- Вперёд, братки, защитники отчизны... та-ра-ра-ра... - Федька оборвал фразу и поднёс к губам самодельную боцманскую дудку. - Ту-ру-ру-ру-у-у...
Строевой гимн Новоархангельского десанта он, знамо дело, мог выпалить слово в слово, хоть в ночи растолкай да с перепою. Самый тупой салабон в первый же день заучит, кому охота лишний раз гальюны драить, а уж за пять-то лет на флоте... Только выпевать целиком было неохота, до того разленился Федька на солнечном пеньке.
Фродька с Циркой тоже блаженствовали, разлёгшись на свежеразрытой земле и подставив нежным весенним лучам раздутые розовые животы с набухшими сосками. Один только рыжий щетинистый Ахилл, неутомимый папаша прошлого и будущего потомства, продолжал увлечённо вспарывать клыками дёрн на краю опушки в поисках лакомых корешков да жирных личинок.
Опустив дудку, Федька довольно причмокнул губами. Первый в году опорос не за горами, а там и на ярмарку с барином - Ахилкиных поросят сметают влёт! А расторговавшись, в кабак, покуда его графское сиятельство в своём дворянском собрании вытанцовывает. Барыш обмыть - святое дело... только по девкам больше ни-ни! С Аксиньей уговор крепкий: как вернётся с городской учёбы дипломированной поварихой, так сразу и под венец. Слово моряка, оно всем словам слово! Эх, заработать бы побольше, выкупить и невесту, и себя, зажить своим хозяйством... Да только где нонеча столько бабла срубишь, да и боязно, честно говоря: у барина-то как за каменной стеной, живи да радуйся.
По-хорошему-то, и Фёдору, классному мотористу и на все руки мастеру, негоже прохлаждаться свинопасом. Граф после дембеля уж год как не теребит, расслабиться даёт. Хороший барин, с понятием. Помнит, что добровольцем Федька пошёл, хоть в рекрутский набор того года и не попадал. Вместо Лариошки-книжника вызвался, больно жалко приятеля стало - куда такому очкарику на службу, запинают враз. Пускай себе едет в семинарию поступать на деньги барские, больше толку будет. Теперь вот учится, письма из Питера шлёт, а когда и гостинцы - ну и славненько.
Да нет, не то чтобы из одной только жалости Федька тогда служить пошёл. Сильно тянуло его дальний свет поглядеть, морские просторы, волны-корабли, о которых прежде только по кинематографу и знал. Да и теперь, если честно, хоть и благодать такая в деревне, а...
Сильный порыв ветра взъерошил Федькину шевелюру, прервав ленивые мысли. На лесной опушке внезапно стемнело, он задрал голову... и тут же как ошпаренный вскочил с пенька, замахал руками:
- Эй, стой! Куды прёшь, итить твою вперехлёст! Пошёл, пошёл!
Хищно постреливая электрическими разрядами, с неба плавно спускался гигантский перламутровый шар размером аккурат с поляну, где расположился свинопас со своим стадом. Расплющит и не заметит. Вот же напасть!
- Стой, кому говорю! - надрывался Федька, в отчаянии сжав кулаки и подпрыгивая на месте. - Стой, с-сука! А-а-а-а... румпель тебе в...
Бурный поток моряцких метафор, видимо, впечатлил незваного гостя. Замедляя ход, шар качнулся в сторону и поплыл по касательной над лесом, сминая древесные кроны. Однако успокаиваться было рано. Задремавшие Афродита с Цирцеей, похоже, и не заметили воздушного хулигана, а на хозяйские вопли едва ухом повели, но Ахилка с перепуганным хрюканьем устремился в заросли кустарника и останавливаться явно не собирался. Усвистит в самую лесную глушь, как потом искать? Шкуру же барин спустит! Справедливый он, но дюже строгий, факт.
С остервенением плюнув под ноги, Федька ринулся следом, с хрустом топча сапогами подлесок и раздирая сучьями рубаху. К счастью, здоровенный упитанный хряк сам оставлял в чаще след не хуже гиперзвуковой торпеды на морских волнах, однако и скорость развил ничуть не меньшую. Чтобы только не терять его из виду, приходилось выкладываться по полной, и когда впереди показалась широкая прогалина, за которой возвышался ряд строевых сосен, гордость графского хозяйства, преследователь уже едва дышал. Что, впрочем, не помешало ему застыть от изумления, враз позабыв о беглом Ахилке.
На месте поляны, где ещё вчера торчали одни лишь молодые лопухи да крапива, облюбованные неприхотливыми свинками, оказался ухоженный садик с дорожками из разноцветного песка и невиданными растениями, похожими на болотные хвощи, только раз в десять повыше. Посреди садика стояла аккуратная кирпичная усадебка с белёным портиком и колоннами, а прямо перед свинопасом замер, с любопытством поправляя на плоском носу золотые очки, зелёный чешуйчатый гад в меховой поддёвке. На прошлой ярмарке в уездном городке проезжал в коляске с градоначальником точь-в-точь такой же. Не тот ли самый? Да кто их, гадов, разберёт. Ну, то есть, ящеров - барин говорит, так правильнее.
С ящерами, кто попроще, Федьке уже приходилось и в трактире сиживать - пить здоровы, ничего не скажешь, даром что у них там на планете сухой закон. Может, для того и прилетают, чтобы здесь выпить без помех. Однако этот был явно из благородных - не то что очки, даже когти с позолотой, а на чешуе, что на шее, что на морде, крошечные татуировки из ромбов, треугольников и всяких крючочков наподобие китайской грамоты.
- Э-э... - робко начал Федька, чуть отдышавшись и придя в себя. - У меня тут, вашбродь, свинка того... э-э...
- С-с-сфинка? - прошипел незнакомец, оглядываясь и вытягивая золочёный коготь к самому густому пучку гигантских хвощей возле дома. - Сф-финка там-м! Ф-фы отшень кстати, гос-спотин мюж-шик. Прош-шу помотшь, я отшень спеш-шу! - Он поднял лапу с зажатым лопухом. - Я ес-ст по-фашему ботаник, ис-сучаю рас-стений. Время мало-мало соф-фсем, надо собрать, да!
Федька покосился на хвощи, в которых и впрямь ворочалось что-то рыжее и свиноподобное. Решил, что Ахилка успокоился и никуда не денется, как и свиноматки - волков в округе отродясь не водилось, - и услужливо кивнул:
- Отчего ж не помочь хорошему... э-э... гостю. Поможем со всем нашим удовольствием. - Выдрав могучим рывком целую охапку лопухов и крапивы, он протянул их ящеру.
- Неть-неть, - блеснул тот на солнце жутким рядом остроконечных зубов. Пурпурный раздвоенный язык высунулся, подрагивая, из пасти и тут же скрылся, в выпученных глазах за очками сверкнула искорка веселья. - Надо каш-штый рас-стений адын, так. - Нагнулся к земле, вздыбив изумрудный шипастый гребень, и аккуратно сорвал одинокую ромашку. - Вот-т! По адын рас-стений рас-сный, понимайш-шь?
Адын так адын, хозяин-барин. Свинопас принялся за работу. Таскал ящеру со всех концов опушки, где осталась земная растительность, не подмятая инопланетной посудиной, разные травинки-былинки, а тот бережно складывал их в отдельные картонные коробочки и помечал непонятными закорючками. Карандаш у него тоже был золочёный, вот ведь пижон!
Уморившись сновать туда-сюда, Федька присел на ступеньку ящерского крыльца передохнуть. Из косноязычных объяснений гостя он понял, что прилетел тот всего на пару часов, только образцов травы набрать для коллекции, но потратил почти всё время на оформление нужных бумаг в управе у полицмейстера, да ещё визит инопланетный после отмечали с градоначальником.
Всё как всегда... эх, Расея! Покачав головой, Фёдор достал из-за пазухи трубочку, зачерпнул из кисета махорки... и окаменел. Из гущи ветвистой иноземной травы вдруг взмыла жуткая змеиная морда на мощном стебле пятнистой шеи, уставилась горящими глазами и зашипела, обнажая длинные клыки. Судя по шевелению дальше в траве, в змее было аршин пять, не меньше.
Шлёпая когтистыми лапами, тут же подбежал ботаник. Поклонился змее и что-то шепеляво забормотал, скрипя и прищёлкивая, на своём языке. Федька вытаращил глаза: змея отвечала! Причём отвечала по-барски надменно, укоризненно качая головой и щеря зубастую пасть. Ну и дела!
Ящер повернулся и стал объяснять, смущённо поправляя золотые очки:
- У нас-с... как это с-сказзать по-руссски... не вос-скурять... ах та - не курить! Этот с-смей - он... он с-следить, да. Фс-сьо видайт, с-слышайт, с-сапоминайт и докладайт, фес-сь полёт... Курить низзя! Никак! С-сторофье нации, да - соф-фьет принял саккон!
Ничосе дела! Кто это им такого "насоф-фьетовал"? В кабаке, сколько помнилось, ящеры очень даже уважали что махорку, что городские папиросы. Видно, шпионить принято только в шарах, а на чужой землице занимайся чем хошь... с дозволения полиции, само собой.
Пожав плечами, Федька спрятал трубку и кисет, но змей вдруг снова зашипел, защёлкал, и ящер испуганно дёрнулся, приподнимая гребень и хватаясь когтистыми лапами за голову:
- О! Я опос-сдайт, план полётта... ты уходить, с-скоро-с-скоро! - Он толкнул свинопаса в плечо, указывая на лес.
- А как же Ахилка? - Федька бросился к инопланетным зарослям. - Я без него не уйду!
Не тут-то было. Хряк уже сожрал половину сочных хвощей и уходить с сытного места не имел ни малейшего желания, а сдвинуть с места силой многопудовую тушу оказалось невмочь даже дюжему моряку. Вдобавок ещё мешал и ботаник, прыгая вокруг и толкаясь. Наконец, он в отчаянии вскинул лапы и кинулся в дом. Змей-доносчик пёстрой молнией скользнул следом. Через несколько мгновений небо и лес вокруг исчезли, сменившись непрозрачной матовой дымкой.
Ящер вновь появился на крыльце. Насколько мог разобрать Федька, вид у него был виноватый.
- Ничего не поделаиш-шь, - прошипел он, с сожалением разводя когтями. - Ф-фремя, ф-фремя...
Окинув взглядом круглый купол, образовавшийся над усадьбой и двориком, Фёдор крякнул с досады. Кое-что о полётах ящеров он уже знал. Понятное дело, шар закрылся и уже летит невесть где и куда в космическом пространстве. Что же теперь? Нет, оно даже любопытно глянуть на иные миры - только что скажет барин, потеряв лучшего хряка-производителя заодно со свинопасом? Вот же дурацкая история!
Ещё и покурить не дают! Ну уж нет, и плевать он хотел на ихнего задрипанного змея. Это, между прочим, похищение, межпланетный скандал, пускай теперь сами выпутываются! Он вновь достал трубку и состроил рожу тут же показавшейся из двери гадючьей морде. Шипя, как электрический чайник, змея двинулась к хвощам, но Фёдор упрямо выпятил грудь и твёрдо расставил ноги, будто стоял на палубе в лютый шторм. Помирать, так с музыкой!
Внезапно что-то мощно отпихнуло его сторону, и мимо пронеслась рыжая торпеда. Хряк с разгону наскочил на петляющее в траве чешуйчатое тело и принялся топтать острыми копытцами, не обращая внимания на яростные укусы - змеиные клыки лишь царапали грубую щетинистую шкуру. Фёдор наблюдал за неравным сражением с мстительным ехидством: гадюки были любимым лакомством Ахилки, который изводил их с невероятным усердием, предпочитая даже толстым жучиным личинкам и спелым желудям.
Наконец змея дёрнулась в последний раз и замерла, бессильно откинув голову. Хряк для верности притопнул ещё пару раз, цапнул пятнистое тело зубами и тряхнул из стороны в сторону. Затем вдруг выплюнул и медленно повернулся к хозяину. В крошечных свирепых глазках свина ясно читалась глубокая обида.
Фёдор пригляделся: из лопнувшей змеиной шкуры торчали в разные стороны провода, шипя и плюясь фиолетовыми искрами.
- Что, невкусно? - ухмыльнулся он, морщась от резкой химической вони.
Ящер сидел на крыльце, обвившись хвостом и обхватив голову лапами.
- Ш-шричхал с-схасстчи, - горестно пробормотал он по-своему, снимая очки и вытирая слёзы тыльной стороной лапы. - Ус-стричхал абас-сцхал урду... Что же теперь будет?
- А что? - фыркнул свинопас. - Туды ему и дорога, твому змею. Нечего занятых людей торопить... и ящеров тож!
- Ты не понимайш-шь! Меня за него... я теперь не льетай. Соф-фсем!
Фёдор вздохнул. Присел рядом на крыльцо, дружески похлопал ящера по чешуйчатой спине.
- Ну ты это... не горюй. Ты ж не при делах ваще, просто вышло так. Хочешь, я твоим всё расскажу? Никто ж не виноват... разве что Ахилка, так он же скотина бессловесная, какой с него спрос?
Ящер вскинул голову, в выпученных подслеповатых глазах без ресниц зажёгся интерес.
- Соф-фсем бес-слофьессная?
- Ну да, - пожал плечами Федька. - На мясо их разводим, как же ещё-то?
Глаза ящера выпучились ещё сильнее.
- Он не... хррцал?
- Какой ещё херцаль? Свинья, она и есть свинья. Ну, мож по-вашему и херцаль, а у нас свинья... ну, то есть, хряк.
- Ты опьять не понимайш-шь! Хррцаль ес-сть цивилисатсий, соф-фсем плис-ско от ф-фас. Они такие ф-фот и ес-сть... почти. - Ящер показал золочёным когтем на Ахилку, который всё ещё ковырялся в останках химического змея, надеясь отыскать что-нибудь съедобное. - Я т-тумал...
- Ах вон оно как! - прыснул со смеху Федька. - Рядом с разумными свиньями живём, стало быть. Ну так и что? Ладно, давай лучше закурим, хвостатый, таперича небось никто не настучит.
Затянувшись махоркой и тяпнув на пару из заначки дарёного градоначальником шустовского коньячку, ящер заметно повеселел.
- Куда летим-то? - спросил захмелевший Федька.
- По план полётт - на Хррцаль... потом Апстлакатль и т-томой, - пожал шипастыми плечами ботаник. - Та какай теперь рас-сница? С-связзи неть, никто польш-ше не с-следи, контроль с-сдохх... Неть, т-томой низзя, - вновь помрачнел он, - не поймуть.
- Эй, погоди! Раз никто не следит, давай заворачивай взад на Землю! Не хватает ещё по всяким аслакатлям свиным мотаться, у меня барин строгий, выпорет, к гадалке не ходи.
- И то ф-ферно, - вздохнул ящер. Поднялся с крыльца и направился в дом. В дверях обернулся. - Погоди, я с-снаю, как с-садобрить тфоего парина! Тавай фсьо-таки с-сначала на Хррцаль, я оп-пьясню...
Свиноподобных братьев по разуму новоиспечённому космоплавателю так и не довелось повидать, все торговые переговоры вёл хвостатый. За своего скотинистого предка, недостающее звено свинской эволюции, цивилизованные хряки отвалили целый сундук какого-то редкого металла, которого на Земле, как объяснил ящер, почти и нет совсем. Вдобавок пройдоха-ботаник выцыганил у местных синтезатор белка, чтобы владельцы первобытных свиней больше не пожирали их мяса. Во всяком случае, обещал оных таинственных владельцев настойчиво убедить. Потому и Федьку не показал - во избежание межпланетных осложнений. Мало ли, обидятся свиньи, тогда жди большой беды.
Дома путешественников ожидал наряд жандармерии с автоматами и мрачный, как туча, барин. От одного его взгляда незадачливый свинопас невольно почесал спину, хотя порот был в последний раз давненько, ещё до службы на флоте. Однако, переговорив с ящером у того в усадебке и вытащив на опушку леса драгоценный сундук с синтезатором в придачу, граф резко подобрел и отпустил жандармов, а потом, задумчиво подкрутив ус, велел Федьке загнать в инопланетный дворик Афродитку с Цирцейкой, которые в ожидании заботливого свинопаса так и пронежились до самого вечера на лужайке. А в довершение всего отправился с ящером к разумным хрякам самолично. За какими такими делами, Фёдор и спрашивать не стал: барину виднее, к чему зря нарываться. Так или иначе, по зубастому оскалу чешуйчатого ботаника в золотых очках было ясно, что ближайшее будущее рисуется тому скорее в светлых тонах.