Аннотация: Небольшое приключение римского легионера среди пирамид
Багровый полукруг могучего своей силой Ра в одно мгновение слился с горизонтом, и последний луч скользнул по песчаным волнам Великой пустыни. Словно мимолётно брошенный взгляд равнодушного оракула, не предвещающий ничего хорошего, отразился в глазах Большого сфинкса злобными огоньками. Где-то в Городе Мёртвых прокричала ночная птица, и впряжённые в тяжёлую колесницу усталые кони испуганно задрожали в быстро сгустившихся сумерках. Мой слух уловил обрывки полушёпота возницы, молящего богиню Баст охранить его от гнева невольно потревоженных нами уснувших вечным сном древних владык. До сих пор мне был до конца не понятен суеверный ужас коренных жителей этой загадочной Чёрной Земли пред неведомым. И всё-таки, чувствуя, как безотчётно лоб покрывается лёгкой испариной ещё не осознанного страха, я снял шлем, и при этом движении медные пластины нагрудника неуютно обожгли душу холодом даже сквозь материю одежды.
- Будем ночевать здесь! - отрывисто приказал я вознице, хотя ему и без того было понятно, что в преддверии ночи нам далеко не отъехать от этого мрачного места.
- Как пожелает мой господин... - не без дрожи в голосе смирился с распоряжением возница, останавливая коней, однако по едва уловимым признакам я понял, что он поглощен той же мыслью: "Обиталище мёртвых не подходит живым!"
- Многие из здесь побывавших рассказывали, что тёмными ночами тут бродят заживо погребённые стражи разорённых гробниц, - заговорил возница, как бы продолжая мою мысль, - и на того, кто их встретит, найдёт безумие, и он станет обречённо скитаться среди могил, пока его не настигнет сама смерть!
- Я не боюсь привидений! - резко оборвал я его причитания, подспудно соглашаясь с правотой старого египтянина.
Мне часто доводилось слышать необъяснимые истории, связанные с призраками, охраняющими город, что на "другой стороне реки". При воспоминании о некоторых кровь стыла в жилах, однако я совсем не был склонен верить пустым россказням, да и времени, чтобы подыскать более подходящее для ночлега место, у нас не оставалось.
Расстелив плащ поверх жесткой травы, я удобно растянулся недалеко от лошадей. Далёкий треск цикад успокаивал. Спать пока не хотелось, и мой взор обратился к рано потемневшему небу. Наиболее яркие звёзды уже воссияли на своде древней богини, однако контуров созвездий и туманной полосы ещё было не разглядеть. Сумерки быстро переходили в ночь, и постепенно мои веки стали слипаться. Сонливое посвистывание возницы с противоположной стороны колесницы убаюкивало, и я провалился в дремоту, как вдруг отдалённый крик, полный ужаса и отчаянья, отогнал мой сон прочь.
Вскочив, я прислушался, однако тишина теплой ночи наводила на мысль, что зов о помощи лишь пригрезился. А быть может - это игра засыпающего разума? Я уже собирался плотнее завернуться в плащ и попытаться уснуть, как снова услышал далёкий женский визг.
- Слышишь? - пнув спящего возницу, пробормотал я.
- Что, господин?! - испуганно отозвался мой вольноотпущенник.
- Прислушайся! Кто-то кричит в городе Мёртвых!
Смолкли даже цикады. Я сделал несколько осторожных шагов в сторону гробниц, и тут повторился призыв о помощи, только уже ближе, словно зовущая знала о нашем присутствии.
- Не ходите туда, мой господин! - безрассудно ухватил меня за руку возница, дрожа от страха.
- Как ты посмел! - одёрнул я наглеца.
- Простите, мой господин! Наверное, это кричит душа на суде самого Осириса! Остановитесь! Там Амма - чудище, пожирающее души!
- Нет! - оборвал я суеверные измышления своего вольноотпущенника. - Это крик живой женщины!
- Но, мой господин, живым не место среди мёртвых.
- Мёртвые не зовут на помощь! - коротко бросил я в ответ и, обнажив меч, поспешил на голос.
Пробежав ряд усыпальниц, я больно споткнулся о камень и перешёл на шаг. Тьма сгущалась. Если на нашей стоянке мерцание звёзд позволяло разглядеть смутные очертания предметов, то идти в тенях пирамид приходилось буквально на ощупь. Только куда? Откуда-то из темноты доносились тихие всхлипывания. Бесшумно ступая, я обогнул гробницу и разглядел женский силуэт, хорошо заметный по светлому льняному хитону, выбеленная ткань которого отчётливо выделялась на тёмном граните строения.
Вздрогнув от неожиданности, я крепче сжал рукоять меча и отступил в тень. Что может делать обыкновенная женщина в Городе Мёртвых в полночный час, если даже днём мало какой храбрец отважится бродить среди древних могил? От неосторожного движения рукой меч звякнул о плиту, и девица замерла, беспомощно озираясь по сторонам. Потом крадучись пошла в мою сторону. Отсвет Великой пирамиды упал на неё. Тихонько ступая босыми ногами, незнакомка пробиралась меж острых обломков, то и дело убирая с лица пряди длинных тёмных волос. Грациозность движений, смуглота кожи и заострённые черты выдавали в ней египтян-ку почти без примеси греческой крови.
- Не бойся! - произнёс я, чуть подавшись вперёд. - Я ещё не стал привидением!
- Кто здесь? - чуть слышно пробормотала она, сжавшись от страха.
- Гражданин и всадник Великого Рима! - с сознательным пафосом отозвался я. - Это ты кричала?
- Нет, не я, - уткнувшись коленями в песок, покачала склонённой головой женщина.
- Тогда кто же? - грозно потрясая мечом, я шагнул ближе. - Кричала женщина! И даже если это была не ты, то всё равно не могла её не слышать!
- Помилуйте меня, господин всадник! Я всего лишь простая слабая девушка! Наверное, это кричала моя подруга, но точно не знаю... Зло вырвалось наружу. Мы разбежались!
- О боги! Что же тут происходит?! - скорей самому себе, чем загадочной собеседнице, высказал я вопрос, не без некого душевного содрогания оглядевшись вокруг.
- Не знаю... Ничего не знаю! - умоляюще протянула руки египтянка. - Я хочу воды!
- Воды? - сняв флягу, я подал её девушке. - И вообще, что вы обе здесь делаете?
- О господин! Спасите мою подругу! - вскричала она, не вставая с колен. - Спасите её! Я всё объясню вам после!
- Ладно, давай поищем её и ... - обернувшись на шорох, я всмотрелся во мрак.
Нечеловеческий визг потряс округу. На миг сжалось сердце. Я развернулся и не увидел незнакомки. Зато, услышав невнятное бормотание, рассмотрел нечто выползающее из тьмы. Пахнуло холодом и смертью. Меня сковал необъяснимый страх. Как зачарованный, я не мог двинуться, покуда свет от факела подошедшего возницы не привёл меня в чувство.
Пламя высветило распростёртое на каменной плите женское тело, словно изуродованное неведомой силой, обнажённое и безвольное. Кровь медленными толчками ещё вытекала из глубоких ран. Казалось, с жертвы живьём сняли кожу. Распластавшаяся в багровой жиже несчастная слабо дёрнулась и отдала душу. Но это была не египтянка: светлые волосы погибшей разметались по земле.
Покрывшись мурашками, я растерянно отшатнулся. Факел в руке моего вольноотпущенника ощутимо дрожал, и в отсвете колеблющегося пламени могло показаться, что мертвец пошевелился. Холодный пот выступил на лбу; проведя по нему тыльной стороной ладони, я осмотрелся: молодая египтянка бесследно исчезла.
"О боги!" - прошептал я, пятясь от ближайшей гробницы.
На лице возницы застыла маска ужаса, губы его дрожали, чуть слышно бормоча древние молитвы.
Не знаю, показалось или нет, но повеяло чем-то затхлым, и, выронив факел, мой вольноотпущенник шагнул во тьму. Я хотел приказать ему вернуться, но челюсти словно сомкнула невидимая сила. Сознание заволокло липким туманом безразличия. Барахтаясь в этой густой жиже, я вдруг откуда-то извне услышал собственный стон и прохрипел: "Нет!"
Пересилив боль в голове, я открыл глаза и увидел яркое пятно полупотухшего в пыли факела. Меня обожгла нерадостная догадка: оказывается, я куда-то иду, повинуясь чьей-то неумолимой воле. Как плети, свисают пустые руки. Оружие валяется где-то в песке далеко за моей спиной.
Против чужой воли я упал на колени. Мне понадобилось приложить почти невероятное усилие, чтобы поднять факел, и леденящий душу хохот гиены огласил округу.
Потоки пота лились по лицу, но я знал, что могу противиться чуждому влиянию, и, крепче сжав древко факела, побрёл по направлению к колеснице. Песок, затрудняя передвижение, всё сильнее набивался в обувь, и наконец я остановился, поняв, что заблудился среди гробниц. Снова раздался вой гиены, но уже где-то за спиной. Догорающий факел стал гаснуть, постепенно погружая всё во мрак ночи. Когда глаза привыкли к темноте, с яростью отшвырнув уже бесполезную деревяшку, я огляделся. Луна ещё не взошла, лишь звёзды перемигивались загадочным блеском, отбрасывая призрачный свет на великие пирамиды, и только одинокий сфинкс грозным каменным изваянием выделялся среди их холодного и безразличного мерцания. Померещилось или нет, но у полузасыпанного песком бычьего туловища горел слабый огонёк. Особого выбора не было, и, то и дело натыкаясь на камни, я побрёл на свет загадочного маячка.
Им оказался невзрачный тлеющий костёр из пары головней, в отсвете которого я ясно разглядел уже знакомую мне египтянку. Скомканный хитон лежал на её коленях, а сама она осталась в короткой муслиновой тунике. И теперь я уже не сомневался, что моя незнакомка - из плоти и крови. До неё донёсся звук шагов, и она немного дрожала от озноба или испуга. Переведя дух, я неторопливо вышел из тьмы, и, заметив меня, девушка тихонько вскрикнула, вскочив с невысокого валуна, на котором сидела.
- Не пугайся... - чтобы она опять куда-нибудь не убежала, я сделал приветливый жест рукой.
- Хвала богам! - пролепетала она. - Я считала тебя уже погибшим.
- Ну ладно... - попытался я выдавить подобие улыбки. - Быть может, поведаешь мне, что тебе известно о здесь происходящем? Какое колдовство навлекло на нас эту беду?
- Здесь не только колдовство виновато, - ответила незнакомка, - просто человек, творящий в жизни добро, и после смерти оставляет за собой некую добрую субстанцию. Также и злой человек - порождает зло. Мы - египтяне - умеем хорошо сохранять тела умерших, а значит, и их Ка - телесную душу, существующую, пока есть тело, пусть даже мёртвое. В отличие от Ба - бессмертной души, которая навсегда покидает тело после смерти, - Ка продолжает заботиться о нём, они не могут существовать друг без друга, - они всегда вместе. И чем большим влиянием и могуществом обладал человек при жизни, тем сильнее данная ему от рождения жизненная сила, его Ка. Однако с распадом самого тела постепенно слабеет и погибает и Ка. Так вот, моя по-друга и твой слуга стали жертвой Ка одного из древних верховных жрецов, что при жизни слыл очень злым и жестоким человеком, владеющим тайнами тёмной магии и колдовства, и был из числа высших посвящённых. Жизненная сила не готовых к духовному противодействию людей обычно бывает слаба, и их тела и души навсегда остаются во власти более сильного Ка и умножают его возможности. Так написано в древних книгах.
Вслушиваясь в странные слова, льющиеся из уст довольно миловидной и юной особы, я растерянно тряхнул головой, плохо улавливая смысл сказанного. Только одержимой проповедницы мне и не хватало!
- Ладно! - прервал я её "откровения". - Ты думаешь, я поверю в сказки про ожившего мертвеца? Мне бы хотелось получить другие ответы! Что вы здесь делаете? Кто мог убить твою подругу? Даже гиена на такое неспособна!
- Я не лгу и ничего не придумываю. Просто хотела сразу прояснить происходящее, но, наверное, надо рассказать всё с самого начала. Это очень запутанная история. Она может показаться странной, и если господин всадник вынудит меня её рассказать, то окажется втянутым в неё больше, чем ему бы того хотелось.
- Продолжай, - кивнул я. - Времени до утра ещё много! А там я решу.
- Не думаю, что мы доживём до появления утренней ладьи, но начну, - моя рассказчица присела на тёплый песок, поджав ноги. - Надеюсь, что господин не станет потом жалеть, да и мне тоже не придётся этого делать, ведь правда сделает меня пленницей, полностью зависимой от господина всадника.
"Я - александрийка из древнего и славного рода. Росла и воспитывалась при дворе, в роскоши и заботе, пока орлы Рима не растоптали знаки великой Клеопатры. Мои родители последовали за своей повелительницей в царство мёртвых, а я испытала все тяготы плена. Я не была ещё зрелой и избежала насилия, а заодно и отправки в Рим на рабский помост. Вместе с другими детьми мне позволили не-много подрасти на задворках дворца, по которому когда-то бегала знатным ребёнком.
Не обольщаясь по поводу дальнейшей своей судьбы, вместе с молодой гречанкой, такой же пленницей, я сбежала. Мы нашли брошенную рыбацкую лодку и отправились вверх по реке, туда, где, по нашему мнению, не было римлян. Днём приходилось прятаться в тростнике, а ночами грести против течения. Таким вот образом мы и добрались до старого Города Мёртвых. Наверное, в другом месте нас бы уже давно отыскали, наказали и вернули назад.
Какое-то время нам удавалось прятаться в разрушенных усыпальницах. В тихой неглубокой заводи, где не видели крокодилов, мы ловили рыбу найденной дырявой сетью. Однажды к нам пришёл странный старик. Оказывается, он жил в обветшалом маленьком храме и долго наблюдал за нами. Звали его Джехути, в честь бога Тота, жрецом которого он и был. Его храм давно пришёл в ветхость. Все остальные служители либо умерли, либо разбежались кто куда, а он остался предан своему богу. Жрец предложил нам кров и пропитание за службу в его храме.
Это был весьма учёный человек. Он бережно хранил древние свитки папируса, исписанные давно позабытыми письменами или тайнописью. Даже умение писать как на родном языке, так и на греческом, не помогло мне их понять. Многие из книг пришли в негодность, и поначалу мы переписывали их, просто копируя знаки. Только жрец оставался недовольным - буквы старых текстов сохранились не полностью, и, не понимая смысла, мы делали серьёзные ошибки. Тогда он стал учить нас древним письменам. Теперь нам жилось не так скучно. Мы с интересом просматривали старинные свитки. Вот только часть книг старик держал отдельно и запрещал даже прикасаться к ним.
Однажды у нашего учителя началась горячка. Сами помочь мы ему не могли, его травы тоже оказались бесполезны, а звать лекаря из деревни он запретил, сказав, что тот ничем не поможет. Жреца мы погребли в одной из пустующих гробниц, да так и остались в его полуразваленном храме. Вся библиотека учителя досталась нам. Хоть мы и не сделались жрицами, но продолжали украшать алтарь. Сюда по-прежнему приходили жители ближайших поселений и просили помощи у покровителя наук. Не забывали оставлять дары. На то мы и жили.
Как-то, просматривая запретные свитки, мы нашли описание древнего ритуала. Там было сказано, что силой бога Пта можно отверзть уста мумии и заставить её говорить и даже ходить. Мы задумали совершить такой ритуал над нашим учителем и спросить у него совета. Ведь служить в его храме жрецом мог только мужчина. А тут к подруге стал захаживать местный гончар. Звал её в свой дом. Я согласилась, что она уйдёт к нему, но взамен он отдаст сына в храм и он станет жрецом. Вот нам и требовалось получить благословение учителя.
Теперь сожалею о нашей глупости и наивности, - умолкнув, молодая египтянка сделала глоток из моей фляги, тяжело вздохнула, и продолжила рассказ. - И вот сегодня ночью, взяв древнюю книгу, мы пошли к гробнице учителя. Надеясь на знания, что почерпнули из древних текстов, мы не думали о последствиях.
Ранее эта гробница уже была разорена грабителями; когда мы оставили там жреца, то завалили проделанную ими дыру камнями. Предстояло опять их разобрать. Пробравшись в погребальную камеру, мы подошли к телу учителя и раскрыли покровы. Оно высохло и сморщилось. Помолившись, приступили к обряду служителей бога Пта. Вначале казалось, что всё идёт удачно. Масло в лампах ярко горело. Мы видели, как дрогнули веки жреца. Нас приятно ласкал неощутимый ветерок. Внезапно потемнело и пахнуло холодом. Что-то давило на сердце и жгло изнутри. Что-то пошло не так!
Я поднесла светильник к стене и стала читать древние письмена. Теперь жалею, что не сделала этого раньше, до того, как оставить там учителя. Это была гробница могучего колдуна. Его мумию поместили сюда три тысячелетия назад. Из песка выглядывала плита его саркофага. И тут я догадалась, что в тело наставника вернулось не его Ка, а колдуна! Оно безраздельно властвует над нами! Охваченные ужасом и паникой - мы бежали!
Что случилось после, вам уже известно. Я назвала бы всё это кошмаром, но больший ужас уже пережила, когда горел мой дом и кричали насилуемые легионерами старшие сестры, а меня, еще совсем девочку, тащили невесть куда. Потом я подрастала, открыто не показывая свою боязнь и ненависть. Конечно, в гробнице жреца я жутко напугалась, растерялась и не знала, как быть! Боялась и вас, и колдуна, и куда-то запропастившуюся подругу! Я убежала в наше жилище, чтобы порыться в священных книгах бога Пта. И сейчас знаю, что необходимо сделать. Только одной мне не хватит духу снова вернуться в ту гробницу. Надеясь, что кто-то спасся и придёт на свет, я развела костёр, - она умолкла и тяжело вздохнула. - Теперь господину всаднику известна моя история. Он волен либо вернуть меня как беглянку хозяевам, либо оставить себе, либо оказать помощь - выбирать уже не мне. Я покорюсь любому решению!".
- Как твоё имя? - спросил я, после короткого раздумья.
- Нофрет, - потупила она глаза.
- Слушай меня внимательно, Нофрет, - заговорил я, с уверенностью соглашаясь лишь с тем, что она - беглянка. - Здесь не может быть иного ответа: конечно же, я обязан вернуть тебя хозяину. Только делать этого не стану. Совсем не из-за того, что за побег тебя ждёт наказание плетьми. Просто направляюсь не в Александрию, и мне будет не по пути. Да и не нанимался я в ловцы беглых рабынь...
Громкий вой шакала, разнёсшийся над пустыней, неожиданно заставил меня вздрогнуть и оборвать речь на полуслове. Отступив в сторону от костра, я долго созерцал окрестности, напрасно пытаясь хоть что-то разглядеть между гробниц при свете звёзд.
- Ведь ты, должно быть, хорошо здесь ориентируешься даже в потёмках? - поинтересовался я у Нофрет, переведя наш разговор в другое русло. - Тогда выведи меня к колеснице и с первыми лучами утренней зари, даже если возница не вернётся, мы унесёмся отсюда прочь, а потом я вернусь сюда с когортой солдат и обыщу каждую нору.
- О боги! - нервно рассмеялась Нофрет. - Неужели господин до сих пор не понял, что мы не сумеем дождаться утра, если не закончим начатый мною обряд. Нам нигде не скрыться, и здесь не поможет вся римская армия! А если даже и удастся сбежать от разбуженного мною колдуна, то я навеки обреку свои бессмертные души на гнев богов, и на суде Осириса мне не будет оправдания, и вместо полей вечного блаженства я попаду в лапы жестокого Сета, и буду вечно скитаться и служить злу. Иль же буду проклята и обречена на ужасные муки, а затем в виде животного или, быть может, в теле отреченного - изгоя среди людей - вернусь в этот мир для искупления своей провинности.
- Как можно вернуться назад после смерти? - не понял я. - У греков есть шутливое предание на эту тему, только оно воспринимается как сказка, и никто не верит в него всерьёз.
- Старый жрец однажды сказал нам, что греки - это младенцы. Так же, как и вы - римляне, они живут, словно дети, совсем не думая о смерти. Я же знаю: в загробном мире каждому воздастся по делам его, и если они были праведны, то спустя годы умерший может возродиться на этом свете в более совершенной форме, а если порочны - то стать отречённым иль подвергнуться вечным страданиям.
Помоги мне! Или господин всадник боится?! Подруга умерла, а для завершения обряда нужны хотя бы двое. Одинокого заклинателя ждёт верная гибель! Мне требуется помощник. Если ты побоишься, и не станешь помогать, то я всё равно отважусь пойти туда сама и, наверно, тоже умру. Неужели слабая женщина окажется храбрее легионера-ветерана?!
- Ну вот... наконец-то я хоть что-то понял из твоих слов! - воскликнул я. - Ты хочешь, чтобы я пошёл вместе с тобой в какую-то заброшенную гробницу совершать варварские заклинания!
Мне стало не по себе. Я не боялся встретиться лицом к лицу с любым врагом, будь он двуногим или четвероногим, но бороться с призраком египетского колдуна, умершего три десятка столетий назад, мне - не особо верящему в магию человеку - было жутко. Рука невольно потянулась к рукояти меча, но вместо оружия пальцы нащупали пустые ножны. Не желая выказать охвативший меня суеверный страх и признать, что действительно трушу лезть в усыпальницу, я почти выкрикнул: "Ну уж нет! На рассвете я отыщу коней и умчусь отсюда! И тебе не позволю туда вернуться! Отправишься со мной! Если потребуется, ради твоей же пользы я тебя свяжу и брошу в коляску!"
- Нет! - отшатнулась Нофрет. - Помоги завершить обряд и запечатать уста колдуна! Потом можешь поступать со мной как угодно!
- Хорошо! - кивнул я. - Возможно, соглашусь войти с тобой внутрь той гробницы, хотя бы ради того, чтобы ты поняла, что - это сплошные выдумки и суеверия. Твою подругу скорей всего задрал леопард. Только плохо, что у меня нет оружия, вдруг хищник опять нападёт.
- То оружие, о котором говорит господин, нам не понадобится, - покачала головой Нофрет, - но господин владеет и иным оружием, иначе он не смог бы так просто вырваться из смертельного магического тумана. Ладно, у меня есть кинжал. Мы нашли его в одной из разграбленных гробниц. Я дам его господину. Кинжал древний, но хороший. Возможно, когда-то он принадлежал кому-то из цариц, на нём написано имя женщины. Наверное, с оружием в руках господин будет чувствовать себя поуверенней.
Она вынула из складок хитона кинжал с узким лезвием длиною в локоть, судя по весу и цвету металла, не золотым, но и не железным. Рукоять оружия, вырезанную из куска слонового бивня, украшали изумруды, между которыми причудливо извивалась золотая священная кобра с сапфировыми глазами. Посредине был вырезан царский картуш с незнакомыми мне знаками.
Всё-таки до конца не веря ни в тайный обряд жрецов бога Пта, ни в призрак колдуна, ни какое-либо другое привидение - я медленно побрёл вслед за египтянкой. Вторая девушка могла погибнуть и от нападения хищного зверя, а мой вольноотпущенник, как и я, заплутал в темноте. Правда, его необъяснимое поведение, как и моё странное самочувствие, сюда не вписывалось, но я слышал, что гиены иногда усыпляют свою жертву, прежде чем напасть. Не исключено, что в заброшенной гробнице находится вертеп разбойников или беглых рабов, куда меня и хотят заманить. Впрочем, к чему бы тогда было давать оружие?
"Ну что же!" - успокаивал я себя. - "Если в этом нет ничего сверхъестественного, то нужно действительно войти в усыпальницу жреца и во всём разобраться!"
- Идём! - сунув кинжал за пояс, я зашагал быстрее. - Давай покончим со всем этим!
- Тогда пошли! - отозвалась Нофрет. - Я только зажгу светильник.
Хорошо ориентируясь, девушка уверенно шла вперёд, и я несказанно удивлялся её отваге. Когда мы обходили неестественно застывшее тело второй беглянки, Нофрет неосознанно прижалась ко мне и больше не отходила. У входа в гробницу огонь светильника выхватил из тьмы уткнувшегося лицом в песок недвижимого возницу, и египтянка судорожно вцепилась в мою ладонь. Отстранив трепещущую девушку в сторону, я перевернул уже закоченевший труп, и меня больно поразила гримаса ужаса и отчаянья застывшая на лице моего вольноотпущенника, столь долго и усердно служившего нашей семье.
Через узкий лаз с острыми краями я с трудом протиснулся внутрь усыпальницы, а затем втащил Нофрет. Скоро длинный прямой коридор привёл нас в просторную погребальную камеру квадратной формы. Я увидел полузасыпанного песком и щебёнкой иссохшего мертвеца, очевидно старого жреца бога Тота. Нофрет указала мне на гранитную плиту в глубине помещения. А значит, там останки колдуна.
На сложенных из глыб твёрдого диорита стенах древние мастера выбили изображения неведомых мне богов и знаков. Как могли они сделать такое, не зная железа, лишь с помощью медного долота и обычной деревянной колотушки? Всё остальное время и грабители превратили в груду трухлявого хлама, и только алебастровые ковчежцы - канопы с внутренностями мумии ещё выглядывали из песка. Свет чадящего светильника отбрасывал причудливые тени на фантастический узор из завитков и линий на потолке. Спёртый воздух подземелья с примесью дыма от горящего масла вынуждал постоянно откашливаться, но ничего опасного здесь не было.
- Что нужно делать? - прошептал я.
- Нет тела, нет Ка! - одними губами ответила мне египтянка.
Вздрогнув от неожиданного колебания воздуха, я услышал громкое восклицание, не сразу узнав раскатившийся под каменным сводом гробницы взволнованный и торжественный голос Нофрет. Она монотонно произносила слова непонятного мне древнего языка, помахивая коптящей лампой. И, глядя на недвижимое в разорванных пеленах тело жреца, я всё больше и больше насмехался над прежними страхами и суевериями, как вдруг громкий стук, раздавшийся будто из каменных недр, напрочь стёр с уст остатки усмешки. Мёртвый старик дёрнулся и забился в конвульсиях и тщетных попытках встать.
Светильник разгорался, но в камере сгущался мрак, стало прохладней. Я ощутил головную боль. На сознание словно опускалась плотная пелена забытья. Меня приятно уносило спокойное размеренное течение, и тут сдавленный вскрик: "Помоги мне, или его Ка убьёт нас!" - вернул меня к действительности. Приходя в себя, я отрешённо смотрел в лицо девушки, и ей пришлось повторить: "Сделай же что-нибудь! Оно сильнее меня! Нет сил больше бороться!".
Только это и смогла произнести Нофрет, прежде чем затрястись и безумно закатить глаза. Словно в порыве страсти, она сорвала с себя тунику. Передо мной всё закружи-лось, захлестнула волна непривычных ощущений. Странно, я словно читал мысли девушки, улавливал все её желания, понимал все её чувства. Знал, что сейчас ею овладело одно: пуститься в танец, последний на пути к смерти.
Обнажённая египтянка совершала плавные движения в ритме необычной мелодии, зазвучавшей под тысячелетними сводами гробницы. Музыка исходила словно отовсюду, вызывая восторг и недоумение. В широко раскрытых глазах танцовщицы отражался ужас, а где-то в глубине застыли боль, страх и неподдельное удовольствие. Кожа египтянки блестела от пота. Мы встретились взглядами, и, погрузившись в томительную глубину её очей, я уловил странное чувство безысходности и отрешённости, охватившее всё естество девушки. Больше не пытаясь пересилить внушение извне, она безропотно отдалась в объятия своего повелителя, слившись с ним и зная, что он не выпустит разум из сети колдовских чар, покуда его пленница не упадёт, лишившись последних жизненных сил.
Охваченный тем же волнующим дурманом, я смотрел на происходящее глазами Нофрет.
Этот завораживающий танец - последние и тщетные попытки ускользнуть то от горбатого клюва, то от острых когтей огромного человеко-коршуна, витающего вокруг и наслаждающегося беспомощностью жертвы. Перья огромных крыльев щекотали и возбуждали приятную сладостную истому, вынуждая дрожать в агонии страсти и экстаза, постепенно убаюкивая.
Видения угасающего сознания затмили рассудок. Я невольно потянулся к поясу, желая скинуть с плеч груз медного панциря, чтобы в страсти и в танце слиться с Нофрет. Мою ладонь пронзила сильная боль. Мотнув головой, я уставился на стекающие с пальцев капли крови. Очевидно, наткнулся на остриё старинного кинжала. Больше не было грёз и образов. Исчезла музыка. Дивный сон рассеялся. Надолго ли?
Выбрав из кучи хлама палку покрепче, я подбежал к присыпанной землёй гранитной крышке древнего саркофага. Поддел плиту, чуть-чуть приподнял и сдвинул. Дальше пошло легче. Крышка сползла почти на треть, но тут посох жреца обмяк в руках, и я с трепетом увидел, что сжимаю шевелящуюся змею. Мои пальцы непроизвольно разжались. Чуть отползя, гад свернулся в клубок, зашипел и выгнулся, готовясь ужалить или плюнуть ядом. Я отскочил, путаясь в сброшенной околдованной девушкой тунике. Не раздумывая, набросил её одеяние на змеюку и растоптал тяжёлым башмаком.
Подняв выпавший из стены камень, словно безумный, стал колотить по звероподобным алебастровым канопам. Острые осколки летели в лицо, секли руки, но я не останавливался. Осталось разбить последний - четвёртый сосуд; и тут будто брусок раскалённого железа приложили к моей го-лове. Лучше бы пришла сама смерть, а с ней забвение! Пересиливая невыносимую боль, ревя от ярости, я отчаянно потянул и вырвал канопу из песка. Высоко поднял эту ухмыляющуюся обезьянью рожу и сильным ударом об край саркофага разнёс на мелкие кусочки. Потом остервенело затоптал бывший в ней прах ногами.
Я взглянул на Нофрет, и понял: вот-вот обессилеет и свалится замертво. Её безумные глаза не видели меня. Продолжая заходиться в подобии танца, она то оступалась на подкашивающихся ногах, то раскачивалась из стороны в сторону. Проблески разума на миг появлялись в её глазах, а значит, девушка продолжала бороться против чуждого влияния. Держа пылающую лампу в протянутых руках, она умоляюще протягивала её мне.
Выхватив из ладоней Нофрет светильник, я плеснул горящее масло внутрь саркофага точно на мумию колдуна, которая вспыхнула, словно куча сухого хвороста. Остановившись, Нофрет стала оседать. Подхватив девушку и шепча: "Долой! Долой из проклятого места!" - я поспешил к выходу.
Ноги будто вязли в болоте, но каждый шаг, приближающий нас к лазу, приносил облегчение. Теперь я знал: мы выберемся, и всё худшее, связанное с этой безумной ночью уже позади. Ожившая Нофрет подала признаки жизни, крепче прижавшись к моей груди. Порыв уже настоящей страсти охватил бы нас и опять затмил разум, но едкий дым, поваливший из погребальной камеры, вынуждал торопиться наружу.
Ночь изменилась до неузнаваемости. Было далеко за полночь, и ладья убывающей Луны выплыла из-за горизонта, изменив лик Великой пустыни. Незабываемо величественное зрелище открылось глазам. Знаменитые пирамиды - одно из семи чудес света - предстали совсем в ином облике. В призрачном лунном сиянии тщеславные творения древних царей озарились ледяным потусторонним блеском, словно земное отражение небесного Осириса - владыки мёртвых. Великие пирамиды сверкали, точно звёзды, подлинно повторяя сотканный над нашими головами божественный узор. Я был раздавлен и потрясён их величием, пусть даже и длилось это впечатление недолго.
- Как же господин сумел побороть Ка колдуна? - поинтересовалась пришедшая в себя Нофрет.
Не трудно было догадаться, что сейчас меня сжигает одно желание - поскорей и как можно дальше уйти от любой гробницы. Нащупав мою ладонь, Нофрет повлекла меня по одной ей ведомым тропам, и скоро мы вышли к мирно жующим сухую траву лошадям и колеснице.
- Уезжай отсюда, - произнесла Нофрет, - и не воз-вращайся никогда! Обиталище мертвых не подходит живым!
- Теперь мне хорошо известно это... - с такими словами я привлёк её к себе и поцеловал в мягкие, тёплые и податливые губы. Она не противилась, тихонько высвободившись из моих объятий спустя некоторое время.
- Господин - знатный гражданин Рима. Я же - бег-лая египетская рабыня! - с жаром заговорила Нофрет. - Что между нами может быть общего?! В лучшем случае гос-подин какое-то время подержит меня в своём доме как наложницу, чтобы продать или прогнать, когда она ему надоест.
- Кто знает?! - улыбнулся я в ответ. - Возможно, у нас больше общего, чем может показаться. Давай я увезу тебя с собой не как рабыню, а как знатную и свободную египетскую женщину. Сейчас я направляюсь в Мемфис, а следом в Палестину. Оттуда при первой же возможности отправлю тебя в своё италийское имение. Не бойся, тебе не придётся слишком менять свою жизнь. Я происхожу из этрусского рода, и мне, как и тебе, не особо нравятся Рим и римляне. Если пожелаешь, то будешь носить одежду и украшения знатной египтянки. Моя служба скоро окончится. Тайну же твоего прошлого мы навечно захороним здесь - в городе Мёртвых. Тебя наверняка считают давно погибшей в пустыне. Уверен, о твоём побеге уже забыли и препятствий не будет.
- Есть одно препятствие, - опустила голову Нофрет. - Библиотека моего учителя - старого жреца бога Тота. Его священные книги теперь храню я, и забрать их с собой мы не имеем права.
- Разве свитки жреца бога Тота принадлежат тебе? И сама знаешь, что оставаться в его храме тебе больше нельзя. Может, ты хочешь стать жрицей? Тогда я отвезу тебя в храм Исиды. Только не думаю, что поначалу там будет особо цениться твоя грамотность.
- Хорошо, я поеду с господином, только как быть с книгами жреца?
- Пусть их хранит тот, кому они были доверены свыше, - твой учитель! Снесём их в одну из сухих гробниц и оставим. И пусть Ка твоего учителя оберегает их и дальше. Вход завалим камнями и засыплем песком, и лишь одним нам будет известно это место.
- Да, - прошептала Нофрет, устремив взор в сторону медленно разгорающейся на востоке утренней зари. - Так мы и сделаем.
"Веселитесь и пойте, - обратившись в сторону Великих пирамид, чуть слышно произнесла девушка, - пока не превратились в таких, как они! Хвала Исиде! Хвала богам, пославшим мне господина италийского всадника! Если бы не его помощь - я бы никогда не увидела восхода ладьи АмонаРа. Прости меня, мой учитель, но я ухожу с господином всадником, и он станет моим повелителем. Прощай, Город Мёртвых!".
Спустя некоторое время хорошо отдохнувшие за ночь кони быстро уносили нашу колесницу в сторону Мемфиса. Поднятая копытами пыль резала нам глаза, но это уже была последняя неприятность моего ночного приключения.