Лигрёнок пролез под колючей изгородью. Рваная ржавая проволока, покосившиеся цементные или бетонные столбики - всё это холодно пахло неприветливым металлом, болотной сыростью и грозой. Но ничего слишком пугающего в этих неприятных запахах не было. Чужими не пахло.
Лигрёнок успокоился и принялся карабкаться вверх по склону. Упругая влажная трава скользила, иногда попадались особенно длинные недружелюбные стебли. Наконец лигрёнок выбрался на почти не раскисшую тропинку, иногда петлявшую, но в общем почти прямо уходившую на север. Малыш шёл, оставляя за плечами особенно низкие и пылающие облака. Он не знал, что такое север, но его представление о местности было чётким и безошибочным. Сверху, ещё выше тропинки по склону, пролегает довольно широкая, не слишком разбитая асфальтовая дорога, а дальше - по направлению его чувствительного носа - будет широкое, "как-мост-через-Обь", шоссе. Там постоянно ездили тяжёлые грузовики подозрительно военного вида, с грязными или очень грязными номерами. Их хорошо было видно днём из лаборатории зоопарка.
Тогда на нём был ошейник, а на ошейнике длинный код и имя: Ромео.
Лигрёнок не знал, что такое "Обь", но взрослые и даже их дети в зоопарке хорошо это знали. Но вполне хватало того, что "мост-через-Обь" означал "эвакуация". Это другое странное слово означало "все бросают дома, вольеры и лаборатории, все грузят вещи и куда-то едут, а некоторые дети остаются без мам".
Лигрёнок продолжал путь - носом вперёд, к дороге с грузовиками. Он знал, что ещё чуть-чуть, и тропа повернёт вверх, огибая длинный глубокий овраг с железным зубчатым хламом на дне. Но он не знал, что будет делать, когда выберется на широкую дорогу.
Идти на восток опасно, туда едут тяжёлые грузовики, там какие-то пункты для вооружённых людей и слово "космопорт".
Можно идти на запад, в город, куда грузовики приезжают пустыми и лёгкими. Можно, если только город не стоит пустой от слова "эвакуация".
Дождь накрапывал, моросил, но не становился сильнее. Пахло кислым металлом, но ничего чужого вокруг пока что не было.
Лигрёнок миновал поворот вверх и теперь всё чаще скользил по мокрой траве. Вскоре он ступил на камни у дороги и пошёл по обочине. Он держался узкой полосы между травой и асфальтом, и не зря: скоро мимо прогромыхало какое-то тяжёлое устройство на колёсах, только мигнуло красными хвостовыми огнями.
Запах, оставшийся в воздухе, был сложным, но не чужим. Знакомым казался только запах мокрой маскировочной сетки и дешёвого пластика.
Малыш повёл носом и высоко в небе заметил жёлтый, не похожий на грозовой, отсвет. Как будто прожектор метался по облакам, но освещал их не снизу, а сверху.
Лигрёнок повернулся к западу и побрёл в город. Скоро шерсть подсохла и идти стало легко, тем более что дорога шла ровно, без уклона.
Когда слева возник силуэт башни, закрывающий небо, малыш ещё раз оглянулся назад, на грозовые тучи над болотом. Там небо было равномерно тёмным, а у дороги - с какой-то одинаковой напряжённой подсветкой, жёлтой и словно бы медленно бурлящей.
Лигрёнок вошёл в тень башни и сразу почувствовал себя будто в туннеле.
Он продолжал путь, но не думал о цели пути. Когда он доберётся до города, сам собой придёт выход: ему расскажут, как попасть в эвакуацию и как найти маму.
Понятно было, что он больше не сможет вернуться в зоопарк, даже если бы захотел - там было пусто, заброшено, и возвращаться туда не было смысла.
Тень от башни кончалась, и если идти, никуда не сворачивая, можно было быстро выбраться на открытое пространство.
Но лигрёнок прижался к низкой ограде. Его чуткий нос предупредил: впереди - чужой. Чужой запах.
Малыш прислушался. Никакого шума, только еле заметная вибрация воздуха - так непохожая на ветер.
Тень от башни действительно кончилась, но теперь посреди дороги стояла подсвеченная жёлтым и белым конструкция с куполом. Она появилась здесь только что, и запах вместе с ней. Это она двигалась бесшумно, оставляя в воздухе вибрирующий след.
И от неё в сторону лигрёнка двигался светящийся плащ с высоким воротником и безглазым шлемом.
Он не шёл, а скользил над травой и асфальтом, и хорошо знал, где притаился малыш.
Это излучающее волнистое сияние существо было опасным, и оно явно не собиралось разговаривать. Оно вело себя бесцеремонно, двигалось быстро и угрожающе.
Лигрёнок, неожиданно для себя, зарычал. У него это получилось первый раз в жизни. Он не знал, что умеет рычать.
Тогда существо выбросило летучую сеть, которая чудом не накрыла лигрёнка. Он отпрыгнул в тень и понял, что надо вести себя тихо.
Завибрировал динамик на плаще охотника:
- Ты что, потерял его?
Этот язык не был похож ни на один звериный или человеческий, но малышу всё было понятно.
- Он излучает защиту невидимости, - был ответ.
- Ты не можешь его упустить! Это результат целого направления в генетике! Он нам нужен!
- Я знаю, - охотник сканировал лучом пространство вокруг лигрёнка.
- Их выращивали десятилетиями! Отбирали лучший генетический материал! Думаешь, почему он сбежал от остальных? Отвечай!
- В лаборатории растяп хватает, думаю...
- Он просто нашёл портал! Никто не считал, что можно преодолеть... - динамик забурчал, и связь прервалась.
Теперь охотник бормотал себе под нос:
- Как я его найду, этого Ромео-потомка-тигрицы-Ниагары, эту четвероногую сенсацию, если у него защита?!
И двумя стадиями движения позже:
- Только бы он не нашёл портал! Или уже нашёл? Он же так близко...
Портал?
Да, это такая игрушка. Сначала с тебя снимают ошейник, приговаривая, что для эвакуации он не годится - слишком мал и нужен новый. Потом тебя оставляют одного, потому что новый ошейник до сих пор не принесли. Потом ты ловишь волну запаха, которая приводит тебя к игрушке. Трогаешь её лапой... и вот ты уже на берегу озера с неподвижной, холодно блестящей водой. Ночь, небо - чёрное, грозовое, с яркими сполохами. Понимаешь, что озеро окружено колючей проволокой - очень старой, на кое-где поваленных столбах. И ты в низине недалеко от дороги. Совсем один.
Надо вспомнить, чем пахла та игрушка. Ромео уходил обратно в тень башни, и тут ему показалось, что он узнаёт этот запах. Игрушка, портал, должна быть близко!
Нос вёл его, пока запах не стал отчётливо знакомым. Запах усиливался, пока не привёл лигрёнка к стене с рельефом. Игрушки не было. Запах исходил от железной рельефной пластины.
Малыш мгновение колебался, потом тронул пластину лапой...
Ромео зажмурился.
Перед ним была ослепительно белая, блестящая лаборатория - или операционная? Он лежал на высоком столе, но не помнил, как он туда запрыгнул. Слегка затуманенным морем перед глазами колыхалась толпа людей в белой форме с нашивками научных сотрудников разных уровней. В воздухе висело радостно-настороженное эмоциональное напряжение. Ромео чувствовал его всем телом, от кончика носа до кончика хвоста. И лучи этого напряжения, впрочем, заинтересованно-доброжелательного, сходились почему-то на нём, на Ромео.
Люди старались соблюдать тишину, вполголоса обменивались репликами:
- Это уникальный малыш! Впервые кто-то смог пройти через барьер Кандинского!
- Но как ему это удалось?! - Да, как у него это получилось?
- Коллеги, (дальше неразборчиво), нечувствительность... передаётся по наследству, хотя может быть и спонтанной мутацией...
В разных точках зала возникали плохо слышные научные термины, значения которых Ромео не понимал.