Вредное изобретение этот мобильник. Всегда невовремя звонит. Вот и сейчас он задорно тренькает, выводя меня из состояния приятного послеобеденного ступора. Несколько секунд я раздумываю, телефон между пальцев верчу, затем на "прием" нажимаю и говорю: "Алло".
Из динамика взволнованный голос доносится:
- А-а... Здравствуйте... А могу ли я услышать Вергилия?
- Нет, - говорю. - Он умер две тысячи лет назад.
- Э-э... - слышится в трубке, но я уже прерываю разговор. Экран мягко гаснет.
Такие звоночки у меня примерно раз в неделю случаются. И я всегда отказываю. Это проверка - если клиент и впрямь в услугах вергилия нуждается, то лично явится. Иначе нет смысла на него время тратить. Я только с теми работаю, кто до ручки дошел.
Новый клиент - как раз из таких. Он назойлив, словно уличный попрошайка, и уже через пару часов под моей дверью топчется. Большеглазый худенький парнишка в куртке со свисающими плечами. Так подростки одеваются, чтобы здоровее казаться. Первое впечатление - прямой и тонкий - но не как цветочный стебель или прутик, а словно натянутая тетива на луке. Приятное впечатление.
Тем не менее, продолжаю испытывать его решимость и дверь пытаюсь захлопнуть. Он успевает внутрь ногу всунуть.
- Это вопрос жизни и смерти... Я должен попасть туда. Мне нужно сказать ей что-то очень важное.
- Кто там у тебя? - спрашиваю. - Жена? Мать?
- Девушка. Любимая.
Да знаю я, что девушка и что любимая. Была бы другая, ты бы сейчас под моей дверью не торчал.
- И куда: в рай, ад, чистилище?
- В ад.
Ну что ж, думаю, ад - это мой профиль. Но вообще-то странно. Обычно молодых в рай отправляют. Хотя...
- Самоубийца? - спрашиваю я.
Он утыкается глазами в пол, ничего не отвечает. Дело ясное - он любил ее, а она другого любила. И зачем такие прутся? Ведь никаких жертв от него она не примет. Не ради него из жизни уходила. Вот если бы к ней тот явился... Но кто я такой, чтобы что-то за людей решать?..
- Нам крупно повезло, что твоя девушка самоубийца, - говорю.
Парнишка напрягается:
- Почему?
- Потому, что я хожу только в ад. И обратно... Только не спрашивай - почему...
Он послушно кивает и застывает, ожидая моего ответа. Взгляд умоляющий.
Ладно, так тому и быть. Человек я резкий, но добрый. Не могу отказать, когда просят. А еще он мне одного старого знакомого напоминает... Не говоря о том, что он - рыжий и с легкими конопушками на носу. Как и я...
- Хорошо, вечером приходи, - говорю. - Только "возвращалку" принеси.
Он в восторге, однако брови непонимающе поднимает.
- Сам придумал, - говорю. - Какая-нибудь ее вещичка нужна будет. Только не та, что она тебе дарила, или ты ей, а любимая. Что-то, к чему она сильно в этой жизни была привязана, - объясняю. - Уяснил?
Он радостно руку мне тянет:
- А зовут меня...
- Нет! - Моя ладонь ему рот закрывает. Парень ошалело на меня таращится, но руку отнять не пытается. Дурак, это ж для общей пользы. Ну зачем мне знать твое имя? Клиент и есть клиент. Безликий и незнакомый. Отработал и до свидания.
Толкаю его в сторону лестницы, жестом указываю - давай, мол, дергай. Он покорно поворачивается и медленно спускается. Через несколько минут слышу, как подъездная дверь хлопает. Интересно, вернется ли?..
Стук ровно в шесть раздается. Под дверью он что ли стоял, выжидал? Открываю, в квартиру запускаю. Парень в "спортивке" и кроссовках. У меня нечаянный смешок вырывается.
- В турпоход собрался, чудик? - спрашиваю. - Ты как себе тот свет представляешь? Колючая проволока по периметру и архангел Петр с молнией наперевес на воротах?
Насупился, смотрит обиженно. Влюбленные они такие, ранимые...
Сажаю его в старое кресло (сколько таких уже сидело в нем!), спичечный коробок с белыми круглыми таблетками внутри протягиваю.
- А это что? - спрашивает.
- Билет на тот свет, - говорю.
- Какой-то наркотик?
- Типа того. Стрихнин.
Парнишка ошарашен, пытается вскочить. Я его за плечо придерживаю.
- Это... яд?
- А как еще на тот свет попадают? - говорю.
- Но ведь вы же "Вергилий"? Вы должны...
- Тебе я ничего не должен! Понял?.. - говорю. - Ты что, не знаешь, как это происходит?
Он отчаянно головой мотает, глаза, словно у загнанного в угол кота - в них страх и надежда на спасительный рывок... Послал же подопечного бог. Или дьявол?
Сажусь на подлокотник кресла, на спокойно-уверенный тон перехожу. Чисто профессор в институте. Не впервой, впрочем, привык уже. И вроде слова одни и те же, заезженные, на зубах вязнут, и адресаты как бы разные, а безотказно на всех действует, успокаиваются люди.
- Чтобы найти душу, нужно идти по ее следам, - объясняю. - А чтобы повторить ее путь, нужно самому стать душой... И сколько способов стать душой ты знаешь?
Он молчит. Я ему палец показываю.
- Такой способ, - говорю, - один. Смерть... Ясно?
Он кивает судорожно, робко спрашивает:
- А вы... тоже... станете душой?
- Нет, - говорю. - Своими ногами притопаю. Я же вергилий.
Парнишка снова кивает, но в глазах недоверие плещется. Ничего, переживем. Я спохватываюсь:
- "Возвращалку" принес?
Он из внутреннего кармана крохотного плюшевого медвежонка размером с ладонь вытаскивает. На груди у китайской дребедени сердечко с надписью "ай лав ю" алеет. Сю-сю-сю, тьфу! Но, кажется, годно...
Возвращаю игрушку.
- Оставь себе, - говорю. - Когда будешь отправляться туда, сожми покрепче. И твоя душа прилетит прямиком к ее душеньке...
Парнишка как-то странно на меня смотрит.
- А как же вы? - спрашивает.
- А ты, - говорю, - мне свою любимую игрушку оставишь, понятно?
Он тут же телефон протягивает. Ну да, для молодежи сейчас мобильник - это все... Экран с книгу размером, внизу известная марка намалевана. Подкидываю его на ладони. Тяжелый, зараза. Как кирпич.
- А дальше что? - волнуется он. То ли за свой мобильник, то ли за себя лично.
- А дальше не твоя забота. В лапах игрушку зажми и о своей крале думай. А затем таблетку в рот кидай. Представь, будто это снотворное...
Подмигиваю ему - в надежде, что вышло не слишком ужасно.
- И вам на разговоры... - говорю, - двадцать минут даю. Потом приду и заберу тебя...
Он испытующе смотрит на меня.
- Валяй, не дрейфь, - говорю.
Тогда он глаза закрывает и с усилием белый шарик глотает - видно, как тот комом по горлу проходит. Несколько минут сидит спокойно, словно к собственным ощущениям прислушиваясь. Затем резкая гримаса, тело в судорогах бьется, грудь выгибается вперед, голова назад откидывается, дыхание постепенно укорачивается, изо рта пена лезет, и, наконец, он замирает. Ну, вот и все. Первая часть закончена...
Я хочу высвободить из его руки "возвращалку", медвежонка за ухо тяну, но хватка у парня смертельная (и не только в переносном смысле). Приходится пальцы по одному разжимать.
Наконец, мне это удается. Медвежонок отправляется в левый карман, мобильник подопечного - в правый. Ну что ж, пора и мне в путь.
По привычке на древние ходики на стене смотрю. Половина седьмого. Когда вернусь, на них ровно семь будет. Как всегда, у меня полчаса для того света есть. Уж не знаю, кто и почему мне этот срок отвел, но он таков.
А затем я расстегиваю ворот рубашки и стискиваю в ладони висящий на шнурке белый бант. Ее, Мартышкин бант. У меня своя "возвращалка", только со знаком "минус"... Я закрываю глаза, представляю себе свою девочку, и проваливаюсь в черноту...
В аду тесно и душно. Автобус в час пик. Все места стоячие, а окна наглухо задраены. Сотни спрессованных в единое целое душ. Тонкие руки из толпы к небу вздымаются, за поручни цепляются. Влажное марево от дыхания сотен глоток над головами колышется. Одному повернуться - уже проблема, из-за тесноты вынуждены разворачиваться и те, кто рядом с ним. Раз в несколько минут резкое торможение, и все вначале вперед летят, потом назад. Затем снова ускорение. Вечный ритм. Вечное движение.
А что снаружи? Снаружи - благодать. В окна видятся луга, речки и прочая природа.
Вот и выходит, что ад - это автобус, по дорогам рая курсирующий. Здесь внутри - зубовный скрежет, а снаружи - благодать. Потому и форточки не приоткрыть, и стекло не разбить. Уж не знаю, что в него намешано, но прочное, зараза. А иначе - нельзя, иначе попрут адовы пассажиры в райские кущи.
Я вглядываюсь в блестящие от пота, раскрасневшиеся лица окружающих меня молоденьких самоубийц. Все взгляды направлены внутрь салона, наружу стараются не глядеть. Понятное дело. Не будь я тут гостем, сам бы так вел себя. Смотреть на окружающий тебя рай и быть в аду - удовольствие небольшое. Ад - не потому, что жарко и больно. Ад - это видеть рай и не мочь попасть туда.
Ну а я посмотрю. Ведь не ради денег сюда хожу. А чтобы свою Мартышку увидеть. Свою птичку. Свою райскую птичку...
Проталкиваюсь к окну - меня охотно пропускают, - к нему лицом прилипаю. И, конечно, тут же ее вижу. Так уж мой дар устроен - всегда рядом с ней оказываться, но так, чтобы не мочь даже прикоснуться.
Вижу яблоневый сад в цвету, изумрудную траву. А на растянутых между стволов веревочных качелей с досточкой посередине девочка в белом платье раскачивается. Моя Мартышка. Моя самая обычная девочка. Самой обычной внешности. И в этом счастье.
А затем наш автобус мимо проплывает, и мы все дальше и дальше отъезжаем, так что ее платьице вначале в белое пятно превращается, а затем и вовсе в точку на густо-зеленом поле сжимается...
Ну что ж, пора мне моего подопечного искать. И где же он тут затерялся?
Хватаюсь за поручень, подтягиваюсь, свое тело из толпы выдергивая. Оглядываюсь. В обе стороны автобуса - бесконечный ряд голов. Сколько же все-таки в мире самоубийц...
Клиент на одной из площадок обнаруживается. Налегая на вертикальный поручень, он над хорошенькой голубоглазой девчушкой нависает, гримасничает яростно - вроде как на что-то уговаривает. К гадалке не ходи, предлагает поменяться - чтобы она вернулась на землю, а он здесь остался. Еще когда он у меня под дверью стоял, я знал - дело именно этим кончится. И страшился этого. Жертва во имя любви. Классический тип мученика.
Но вот девушке он вряд ли нужен. Он любит ее, а она любит другого. И никаких жертв от него не примет. Не ради него уходила из жизни. Вот если бы за ней явился тот...
Я между душами проталкиваюсь, встаю перед ними. Она на меня не смотрит, отворачивается, думает, я ее тоже уговаривать начну. Не начну, милая, не начну.
- Ну что, не хочет? - говорю я ему.
- Что? - не понимает он.
- Не хочет возвращаться?
- Почему же? - вскидывается он. - Хочет... Я все объяснил ей, и что то письмо попало к ней случайно, и что я люблю ее больше жизни.
Вот как, ошибся я, значится. Ну и отлично, если так.
- Ясно, - говорю. - Теперь можно и домой.
- Я вернусь только вместе с ней, - заявляет он решительно.
- Ох, милый, исключено это, - говорю. - Извини. Моих силенок только на одного хватает. Не меньше, не больше. Двое нас пришло, двое и должны уйти.
- Вы не понимаете. Мы обязательно должны быть вместе.
- Понимаю. Еще как понимаю. Вот только помочь не могу, - в тесноте руками не развести, приходится старательно работать мимикой. - Отсюда просто так никого не вытащить. Баланс душ...
Смотрит он на меня так, словно я злодей какой, что у детей голодных последнюю краюху хлеба отнимает. И за этот взгляд расцеловать я его готов. Лучше так, чем никак.
- Есть, - говорю, - шанс один. Здесь вместо нее остаться. Но прежде согласие нужно. И ее, и твое.
Молчит он. И я молчу. На такой случай у меня медвежонок с сердечком припасен. Принцип возвращения он ведь очень простой. Дай душеньке "возвращалку", и она ее обязательно на землю притянет. Но прежде разобраться нужно - кто из них?
- Ну так что? - спрашиваю. - Кто готов?
Он в растерянности, взгляд стекленеет.
- А как... ведь мы должны быть вместе...
Я все-таки исхитряюсь, развожу руками. Эх, думаю, с того света не так сложно выбраться, как с подопечными разговоры вести.
А парнишка глаза прикрывает, лбом к поручню прислонился, слушать ничего не желает.
И вдруг вижу - меняется его лицо. Решимостью так и пышет.
- Тогда я не вернусь, - говорит. - Мы здесь останемся, вдвоем.
Вот это да, думаю, недооценил я парнишку. Сколько клиентов сюда водил, а он первый такое выдал.
А девчушка его руку стискивает, к плечу щекой прижимается, ластится. Оценила жертву. А что, не самое глупое решение. Для влюбленных и ад может раем стать. А в одиночестве и на земле мучения сплошные.
Вот только мне этот вариант не подходит.
- Не боишься адовых мук? А знаешь, чем ад страшен? - спрашиваю. - Не-ет, не болью. Бесконечностью. Это когда ты в переполненном автобусе до своей остановки едешь, то потерпеть можешь. А когда остановок нет, все совсем иначе, - пытаюсь я его уговорить. А сам чуть ли не чувствую, как стрелки на часах бегут.
Но он уже в позу встал:
- И не пытайтесь насильно вернуть меня домой!
- Пойми, - говорю и плечами пожимаю, - без согласия никого отсюда не вытащить. Но если я вернусь один, то способность в ад ходить потеряю.
- Легкого заработка лишитесь? - ухмыляется он. Мальчишка! Мне хочется ткнуть кулаком в его конопатую морду. Но я просто головой качаю, стараясь нарастающую панику не выдать. С подопечным лучше не ссориться, неизвестно, как он поведет себя после этого. А ведь мне лишь десять минут осталось. А потом вернет меня неведомая сила в мою квартиру. Навсегда. И больше не будет у меня ни ада, ни рая. Ни-че-го. Одна пустая, никому не нужная бесконечная жизнь. Вечная, мать ее, жизнь...
- Я не смогу больше рай увидеть, - с трудом выдавливаю я. Сиплый голос выдает мое волнение. Но парнишка этого не замечает.
- Это так важно для вас?
- Да. В раю моя дочь. Она попала туда потому, что очень хотела этого. И ее желание сбылось. Потому что это я сделал так, чтобы все желания сбылись... А теперь я сколько угодно готов блуждать между тем светом и этим, чтобы хоть изредка любоваться ею.
И это в самом деле так. Пока я могу видеть свою девочку, я счастлив. Вот такое странное счастье. Оно мне от одного "друга" досталось, что своей жизнью за него заплатил. Счастье с условием. Я могу за нее радоваться, но не могу быть вместе с ней счастливым. Я в аду - она в раю. И нам никак не пересечься. Моя награда и мое наказание. Наказание за смерть того парня.
Я и сюда хожу потому, что надеюсь. Сам не знаю на что. А вдруг разглядит она меня сквозь запотевшее стекло адского автобуса, узнает, подбежит, прижмет ладошку? Душу выну, а расколочу я стекло, чтобы рядом оказаться.
И ведь сам себе такого счастья нажелал - чтоб с того света человека смог вывести, а теперь мучаюсь, не знаю, как для себя его применить. Не пускает меня рай. А ад пускает - но только на полчаса. Вот такая закавыка... И гляжу я на свою птичку только через окно. С одной стороны, моя душа стонет, а с другой, ликует.
Вот только как это объяснить мальчишке?
А он не понимает, руками в окружающих нас самоубийц тычет.
- Ну так возьмите вместо меня кого-то из них. Думаю, никто не откажется.
Эх, да я сейчас на все готов, лишь бы своего дара не лишиться. Но не могу. "Возвращалки" у меня только для вас двоих.
- Нет, - говорю. - Только ты или она.
И из карманов его мобильник и ее медвежонка вытаскиваю. Они оба к игрушкам своим тянутся, а я руку отдергиваю.
- Только один, - говорю. - Выбирайте: кто из вас?
Они руки опускают и переглядываются. А затем молча свои ладони сплетают. И я понимаю, что это и есть ответ.
Вот только меня он не устраивает.
Или?..
Передо мной выбор - уйти одному и больше никогда мою девочку не увидеть. Или этих двух голубков домой отправить и самому здесь остаться. А взамен каждый день видеть кусочек рая, и свою птичку в нем.
Что предпочесть?
Мне кажется, ответ однозначен. Но как долго я этого мальчишку ждал...