Аннотация: Я должна поймать чёрта, потому что этого требует преподавательница зоологии. Но я чертей на дух не переношу, ведь это они сгубили моего брата...
1
- Марийка, Марийка! - кричат мне дети из сельской школы. Я прохожу стороной: очень я на них непохожа. Стригусь коротко, ношу джинсы в обтяжку (я вообще худая). Кроссовки нацепляю редко: босиком-то, мне кажется, способнее. В этом смысле я - пацанка. Самая настоящая; и меня уже пару раз принимали за парня.
А как-то раз торчали мы на крыше школы - я и Линда Питерсон, моя препод зоологии. Ну там, бутель пивца на двоих раздавить, мобилку у неё на время спросить (а то свою заныкала неведомо куда, в какой карман) и от имени Линды напечатать в Фейсбуке "#new-starwars-are-crap, #gie-the-franchise-back-to-geordie!" По ходу дела мы с подругой веселились, как могли, обкладывали новые ЗВ, не стесняясь, наш Твиттер пестрил фразами типа "#notmyluke" и "#я-угараю-от-дарта-с-красным-фаллосимволом". Было классно, зарыв ноги в мягкую тёплую пыль, мечтать о своей любимой франшизе, какой она будет, когда вернётся (а что вернётся - у меня сомнений не было!)
И влруг Линда, за очередным стаканом пива, говорит мне, уже куда более официально:
- Ты у меня, подруга, на хорошем счету. Ситха настоящая, истинно тёмная... И это замечательно. Но чем больше я с тобой знаюсь - тем чаще вижу, что к студенческим своим обязанностям ты относишься, пардон, как настоящая разгильдяйка!
Я, конечно, морду сделала утюгом - типа "???"
- Как это, как это? Объясни-ка, лапонька, про что ты конкретно.
- Да про зачёт же твой будущий. По зоологии... Про ту практическую, кхе-кхе, работу, что ты нам обещала; надеюсь, помнишь.
- Н-не помню... Видно, я тогда слишком перепила. Линдочка, будь другом - намекни, что да как.
- Ты... обещала живого чёрта нам добыть! Для опытов. Так что теперь не отвертишься. Придётся тебе идти в Мрачные Земли, и там кого-нибудь пленить.
"И вот вскочил он на коня", - цитирую я с пьяной ухмылочкой. - "Из Края Мрака, yo, в Край Дня!" А сама думаю:
"Ой, повезло-то!.. Съедят, тут к гадалке не ходи. С костями приберут и с потрохами. Ну да где наша не пропадала, может, и вывезёт кривая".
Так рассудила я. Слезинку смахнула (не хочется, bleahn, идти на верную смерть в столь молодом, цветущем возрасте), да и побежала к матери:
- Мам, а, мам, где у нас чертоловка?
- Ты смотри... - умиляется мать, - какая взрослая стала! Я своего первого чёрта в школу лет так в шестнадцать принесла. А тебе аж на три года раньше задали. Растёшь!
И даёт мне... простую авоську.
- Он там поместится, не волнуйся. Даже если кого потолще выберешь.
Я хмыкнула, но поблагодарила её.
Пришлось ещё одной такой сеткой разжиться, на всякий случай. В промтоварном. (Эта хоть была с кожаными вклейками, не такая хлипкая. Так что я понадеялась: чёрт не убежит.
Но потом все эти соображения оказались совершенною ерундой).
Постояли мы с подругой-преподшей несколько минут на границе ничейной земли. Обнялись, понятное дело, чмокнулись. Поревели даже чуть-чуть. Ну и разошлись, как ни в чём ни бывало.
А я достала из кейса тёмные очки, стрижку чуток пригладила... Ворот рубашки оправила. Ну, парень тебе и парень! Совсем уже хотела продолжить свой путь, да вдруг вижу - идёт ко мне кто-то со стороны Светлых Земель. Высокий, тощий. В чёрной майке, с какими-то рунами (фолк-металлюга, что ли?) И рукой эдак приветственно машет.
Я себе думаю: ну кто бы это мог быть? Нету у меня знакомых даже среди простых металлюг! Конечно, время от времени я на музон залипаю... да не на такой. Грандж там, соул, панк - это всё пожалуйста. Фолк и паган - не для меня. "Ошибся, думаю, пацан. Кого-то другого проводить пришёл". А потом посмотрела на него внимательно... и как заору:
- Конёк, ты?!
А он во весь рот лыбится:
- Здравствуй, хозяйка!
- Это ж сколько мы с тобой, wnafig, не виделись?! Как бы не с тех самых пор...
- Да, да, - он ковыряет песок большим пальцем ноги. - С того дня, как ты в Государеву Столицу привезла Сестру Солнца. Как Царю-Батюшке устроила освежительный stim-bass в казане, и такой он стал пригожий...
- Что ни в сказке рассказать, да пером не описать. Ай-й, конёк, сколько ж мы с тобой славных дел вдвоём наворотили! Есть, таки есть неповторимый char-r-rm в том, чтоб быть гёрл-скаутом!
- Гёрл-скаутшей, - смеётся он.
- Ладно тебе, ладно, - я его пихаю кулаком под рёбра, - чего пришёл, говори уж.
- Так просто, Марийка. Поглядеть, как ты... и вообще, wie geht's. Узнать, не требуется ли моя... э-э-э, прости, наша помощь.
- Нет, друг мой. - Я тоже улыбаюсь (знаю, что выгляжу совершенно по-глупому, но ничего поделать с собой не могу). - Давай уж это... как-нибудь я сама. Не могу рисковать твоей жизнью. Та й Андруся удруге загубити не бажаю. Вiд слова "зовсiм".
- Но мы тебя проводим. Немного; лады?
- Ой, ну разве только немного.
2
Итак, я в Проклятой земле. Пятый день брожу тут, среди горячего песка, чёрных и зловонных дыр в земле, сухих корней, оплетающих всё вокруг, в том числе - чертячьи статуи. Посмотреть даже не на что, мли-ин!.. Но вот - забор. За забором молодой оболтус, курчавый и голый до пояса. Как предсказывала муттер, пузат он неимоверно. На нём зелёные, в складочку, огроменющие шальвары. Лодыжки поросли шерстью; ниже - копыта. Оболтус курит трубку.
- Доброго здоровьичка, пан чёрт, - говорю я.
- И тебе здоровья, хлопец. Зря ты, конечно, в наши края заявился - ведь я же правильно предполагаю, что привело тебя праздное любопытство?
- Долг студенческий, пан чёрт. Вот что меня привело. Я изучаю таких, как вы...
- А-а!.. Тогда тебе надо на общие сборы. В пятницу шабаш; можешь заглянуть. Может, тебе удастся собрать матерьял для твоих занятий. Но предупреждаю сразу - там опасно! Короче, сам решай; не придёшь - никто не взъестся. Ты в своём праве.
"А ведь приду", - грустно решила я. - "Куда ж денусь".
Зашла за забор. Стала совсем близко к пузатому.
- Сведи меня со своими, пан чёрт. Хоть с мамкой, или сестрой. Я студент бедный, на платные рефераты бабла не наскребу... а бесплатный у меня, як то кажуть, горить. Без вашей помощи в срок не уложусь.
- С мамкой? - чёрт усмехнулся; почесал левый (куцый) рог. - А что, это можно. Жди меня тут, мы с ней сейчас придём. Только ты, студентик...
- Марк. Маркушка.
- Ты, Маркуша, моей маме отнюдь не обрадуешься! Стерва ещё та.
Я изобразила (изобразил?!) смущённую улыбку. Чужая маска, кажется, стала прирастать. И это тоже не веселило меня...
***
По дороге ехала громадная печь. На ней лежал желтоусый и смуглый парень, в соломенной шляпе. Шаровары - простые, холстинные - были закатаны выше колен, и тёмно-коричневые лодыжки парня совсем не красили его; самому же юноше было всё равно. Над печью вился голубь - пышнохвостый, белый, с красными глазами. Из самой печи время от времени вылезал мышиный князь - "Нет ли у вас, панове, каких-нибудь сладких пундиков? Не для себя прошу, для семьи. У меня дома мышенята голодные..." Конёк лишь смеялся над ним, а вот голубь охотно делился крошками, которые успевал добыть в пути.
Странная компания чем дальше, тем глубже погружалась во Мрачные Земли, и никто из тамошнего населения не подумал остановить глупцов, ищущих себе беды на голову. Наших же героям как раз того и надо было...
Однажды, когда конёк лежал под печною трубой, блаженствовал и строчил в твиттер "#impeachment-2-cartoony-president", а потом увлечённо отвечал на вопросы фолловеров - "#що-такое-пiчмент" и "#кому-ето-вообще-iм" - голубь-альбинос спустился сверху. Сел на поля его шляпы. Заворковал по-своему.
- Ты же знаешь, Антон, - сказал он. - Я не тот, что Марийка всерьёз думает. Не брат её; не Андрусь.
- Да уж, знаю, -- конёк (по-прежнему в человеческом облике) потянулся, закинул руки за голову. Босые ноги выпростал. - Она любила эту историю рассказывать... "Пасу козочку в лiсу. Де не взявся страшний чорт - i Андруся кинув в рот!" С тех пор и боится чертячьего племени.
- Бояться - боится, но ей предстоит чёрта изловить живьём... Мы должны очень, о-очень постараться, чтобы наша хозяйка не пострадала, свершая эту миссию.
- И чтобы она в итоге получила зачёт.
- Ага...
Печь ехала по равнине, полной сырого, слежавшегося песка. А потом вырулила к зелёным лужайкам. Хозяйским угодьям; хатам и огородам.
3
- Присягаюся тобi, - шептала старая чертиха, - этот "студент Марк" на деле просто девчонка!
- Ай, мама! Да откуда вы знаете?
- Возьми её... ну хоть бы на зайцев. Погляди, как стреляет.
- Не довод! Студент - он потому и студент. Не умеет того же, что простой мужик.
- Тогда позови купаться. Увидишь - откажется!
4
...ну и вот, когда я шла с шабаша домой (публика там совершенно безумная, frigged up, not to say worse; даже думая, что я - парень, всё равно пытались ко мне клинья подбить! Я их, конечно, послала по известному адресу, - но неприятный осадок, как в том анекдоте, остался)... короче, иду я это и вдруг - вижу. Голубь. Альбинос. С красными глазами; точь-в-точь мой Андрусь! Сидит у канала, под газовым фонарём. Толстою лапой опирается на котелок спящего чёрта-лодочника.
Тут... это... - воркочет голубь, - друзья тебе передали. Вечером разденешься перед сном - вынь флакончик, обмажься с головы до ног. Увидишь, что будет. А утром чёрт мыться к Днестру покличет. Тут уж сама - то есть сам! - решай: соглашаться, нет... Больше, прости, ничего сказать не могу. Ещё гребца разбудим. Бери, бери флакон. Он твой!
Взяла я флакон, а голубь - дёру. (Был ли то Андрей, так мне и не ведомо). Вот. Поздно перед сном, как он велел, зашла в я уборную, под сорочкой чуток протёрла. И давай меня корёжить... Еле очухалась. Маманька моя родная! Ай-й... можно лучше я о ТАКОМ рассказывать не буду? В общем, изменило меня это зелье. На... напрочь; совсем не в лучшую сторону. (То есть, я, конечно, понимала - действие его не вечно. Но всё равно, so unpleasant!..)
***
- Так, говоришь, купались?
- Вместе, ага. Плескались, играли, что твои детишки.
- И как наш "студентик"?
- Да парень это, ma mere. Самый настоящий! Тут не может быть двух мнений... и сам я, ко всему, не гений. А туда ж, понял!
- Нет, сынок. Просто у девчонки хорошие помощники. Не знаю, кто, но дурят они тебя, как сивого мерина. Вот ты и горазд верить.
- Что же делать, матушка?
- Шабаш покажет...
5
Ох. Была я вчера на новом шабаше... лучше б не ходила! Пили мы, по своему обыкновению, много (всякую гадость; кто его знает, что там у чертей в кубках! Может, кровь, а может, и похуже чего). Нам представили нового гостя - "пан Змиевский". Толстый, важный, весь в золотой чешуе и с длинными, тяжёлыми усами. Я заробела.
- Хочу я, - говорит этот чмырь, - на будущем Совете принять власть над Мрачной Землёй. А там - чем абаддоны не шутят! - глядишь, и до Эбора доберёмся. А может, и до Глауэра...
- Глауэр и Эбор - одно и то же, - говорю я. (При этом думаю: "Ну кто меня тянул за язык?!") Another cartoony president, прах бы его побрал!
- Тебе видней; ты ж оттуда...
И подают они мне какой-то странный напиток. По цвету на "Туборг" похож, такой же мутно-жёлтый и с осадком. А по запаху - ac4ually, просто химикаты какие-то. Но не пить ведь нельзя...
Пригубила чуть-чуть. Слышу - трещит моя нагрудная повязка. Словно распирает её что-то. (Ну, понятно, что!) Кругом народ весело гогочет, кривыми когтями в меня тычут, воют и ревут:
- Ай да Марк! Ай да, bleahn, "студент"!
Тут я не выдержала. Нервы и так на пределе были - а ещё этот Змиевский, с его подлыми "шуточками"...
- Да, я девка, - заорала я во весь голос, распахнув на груди рубашку. - Да, я на вас, гады, плевать хотела. Можете меня терзать, можете съесть - целиком, с шапкой и штанами... но я всё равно не перестану вас ненавидеть! И смерть Андруся никогда не прощу.
- Нарываешься ты, красоточка, - шипят черти. - Себе же хуже делаешь, bleahn-mleahn. Подумала б немножко, а потом уж следила за базаром.
- Не хочу!!
- Ну тогда, прости, - хохочет краснорогая и толстомордая сволочь, - нам придётся с тобой поступить, как мы обычно со всеми нашими врагами...
И тут... вдруг... Что-то грубое, корявое и пошёрхлое тычется мне в плечо. Это печка. Моя! Та самая, на которой мы с коньком ехали...
Босыми ногами отталкиваюсь от каменной поверхности. Взгромождаюсь на трубу. Хватаюсь покрепче.
- Подожди-ка, не спеши-ка, - рычит пан Змиевский, - я тя ми-игом заглочу!
- А ну давай, наподдай им, печура, - шепчет откуда-то снизу мышиный князь. Я толкаю печку коленом, и она летит вперёд. Сминая чертей, разбрасывая в стороны баальзебубов и колдуний. Всё-таки, кажется, мы сегодня выберемся с этой нечистой оргии.
Белый голубок парит надо мною (Андрей? Спасибо, братик. Как же мило с твоей стороны, что меня не забываешь!)
Пока я смотрю на голубка, и впол-уха прислушиваюсь к движению печи, мне становится весело. Почти так же весело, как когда мы с коньком за Жар-Птицей ездили. Рыжего спальника обхитрили. И вообще совершили много подвигoff...
Уф. Надеюсь, скоро уже конец дикой орде. А там и дом. И мой пузан - как ни относись к нему, а всё же он часто бывал со мною ласков. То грушкой в меду угостит, то ещё чем... привычным для нас. Не то что эти!
- Мой пузан... О-о жирдяй! О-о-о, толстяк!..
И ведь любит. Не за что-то. Просто так.
6
- Где конёк?
- Антон!!
- Ну хорошо. Где Антон? - (я и забыла, что в человечьем облике его надо звать по-другому).
- На речке, рыбу удит.
- Лети к нему, Андрусь. Передай, что я бескрайне благодарна. Если б он тогда не прислал печь - осталась бы у вас от Марички, любой сестрички, одинокая могила в степи.
- Лечу, лечу, - белый голубь, как бы между делом, садится на мою шею. Нежно клюёт меня в плечо; воркует. - Я ведь не Андрусь; не твой брат. Ты же знаешь это, милая?
- Знаю, - (взаправду, конечно, я не знала, ну да оно неважно совсем). - По-любому, я буду звать тебя "братишкой".
- Спасибо. Это для меня честь. - И он улетает.
Я сижу на печи. Отдыхаю после всех тех страстей. Сколько ж мы сатанаилов, абаддон и баальзебубов передавили - сказать жутко! Но ещё жутчее - видеть...
7
- Ты, наверно, удивишься, - сказал пузатый, - но я решил идти с тобой.
- А? Что? - я сперва просто не поняла.
- Готовь сеточку. Проверим, вмещусь ли я туда.
- Гм. С чего ж это ты так?
- Марийка, - серьёзно говорит чёрт, - было пророчество. Когда-то. Никто его не помнит, а я помню. Что придёт простой человек, роду совсем не дворянского, и всё наше тёмное царство развалит.
- Так по-твоему...
- Ага. Речь о тебе. Мы проиграли; пану Змиевскому так и не удалось присвоить власть. Черти увидели, что простая девчонка из Светлой Земли намного сильнее его - и высказались против...
- Impeachment-to-the-cartoony-president, - бормочу я.
- Что, прости?
- Ничего, ничего. Не обращай внимания.
- В общем, - он выдавливает из себя смущённую улыбку, - я честно сдаюсь... и рад послужить людям-студентам. Даже для опытов.
- Ну, я литературу, скажем так, через пень-колоду учила, - тут я растроганно улыбаюсь, - но по-моему, Злонелюбов под "тёмным царством" имел в виду, скажем так, что-то совсем другое.
- А я уверен: это про нас. Не отказывайся, Марийка; ты достойный враг. Я с удовольствием отдаюсь в твои руки....
(Тут я хитро сощурилась).
- Я ведь нравлюсь тебе, да?
- Можно не отвечать?.. Ты храбрая девочка. Вот это действительно имеет значение! А про всё прочее давай не будем.
Я потёрла лоб. Действительно, слишком я что-то зациклилась на своих чувствах.
- Yo-o! Кругом ты прав, чёрт. Это я что-то... рассопливилась. Ладно. Делу время - потехе час; идём во двор.
- Зачем?
- Проверять - может, сумка на тебя ещё и не налезет...
8
Проезжал через Эбор, ещё когда тот был одним целым с Глауэром, блаженной памяти архиерей Флоргундский, хвалил место, на котором стоит город, и, проезжая по улице, остановился перед новой хатой.
- А чья это такая размалёванная хата? - спросил он у стоявшей рядом женщины с ребёнком на руках.
Пана Антося, - сказала ему, кланяясь, Марийка, потому что это именно была она.
Славно! славная работа! - сказал преосвященный, разглядывая двери и окна. А окна все были обведены кругом красною краскою; на дверях же везде были воины на лошадях, с трубками в зубах.
Но ещё больше похвалил преосвященный Антона, когда узнал, что он выдержал церковное покаяние и выкрасил даром весь левый клирос зелёной краскою с красными цветами. Это, однако ж, не всё: на стене сбоку, как войдёшь в церковь, намалевал Антон пузатого чёрта в суме, а суму ту - в руках пригожей бабёнки. Таким гадким был чёрт, что все плевали, когда проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на руках дитя, подносили его к картине и говорили: "Он бачь, яка кака намалёвана!" - и дитя, удерживая слезёнки, косилось на картину и жалось к груди своей матери.