Хвост Кометы искрился и сиял. Павлика этот мост, именуемый сто восьмым чудом света, всегда раздражал своей искусственной нездешностью. К тому же, парень попросту не мог взлететь в прыжке на десяток метров до парящего над водной гладью переплетения мерцающих лент. Но тем утром ему было просто необходимо еще раз ткнуться мордой в собственную ущербность, понести наказание за то, что забылся, ощутил себя обычным человеком.
Павел ступил на тонкую поверхность лифта-антиграва, поднимавшего на мост дряхлых стариков и калек, вроде него.
Сказать по правде, о женитьбе на Люсе Павел не задумывался ровно до сегодняшней ночи. И все равно испытал боль, когда устроившаяся у него на плече девушка, уставшая и разомлевшая после бурного секса, сонно пробормотала:
- С тобой так хорошо, дорогой. Жалко, что замуж за тебя нельзя...
И действительно, какая нормальная женщина заведет семью с уродом? Кто решиться родить ребенка от мужчины с синдромом КРМ?
Даже в современном толерантном обществе трудно быть неполноценным. Опершись о невидимые перила из уплотненного воздуха, Павел скользил взглядом по беспокойной реке, нервно и бурно встречавшей рассвет. Сизые тучи мрачной громадой ползли на восток, сужая розовую полоску чистого неба. Точно так же под напором неласковой реальности неуклонно стремился к исчезновению Пашкин природный оптимизм.
Родители стыдились его и неохотно (только на долгие летние каникулы) забирали домой из школы-интерната для детей "с ограниченными возможностями". Коллеги тоже косились на человека, которому неплохо оплачиваемое местечко досталось "за просто так", по необходимости иметь в коллективе кого-то из сирых и убогих. Женщин он привлекал внешностью, но разве что на несколько встреч, пока не выяснялась позорная правда. И только с Люсей, казалось, наладились длительные отношения...
Резкий порыв ветра хлестнул по лицу. "Вот так, меня, дурака, и нужно учить уму-разуму", - с мазохистской издевкой прошептал Павел и потянулся вперед, позволяя разгулявшейся стихии щедро раздавать оплеухи, наказывать за глупость. Внизу в бурлящей воде закрутился смерчик водоворота. Парень невольно наклонился, пытаясь разглядеть происходящее, перегнулся через воздушный барьер, покачнулся, утрачивая равновесие, и полетел вниз, обреченно принимая такой нелепый конец своей нелепой жизни.
Возвращение в действительность было болезненным и унизительным. Извергнув из себя последнюю дохлую струйку воды, он почувствовал, что удерживающие его за шкирку руки разжались, и сполз на стеклопласт моста. Тело сотрясала дрожь, клочки сознания с трудом собирались воедино. Тупая головная боль стала острой от резкого девичьего голоса, в котором звучало раздражение:
- И как тебе, ненормальный, удалось пойти ко дну с такой скоростью? Не мог слевитировать? Дышать под водой разучился?
- Не умею ни того, ни другого, - проскрежетал Павлик, - я генетический урод.
Ему хотелось, чтобы девчонка убралась подальше отсюда, хотелось остаться одному со своими злостью и отчаяньем. Но спасительница оказалась настырной. Кое-как доволокла до стоянки, погрузила в свой аэрбайк и, к возмущению пострадавшего, отвезла к врачу, оказавшемуся к тому же ее собственным папашей. Впрочем, после полуторачасового пребывания в амбулаторном регенераторе, парень осознал, что это было отнюдь не лишним.
- Процедуру нужно будет повторить, - сказал худощавый мужчина, снимая с себя пленку стерильного докторского комба после повторного осмотра пациента.
- Нет, с меня достаточно, - отрезал Павел, вылезая из "гроба", - парень и сам не понимал, отчего так действовали на нервы и забота незнакомки, и доброжелательное внимание ее отца.
- Как пожелаете, - усталая улыбка тронула губы врача, - но все же возьмите мою визитку, - крохотный инфопин скользнул к Павлу и застыл у его правого мизинца. - Если что, сразу свяжитесь со мной. Да и вообще, у меня будет к вам деловое предложение.
- Не интересуюсь, - сухо ответил пациент. Больше всего на свете ему хотелось убраться подальше из небольшого загородного коттеджа, окруженного чем-то вроде старинного сада.
Но, вернувшись домой, все же подключил визитку к сети и по диагонали просмотрел несколько найденных там статей о докторе И.С.Ветлицком. В одной из них Ивана Степановича называли выдающимся специалистом, в другой - параноидальной личностью, в третьей - шарлатаном от науки. Однако во всех - речь шла не столько о врачебной практике, сколько об исследованиях синдрома КРМ. Что ж, теперь стал понятен его интерес к скромной персоне "найденыша". Такое генетическое нарушение встречалось крайне редко. Отчего бы не использовать весьма кстати подвернувшийся экземпляр.
Настроение испоганилось окончательно. На следующее утро генетический урод не смог заставить себя отправиться на работу. Лежал в постели, тупо глядя в потолок. Время от времени вставал, чтобы добрести до туалета или холодильника. Через неделю все же пришлось открыть комп и сделать продуктовый заказ. Спустя месяц пришло уведомление об увольнении, а следом письмо из социальной службы о переводе на пособие для поддержания жизнедеятельности, чуть позже от нее же - о предоставлении бесплатного жилья в районе для нетрудоспособных. "Выражаясь точнее, - для маргиналов и тунеядцев", - оскалился Павел, просматривая официальный мессидж.
Несколько раз с ним пытались связаться Ветлицкие. Девица даже заявилась в его новую "берлогу", не убоявшись дурной славы криминогенного квартала отщепенцев, которым благополучное общество давало возможность существовать, не испытывая голода-холода. Девчонку Павел выгнал грубо и решительно. "Отбросы с барского стола" принимал с равнодушием человека, окончательно павшего в собственных глазах. И с каждым днем все больше погружался в трясину тупой бездумной отстраненности от мира, где не было места для таких, как он, - "отходов эволюции".
Осень и зима промелькнули в угаре самолюбования горькой судьбинушкой. Но весеннее солнце, щедро распахнувшее и оживившее дни, заставило встрепенуться. Паша выполз на улицу, вдохнул пахнувшую обновлением и юной зеленью свежесть, почувствовал внутри себя робкие листочки ничем не объяснимой надежды.
Он с удовольствие дошел до "живого" гастронома, чудом сохранившегося в их забытом богом квартале. Дряхлый робот-продавец, поскрипывая заржавевшими суставами, сразу двинулся к редкому покупателю. Для виду, конечно, ворчал себе под нос что-то нелестное о тех, кто слишком придирчиво выбирает продукты, но все же заменил увядшие огурцы на чуть более свежие и даже достал с верхней полки батон хлеба менее черствый, чем лежавшие на прилавке. Пашка покинул магазинчик, ничуть не жалея о своих жалких покупках, наоборот, полный бурлящей радости, которую никогда не доставила бы прекрасная продукция, заказанная on-line. И в этом приподнятом настроении был сбит резко спикировавшей сверху авиэткой.
Разборки с полицейским автоматом окончательно отравили так хорошо начавшийся день. Правда, повезло со скорпомом, укомплектованным новейшей аппаратурой. Было доказано, что потерпевший, в силу своей ущербности, не мог услышать ультразвуковое предупреждение приближающегося транспорта. Штрафа удалось избежать. Однако "менты" строго предупредили Павла о необходимости срочного вживления чипа, сигнализирующего об инвалидности своего носителя.
Чип приживался долго. Как известно, способность к регенерации у страдающих синдромом КРМ снижена едва ли не вдесятеро по сравнению с нормальными людьми. Впрочем, это уже не имело значения. Выходить наружу Пашка больше не собирался. Сидел в четырех стенах, открывал дверь только для автотележек с онлайновыми заказами. Читал старые бумажные книги, которые когда-то подобрал на помойке, да слушал бренчание древней музыкальной шкатулки. Немного тосковал по трансляции. При всем идиотизме нынешних передач, это была бы хоть какая-то отдушина. Но нынешнее ТВ почти полностью переключилось на недоступное ка-эр-эмцу инфравидение и ультразвук.
Собственно, поэтому о конце света он мог бы догадаться разве что по смрадному запаху, сочившемуся из дверей и окон, но, пребывая в прострации, узнал только тогда, когда не получил еженедельный паек. Попытка выяснить, что случилось, провалилась. Интернет глючил, вотсап не работал. Пришлось выйти наружу. Открывшаяся картина напоминала фильмы ужасов. В далеком детстве они завораживали. Взрослого, немало пережившего мужчину происходящее заставило заледенеть. Все вокруг было завалено трупами. Скрюченные тела громоздились в подъезде, на тротуарах, дороге, у входов-выходов многосотовых жилых башен. Лица в кровавой пене, кое-где проглядывают широко распахнутые глаза, в которых остекленел ужас. И все это вперемежку с обломками многочисленных скорпомов. Впрочем, немало застывших экипажей выглядели вполне себе целыми. Очевидно, коллапс Сети отключил скорпомы посреди движения. Те, что находились в воздухе, рухнули на землю, остальные просто перестали действовать.
- Вот ты где, - женский голос полоснул по нервам. - Сможешь взобраться по веревочной лестнице? Сесть на землю у меня никак не получится. - Из дряхлой авиэтки (еще с человечески управлением!) выглядывала девица Ветлицая. - Ну, давай, быстренько! Времени нет.
В пригороде, где рядом с домишкой ученого строений не наблюдалось, дышать стало легче. Хотя порывы ветра доносили смрадный дух и до этих мест. Иван Степанович был еще жив, однако на его лице, усеянном звездочками лопнувших сосудов, уже лежала печать обреченности. Впрочем, он держал себя в руках и выражал свои мысли четко и ясно:
- Рад видеть вас, молодой человек, тем более, как я и предполагал, в полном здравии. - В ответ на недоуменную Пашкину гримасу Ветлицкий усмехнулся. - Видите ли, я предсказывал опасность чрезмерным увлечением "исправлением человеческих генов" в последние два столетия. И получил клеймо параноика. Мои исследования сочли не просто вредными, но еще и опасными, способными вызвать истерию в обществе. На самом же деле они встревожили корпорации, вложившие в геномодификацию слишком большие средства.
- Но при чем здесь я и мое здоровье? - холодно поинтересовался парень.
- При том, что искусственно выведенные животные и сорта растений куда больше подвержены болезням, чем дикие, - не совсем понятно ответил ученый и закашлялся, прижав руку к груди. Затем поднял измученный взгляд на озадаченного гостя и продолжил. - Между прочим, есть заповедники, где сохраняют изначальные виды и сорта флоры и фауны. А вот с людьми этого сделать не догадались. Но природа разумнее человека. Время от времени рождались и те, кто нес в себе не подвергшиеся изменениям гены нашего предка кроманьонца.
- Синдром КРМ, - не веря себе, хрипло сказал Павел.
- Именно так, - кивнул Ветлицкий. - У вас чистейший генотип, у Маши, - он кивнул в сторону дочери, - процентов на 70-80. Однако этого тоже оказалось достаточно, чтобы устоять перед вирусом, смертельным для геномодифицированных.
- Но что из этого? Как нам быть дальше? - парень не мог прийти в себя.
- Попытайтесь выжить. Плодитесь и размножайтесь, - стандартную божественную фразу прервал очередной приступ, согнувший тело Ивана Степановича, на губах вздулись кровавые пузыри. Разогнуться Ветлицкий уже не смог...
- Н-да, перспектива радужная, - Павел обвел хмурым взглядом небольшой коттеджик и сад.
Маша передернула плечом:
- У нас в подвале приличный запас продуктов. Есть солнечные батареи. Отец научил меня многому. Во всяком случае, ремонтировать здешнюю технику смогу. До поры, до времени, конечно... Может быть, сумеем разыскать склады продукции. Эх, жаль, что сегодня нет магазинов, как еще пару десятков лет тому, назад... Там бы кое-что отыскалось.
- Вообще-то есть один у меня на примете, - задумчиво ответил Паша. - И не только магазин, но... и его продавец. - Он вдруг понял, что вполне представляет себе старика-робота, поскрипывающего суставами в стенах этого домика из красного кирпича, среди деревьев и кустов небольшого уютного сада.