I

В июле 1888 года я вновь заглянул к моему другу Шерлоку Холмсу. В этот раз мной двигали не только желание увидеть его и узнать о новых загадках, над которыми бился его необыкновенный ум, но и смутная тревога, вызванная моим невольным участием в полицейском расследовании ужасных убийств в Уайтчепеле. Читатели, без сомнения, почерпнули из газет немало сведений о кровавых деяниях убийцы, прозванного Джеком Потрошителем, и на этих страницах я воздержусь от описания гнусных и отталкивающих подробностей его преступлений. Достаточно сказать, что врач, обычно сотрудничавший со Скотленд-Ярдом, отказался осматривать трупы, поэтому инспектор Лестрейд, зная о моём участии во Второй афганской кампании, попросил меня о помощи. Теперь я шёл к своему прежнему товарищу не как его партнёр по делам, а как те бесчисленные клиенты, которые переступали порог квартиры на Бейкер-стрит в надежде разрешить свои проблемы.

Знакомый дом окутывали клубы пара, превращая и без того жаркую атмосферу в адское пекло. Лондонские старожилы уверяли меня, что даже тридцать лет назад, в лето Великого зловония, ртуть в термометре не достигала нынешних отметок. Однако стоило мне открыть дверь и пройти внутрь, как я ощутил приятную прохладу. Поднявшись из прихожей по лестнице и пересчитав все семнадцать ступенек, как будто это могло помочь мне перенять необыкновенные таланты моего друга, я зашёл в гостиную. К моему удивлению, в комнате, где мы с Холмсом провели столько уютных вечеров у камина, сейчас было холодно, как в ноябре.

- Вы похудели на четыре фунта, Уотсон, - заметил Холмс без всяких предисловий, но я почувствовал, что он рад моему визиту. - Работа с Лестрейдом не идёт вам на пользу.

- Это он рассказал вам? - удивился я.

Инспектор старался держать в тайне все следственные подробности уайтчепельского дела и ни словом не обмолвился о том, что уже консультировался с моим другом.

- Дорогой Уотсон, я просто делаю выводы из своих наблюдений, - довольно улыбнулся Холмс. - Войдя в комнату, вы внимательно посмотрели на фотографию своих однополчан, которую так и не забрали в свой новый дом. Очевидно, недавние события, в которых вы принимаете непосредственное участие, живо напомнили вам об Афганистане. Какие из свежих лондонских преступлений могут сравниться с ужасами той войны? И кто именно из доблестных инспекторов Скотленд-Ярда пытается найти преступника?

- Когда вы объясняете ход своих мыслей, всё и правда становится до смешного просто, - рассмеялся я. - Но дорогой Холмс, сколько я ни пытаюсь сделать выводы из своих собственных наблюдений, у меня ничего не получается. Почему здесь так холодно? У вас в спальне припрятан огромный айсберг?

- Не угадали, Уотсон, это новый кондиционер миссис Хадсон.

- Кондиционер? - повторил я незнакомое слово.

- Новейшее изобретение немца фон Хердера, слепого механика. Работает на паровом двигателе. Охлаждает дом внутри и нагревает снаружи - соседи теперь страшно недовольны. Но вы ведь навестили меня отнюдь не для того, чтобы узнать о последних технических новинках? - пробормотал Холмс, поудобней располагаясь в кресле и закрывая глаза.

Посетитель, не знакомый с привычками моего друга, несомненно, решил бы, что Холмс утратил ко мне всякий интерес и собирается вздремнуть. Но я знал, что каждое произнесённое мной слово отпечатается в его памяти, а его проницательность поможет мне найти смысл в неясных предчувствиях, которые терзали меня последнюю неделю. Хотя временами мне казалось, что тревога совершенно беспочвенна, я всё же решил поделиться с другом своими кошмарами.

- Каждую ночь вам снится одна и та же сцена из прошлого? - подытожил Холмс мой рассказ. - И вы просыпаетесь в ужасе, хотя никогда раньше дурные сны вас не мучили?

- Да, именно так. Даже Мэри просыпается, как будто тоже чувствует мой страх. Это она предложила мне обратиться к вам.

- Я ведь уже говорил вам, Уотсон, что у вашей супруги есть все данные для того, чтобы стать настоящим помощником в наших делах. Она не пропускает ни одной ключевой детали.

Холмс поднялся с кресла и снял с каминной полки фотографию моих боевых товарищей из Пятого Нортумберлендского стрелкового полка.

- Это майор Бриггс? - спросил он, указывая на моего соседа справа, чью редкую шевелюру компенсировали роскошные бакенбарды.

- Да, это он.

- Раньше вы не упоминали обстоятельств его гибели.

- С майором у меня связано множество других, более приятных воспоминаний.

- Но теперь вам неизменно снится тот взрыв и ничего больше?

- Да.

Сначала глаза - чёрные глаза той женщины, полные ненависти и боли. Мы только что обнаружили в горах её мужа, одного из лидеров местных партизан. Он был ранен и не мог бежать от нас. И тут появилась она, вся закутанная в покрывало, лишь в узкой прорези сверкали её глаза. Я не понял тогда, что на самом деле означал её взгляд, не догадался, что в нём светилось торжество победителя, а не бессильная злоба. Но что-то мелькнуло на периферии моего сознания, и я успел крикнуть: "Назад!"

Только майор Бриггс не услышал меня, опьянённый своим триумфом, ведь успехом увенчалась именно его тщательно спланированная операция. Почти сразу прогремел взрыв. Многих ранило, а трое погибли. Женщину и её мужа разорвало на части, мы даже не стали разбираться в останках, а похоронили их обоих в одной могиле. Майору оторвало голову.

- Я пока не могу сказать ничего определённого, Уотсон, - сказал мой друг после долгой паузы. - По своему опыту я знаю, что сны иногда наводят нас на разгадку сложной задачи, над которой мы думаем днём и ночью. Вам нужно предельно серьёзно отнестись к своим ночным видениям.

Я в изумлении уставился на Холмса. Эта совершенная мыслящая и наблюдающая машина; этот холодный, точный и уравновешенный разум, отвергающий все чувства, чтобы не нарушить своей безукоризненной работы; это живое воплощение строгой, неопровержимой логики предлагает мне искать истину в мучительных кошмарах?

- Из всех людей, Холмс, от вас я меньше всего ожидал услышать такую рекомендацию.

Холмс весело рассмеялся. Он прекрасно понимал, какие мысли только что пронеслись в моей голове.

- Я был бы рад предложить вам другой метод решения, дорогой Уотсон, но вряд ли он вас устроит. Можно не спать, а провести всю ночь в гостиной, сидя на диване, выкурить полфунта крепкого табака и мысленно перенестись туда, где лежит разгадка.

- Ну, нет, Мэри не одобрит такого поведения.

Холмс снова рассмеялся и стал расспрашивать меня о уайтчепельском деле. Он проявил такую осведомлённость, как будто сам побывал в тех местах, где были обнаружены тела жертв.

- Что же общего во всех этих случаях, Уотсон? Чем убитые девушки похожи друг на друга?

- Если сходство имеется, то оно ускользнуло как от моего внимания, так и от внимания инспектора Лестрейда. Возраст разный. Фигуры, цвет глаз и волос тоже отличаются.

- И вы не заметили ничего общего?

- Нет. Мне даже кажется, как бы страшно это ни звучало, - прошептал я, - что убийца - женщина. Мужчина выбирал бы девушек согласно своим вкусам.

- Тем не менее у всех девушек есть одна общая черта, - огорошил меня Холмс.

- Какая же? И как вы её обнаружили, если вас там не было? - моё профессиональное самолюбие было задето за живое.

- Я запросил в полиции их дела. Вы же знаете, Уотсон, девушки их профессии стоят на учёте в специальном отделе. В деле указаны основные приметы, в том числе рост. Все они были очень высокими, больше шести футов.

В очередной раз я убедился в верности замечания моего друга о том, что я смотрю, но не наблюдаю. Конечно, труп обычно лежит, а не стоит, поэтому его рост не слишком бросается в глаза, но мне даже в голову не пришло произвести необходимые измерения. Вероятно, переживания по поводу собственной тупости ясно отразились на моём лице, потому что Холмс счёл нужным добавить:

- Не огорчайтесь, Уотсон, я обратил внимание на рост лишь потому, что заранее знал, насколько важен этот параметр.

- Вы хотите сказать, Холмс, что похожие убийства уже происходили раньше? Но почему об этом ничего не известно Скотленд-Ярду?

- Те места, где случались подобные преступления, не относятся к юрисдикции британских полицейских сил. Всё, что у нас есть, это рассказы туземцев, записанные Рокстоном во время его южноамериканских экспедиций.

- Рокстон? - не сразу вспомнил я. - А, лорд Джон Рокстон, знаменитый охотник?

- Он самый. Жители Перу, Бразилии и Колумбии зовут его Рыжеволосым Вождём. Многие доверяют ему, поэтому для нас он незаменимый источник информации о тех краях.

Холмс снова встал с кресла, вытащил из своей картотеки аккуратную стопку листков и протянул мне.

- Все эти материалы я получил от Майкрофта. Излишне говорить, Уотсон, что их содержание следует держать в секрете. Прочтите и используйте по своему усмотрению, но никому не показывайте.

К тому времени у Холмса уже не было от меня тайн, и я знал, что его брат Майкрофт занимается отнюдь не аудитом финансовой отчётности в одном из министерств. Его мощный мозг анализировал риски всех возможных угроз, нависших над Британской империей, в том числе и тех, которые лондонским обывателям показались бы совершенно фантастическими. Даже бульварные листки, пестревшие историями о лунных жителях, о перелёте через Атлантику на воздушном шаре и о человеке-кузнечике, не ускользали от всевидящего ока Майкрофта.

Я пожелал своему другу спокойной ночи и условился снова зайти к нему завтра в 3 часа пополудни, чтобы обменяться мнениями о уайтчепельском деле в свете новых данных от лорда Рокстона. Уже дома я внимательнейшим образом изучил охотничьи записки, больше похожие на собрание мифов и легенд южноамериканских индейцев. С любезного разрешения мистера Майкрофта Холмса я включаю в своё повествование выдержки из дневника лорда, которые в тот вечер произвели на меня особенное впечатление.

"Жарким летом чудовищный демон пришёл в нашу деревню. Он убил самых лучших охотников. Забрал их черепа как трофеи. Демон приходил ночью как невидимка. Только наш шаман, беседующий с духами, разглядел его. Это огромное существо, похожее на человека, но с лицом чудовища. Оно больше самого высокого и сильного охотника из нашего племени. Его сородичи-демоны являлись и в другие селения.

Одним чёрным летом пришёл особенно страшный демон-оборотень. Он не нападал на охотников. Он убивал женщин. Выбирал самых высоких и выносливых, самых храбрых и умных, самых завидных невест. Воины не могли защитить женщин от демона. Тогда наш шаман, беседующий с духами, повелел спрятать женщин в пещере. Там течёт подземная река. Исток её на нашей священной горе, высоко в ледниках. Духи помогли нам, и вода с нашей священной горы защитила женщин. Демон не смог найти их в пещере."

Я допоздна читал и перечитывал дневник лорда Рокстона, хотя так и не понял, какое отношение индейские сказки могут иметь к лондонским преступлениям. Неужели Холмс верит, что за преступлениями стоят сверхъестественные силы? Это совершенно не вязалось с его рациональным мышлением и талантом разоблачать самых изощрённых мошенников, как бы ни пытались они окружить свои прозаические преступления мистической аурой.

II

Ровно в три часа я был на Бейкер-стрит, но Холмс еще не вернулся. Миссис Хадсон сообщила мне, что он вышел из дома в начале девятого. Я уселся у камина с твёрдым намерением дождаться его и погрузился в размышления о нашем теперь уже совместном расследовании. При свете дня южноафриканские предания казались мне детскими выдумками, не имевшими ничего общего с причудливыми и мрачными чертами уайтчепельских преступлений. Может быть, Холмс просто разыграл меня, чтобы слегка отвлечь от ужасов действительности? Что же, его метод неплохо сработал, потому что этой ночью кошмары меня не мучили, и за завтраком Мэри не преминула отметить благотворное воздействие, которое оказала беседа с другом на мои расшатанные нервы.

Около четырёх часов в комнату вошла высокая и худая девушка с размалёванным лицом, одетая бедно и вульгарно. Её внешность и манеры не оставляли сомнений в её роде занятий. Грубым визгливым голосом она осведомилась, дома ли мистер Шерлок Холмс, после чего бесцеремонно уселась в соседнее кресло. Как бы ни было мне неприятно пребывание в одной комнате с такой сомнительной особой, я утешался мыслью, что она наверняка пришла сообщить Холмсу ценные сведения о том, что творится в трущобах Уайтчепела. Однако девушка вела себя всё развязней, откровенно заигрывая со мной, и я с трудом сдерживался, чтобы не прогнать её. Такие, как она, не в состоянии вести себя благопристойно в приличном обществе, что бы там ни говорили члены комитетов по спасению падших женщин.

- Джентльмен такой грустный, - захихикала она. - Жена обидела?! Я могу развеселить вас и недорого возьму !

С этими словами она дотронулась рукой до моего колена. Нескромное прикосновение её пальцев стало последней каплей. Я вскочил с кресла, твёрдо намереваясь указать нахалке на дверь. Но она вдруг спрятала лицо в ладони, словно устыдившись своего поведения, плечи её судорожно затряслись. Мне показалось, что она рыдает от раскаяния. Неужели в её погибшей душе сохранились остатки добропорядочности?

- Смешно, невероятно смешно! - сказала она вдруг голосом Холмса. - А я всё считал, Уотсон, через сколько минут вы прогоните меня из моего собственного дома. Вы продержались целую четверть часа!

Как ни привык я к своеобразному юмору моего друга, но в этот раз он перешёл все границы. Я не смог скрыть своего возмущения и расстроенно зашагал по комнате.

- Это, Холмс, в высшей степени некрасиво с вашей стороны. Ваши шарлатанские фокусы - жестокая насмешка над несчастными созданиями!

Холмс мгновенно вскочил с кресла и скрылся в спальне. Через пять минут он появился оттуда в тёмном костюме, вернув себе свою обычную безукоризненную внешность.

- Мой дорогой Уотсон, - сказал он мягко, - простите меня, ради Бога. Решая нашу задачу, я забыл, какое участие вы принимаете в судьбе этих несчастных, как вы выразились, созданий. Но я вовсе не собирался высмеивать их. Для успеха нашего дела мне непременно нужно изобразить одно из них так, чтобы обман не раскрылся до последнего. Поэтому я и позволил себе поставить этот маленький опыт.

- Холмс, неужели вы собираетесь сыграть приманку для уайтчепельского убийцы?

- Это единственный способ поймать его. Сегодня я побывал в Уайтчепеле. Местные девушки сразу прониклись ко мне симпатией. Они не только проконсультировали меня по поводу платья, парика и грима, но и многое рассказали о том, что сейчас творится в их квартале. Что бы вы ни думали об этих несчастных созданиях, Уотсон, у них есть множество замечательных качеств. Они привыкли выживать в самых тяжёлых условиях и не теряют голову перед лицом опасности. Их никак нельзя упрекнуть в излишней впечатлительности.

Но даже барышни из Уайтчепела сейчас до смерти напуганы. Девушки говорят, что чувствуют незримое присутствие опасного существа. Как будто среди них поселился коварный невидимка. По вечерам он материализуется в виде очень высокой женщины в чёрном плаще. Лицо её закрыто плотной вуалью. И горе той девушке, которая откликнется на вызов чёрной леди.

- Холмс, но это же просто сказки! Я ещё понимаю, как легковерные безграмотные девушки могут принять легенды о невидимке за чистую монету. Но неужели вы тоже придаёте значение этим россказням?

- Свирепые воины и охотники южноамериканских племён, по вашему мнению, Уотсон, тоже слишком легковерны?

- Это примитивные дикари, Холмс, конечно, они верят в духов. Но мы-то с вами цивилизованные люди.

- Спасибо, что напомнили, доктор, - процедил Холмс, явно задетый за живое моим замечанием. - Сегодня вечером нам как раз понадобится одно из благ цивилизации. Пора браться за приготовления.

- В чём они заключаются?

- Немного холодной говядины и стакан пива, - ответил Холмс, дёргая колокольчик. - Я был слишком занят и совершенно забыл о еде.

На вызов пришла экономка и стала накрывать на стол.

- Что именно вы задумали? - спросил я.

- Хочу поставить ловушку для уайтчепельского убийцы. Мне понадобится ваше содействие, доктор.

- Буду рад помочь вам.

- Но должен предупредить вас, Уотсон, что дело очень опасное. С таким серьёзным противником мы ещё не сталкивались.

- Это меня не пугает.

- Хорошо, тогда за едой я вам всё объясню. Времени мало, скоро приедут грузчики на паровом кэбе. Я договорился с ними на пять.

- Грузчики? - удивился я. - Неужели вы переезжаете в другой дом?

- Нет, нам всего лишь понадобится перевезти кондиционер миссис Хадсон. Он настолько тяжёлый, что кэб на лошадиной тяге не сгодится.

- Но зачем нам кондиционер, Холмс?

- Разве вы не прочли записки лорда Рокстона? - спросил Холмс, жадно набрасываясь на скромную пищу, приготовленную экономкой. - Очень жаль, что сам он сейчас не в Лондоне, его охотничьи навыки могли бы нам пригодиться.

- Я в полном недоумении, Холмс. В его записках нет ни слова о кондиционерах. Да и какие могут быть кондиционеры у дикарей?

- Естественно, не такие, как у миссис Хадсон, - проворчал Холмс, раздражаясь от столкновения с умом, не столь быстрым, как его собственный. - Пещера с горным источником, помните, Уотсон? В ней ведь наверняка было очень холодно. Холод защитил туземных женщин от невидимого Охотника. Он не заметил их из-за низкой температуры.

- Но как низкая температура может помешать мне видеть? Здесь в комнате не очень жарко, мягко говоря, но я вас прекрасно вижу. Вы хотите сказать, что Охотник слеп?

- Он такой же слепой, как мы с вами. Просто он видит не обычный свет, а инфракрасное излучение, которое открыл астроном Хершель. А мы с вами инфракрасного света не видим.

- Вы начали изучать астрономию, Холмс? А ведь вы уверяли меня, что в вашей работе эта наука не пригодится.

- Я заблуждался, Уотсон, и охотно признаю свою ошибку. Если бы не беседа с астрономом, я бы не узнал об инфракрасном излучении и не смог бы сделать правильных выводов из записок Рокстона.

- Так вы думаете, Холмс, что таинственный Охотник из Южной Америки теперь орудует в Лондоне?

- Да. Вероятно, их целое племя, и один из них решил наведаться в наши края, пользуясь аномальной жарой. Они очень теплолюбивые создания.

- То есть Охотник, по вашему мнению, - это существо из плоти и крови, а не бестелесный дух?

- Дорогой мой Уотсон, я бы не стал предлагать вам бороться с духами. Этим больше пристало заниматься священнику, а не скромному детективу-любителю вроде меня.

- Вы меня успокоили, Холмс. Но я всё равно не понимаю, почему из всех возможных охотничьих угодий, если можно так выразиться, это загадочное существо выбрало именно Уайтчепел.

- Здесь я могу лишь строить предположения, Уотсон. Возможно, оно ищет себе достойных соперников для поединка.

- В Уайтчепеле? - от удивления я чуть не подавился куском мяса.

- Не смейтесь, Уотсон. Лучше вспомните, что Охотник ничего не знает о нашей социальной иерархии. А если смотреть со стороны, то девушки из Уайтчепела вполне могут показаться господствующим сословием.

- Вы шутите, Холмс!

- Вовсе нет. Вспомните, как вы сегодня отреагировали на мою необдуманную выходку. Вы отскочили в ужасе, как будто испугались меня. И так же поступит каждый уважающий себя джентльмен на вашем месте. А настоящая леди сразу выскочит за дверь, как только заметит в комнате особу сомнительной репутации. Теперь посмотрите на происходящее глазами Охотника. Он сочтёт, что и леди, и джентльмены боятся девушек определённой профессии, потому что чувствуют свою слабость.

- Это звучит слишком фантастично, Холмс.

- Я не настаиваю на своей версии, Уотсон. Надеюсь, к утру у нас будет больше фактов для обоснования тех или иных теорий.

В это мгновение раздался звонок, и через минуту в квартиру поднялись грузчики. Кондиционер оказался громоздким сооружением размером с пианино, а весил столько же, сколько целый концертный рояль. Даже кэб на паровой тяге с трудом забирался на горки с таким негабаритным грузом, поэтому мы с Холмсом взяли обычный кэб и ехали отдельно. Возница остановился около заброшенного склада. Я не смог понять, где мы оказались, но Холмс, знавший все уголки Лондона, как свои пять пальцев, объяснил мне, что склад расположен на самой границе Уайтчепела и Спиталфилдса. Городские власти давно собираются снести его, но средств в бюджете не хватает.

Примерно час ушёл на сборку кондиционера и подключение его к паровому двигателю. Солнце уже опустилось к самому горизонту, когда небольшая комната на складе наполнилась прохладным воздухом. Холмс объяснил мне, в чём заключается моя роль в поимке неведомого Охотника.

- Помните, Уотсон, вы ни в коем случае не должны выдавать своего присутствия, пока я не приведу сюда Охотника. Я настаиваю только на одном, что бы ни случилось - не вмешивайтесь.

- Но если Охотник нападёт на вас раньше, чем вы достигнете склада?

- Вы должны пообещать мне, Уотсон, что если план сорвётся, и я не смогу заманить Охотника в ловушку, то вы не выйдете из укрытия и ничем не выдадите своего присутствия. Вы не справитесь с ним в одиночку.

- У меня с собой револьвер, Холмс.

- А у южноамериканских индейцев были ядовитые стрелы и копья. Или мы действуем строго по плану или не действуем вовсе.

- Хорошо.

Когда Холмс уехал обратно на Бейкер-стрит, переодеваться и перевоплощаться в приманку для Охотника, я воспользовался периодом вынужденного безделья и осмотрел окрестности. Местность показалась мне необычайно мрачной и унылой. Голые засохшие кусты, груды строительного мусора и выбитые окна наводили на невесёлые размышления о бренности всего земного. Ужасная жара, не ослабевшая даже с наступлением вечера, дополняла апокалиптическую картину запустения.

Конечно, мне не верилось, что Охотник может представлять серьёзную опасность для моего друга. Исключительная физическая сила Холмса, быстрая реакция и прекрасные боксёрские навыки превращали его в одного из самых серьёзных бойцов в Лондоне. Однако то ли записки лорда Рокстона подействовали на меня сильнее, чем казалось поначалу, то ли уверенность Холмса в сверхчеловеческих способностях Охотника передалась мне, несмотря на мой скептицизм, только теперь мне казалось, что мы напрасно ввязались в ночную авантюру с ловлей преступника на живца.

Внезапно перед моими глазами предстал маленький пруд с обмелевшими берегами, заросший кувшинками. Он казался островком жизни в этом мёртвом царстве, где от трудов человека остались одни руины. Я на пару минут остановился у воды, и за это время из пруда выпрыгнула лягушка, села на берегу и разразилась призывным кваканьем. На её зов вскоре откликнулась другая лягушка, запевшая дуэтом с первой. Мои дурные предчувствия сразу рассеялись. Я вернулся к укрытию, не сомневаясь больше в успехе операции, разработанной Холмсом.

III

Сумерки сгущались, тьма поглотила стену соседнего склада, затем скрыла пустырь с грудами щебня и опилок. Спустя полчаса я мог разглядеть лишь круг света под фонарём на улице, ведущей к моему укрытию со стороны Уайтчепела. Я изо всех сил прислушивался, не раздадутся ли в отдалении шаги, но мерный шум парового двигателя заглушал почти все звуки. Скоро я обнаружил, что гораздо более серьёзное обстоятельство может нарушить наши планы, помешав моим наблюдениям за дорогой, по которой Холмс собирался привести сюда Охотника.

Отводная труба кондиционера постоянно выпускала на улицу клубы пара, накапливая крошечные капли конденсата в жарком воздухе. Белая волокнистая пелена поднималась всё выше и грозила затянуть единственное окошко в моём укрытии. К счастью, окно находилось почти под самым потолком, но если Холмс с Охотником не появятся через четверть часа, то я уже не смогу разглядеть их. По плану я должен включить ловушку ровно через пять минут после того, как мой друг достигнет фонаря. Успех нашего предприятия всецело зависел от точности моих действий.

Крайне обеспокоенный, я привстал на цыпочках, чтобы посмотреть наружу сквозь незатянутую туманом верхнюю половину окошка. В этот момент я скорее почувствовал, чем увидел движение на дороге. Через секунду из темноты в круг света вплыла чёрная фигура. Это была леди необыкновенно высокого роста, на голову выше Холмса. Мой друг непринуждённо шагал рядом с ней, с изумительной точностью подражая походке барышень из Уайтчепела, как он называл их.

Чёрный плащ укутывал исполинскую леди до пят. Её голову украшала модная дамская шляпка из чёрного бархата с атласными лентами, а лицо пряталось под непрозрачной вуалью. Она выглядела точь-в-точь как чёрная леди из рассказов уайтчепельских девушек.

Холмс и леди почти поравнялись с фонарём, когда под вуалью пробежал яркий луч, как если бы по лицу скользнул свет от карманного фонарика. Леди резко остановилась, обернулась к Холмсу и что-то крикнула странным гортанным голосом. Она казалась до предела рассерженной, а в следующий миг из-под плаща показалась огромная рука в чёрной перчатке и ударила Холмса по лицу со страшной и совершенно неженской силой.

Несмотря на свою молниеносную реакцию, мой друг не смог полностью уклониться от удара и полетел на землю. Через секунду он поднялся на ноги, но за это время леди, хотя теперь я сильно сомневался в том, что это была настоящая леди, успела разыграть весьма странную пантомиму. Она проделала те же телодвижения, что и охотник, снимающий с плеча винтовку, только никакого оружия у неё в руках так и не появилось. Однако когда она изобразила, как прицеливается в Холмса, я отчётливо увидел на его груди маленький красный огонёк.

Не раздумывая ни мгновения и начисто забыв обо всех своих обещаниях, я выхватил револьвер и выстрелил в леди через окно. Зазвенело разбитое стекло. Хотя я, несомненно, попал в неё, моя пуля не причинила ей видимого вреда. Однако рука её дрогнула. Слепящий луч, вылетевший словно бы из дула невидимой винтовки, отклонился от цели и, пройдя в дюйме от плеча Холмса, вонзился в землю. Пожухлая трава на земле мгновенно почернела и обуглилась, как от жаркого пламени. Я представил себе, что могло случиться с моим другом, если бы эта тварь попала в него, и немедленно всадил в неё одну за другой ещё пять пуль.

Послышался металлический звук, как будто пуля ударилась о стальную преграду, и на земле, в нескольких шагах от чёрной твари, материализовалось странное орудие. Оно имело лишь самое отдалённое сходство с винтовкой, но его непривычная форма как будто подчёркивала смертоносное назначение. Тварь бросилась за своим оружием, но Холмс успел подбежать к нему первым и ударом ноги зашвырнул оружие в открытый канализационный колодец.

Пока я перезаряжал револьвер, тварь скинула шляпку с вуалью, плащ и перчатки. Всё это она проделывала, не переставая осыпать Холмса градом чудовищных ударов. Искусство бокса, которым мой друг овладел в совершенстве, оказалось бессильным против её звериной дикости.

Когда она избавилась от плаща, я застыл в немом изумлении и чуть не выронил револьвер из ослабевшей руки. Под плащом у неё ничего не было. Я не имею в виду, что она не носила другой одежды, кроме плаща, шляпки и перчаток. Я хочу сказать, что под плащом не оказалось даже её тела. Когда чёрная ткань соскользнула на землю, тварь стала невидимой в буквальном смысле этого слова.

Громкий крик Холмса вывел меня из оцепенения.

- Включайте ловушку, Уотсон, и уходите!

Его новые инструкции полностью расходились с нашим первоначальным планом. Я положил руку на рычаг, но не решался нажать его, обдумывая возможные последствия. Наша ловушка не отличалась оригинальностью, а была столь же проста и эффективна, как те традиционные ямы с кольями, которыми пользовались охотники во все времена во всех человеческих культурах. Только вместо деревянных кольев мы установили заострённые стальные прутья фабричного изготовления.

Яма находилась под раздвижными плитами. Когда я нажму на рычаг, плиты разойдутся в стороны, оставив над ямой только тонкий слой фанеры. Мы рассчитали, что за пять минут Холмс успеет добежать от фонаря до склада, благополучно пересечёт ловушку перед входом и спрячется на другой стороне, заманивая Охотника в западню. Тот ступит на фанеру и провалится в яму.

Но в нынешних обстоятельствах, как мне казалось, не оставалось никакой возможности подманить тварь к западне, не свалившись туда самому. Хотя Холмс почти добежал до склада, невидимый противник настиг его у порога, и сейчас они оба боролись в клубах пара у отводной трубы кондиционера. Я уже один раз нарушил наш уговор, выстрелив в тварь вопреки своим обещаниям сидеть тихо. Холмсу теперь приходилось импровизировать на ходу. Наверняка он успел найти новое решение, которого я, как обычно, не вижу. Было бы чёрной изменой, если бы я снова не выполнил поручения Холмса. Успокоив себя этими рассуждениями, я опустил рычаг.

Плиты разъехались почти бесшумно, но тонкий слух Холмса, несомненно, уловил их звук. Выскочив из клубов пара, мой друг побежал прямо ко входу на склад. Я тоже покинул своё укрытие, не желая больше оставаться сторонним наблюдателем. Когда я вышел из комнаты и посмотрел в сторону ловушки, страшное зрелище открылось моим глазам, навеки запечатлевшись в моей памяти.

Холмс почти добежал до предательского фанерного покрытия, а за ним по пятам неслось чудовищное человекообразное существо. Я смог разглядеть его фантастический силуэт, потому что конденсат осел на теле, как капли дождя на прозрачном стекле. Холмс остановился около ловушки, и только сейчас я понял, что он собирается бороться с тварью на самом краю ямы, прикрытой обманчиво прочной на вид доской. Это был абсолютно самоубийственный план. С таким же успехом можно было бороться с чудовищем над бездонной пропастью где-нибудь высоко в Альпах.

Я снова выпустил в тварь все пули из своего револьвера, ни разу не промахнувшись, но мои выстрелы лишь слегка замедлили её движение. Однако её невидимость вдруг дала сбой. Вероятно, она не была невидимкой от природы, а добилась такого состояния с помощью особого приспособления, действие которого нарушила одна из пуль. Я успел разглядеть мощный торс и царапину на бедре. Защитные механизмы не давали ей полной неуязвимости, её можно было ранить, а, значит, и убить. Но перезарядить револьвер мне не удалось.

Тварь взревела, как бык, и бросилась на меня. Однако Холмс успел ударить её по раненой ноге, она споткнулась и упала на одно колено, разъярившись ещё сильнее. С неожиданной для такого массивного создания ловкостью и быстротой, тварь развернулась в сторону моего друга и нанесла сокрушительный удар. Холмс отлетел к стене и остался лежать неподвижно.

Я почувствовал, как волна гнева охватывает всё моё существо. Тварь выпрямилась в полный рост, стоя у самого края ловушки. Сейчас мы с ней мало чем отличались друг от друга. В её глазах я различил ту же безумную жажду убийства, какую ощущал в своём сердце. Прежде чем она успела сдвинуться с места, я с разбега набросился на неё, опрокинув тяжёлую тушу прямо на фанеру. Доска треснула с громким хрустом, тварь закричала, и мы оба полетели на дно ямы.

В первые секунды после приземления я лежал неподвижно, твёрдо уверенный в том что стальной штырь проткнул мне грудь. Однако трезво оценив свои ощущения с медицинской точки зрения, я понял, что ничего страшного со мной не произошло, а кожа лишь слегка поцарапана. Я лежал лицом вниз на чём-то твёрдом и рельефном. Это оказалось женское тело, насаженное на прут, как бабочка на булавку. Остриё стального прута прошло насквозь и торчало наружу примерно на четверть дюйма. Этим кончиком я и порезался при падении.

Удивлённый до глубины души я рассматривал Охотницу. Несмотря на колоссальный рост, её анатомические пропорции мало чем отличались от человеческих, и фигура у неё была вполне женственная. Только необыкновенно развитые мышцы, словно выкованные из железа, отличали её от британских представительниц слабого пола. Впрочем, выражение слабый пол совершенно не вязалось с боевыми качествами Охотницы. Даже страшное падение не убило её на месте, хотя я видел, что жить ей оставалось считанные минуты.

Когда я перевёл взгляд на её лицо, я сразу понял, что она не человек. Я не могу описать, насколько непривычными и пугающими показались мне её черты. Невозможно было долго смотреть ей в лицо, не испытывая жгучего отвращения. Я отвёл глаза и в этот момент сверху до меня донёсся дрожащий от волнения голос:

- Уотсон, вы целы?

- Холмс! - воскликнул я вне себя от радости. - Как вы? Я отделался лёгкой царапиной.

Через секунду у края ямы показался мой друг. Кровь заливала его лицо, и передвигался он с трудом, но к нему уже вернулось его обычное самообладание.

- Выбирайтесь оттуда поскорее, доктор, - сказал он, склонившись над ямой и протягивая мне руку.

Затем он посмотрел в лицо Охотнице. Взгляд его стал сосредоточен, рот приоткрылся от изумления.

- Что это за тварь? - прошептал он.

В это мгновение Охотница очнулась, и на нас глянули два ненавидящих глаза.

- Что это за тварь? - повторила она своим странным нечеловеческим голосом, уставившись на Холмса.

С трудом она подняла руку с тяжёлым широким браслетом, и несколько раз дотронулась до него пальцами другой руки. На браслете замигали какие-то непонятные письмена. Затем Охотница снова посмотрела на моего друга хорошо знакомым мне взглядом. Взглядом той женщины, которая являлась мне в кошмарах.

Не успев толком осознать увиденное, я отдёрнул Холмса от ямы и крикнул:

- Бежим! К воде!

Холмс последовал за мной, и мы помчались по тропинке, ведущей к пруду. Я не имел ни малейшего представления о мощности бомбы, часовой механизм которой запустила Охотница, но догадывался, что оружие её цивилизации превосходит наше в той же степени, в какой европейские пушки и винтовки превосходят копья и стрелы южноамериканских индейцев.

Мой друг еле поспевал за мной, хотя обычно он бегал гораздо быстрее меня. На берегу я дёрнул его за руку, столкнув в пруд, и прыгнул вслед за ним. Спиной я успел почувствовать жаркий ураганный ветер, а когда вода сомкнулась над моей головой, вся земля содрогнулась от небывалого взрыва.

Когда мы выбрались на берег и осмотрелись, то обнаружили на месте склада лишь широкую полосу выжженной дотла земли. Мы сидели у пруда, пытаясь отдышаться и осмыслить те невероятные события, свидетелями которых стали. После долгого молчания Холмс спросил меня:

- Как вы догадались, Уотсон, что Охотница собиралась взорвать бомбу?

- Помните, Холмс, я рассказывал вам о своих кошмарах? О той женщине, которая убила майора Бриггса? Вы ещё посоветовали мне тщательно обдумать мои сновидения. Так вот, вы оказались правы. Взгляд Охотницы ничем не отличался от взгляда той женщины, поэтому и действовала она точно так же.

- Блестяще, Уотсон! - сказал мой друг, и в его голосе я услышал искреннее восхищение. - Это одно из лучших применений дедуктивного метода, с которым я сталкивался в своей практике.