодила выглядывают из воды, "торчат, как жёлтые фонари, особенно в тёмных местах, в тени и под мостками".
   Ферма на него произвела сильное впечатление, особенно рассказ экскурсовода о том, сколько стоят изделия из крокодильей кожи. Он считает, что раз это так выгодно, кубинцы могли бы и шире дело развернуть и зарабатывать больше валюты.
   "Были в рыболовном колхозе, нам вручили удочки специальные, мы сами ловили ракушки. Я поймал три, две были съедобные. Им внутрь раковины что-то насыпают, и мясо легко вытряхивают. Его в этой ракушке почти килограмм. Очень вкусное. Нам их там же приготовили и мы ими пообедали. Ракушки отдали на память". Николай Леонтьевич показывает эту ракушку - размером она около 20 сантиметров в диаметре, светло-розовая, с большими выступами по хребту. Он говорит, что у него таких сувениров было много, "полный чемодан", но вот раздарил всё - осталась из больших только эта. Он явно дорожит ею. Мне он подарил две ракушки - маленькие, очень гладкие и блестящие. Одна из них размером с рублевую монету, а вторая чуть больше. Когда мы шли домой, то я сжимала их в кулаке в кармане куртки, и мне казалось, что они тёплые от жаркого солнца Кубы, а не от моей руки.
   Знакомство советских туристов с экономикой страны продолжалось. Вот, наконец, они увидели и главное богатство Кубы - поля сахарного тростника и процесс его уборки: "Мы ездили смотреть, как собирают тростник. Ездили ещё смотреть, чем дети занимаются, старшие классы учат младшие классы, учителей не хватает. Мы с Витьком сфотографировались с одной такой учительницей - сама в Гаване в 7 классе учится, а летом неграмотных детей в провинции учит. Летом у них крыша тростником накрыта, и они сами себе еду готовят, и овощи выращивают. Смотрели, где они спят. Спят они на досках, а на них один матрас из камыша и простыня. Я говорю: "Детям же спать, почему так?" А экскурсовод и говорит: "Чтобы такая толстая не была, видели, какие девочки у нас все стройненькие? Это потому, что на таких кроватях спят".
   На достаточно чёткой любительской фотографии в центре стоит стройная девочка, может, моя ровесница, в форменной школьной одежде. Наверное, она из интеллигентной семьи, раз учится в гимназии в Гаване. И вот она летом, на каникулах, вместо того, чтобы отдыхать на пляже, едет из дома от мамы в деревню, живёт в сарае с тростниковой крышей, спит на досках на матрасе из камыша, готовит еду из выращенных здесь же овощей, ещё и учит неграмотных деревенских детей. Чтобы при этом так улыбаться, как она, надо быть сильным человеком. Николай Леонтьевич был поражён таким спартанским воспитанием детей на Кубе, захотел сфотографироваться с учительницей на память, чтобы показать фотографию сыну.
   "Ещё ездили в колхоз их, типа нашего казачьего куреня, птичня там, коровы пасутся. Я ещё с пастухом сфотографировался, сигаретой его угощал. Показали нам их хозяйство, вроде как образцовое. Пришли мы с экскурсии, а под навесом обед нас ждёт. Дали нам по тарелке их борща, горячего, и вина, испанского белого, две бутылки, длинные такие (показывает руками до полуметра). Вино только из морозилки. Женщины не пьют, а мы с Витьком хорошо выпили. Покормили нас там исключительно, я борщ весь съел, а на второе дали бройлеров зажаренных в масле, тоже с пылу с жару, вкусных. А картошку я их не ел. Сладкая какая-то. У них там картошки разной сортов пять, и синяя, и белая, и красная, какой только нет. Вино хорошо почувствовалось. В каждой бутылке по полтора литра. А бабы наши не пили, говорили, жарко им. А Витёк говорит: "Ну, давай допивать, с собой не возьмёшь ведь!" И мы вдвоём допили. А что нам, молодые и здоровые были, а вино вкусное, но некрепкое, градусов по 9".
   На фотографии с ковбоем на заднем плане видна столовая, где кормили туристов и где обедали сами работники. Среди пышной тропической растительности навес с крышей из тростника, расставлены длинные столы, видны обедающие люди. Даже машина похожа на "Москвич". Если не обращать внимание на деревья, то картинка очень похожа на полевой стан во время уборки в нашем колхозе. Не зря Николаю Леонтьевичу понравился их борщ! Не думаю, что это блюдо кубинцы называют именно так, но и он оказался очень похож на тот, что готовят в нашей местности. И ковбой не кажется чужим - так нарядиться мог и наш пастух.
   "Океан - метрах в 15 от входа в нашу гостиницу. Купайся, что хочешь, делай. Не хочешь купаться - там такой песок белый, выроешь яму, зароешься лицом вниз, руки раскинешь и лежишь, до тех пор лежишь, что уже тебе больно лежать. Тогда переворачиваешься и наоборот - животом кверху лежишь. А потом в океан, вода солёная, солёней, чем в Чёрном море, весь в разводах солёных выходишь. Вода чистая, прозрачная, ноги видно, копейку их кинешь дюралевую её видно за несколько метров, можешь нырнуть и взять. А ночью такой шторм был, такой шторм, страшное дело, и так каждую ночь. И они выходят на берег, каждое утро собирают что-то. И мы стали выходить, нам же интересно. Нас сразу предупредили - медуз не трогать, ядовитые.
   Их там по берегу после шторма - видимо-невидимо. Такие белые, полупрозрачные, как поросячий пузырь, если видели, когда порося режут (показывает руками размеры - около 40 см в диаметре). И глаза у неё торчат на ножках, а сзади как щупальца, хвост такой. Мы и не трогали, а они, местные, их собирали, знали как. Не то едят они их? А может, кормят кого. У кубинцев такие палки, ящики, они их как-то подхватывают, умертвляют, или как-то по-другому, и в ящики складывают. Орут, бегают, всей семьёй по берегу. Шум стоит, и не захочешь, а проснёшься.
   Наши женщины с медузами не такие осторожные были, а может, верили в кубинскую скорую помощь. Однажды одна женщина из группы по неосторожности обожглась медузой, и вызвала скорую по телефону из гостиницы. Скорая приехала, чем-то ей помазали больное место, укол сделали, и за вызов надо было платить - 150 рублей! У нас в Союзе зарплата месячная, причём неплохая. А деньги уже кончались у всех. Мы ей всей группой собирали. А оказывается, надо было в океане посильнее в песок зарыться, чтобы водичка все смыла, часа через три всё бы прошло.
   А ещё по берегу после шторма ящики разные, бочки, контейнеры волны приносят. Они их собирают тоже. Открывают тут же. При нас ящик один открыли, а там консервы. В контейнере вещи были всякие, одёжки. Они забирали. Это контейнер с борта какого-то корабля смыло, а кто его искать будет среди шторма? И рыба всякая к берегу идёт, кормиться после шторма у берега, всякую дрянь поедает.
   Там недалеко коралловые рифы. Не понравилось мне, неприятно было на них смотреть, хотя я кусочек отломил и привез, где-то валяется. Заросли какие-то неряшливые, а есть люди, которым нравится".
   Живя в гостинице у океана, наши туристы познакомились с жизнью людей, для которых океан - кормилец. Описание ночных штормов и утреннего сбора кубинскими семьями на берегу добычи, принесенной океаном, тоже показалось мне очень красочным. Это тоже для меня экзотика, какое-то приключение, вот так искать на берегу что-то интересное и полезное, смотреть, что принёс шторм.
   Показалось интересным мне и описание медуз, и последствий от их ожогов. Жалко было женщину, пострадавшую от медузы, но лучше бы она в песочек зарылась, и все бы прошло (или не прошло), но группе не пришлось бы собираться, чтобы оплатить приезд скорой помощи, когда денег было уже мало. Все же это очень дорого. Я думала: и к кубинцам скорая ездит за деньги, или только к иностранным туристам? Но я читала, что на Кубе удалось создать одно из лучших здравоохранений в мире. Неужели оно платное?
   "Там в Риадеро мы были вольные, ходили, отдыхали, как хотели, по городу сами ходили. В магазинах нет ничего, много народу в этот город приезжает, товаров для туристов не хватает. Я там сыну штаны какие-то купил, себе две рубашки, отрез жене, и всё. Мало товаров. А сами кубинцы очень бедные. У них всё по карточкам. Там получил зарплату, а денег тебе не дали, а всё в карточке записано, имя, фамилия, отчество, где, кем работаешь, число и месяц, и сколько зарплата у тебя. Идёшь с карточкой в магазин, берешь что-то, и тебе туда записывают. Если деньги кончились, нигде ничего не дадут".
   Все же Куба была тогда бедной страной, я считаю, что карточная система должна быть только в самых сложных для государства ситуациях. В учебнике истории я прочитала, что наша карточная система была отменена в 1947 году. Конечно, в СССР были недостатки со снабжением граждан товарами, но никто из моих собеседников не сказал, что карточная система лучше. И вот на Кубе они встретили именно такую продажу товаров. У всех советских людей были деньги, хоть и немного, и по сравнению с кубинцами и Василий Иванович, и Николай Леонтьевич были богачами. Я не могу представить себе, что у нашей семьи вместо семейного кошелька лист с суммой маминой зарплаты. Товаров не хватало не только для туристов, иначе не было бы карточек.
   И вот я узнала от Николая Леонтьевича о Владимире Петровиче Руденко, еще одном нашем земляке, о котором упоминал Василий Иванович Удовенко. "Меня Володя Руденко по Гаване повозил. Я был у него несколько раз, выпивали. Он жил в доме вроде гостиницы, там специалисты иностранные жили, и наши, и немцы, и чехи, и другие. У меня был телефон, который мне в Кургане дали, но набрать не смог. Надо было цифры по-испански называть. В гостинице дали девочку маленькую местную, она номер набрала. Оказалось, наше посольство:
   - Кем вы ему доводитесь?
   Кем довожусь? Говорю, что в Союзе я его шофёром был, возил его. Не здорово соврал, я ведь правду шофёр, когда-то в Ростов, может, и вёз. И рассказал, что, вот, так и так, попал на Кубу, хочу повстречаться, а адреса не дали, дураком прикинулся.
   - А что ты ему привёз?
   - Что привёз, что привёз! Бутылку водки привёз, как полагается по-русски.
   - Это правильно. А курить есть?
   - И курить есть, но он же не курит.
   Я знал, что Володя не курит.
   - Ну ладно, ждите его.
   Не успели мы пойти на завтрак - зовут меня. Он приехал. Взял с собой сына. Они покупались в нашем бассейне, у них такой роскоши не было. У нас водки выпили, мазали хлеб чёрный горчицей, закусывали. Они, советские специалисты, специально в порт к нашим кораблям ездили, выпрашивали у моряков селёдку и горчицу, ещё черный хлеб, скучали по этим продуктам. Кубинцы острого и солёного совсем не едят. Когда видели в ресторане за обедом, как мы чёрным перцем свинину посыпаем, или горчицей хлеб мажем, то аж глаза от ужаса закрывали и морщились. Мы ездили по Гаване, он уже неплохо по-испански говорил, показывал, где что. Заехали в какой-то бар, выпили по коктейлю. Больше льда и травы, чем выпивки, но приятно".
   Чтобы встретиться с земляком, Николаю Леонтьевичу пришлось вновь проявить настойчивость, изворотливость, соврать и даже "прикинуться дураком". Советские специалисты тосковали по знакомой еде, ездили за ней в порт и выпрашивали у моряков. Поэтому угощение, предложенное Николаем Леонтьевичем Руденко - водка и хлеб с горчицей - было принято с благодарностью.
   Чтобы встретиться с Руденко второй раз, пришлось подкупить старшую группы из Москвы: "А второй раз, чтоб к нему поехать, мы с Мишкой из Таганрога, старшую нашу подкупили. Купили ей бусы, красивые, местный продукт, чтоб отпустила. У нас ведь ни паспортов, ни денег с собой, ничего. А надо было отпрашиваться, и не у нашей Сании, а у старшей из Москвы. Она сама из Новочеркасска родом, а в Москве работала. И вот стоим с Мишкой у гостиницы, ждём. Он говорит:
   - А, может, заедет за нами?
   И тут один из таксистов говорит нам чисто по-русски:
   - Вам куда надо?
   А сам в черных очках на пол-лица. Я старый чекист, говорю:
   - Очки сними, потом поговорим.
   Снял. Я говорю:
   - В дом, где советские специалисты живут.
   - А вон его видно, здесь недалеко.
   И повёз. Мы с собой водку взяли. Раз - и подъехали прямо к подъезду. Зашли. А там баба сидит, не пускает. Опоздали мы. Те, с кем он договорился, уже ушли, смена кончилась. Дежурная стала звонить куда-то, и пока мы тут базарили, он уже на лифте опустился. Поднялись к нему, обыкновенная трёхкомнатная квартира, только на кухне стойка сделана, вроде барной, рыбу чистить, и сидеть за ней можно. Но мы не выпивали. Посидели, почаёвничали. Он нас ещё по Гаване повозил".
   Николай Леонтьевич в шутку называет себя "старым чекистом": он вновь проявил бдительность, заставив шофёра такси, заговорившего с ними по-русски, снять чёрные очки. Попасть в дом, где жили иностранные специалисты, оказалось не так-то просто, потому что дом тщательно охранялся. Кубинцы старались обеспечить их безопасность, а может быть, и охраняли от своих, чтобы "не объедали". Гавану показал Николаю Леонтьевичу именно Руденко Владимир Петрович.
   "А потом было прощальное представление в Гаване. На океане на воде театр большой. Сначала мы сидели, дальше ленинградцы, французы, немцы. Всех вывезли, и концерт начался. Выступают, а сверху на певицу свет с искусственным снегом падает. И вот певица идет, поет по кругу, спускается. Одна спустилась, другая поднялась. А перед нами столы накрыты хорошо, как в ресторане. И если захотел уехать, ты бумажку шоферу предъявляешь, которую тебе дали, он тебя везет в гостиницу. И мы на концерте всю ночь пробыли. Так хорошо, комаров нет".
   Николай Леонтьевич говорит, что было ярко, много света, музыка громко играла, но артисты на него не произвели большого впечатления: в ресторане гостиницы по вечерам артисты пели лучше. Но в целом прощальное представление запомнилось: "Там на прощание нам подарили по грампластинке, на конверте бутылка с белым ромом, бокалы, фрукты, словом, стол накрытый. Вот она. Пластинка с песней кубинской, только у меня проигрывателя нет, не могу её слушать.
   Вот так я побывал на Кубе". Николай Леонтьевич вздыхает. Видно, как его взволновали воспоминания, как он рад поговорить о далёких счастливых днях того отпуска на Кубе.
  
   Вот и я закончила третью и последнюю главу моей работы. Я думала, что она будет короче двух предыдущих: человек на отдыхе, турист - не такой ценный свидетель, как матрос и специалист. Но рассказ Николая Леонтьевича Фролова увлёк меня почти так же, как и две другие истории. Перечитав написанное, я решила, что культурные связи также важны для взаимопонимания народов, как и другие. Хорошо было бы, если бы и сегодня мои земляки могли побывать на этом чудесном острове, чтобы хватало денег, чтобы не было больших препятствий на границах, и конечно, сегодня можно вполне обойтись без бдительного ока органов во время самой поездки.
  

Заключение.

   Работа над этой темой захватила меня своей романтикой. Такая далёкая Куба стала ближе, я многое узнала о традициях, истории, людях, которые там живут.
   Чтобы лучше понять рассказы моих собеседников, я стала искать другие источники. Я научилась искать информацию, работать с различными источниками. Я обращалась к материалам сети Интернет, искала книги. К сожалению, книг мало, больше учебники и пособия, в которых информация одинаковая, практически отсутствуют какие-то подробности. Поэтому особенно ценной мне показалась книга Сергея Кара-Мурзы "Совок вспоминает...". Это книга воспоминаний о временах СССР, в том числе о времени пребывания автора на Кубе в качестве специалиста-химика. С.Кара-Мурза пишет, что молодёжь просто не знает, чем была Куба для СССР сорок лет назад: "Она была для нас драгоценным подарком судьбы. И это было всем настолько ясно, что об этом даже не говорили. Ведь мы получили дружественную страну в Западном полушарии, и дружба эта не требовала охраны советским штыком, как в Венгрии или Польше. ... <Это> значило для нашей страны в 1960г. вырваться из кольца военных баз США и получить "непотопляемый авианосец" в 90 минутах от Майами. ... <Это> значило для СССР получить радушную базу для его флота в центре Америки" (С.Кара-Мурза "Совок" вспоминает..." Москва, Алгоритм, 2002г., с.143). Далее автор рассказывает, как советские специалисты получили возможность познакомиться с передовыми технологиями капиталистических стран, так как по своему уровню Куба была частью США, "причем не просто частью США, а частью, устроенной для американской элиты" (там же).
   Я думаю, что Сергей Кара-Мурза прав. Действительно, Куба была для нас подарком судьбы, но вот цена этого подарка была не дешёвой. Карибский кризис, рядовым участником которого стал мой земляк Табалин Пётр Тимофеевич, поставил мир на грань ядерной катастрофы. Мы вместе с кубинцами преодолевали трудности, помогали им в их нелёгком строительстве нового общества. Об этом рассказывал мне Удовенко Василий Иванович. Наши люди, пусть и немногие, получили возможность открыть для себя замечательный мир тропических островов. И все они общались с радушными жизнерадостными кубинцами, и это общение также дорогого стоит. Они получили возможность сравнить два мира, два образа жизни. Они обрели воспоминания, которые и сегодня являются одним из ярких моментов их памяти о прожитой жизни, заставляют улыбаться, несмотря на трудности старости, болезней и одиночества.
   Так же, как моим собеседникам, мне кажется неразумным, что наше правительство так резко поменяло свои ориентиры в международной политике в конце 80-х годов ХХ века, что так резко и даже обидно для кубинцев наши государства стали отдаляться друг от друга. Богатство человеческих отношений тоже нужно ценить, доброе отношение может стать дороже каких-то материальных благ.
   Я думаю, что эта часть истории мало изучается в школьном курсе. Я понимаю, что школьная программа не может вместить всего многообразия исторических событий ХХ века, но для себя я сделала вывод, что многие люди, живущие рядом со мной, могут помочь в познании истории, сделать учёбу интересной.
   Я надеюсь, что эта тема, захватившая мои мысли на несколько месяцев, будет интересна и другим людям.
   Когда-нибудь я обязательно побываю на этом замечательном острове и увижу всё своими глазами.

Библиография.

   1. Д.Д.Данилов, А.В.Кузнецов, С.С.Кузнецова, В.А.Рогожкин, Н.С.Павлова "Всеобщая история. 9 класс. История новейшего времени, Москва, Баласс, 2009г.
   2. История с фотографией. Газета "Деловой Миус" 13декабря 2007года.
   3. С.Кара-Мурза "Совок" вспоминает..." Москва, Алгоритм, 2002г.
   4. И.В.Шищенко "Ракетный поход на Кубу" в книге "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было", МООВВИК-ГУП "Фирма "Полиграфресурсы", Москва, 2000г.
   5. http://www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/008/066/938.htm
   6. http://sundog2.narod.ru/news/caribbeancrisis.html
   7. http://militera.lib.ru/h/20c2/10.html
   8. http://militera.lib.ru/h/20c2/10.html
   9. http://www.lenta.ru/columns/2010/06/07/pindostan/.
   10. http://sundog2.narod.ru/news/caribbeancrisis.html
   11. http://www.sovross.ru/old/2006/74/74_15_2.htm
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"