К особняку подъехала паровая карета. Из неё вышли двое жандармов унтер-офицеров и вслед им штаб-ротмистр третьего делопроизводства Департамента полиции Шарапов. Движения всех троих были точны и стремительны. Шарапов стоял в вестибюле ещё до того как развеялся пар, извергнутый чревом стим-кареты.
- Доложи, - сухо сказал он дворецкому. - От министра внутренних дел. Срочно!
Скоро у лестницы показалась хозяйка дома, графиня Тоцкая. Лицо её выражало удивление и растерянность.
Офицер отдал честь:
- Сударыня, имею предписание задержать господина Ю и препроводить его в департамент для дачи объяснений!
- Но это... Это совершенно невозможно! - разведя руками, сказала Тоцкая. - Господина Ю здесь нет. Он... как это... релацировался.
- Это возмутительно! Вы не смеете! - воспротивилась графиня. - Господина Ю нет. Он улетел! В Лондон!
- Ничего, и с неба снимем, - ответил Шарапов, - и из Лондона вернём: все шайтаны туда бегут, не впервой.
***
Исаак Натан, недавно вернувшийся с некоторыми накоплениями из Британской Ост-Индийской компании, жил теперь в доме, исполненном в готическом стиле, облицованном тёмным камнем. Тыльной стороной новый дом Натана смотрел на тихую заводь на Темзе и на луг за нею, а главным фасадом обращён был к мощеной дороге у городского парка, в котором были и тенистые аллеи со скамьями и тропинки с лужами. Всё как у добропорядочных подданных её величества королевы. Детей у Исаака ещё не было, но жена, Элизабет, ходила на сносях.
В то летнее утро в дубовые двери постучали громко и настойчиво. Натан читал в гостиной свежий номер "Финансового гида по Лондону" и хорошо слышал как громко и как сильно стучат.
- Ну, кто там ломает дверь?! - не выдержав, выкрикнул Натан. - Откройте уже скорее, а то останутся царапины на полотне! - И сам встал и бодро пошёл к входу.
В ту же секунду щёлкнули затворы, дворецкий, наконец, отворил.
- Здравствуйте, любезные! - сказал вошедший коротышка, облачённый во фрак, с белым шёлковым жабо на груди, с золотыми запонками на манжетах, в высоком цилиндре. Вся его дорогая претенциозная одежда выглядела вызывающе неуместно, нелепо. Кроме того, она была покрыта пылью. - Я из будущего, дорогие мои! Зовите меня просто - Ю. Сам не знаю почему, очень мне ваш дом понравился. Серенький, остренький, хмурый такой. Лечу я над рекой, а меня так и тянет вниз, к вам. Хочу у вас погостить несколько дней. У меня деньги есть: серебро. Я вам заплачу, сколько скажете.
- Боже-ж мой, и за этим стоило ломать дверь? Элизабет, золотце, к нам тут какой-то джентльмен во фраке из будущего прилетел, денег даёт за пожить чуть-чуть. Таки что, берём?
- Ися, ты ещё спрашиваешь, ну конечно берём! - донёсся откуда-то издали женский голос.
- Я должен предупредить, - сняв запылённый цилиндр и пройдя в гостиную, осматривая её, сказал Ю, - гость я избалованный, беспокойный.
- Замечательно, - сказал Натан. - Я включу это в общий счёт.
- А вы мне нравитесь! - хохотнув, сказал Ю. - Я начинаю чувствовать себя как дома!
- Располагайтесь.
- Я странный человек, честно! Обо мне в газетах писали.
- Да что вы говорите! Не похож, - сказал Натан.
- А так? - сказал Ю и повернулся в профиль.
- Если только чуть-чуть, - нехотя согласился Натан.
- Не волнуйтесь э-э... Вас как зовут?
- Исаак.
- Не волнуйтесь, Исаак, я не дебошир, не сквернослов, не рукоприклад... не дерусь, в общем. Очень люблю врать и обожаю подхалимов. Мы все такие в будущем, представляете!
- Честнейший человек! Всё учту, всё включу, всё обсчитаю, сэр!
- Знаете, мы там, в будущем, сейчас, вот, сию минуту, с соседями варварами воюем. Мы хотели их побить и ограбить, а теперь они нас бьют ни за что. Вам нас жалко?
- Очень, - сказал Натан.
- А им - нет: варвары, что с них взять. Поэтому я пока здесь, у вас поживу.
***
В квартире на Бейкер-стрит с книгой и трубкой в руках сидел доктор Уотсон. Он не читал, потому что никак не мог сосредоточить своё внимание на сюжете. Этим утром он получил письмо от одного хорошего знакомого, ещё по службе в Индии, Исаака Натана. Не так давно доктор обращался к нему за содействием. Дело обстояло так, что вместе с клиникой, полученной в наследство, Уотсон приобрёл и дядины долги. И их нужно было срочно покрыть. Тогда и вспомнил о старом приятеле, работающем теперь в одном из банков Лондонского Сити, и написал ему. Они встретились, поговорили. Натан помог с решением финансовых затруднений Уотсона. Теперь пришло время ответной услуги.
Натан писал, что к нему в дом явился некий мистер Ю, похожий на отставшего от своего оркестра дирижёра или, что более вероятно, клоуна, отставшего, соответственно, от цирковой труппы: ведь он называет себя пришельцем из будущего. Мистер Ю попросил сдать ему ненадолго комнату, предложив за неё очень неплохую плату. Жена Натана, Элизабет, беременна, они ждут ребёнка. Деньги при таких обстоятельствах не бывают лишними. Натан совершенно не заинтересован в потере нежданного постояльца, но он растерян, находится в смятении. Потому и решил обраться к Уотсону за советом, как к человеку многоопытному, имеющему партнёрские отношения с самим Шерлоком Холмсом. Натан спрашивает: следует ли ему сообщить в Скотланд-Ярд, ведь мистер Ю - тип весьма странный и даже немножко подозрительный. Или оставить всё как есть, тем более что постоялец оплатил русским серебром неделю проживания наперёд и говорит, что выдаст авансом за вторую. В письме Натан рассуждает о том, что, в конце концов, любой человек имеет право быть сколь угодно странным, если при этом не нарушает правопорядка. Мистер Ю болтает всякие глупости о будущем, угадывает мысли и оговаривает себя, но на самом деле - милейший человек, совершенно безобидное существо. Письмо заканчивалось тем, что Натан с нетерпением ждёт визита Уотсона к нему в дом. И он сочтёт за честь, если и мистер Шерлок Холмс согласится приехать вместе с ним.
Скоро объявился и сам Холмс. По обыкновению он уселся в любимое кресло, набил трубку и принялся изучать свежие газеты. Покончив с чтением, он отложил в сторону "Таймс" и повернулся к доктору.
- Уотсон, вы же прочли заметку о сумасшедшем мистере Ю, ушедшем из-под носа жандармов в Санкт-Петербурге. Что вы думаете по этому поводу?
- Думаю, что петербургским жандармам есть чему поучиться у Скотланд-Ярда. Но вы не перестаёте меня удивлять, Холмс. Откуда, чёрт подери, вам известно, что я прочёл эту заметку?
- Это элементарно, Уотсон! Англоязычный номер "Санкт-петербургских Ведомостей" с заметкой о мистере Ю в хронике происшествий лежал между "Таймс", которую вы читаете регулярно, и вашим медицинским журналом. Газету явно разворачивали в полный формат, а после далеко не идеально сложили. Из этого вытекает, что её не просто брали в руки, но и изучали содержимое, включая разворот. Колонку происшествий вы, Уотсон, так же как и я, не пропускаете ни в одной из газет. Это я просто знаю наверняка.
- Браво, Холмс! И снова мелочи, снова ваша невероятная наблюдательность по отношению к мелочам! Но почему вы заговорили об этом русском сумасшедшем?
- В Ярде у меня есть приятель - Меривейл. Человек он достаточно осведомлённый. Не буду разглашать подробностей нашей с ним беседы, но знаете, Уотсон, Меривейл уверен, что мистер Ю действительно прибыл из будущего.
- Уверен настолько, что вы склонны ему поверить, Холмс?
- Вы же знаете, Уотсон, что доверяю я только фактам.
- Меривейл предъявил факты?
- Когда мы коснулись темы, Меривейл, немного смутившись, ответил русской поговоркой, общий смысл которой сводится к тому, что невежество избавляет от плохих сновидений. Знаете, Уотсон, поведение Меривейла, а я ещё раз отмечу, что человек он достаточно осведомлённый, обусловлено отчасти и тем, что русская жандармерия занимается исключительно слежкой за иностранцами и политическим сыском, но не душевно больными. Впрочем, их подопечных часто по праву можно назвать сумасшедшими авантюристами. Но это другое.
Уотсон давно научился делать собственные выводы из того, что Холмс поднимал на поверхность из глубин своих умозаключений, поэтому промолчал. У него потухла трубка. Безуспешно он попытался её раскурить. После поднялся и с совершенно рассеянным видом пошёл искать спички, которые лежали рядом с ним на столе.
Холмс не без удивления посмотрел ему вслед. После вынул из футляра скрипку, и уже очень скоро "песня" Мендельсона наполнила комнату. Играл Холмс самозабвенно, прикрыв глаза и слегка двигая корпусом в такт мелодии. Скрипа была единственным в этом мире предметом, за который он брался с целью - поиграть. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что к некоторым вещам с той же целью благоразумнее вовсе не прикасаться.
***
В Лондоне, на Стрэнд-стрит, у кованой ограды небольшой виллы стояли двое молодых мужчин в партикулярных костюмах, в кожаных ботинках с ремешками на боку и клетчатых головных уборах с острыми козырьками и с отворотами, пристёгнутыми крупными чёрными пуговицами.
- Креста на них нет, - негромко сказал один, глядя куда-то вдаль.
На шпилях готических соборов действительно не было крестов. Но что именно имел в виду ротмистр Петров, понял только, стоящий рядом с ним, его друг и коллега, поручик Багиров.
- Может, ангажируем скрипача? - предложил Багиров.
- Скрипач не нужен. Слишком он умён, чтобы не понять. А поймёт, так откажет. К тому же занимается он почти исключительно уголовными делами. Это не принципиальность, поручик, уверяю вас. Это осторожность разумного человека: меньше знаешь, крепче сон.
- Тогда испытаем его метод.
- Вот тут я с вами соглашусь.
Они медленно пошли в направлении Флит-стрит, продолжая разговаривать:
- Да, задача у нас непростая, ходи и ищи ветра в поле... - невесело проговорил Петров, но тут же взял себя в руки, шумно выдохнул и предложил уже с уверенностью в голосе:
- Ну что ж, начнём-с, поручик, раскладывать всё по пунктам.
Сам же и начал:
- Что мы имеем о беглеце? Что он невесть откуда взялся в Петербурге в конце зимы или пусть будет даже - весной этого года. - Петров загнул палец, явно собираясь вести подсчёт.
- Что доход имел от вздорной болтовни и от чтения мыслей. Начинал в мещанской среде - в кабаках и на ярмарках. После разночинцы стали его звать в свои кружки. Далее его видели в салонах и в дворянском собрании. Был он замечен и в учреждениях: в департаменте водных коммуникаций, и в железнодорожном, и в финансовом. Докладывали, что им интересовался и сам министр финансов, после чего, собственно, оба попали под государево око. - Петров загнул второй палец, но сразу разогнул оба.
- Это всё, - уныло подытожил он.
- А вдова Тоцкая? - сказал Багиров.
Петров на эти слова поручика снова загнул пальцы. Теперь уже три сразу.
- Да, он падок на рослых и пышных женщин за сорок. Что удивительно, они отвечают ему взаимностью. И не только Тоцкая, поручик. Не только она, уверяю вас!..
- Согласитесь, ротмистр, если он действительно умеет читать их мысли, то ничего удивительного в том нет. Если, конечно, не брать во внимание содержание этих самых мыслей, - с усмешкой высказался Багиров.
- Да, завидное умение, что ни говори, - согласился Петров.
- Ещё мы с вами, ротмистр, не вспомнили о его стим-дирижабле на колёсах. Очень, доложу я вам, прелюбопытная машина! хоть и выглядит, pardonne moi, как дворовой клозет. Подобных машин я больше нигде не встречал. Ни у нас, ни здесь.
- Точно, точно! Вы совершенно правы, поручик. Это четыре!
- А пять, - сказал Багиров, - это его невероятные лингвистические познания. Докладывали мне, в дворянском собрании ему записочки писали на разных языках. Сворачивали, чтобы не подсмотрел, и на стол клали. Так он, шельма, всё равно читал. И по-французски читал, и по-английски, и на латыни, а однажды и по-китайски прочёл!
- Ну, нет, - сказал Петров. - Это он мыслями того человека пользовался, если уж мы решили закрепить за ним такое умение. Стало быть, относится сие ко второму загнутому пальцу.
- Это ж языки, Александр Евгеньевич! Разумение чужой речи вначале надо где-то приобресть!
- В голове собеседника, поручик. Извлекал прямо из головы.
- И как, смею спросить?
- Ну, знаете, Эдуард Анатольевич, ежели б я знал, то на его месте теперь оказался.
- Соглашусь, пожалуй. Ну, тогда, ротмистр, давайте сейчас же и определим, что мы из загнутых вами пальцев извлечь сможем.
- Слишком мало, чтоб даже самую незначительную зацепку получить. Где искать, ума не приложу, - вздохнув, сказал Петров.
- Имею некоторые соображения, Александр Евгеньевич, - подумав, объявил Багиров. - Достоверно знаю, что всякий стим владетель норовит свою машину ближе к водоёму пристроить. По той причине, что для выработки пара любая такая машина имеет большую потребность в воде. Посему для начала надобно нам нанять дирижабль и над Темзой пролететь, осмотреть сверху окрестности, не стоит ли где его, pardonne moi, клозет на колёсах. Спутать с другим, мы его не спутаем: уж слишком он примечательный.
- Вот вам и дедукция, поручик! А я говорил - скрипач не нужен! Сами с усами! Вот прямо сейчас этим и займёмся.
***
Едва умолкла скрипка, Уотсон вернулся в комнату. Рассеянность, с которой он отправился за спичками, слетела, уступив место столь же необъяснимой бодрости духа.
- Вот, - решительно сказал он и протянул Холмсу письмо. - Это я получил сегодня от мистера Натана, и прочёл его прежде, чем из газеты узнал о побеге мистера Ю из Санкт-Петербурга. Далее вы заговорили о том же... Прочтите, Холмс, вы поразитесь такому стечению обстоятельств.
Холмс не без интереса прочёл письмо и добродушно улыбнулся.
- Это тот самый Исаак Натан, который помог вам уладить дела с кредиторами? - спросил он.
- Да, это он самый.
- Тогда, Уотсон, рекомендую вам написать мистеру Натану записку и сейчас же отправить её с посыльным. Пусть ждёт нас к обеду.
- Но...
- Уотсон, ваш приятель приглашает нас. Не вижу причин отказываться, тем более что случай побеседовать с пришельцем из будущего выпадает, откровенно говоря, не часто. А если окажется, что мистер Ю - шут и шарлатан, то я не прочь буду развлечься за счёт мистера Натана.
- Но... - снова хотел возразить Уотсон.
- Я достаточно внимательно прочёл письмо, друг мой. Потому рассчитываю лишь на скромный обед. Ведь не оставит же нас голодными ваш давний приятель, если мы приедем к нему в обеденный час? А мы именно тогда и приедем! Между нами говоря, Уотсон, хочу немного разнообразить рацион и наконец отдохнуть от овсянки миссис Хадсон. Как видите, аргументов в пользу приглашающей стороны более чем достаточно.
***
В то же самое время мистер Ю переставил свой особенный дирижабль. Теперь машина стояла почти вплотную к тыльной стороне дома. Сам Ю, облачившись в синий хлопчатобумажный халат, ходил около и весь его вид говорил, что и новым местом он не вполне удовлетворён. Натан, увидев в окно, что происходит во дворе его дома, вышел, чтобы выяснить причины, коими руководствовался постоялец, опасно приблизив свой дирижабль.
- А что это вы делаете, сэр? - со всей строгостью в голосе спросил Натан.
- Позиционирую эмвэпэ с привязкой в декартовой координатной сетке к исходной точке, - наотмашь ответил Ю, совершенно не заботясь о последствиях, прекрасно осознавая, что хозяин дома почти наверняка ничего из сказанного не поймёт и вероятно всерьёз заподозрит что-то неладное.
Гнев, с которым Натан выходил во двор, от заумности услышанных слов мгновенно угас и, поджав хвост, забился под лавку. Мистера Ю словно подменили. Он больше не выглядел придурковатым комиком, сбежавшим из шапито. Внезапно перевоплотившийся Ю теперь походил на чудаковатого профессора, ставящего безумные опыты.
- А это что означает? - осторожно спросил Натан.
- Это означает, что спутников у вас нет, а здесь, по игреку, у неё клумба, вон там, по иксу, беседка, а по зету яблони, чёрт бы их подрал. И если я промахнусь хоть на несколько дюймов, то она устроит вселенский скандал! Вы не знаете, Исаак, какие у Бо мысли! У неё едкие, кислотные мысли! От них выгорает мозг! Их у неё бесконечно много, они шипят и извиваются как клубок мерзких гадюк... Да что я рассказываю, вы всё равно ничего не понимаете. И вы совершенно не знаете Бо!
- Не знаю, - согласился Натан. - А что это у вас в руках, сэр?
- Уип: универсальный измерительный прибор.
- И что вы им делаете?
- Это может показаться странным, Исаак, но я им измеряю. Пытаюсь, во всяком случае. Говорю же вам, что если я промажу, Бо меня сожрёт и не подавится!
- Простите, сэр, а кто такая эта загадочная Бо?
- Хозяйка этого дома: там, в будущем. Ваша пра-пра, не помню сколько раз, внучка.
- Тогда точно сожрёт, - согласился Натан. - Но после. А сейчас моему дому, кажется, ничего не угрожает.
- Да, Исаак, я таки действительно оттуда, простите, что самовольно озвучил ваши мысли. И да, я готовлюсь к возвращению домой. И нет, мне не нужен ваш родственник в компаньоны, мне и вашей внучки более чем достаточно. И снова да, я знаю, что мистер Шерлок Холмс уже едет сюда. И я буду рад встретиться с ним не меньше вашего, потому что случай побеседовать со знаменитым сыщиком выпадает, откровенно говоря, не часто.
***
Петров и Багиров с высоты птичьего полёта наблюдали за общением Исаака Натана с беглецом. Они ничего не слышали, но отлично видели сквозь превосходную цейсовскую оптику.
- Похоже, наш подопечный готовится к путешествию, - предположил Петров.
- Взять в пути и на его дирижабле отправиться в Петербург - было бы большой удачей, - сказал Багиров.
- Какая неожиданность! Смотрите, поручик, скрипач с доктором приехали! - не отнимая от глаз окуляра подзорной трубы, сказал Петров.
- Что бы это могло значить?
***
Когда к обеденному столу подали овсянку, Уотсон, встретившись с Холмсом взглядами, едва сдержал смех. Холмс сохранил хладнокровие.
- Я читал о вас, мистер Ю, в "Санкт-Петербургских Ведомостях", - сказал Холмс. - Там утверждалось, что вы обладаете уникальной способностью знать, о чём думает ваш визави. Так ли это на самом деле?
- Если я скажу, мистер Холмс, что овсянка напомнила мистеру Уотсону о вашем с ним разговоре, удовлетворит ли мой ответ вас обоих?
- Вполне, - сказал Холмс.
Уотсон удивлённо уставился на Ю, так и не донеся ложку до рта. Мистер Натан и его супруга, Элизабет, поочерёдно смотрели то на своего постояльца, то на гостей. Взгляды обоих выражали непонимание.
За столом возникла ощутимая необходимость снять неловкость положения, в котором невольно оказались хозяева.
- Скажите, там, откуда вы родом, все могут знать чужие мысли? - осторожно спросил Холмс.
- Не все, но многие, - ответил Ю. - Поясню так, чтобы вам было понятно: эта способность покупается за достаточно умеренные деньги и время от времени требует дополнительных расходов.
- Тогда, вероятно, в вашем мире больше нет преступности. Ведь каждый знает мысли другого, и если не предотвратит преступление в зародыше, то тотчас выведет негодяя на чистую воду, - вслух рассудил Холмс.
- Вы, мистер Холмс, должны понимать, что преступником является тот, кто нарушил, преступил, попрал закон. Но ведь законы - это некий обобщённый опыт, свод правил поведения в обществе себе подобных. Как вы думаете, какие правила у общества, для которого больше не существует секретов, включая интимные подробности?
- Не скрою, по прочтению газетной статьи, размышлял об этом, но, увы, на ум не пришло ничего более разумного, чем жесточайшая диктатура и животное доминирование.
Холмс не успел закончить начатую фразу, а лицо мистера Ю уже начало покрываться пурпурными пятнами. Казалось, он оскорбился сказанному.
- Я следил за ходом ваших размышлений, мистер Холмс, - сказал Ю с нескрываемой обидой и разочарованием в голосе. - Они, безусловно, логичны и достойны очень пристального внимания... Я бы даже сказал - изучения. Да, наша иерархическая система уходит корнями в вашу, но я вынужден категорически с вами не согласиться. Всё как раз наоборот, мистер Холмс! Мы живём в мире невиданной прежде свободы личности. Вы не можете, не имеете права, мистер Холмс, даже думать подобным образом. Это преступные мысли, мистер Холмс! Ваши слова ранят мне сердце. Прошу вас в моём присутствии воздерживаться от подобных рассуждений.
Холмс хмыкнул и принялся за овсянку.
- Позвольте узнать, что вас привело в наш благословенный век, мистер Ю? - спросил Уотсон так, будто ничего не произошло.
- Дело в том, мистер Уотсон, что реальность не объективна, - сказал У. - Каждый её участник описывает вовсе не то, свидетелем чему он являлся, а собственную версию событий. И вы, мистер Уотсон, и мистер Холмс, вы оба имели дело в ваших расследованиях с подобными проявлениями. В то же время никогда не существовавшие персонажи оказывали и продолжают оказывать большое влияние на реальность, а вместе с ней и на историю: Ромео и Джульетта, доктор Фауст, Дон Кихот, братья Карамазовы и многие другие. Отсюда вытекает, что история в целом, воссозданная из выдумки одних, пересказов других и оценок третьих попросту не может быть объективной. Поэтому вероятность того, что прошлое почти также непредсказуемо, как и будущее, очень высока. Несколько лет назад мы предприняли некоторые действия в отношении варваров, живущих неподалёку. Довольно скоро выяснялось, что, как мы не старались, но в нашей истории, на базе которой нами и принималось решение, немного смещены акценты: значение одних событий слегка преувеличено, других - приуменьшено. Тогда мы решили обратиться к прошлому непосредственно. Наши, английские, учёные создали машину, и вот я здесь. Хочется верить, что по результатам моего путешествия, мы примем верное решение. Пока ещё не слишком поздно...
***
Петров и Багиров, срочно прервав экскурсию над Темзой, спустились с небес и находились теперь в непосредственной близости к месту событий. А именно, в небольшом малиннике около дома мистера Натана. Их желанию понаблюдать сквозь оконное стекло на то, что происходит в столовой, препятствовал стим дирижабль беглеца.
- Поручик, как вы думаете, нам по плечу немного подвинуть этот, как вы выражаетесь, клозет на колёсах?
- Уверен, справимся, Александр Евгеньевич. Смотрите, он на пневмоходу! Подналяжем, покатится за милую душу!
И тяжёлая машина действительно прокатилась на метр или полтора, не больше. Этого оказалось вполне достаточно.
- Ну вот, теперь всё прекрасно видно, - сообщил Петров, первым добравшись до укрытия в малиннике.
***
Разговор в столовой Натана, между тем, продолжался:
- Вы пытаетесь каким-то образом повлиять на наш мир, чтобы сам собой изменился ваш? - снова вмешался Холмс.
- Это совершенно невозможно. Посещение прошлого не способно повлиять на будущее потому, что время является логической последовательностью, то есть причина всегда предваряет следствие и никогда наоборот. И вам это хорошо известно, мистер Холмс. Кроме того, совершенно несопоставимы затраты энергии на перемещение в прошлое и на изменение огромного пласта истории.
- Но вы здесь, у нас, и уже самим фактом появления в прошлом вы влияете на будущее, - сказал Уотсон.
- Здесь я, мистер Уотсон, предложу возвратиться к тому, что говорил ранее - реальность субъективна. Что касается истории, то она скрупулёзно составлена, должным образом утверждена, издана, разослана в учебные заведения и на ней воспитывались поколения! При таких обстоятельствах исторических событий, какими мы их знаем, в реальности могло не происходить вовсе, и это ровным счётом ничего не меняет.
- Это сложная научная дискуссия, джентльмены. Да и не нужно всё это нам, в нашем обществе, я думаю, - вдруг вставил своё мнение Натан.
- Да, нам это ни к чему, - вдруг поддержал Холмс. - Ведь, если хотя бы часть из того, что заявляет мистер Ю является истиной, то нет оснований считать, что он сам, прибывая у нас, находится в том самом прошлом, развитие которого привело к появлению его собственного мира.
- Но что из этого вытекает, Холмс? - спросил Уотсон.
- Об этом я пока умолчу.
- Вы прекрасно осознаёте, что я прочёл ваши мысли и знаю, что вы имеете в виду, мистер Холмс! Но вы снова заблуждаетесь! - вдруг взволнованно выкрикнул Ю. - Вы не системный человек! Не государственный! Вы вольнодумец, мистер Холмс! Вы преступник! Я мечтал познакомиться с вами, ждал встречи, а теперь я расстроен, я не желаю вас видеть. Так как вы не мой гость, выгнать вас я не могу. Выйду сам.
Он живо поднялся из-за стола и вышел на задний двор. Минуту спустя его дирижабль без шума и без пара исчез, будто растворился в воздухе.
- Вы видели, ротмистр, видели! Исчез, сукин сын! - донеслось со двора. - Испарился, шельма!
Взоры всех сидящих за столом обратились к окну.
- Улетел по-французски, не прощаясь, - задумчиво проговорил Холмс. - Вы расстроены, мистер Натан?
- Нисколько, мистер Холмс. Он оплатил наперёд.
- Так о чём вы умолчали, Холмс? - спросил Уотсон.
- A nescire ad non esse. Это латынь, Уотсон. Дословно означает - от незнания к несуществованию. Достаточно распространённое суждение, ошибочно отвергающее существование того, о чём ничего не известно. Я умолчал о том, мой добрый друг, что из пояснений мистера Ю вытекает, что один из наших миров - не настоящий. Хочется верить, что не наш. Впрочем, не исключено, что оба.