Перелесок превращал разрывы снарядов и треск очередей в приглушенные зловещие звуки, словно доносящиеся из другого, бесконечно далекого и чуждого мира. Андрею хотелось присесть на трухлявый пень и смотреть на подернутые осенней желтизной березы, пурпурные гроздья рябин, алеющую среди травы бруснику и ядреные белые грибы, думая о мирной жизни и ожидающей его дома Ольге. На несколько мгновений сладкие воспоминания полностью охватили его сознание, но свист и взрыв минометной мины примерно в ста шагах от него развеяли эту иллюзию, а взгляд на бобину с проводом окончательно вернул его к суровой реальности и боевой задаче - скорейшему обеспечению связи со штабом батальона.
"Вот так и прихлопнет шальным снарядом, как Николая", - подумал он, вспоминая напарника, убитого осколком перед самым выходом, из-за чего ему пришлось идти одному. До пункта назначения оставалось пройти не больше километра вдоль зарослей кустарника и обогнуть небольшой холм. Ротный связист старшина Андрей Сазонов поднял голову, чтобы осмотреться и оценить обстановку, но вместо поляны и кустов увидел зеленоватую пелену, окутавшую опушку. Мысли "Ну и хорошо - о маскировке думать не надо" и "Что это такое? Дымовая завеса? Или фрицы газы отравляющие пустили, ведь учили же в Осоавиахиме противогазами пользоваться" промелькнули в голове вместе с непонятным стремлением как можно скорее оказаться внутри зеленого марева, от которого исходили спокойствие и умиротворение, растворяющие ужас и ярость боя.
Повинуясь этому странному чувству и долгу, требующему выполнить поставленную задачу, Андрей продолжил путь, разматывая кабель. Внезапно от терпкого зеленого тумана закружилась голова, и помимо своей воли он уже начал погружаться в дремоту, вспоминая голос, лицо и тело Оли, но вдруг увидел темную фигуру, выплывающую из марева и бредущую навстречу. Мгновением спустя стали отчетливо видны чужая серо-зеленая маскировочная форма и фашистская каска с пологими заушинами. Антон схватился за ремень автомата и стал снимать его с плеча...
***
К вечеру все задания были успешно выполнены - расположение батарей, штаба и аэродрома русских установлены и нанесены на карту. Обер-фельдфебель Хайнц Рунге крадучись вышел из зарослей, чтобы осмотреться, оценить обстановку и либо ползком преодолеть поляну, поросшую высокой пожухлой травой, либо скрыться в перелеске и подождать - возможно, до наступления темноты. К своему удивлению Хайнц увидел впереди лишь зеленоватое марево. "Что это - туман? Или отравляющий газ? Но вообще-то они выглядят совсем по-другому, нас этому учили. Или дымовая завеса? Но почему такой странный цвет?", с тревогой подумал он, собираясь обойти странную пелену, но в этот момент облако терпкого зеленого тумана добралось до него, вызывая головокружение вместе со странным ощущением отрешенности, спокойствия и умиротворения. Перед внутренним взором промелькнули детство, родители, школа... Захотелось лечь и крепко заснуть, чтобы проснуться в родном Лейпциге, где его ждали мирная работа и любимая Эльза... ее лицо, голос и тело... Он побрел сквозь туман, уже не понимая, чего хочет больше - добраться до соседнего перелеска, а потом до своего командира и штаба, или остаться здесь, растворившись в сладких воспоминаниях и мечтах...
Внезапно из тумана выплыл силуэт ползущего навстречу человека. Через мгновение пилотка, зеленая маскировочная форма, моток кабеля и автомат с круглым магазином, который он начал снимать с плеча, не оставили сомнений в том, что это был русский солдат-связист. Мгновенно оценив ситуацию и поняв, что не успеет ни достать пистолет, ни скрыться, Хайнц бросился на противника. Ему удалось схватить и отвести в сторону дуло за миг до того, как русский нажал на спусковой крючок. Раздались выстрелы, но они прозвучали как-то неестественно тихо, словно сквозь вату...
***
Еще не до конца вырвавшийся из состояния приятной расслабленности, Андрей не был готов к стремительному броску немца. Фашист схватился за ствол автомата мгновением раньше, чем он успел нажать на спусковой крючок, и пули ушли в сторону со странным приглушенным треском.
Они сцепились в смертельной схватке, пытаясь вырвать автомат друг у друга. Немец оказался сильнее. Повалив Андрея на землю, он стал прижимать автомат к его шее. Андрей отчаянно сопротивлялся, пытаясь сбросить с себя врага или хотя бы немного отодвинуть от себя ствол, но сталь неумолимо сдавливала горло. В глазах потемнело, и он захрипел, разжимая руки и мысленно прощаясь с жизнью. Прежде чем погрузиться во тьму, он увидел полупрозрачный силуэт, склоняющийся над немцем, хватающий его за шиворот и беззвучно открывающий рот...
***
- Heinz, Andreas, hör auf! Was machst du? Bist du verrückt?1
Приглушенный вибрирующий голос, доносящийся словно из глубокого колодца, возвращал к реальности, в которой...
... Андрей Сазонов в 1939 году окончил Императорский институт прикладной физики и работал в Институте физико-технических исследований, но еще на третьем курсе
... после того, как увидел в квартире прозрачный силуэт человека в военной форме, пытавшегося что-то ему сказать, а потом растаявший в тумане за окном ...
заинтересовался паранормальными явлениями и с тех пор прочитал множество литературы на эту тему. Вместе с друзьями-единомышленниками он создал прибор, регистрирующий потусторонние вибрации, и регулярно посещал места, где наблюдались случаи полтергейста и другие аномалии.
Он познакомился с выпускником Лейпцигского института психологии парапсихологом Хайнцем Рунге и журналистом из Вены Томасом Блантером, пишущим статьи для ежемесячного издания "Paranormale Nachrichten"2 - сначала по переписке, а потом на конференциях в Берлине в ноябре сорокового и Санкт-Петербурге в июне сорок первого. Они подружились и, то и дело переходя с немецкого на русский и наоборот, долго обсуждали различные аномальные зоны, ближайшая из которых находилась недалеко от Ладожского озера, где время от времени наблюдались необъяснимое зеленое свечение и светящиеся шары. Расставшись двадцать второго июня, они договорились в ближайшее удобное время организовать совместную экспедицию.
Это место вблизи поселка Синявино было окончательно выбрано ими в сентябре, когда оттуда стали поступать сообщения о наблюдениях призраков в странной военной форме и бесследных исчезновениях людей. Андрей взял отпуск, а Хайнц и Томас согласовали с начальством командировки...
Они стояли на окутанной легкой зеленоватой дымкой небольшой поляне, которая согласно показаниям приборов являлась эпицентром зоны, и оживленно спорили.
- Это какая-то магнитная аномалия, воздействующая на сознание людей, - утверждал Андрей, глядя на бешено вращающуюся стрелку компаса. - Наверное, у особо чувствительных людей от этого начинаются галлюцинации. А некоторые сходят с ума и в состоянии помрачения рассудка сами куда-то уходят, а их считают пропавшими. Возможно, здесь надо искать руду.
- Нет, одного магнитного поля здесь недостаточно! Какая-то руда не может вызывать свечение и так действовать на людей! Андреас, ты слишком материалистичен, чтобы по-настоящему заниматься такими явлениями. Это вмешательство богов, высших сил, с которыми мы должны вступить в контакт! Нам надо немедленно начать коллективную медитацию по методике профессора Гануссена, - возбужденно возражал Хайнц, а Томас, не вмешиваясь в полемику, частично записывал, а частично запоминал их слова для будущей статьи, в которой собирался сравнить российские и немецкие принципы в парапсихологии.
Андрей не верил в то, о чем говорил Рунге, и считал, что аномальные явления связаны с еще не до конца познанными явлениями природы и лишь в отдельных случаях - с потусторонним миром, в который попадают души умерших. Он продолжал спорить, собираясь сказать, что необходимо прежде всего продолжить тщательные измерения, но в запале начал ответ словами 'Всё это ерунда...'. В ответ на это Хайнц с криком 'Не смей так говорить, ублюдок!' внезапно бросился на него с кулаками. Внезапно Андрей тоже ощутил приступ бешеной ярости и ударил Рунге в живот, а потом замахнулся, чтобы нанести удар в челюсть, но немец уклонился и, схватив его за шею, повалил на землю и начал душить...
Они уже спорили на подобные темы после того, как по окончании московской конференции собрались в гостиничном номере Томаса и распили на троих бутылку красного вина. Та дискуссия тоже перешла в потасовку - Андрей увлекался боксом, а Хайнц - вольной борьбой, и они, обменявшись несколькими легкими тумаками по корпусу, сцепились на полу. Андрей с большим трудом вырвался из стального захвата Хайнца, а Томас пытался их разнять. Впрочем, тогда это было не более чем шутливой игрой разгоряченных спором и алкоголем молодых людей, и через минуту они уже смеялись над какой-то отпущенной Блантером шуткой, но сейчас...
... Андрей видел перед собой полное ярости лицо немца и ощущал на горле его руки, отчаянно пытаясь освободиться, задыхаясь и уже не понимая, кто он...
... гражданин Российской империи, физик, инженер и исследователь паранормальных явлений, изучающий аномальную зону вместе с друзьями из Пруссии и Австро-Венгрии, входящими в мирный и процветающий Евразийский Союз...
... или...
... старшина сто тридцать пятого инженерного батальона пятьдесят четвертой армии, связист, прокладывающий и восстанавливающий коммуникации на подступах к Ленинграду - тому же самому городу, который он привык называть Санкт-Петербургом - в сражении с германской армией... родившийся в городе на Неве и учившийся в электротехническом институте, но никогда не занимавшийся никакими аномальными явлениями...
- Heinz, hör auf! Lass ihn gehen!3, - вновь закричал Томас, хватая Хайнца за шиворот, встряхивая и пытаясь поднять.
Руки Рунге разжались, а во взгляде и выражении лица появились растерянность и странная раздвоенность - он вновь начинал осознавать себя молодым парапсихологом, приехавшим к своему русскому другу, а не...
... разведчиком - обер-фельдфебелем второго корпуса шестнадцатой армии вермахта, с тяжелыми кровопролитными боями рвущегося к Ленинграду - тому же самому городу, который он привык называть Санкт-Петербургом...
Перед внутренним взором проносились родной Лейпциг... детство... родители... изучение психологии в Берлине... увлечение теорией Фрейда, которую после прихода к власти Гитлера запретили, а кафедру закрыли...
...Нацистская идеология, вызывающая внутренний протест... Работа учителем в школе... Призыв в армию в 1939-м... Польша... Бельгия... Франция... 22 июня 1941-го... бои в Прибалтике... под Псковом... и, наконец, здесь, в подмосковных лесах...
По мере того, как они поднимались на ноги, глядя то друг другу в глаза, то на полное недоумения и испуга лицо Томаса, чужие воспоминания уходили в темные глубины подсознания, подобно снам, большинство из которых бесследно исчезает при пробуждении. Наверное, всё увиденное стерлось бы из их памяти, а случившееся осталось не более чем непонятным и досадным инцидентом, если бы не те, кого забыть было невозможно...
... Их звали Ольга и Эльза...
***
Они собрались в загородном доме Томаса, который пригласил друзей встретить новый тысяча девятьсот сорок шестой год - промежуточный праздник между немецким и российским рождеством.
Первый тост был за встречу и дружбу, второй - за здоровье императора Фердинанда Первого, императора Алексея Второго и кайзера Фридриха Второго, а потом...
- Давайте выпьем за мир! - предложил Хайнц, поднимая рюмку.
- Да, за мир во всем мире! - поддержал его Андрей.
- За то, чтобы мир никогда не увидел того, что довелось увидеть нам ТАМ! - воскликнул Томас и продолжил:
- За правильный выбор наших стран, заключивших в девятисотом году тройственный союз вместо этой противоестественной Антанты, разрушившей мир в Европе и наши страны! За великий Евразийский Союз, в который мирно вошли все страны континентальной Европы и большинство стран Азии! За то, чтобы все великие державы знали свое место в этом мире, и Англия занималась своими заморскими территориями и глобальной торговлей, а Соединенные Штаты - развитием Панамериканской Конфедерации. И, наконец, за то, чтобы новое ужасное оружие, которое недавно испытали на Новой Земле и в Тихом океане, стало предупреждением всем, кто хочет развязать новые войны.
Он любил произносить пространные тосты, которые было трудно дослушать до конца, удержавшись от соблазна опрокинуть в себя порцию напитка, прогоняющего обычные повседневные тревоги, проблемы и заботы и сменяющего их приятной расслабленностью, к которой иногда присоединялись мысли, воспоминания и проблемы совсем иного рода. Вот и сейчас, выпив по три рюмки водки, Андрей и Хайнц молча предались размышлениям о том, что время от времени видели в своих снах...
... О том, как один из них, очнувшись от непонятного забытья, увидел рядом с собой неподвижно лежащего русского связиста. Он мог проверить, убил русского в схватке или нет и при необходимости добить ножом, но не стал... возможно, потому, что был уверен в его смерти, но, скорее, из-за того, что хотел остаться человеком, а не уподобляться кровавому мяснику... и ушел, разрезав в нескольких местах провод и взяв автомат поверженного противника, а потом благополучно добрался до штаба своей дивизии...
Потом были наступление... предвкушение близкой победы... нестерпимая стужа... два года упорных боев под Ленинградом... отступление в Латвию, где он уже был в сорок первом, радуясь легким победам и предвкушая блицкриг, а теперь в панике бежал вместе с остатками разгромленной армии... тяжелая оборона в Курляндии... позорная капитуляция, плен и работа на стройке в Ленинграде, в который он все-таки попал, но совсем в другом качестве... И последнее письмо от Эльзы в начале марта... Мысли о том, что она осталась жива, согревали и вселяли надежду ТАМ
...
и сменялись мыслями об Эльзе, которую он искал ЗДЕСЬ начиная с того осеннего дня и нашел в Кельне в сорок втором. Она уже успела побывать замужем и развестись... Вскоре после знакомства они поняли, что созданы друг для друга, и с тех пор мирно и счастливо жили в небольшом загородном доме под Лейпцигом с сыном Генрихом, которому недавно исполнилось два с половиной года.
... И о том, как другой, очнувшись на закате и с трудом поднявшись, с ужасом вспомнил недавнюю схватку и обнаружил отсутствие автомата и изрезанный кабель. Он вернулся в свою часть и попал под трибунал за потерю оружия и невыполнение боевой задачи. Комиссар настаивал на отправке в штрафбат, но квалифицированный связист был необходим как воздух, и командиру удалось его отстоять.
Потом были отступление, контрнаступление, новое отступление и опять наступление... снятие блокады Ленинграда... Белоруссия... Литва... Кенигсберг... и долгожданная Победа, которую он встретил под Берлином...
И Ольга, которая, вернувшись из эвакуации, встретила его в родном доме на Петроградской стороне
.
И Ольга, которую он искал ЗДЕСЬ начиная с того осеннего дня и нашел в Санкт-Петербурге в сорок третьем. Вскоре после знакомства они поняли, что созданы друг для друга, и с тех пор мирно и счастливо жили в своей квартире на окраине города с дочерью Оксаной, появившейся на свет полтора года назад.
Закончив свою речь и выпив водки, Томас тоже замолчал. Он в очередной раз вспоминал один и тот же сон, который преследовал его начиная с того дня, когда он разнял дерущихся Хайнца и Андрея.
Перед его внутренним взором вновь проносились поросший горными травами перевал и кровь, хлещущая из горла, простреленного то ли шальной, то ли прицельной пулей, наповал сразившей его, военного корреспондента, приехавшего снимать репортаж об успешном прорыве в Арденнах в мае сорокового. Перед тем, как погрузиться во тьму небытия, он видел лицо Марты, ожидавшей его в Вене...
и найденной им ЗДЕСЬ накануне Рождества в сорок первом, а в сорок втором родившей двойняшек Иоганна и Матильду.
Закашлявшись от сдавившего горло спазма, он вернулся к реальности и надтреснутым голосом спросил:
- А вы уверены, что ТАМ ничего не знают про нас?
- Полагаю, что да. Во всяком случае во всех снах, где я был ТЕМ собой, у меня не было никаких мыслей о другом мире, - ответил Хайнц.
- У МОЕГО тоже. Наверное, тот мир первичен, а наш появился позже с учетом ошибок предыдущего, - высказал свое мнение Андрей.
- Хорошо, будем надеяться, что вы правы, - подвел итог Томас и задал новый вопрос:
- В таком случае нам осталось решить только одну проблему - что нам со всем этим делать? Со всем этим знанием и воспоминаниями, которые разъедают нас изнутри.
- Но ведь эти воспоминания нам очень помогли. Без них мы бы скорее всего так и не встретили своих вторых половинок. Но мы поклялись хранить это в тайне, и прежде всего от них, чтобы сохранить их душевный покой, - ответил Андрей, опрокидывая в себя очередную рюмку.
- И мы можем узнавать много любопытного! Например, о подлинной сущности художника Адольфа Шикльгрубера, которого расстреляли за зверские убийства, и профессора Риббентропа, которого посадили за изнасилование, - добавил изрядно захмелевший Хайнц.
- И все-таки, может быть нам следует поведать об этом миру? - задумчиво предложил Томас. - Знаете, у меня есть идея - давайте напишем роман в жанре альтернативно-исторической фантастики. Назовем его, например, 'Эта безумная история', и расскажем обо всем, что узнали - и о Первой мировой войне, и о Второй, и о крушении империй, и о российской революции. Пусть это будет предупреждением для всех и одновременно увлекательной историей, которая может стать бестселлером. Я буду писать, а вы мне поможете рассказами из ваших снов. Разумеется, вы не знаете всех подробностей, но нам и не нужна полная достоверность - ведь это будет всего лишь художественная литература.
- Идея интересная, но... не опасно ли открывать людям такую информацию? Ведь мы же парапсихологи и должны учитывать возможные негативные изменения в общественном сознании, - засомневался Андрей. - Хотя, если рассказать всю правду о фашизме, это будет хорошей профилактикой.
- Эта профилактика превратит немецкий народ в чудовищ в глазах всего мира! Это недопустимо! Тогда уж надо столько же писать и о вашем кровавом большевистском режиме! - воскликнул Хайнц, с вызовом глядя на него.
Андрея охватил приступ гнева, и он привстал, сжимая кулаки, но в этот момент дверь открылась, и в комнату вошли женщины.
- Вы опять пьянствуете и спорите без нас! Безобразие! - проворчала Эльза.
- Вот оставь вас, мужиков, одних, и ничего кроме ссоры не получится, - добавила Ольга.
- Идите к столу, всё готово, через полчаса Новый Год, - пригласила всех Марта.
- Ладно, идем. Просим прощения, так уж мы устроены, - с улыбкой произнес Томас, направляясь в гостиную своего загородного дома, куда пригласил друзей отметить праздник, промежуточный между немецким и российским рождеством. - А мы еще как-нибудь вернемся к этому вопросу, - негромко сказал он Андрею и Хайнцу, которые, обменявшись парой шутливых тумаков, обнялись и, положив друг другу руки на плечи, последовали за ним.
1 Хайнц, Андреас, прекратите! Что вы делаете? Вы с ума сошли? (нем.)