Как программируют наших детей. Учебник истории России, 8 класс.
В статье даётся анализ учебника "История России. 8 класс" (в двух частях, под редакцией А. В. Торкунова, авторы: Н. М. Арсентьев, А. А. Данилов, И. В. Курукин, А. Я. Токарева). Статья является продолжением двух других, содержащих разбор учебников истории России для 6 и 7 классов (выделения в цитатах везде авторские). Общие положения относительно способа подачи материала, касающиеся учебников для 6 и 7 классов, справедливы и для данного учебника. Вставки "история в лицах: современники", содержащие краткие сведения об исторических личностях, имеют, как и в предыдущих учебниках, ряд откровенно несопоставимых пар: Никита Моисеевич Зотов - Вильгельм III (думный дьяк и король); Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин - Бенедикт Спиноза (государственный деятель и философ); Лейбниц - Пётр I; Емельян Пугачёв - Жан-Жак Руссо.
Первая часть учебника начинается с описания ситуации в Европе, сложившейся к концу XVIII века: Россия представлена как союзник европейских держав против Турции и Швеции (ч. 1, стр. 9-12). Описана иммиграция в страну европейцев, появление Немецкой слободы; рассказано о влиянии Симеона Полоцкого и о предпринимателях-реформаторах Б. И. Морозове и И. Д. Милославском (ч. 1, стр. 14-16). Традиционно главным реформатором данной эпохи считается Пётр I, однако авторы учебника, стремясь всячески нивелировать величие этого правителя, пытаются создать ему противовес в лице А. Л. Ордина-Нащокина и В. В. Голицына. Всё же авторам приходится признать, что из планов Ордина-Нащокина и Голицына мало что было реализовано, и речь должна идти не о реформах, а о проектах реформ (ч. 1, стр. 16-17).
Продолжая тему влияния европейцев, авторы подробно перечисляют иностранцев-учителей Петра I, который в юности был завсегдатаем Немецкой слободы: "Здесь немцы помогали ему сооружать "потешную" крепость (Пресбург) под селом Преображенским; голландец Тиммерман учил его арифметике, геометрии и фортификации. Другой голландец, Брандт, обучал юного царя плаванию под парусами; шотландец Гордон и швейцарец Лефорт - военному делу" (ч. 1, стр. 20). Именно общаясь с иностранцами, как уверяют авторы, царь "понял, насколько важен для России выход к незамерзающим морям" (ч. 1, стр. 21). Школьникам внушается мысль, что даже на Азовские походы царя вдохновили иностранцы. Как будто сам Пётр I был не в состоянии додуматься до этого!
В описании Северной войны авторы явно "подыгрывают" шведам. Рассказывая о Нарвской битве (1700 год), они умалчивают о таком важном эпизоде, как предательство иноземца Гуммерта, сообщившего шведам все важные сведения о состоянии и расположении русских войск. Не упоминают они и о том, что царь накануне битвы покинул армию, так что поражение русские войска потерпели, находясь под командованием герцога де Круа, иностранца. И нет ни слова о взятии Нарвы русскими в 1704 году.
Ход Полтавской битвы, главного сражения Северной войны, описан так: "Рано утром шведы попытались нанести внезапный удар по войскам Петра, однако кавалерия Меньшикова опрокинула шведскую конницу. Пехотная атака противника также была безрезультатной. Затем при поддержке артиллерии русские войска выступили против шведов, а подойдя к ним, перешли в штыковую атаку. Враг не выдержал и обратился в бегство" (ч. 1, стр. 29). Про Полтаву - всё!
Про Гангутское сражение: "27 июля 1714 г. русский флот разгромил большую шведскую эскадру у мыса Гангут (Ханко). Швеция лишилась всех судов, участвовавших в сражении" (ч. 1, стр. 31). Про Гренгамское сражение: "27 июля 1720 г. у острова Гренгам (самого южного из Аландских островов) русская эскадра одержала ещё одну крупную победу над шведским флотом" (ч. 1, стр. 32). Даже русские флотоводцы-победители, Ф. Апраксин и М. Голицын, не названы!
Зато красочно описан провальный Прутский поход, в который с царём отправилась будущая Екатерина I: "9 [так!] июля турки предприняли несколько яростных атак, но, понеся большие потери, были вынуждены отступить. Тем не менее ситуация для окружённых русских войск оставалась крайне опасной. Тогда Екатерина передала все свои драгоценности и золото турецкому визирю, возглавлявшему армию неприятеля, в обмен на выход русской армии из окружения" (ч. 1, стр. 29).
В учебнике приведён полный список первого состава Сената с указанием как полного имени-отчества каждого члена, так и его звания или дворянского титула (ч. 1, стр. 35). Видимо, это сделано в целях воспитания в школьниках чинопочитания. Также приводятся ценные сведения о деятельности фискалов: "Им были даны неограниченные полномочия. Источники свидетельствуют, что фискалов не наказывали даже за ложный донос" (ч. 1, стр. 35). Ещё один важный пункт: "Центральное место в системе управления занимала тайная полиция" (ч. 1, стр. 36). Кратко рассказав про Табель о рангах, авторы заполняют умы учащихся малозначительными сведениями о структуре административного управления губернского уровня (ч. 1, стр. 36-39). Упоминается о введении новых налогов: банном, рыбном, медовом, конском (ч. 1, стр. 44), драгунском, корабельном, на строительство Петербурга (ч. 1, стр. 50). В качестве курьёза перечислен и налог на серые глаза (ч. 1, стр. 50, 60). Но особо плодотворной для авторов темой становится налог на бороды для крестьян (ч. 1, стр. 44, 50, 67) и обязанность дворян и бояр сбривать бороды (ч. 1, стр. 67, 70-71). "Бородатые" невзгоды населения России упоминаются так часто, словно это было характернейшей чертой петровской эпохи. Любопытно отметить, что сообщается и о побоях, которые приходилось терпеть дворянам (ч. 1, стр. 48, 49, 70), и об их нежелании учиться, отчего образование носило принудительный характер: церкви запрещалось заключать браки девиц с дворянами, не имевшими свидетельства об образовании (ч. 1, стр. 65).
Подробно описаны тяготы крестьян: рекрутские наборы, крепостные повинности, налоги и подати, бегства крестьян (ч. 1, стр. 50-51), их гибель при строительстве Петербурга и возведении крепостей (ч. 1, стр. 57), детский труд с 8-9 лет (ч. 1, стр. 71). По объёму о восстаниях сказано столько же, сколько и о Северной войне: подробно разобраны Астраханское восстание, восстание Булавина, Башкирское восстание, волнения в среде старообрядцев и их самосожжения, волнения рабочих (ч. 1, стр. 58-61). Про недовольство башкир написано следующее: "Издаваясь над башкирами, чиновники оскорбляли их национальные и религиозные чувства, жгли бороды уважаемым старейшинам и простым людям" (ч. 1, стр. 60). Не стремятся ли авторы учебника, сообщая такие подробности, воскресить в школьниках-башкирах прежнюю ненависть?
Сын Петра I Алексей представлен как борец, а не как предатель и заговорщик (ч. 1, стр. 61-62). Авторы всячески избегают упоминания о том, что царевич, покинув отечество, интриговал против собственного отца и вёл переговоры с европейскими монархами о военном вторжении в Россию для свержения Петра I.
Описывая провинциальный и столичный быт петровской эпохи, авторы учебника расписывают преимущества последнего перед первым. Жители провинциальных городов "держали лошадей, коров, свиней, птицу; обрабатывали свои огороды; гуляли на Рождество и Масленицу, водили хороводы на Троицу и развлекались кулачными боями" (ч. 1, стр. 72). Зато "москвичи покупали импортный тростниковый "канарский" сахар и кофе по 60 копеек за фунт; чай же был ещё дорог (фунт стоил 6 рублей) и несоизмерим по цене с икрой (5 копеек за фунт). В Грановитой палате устраивались ассамблеи, на улице можно было зайти в "кофейный дом", а о новостях из Лондона, Парижа, Вены и даже Лиссабона (пусть и с месячным опозданием) можно было прочитать в приходившей из Петербурга газете" (ч. 1, стр. 72). Если школьники спроецируют эту информацию на сегодняшний мир, то получится, что жизнь в столице весёлая и интересная, с дешёвой икрой и кофейными домами, а в провинции остаётся лишь водить хороводы да любоваться мордобоями.
Период с 1725 по 1762 годы спрессован авторами в четыре параграфа. В первом параграфе (двойном) даны краткие сведения обо всех правителях, занимавших тогда престол, причём объём текста о каждом из них почти одинаковый, так что об Иване Антоновиче (числился императором чуть более года) и Петре III (правил полгода) сказано столько же, сколько об Анне Иоановне и Елизавете Петровне, царствовавших 10 и 20 лет соответственно (ч. 1, стр. 84-89). Следующий параграф, посвящённый внутренней политике в тот период истории, состоит из трёх крупных разделов: о фаворитизме, о планомерном закрепощении крестьян и получении дворянами новых привилегий, о предпринимателях и использовании труда крепостных в промышленности (ч. 1, стр. 92-95). Вот как описана придворная жизнь: "Двор со своей системой служб и должностей стал важным элементом в структуре верховной власти. Придворные соперничали за влияние на императора и его милости, а важные государственные дела порой решались на балу или за карточным столом" (ч. 1, стр. 92). В последнем параграфе раздела описана внешняя политика России, её помощь европейским странам в решении их династических споров (войны за наследство), также дано краткое изложение Семилетней войны (ч. 1, стр. 98-101).
В дополнительном параграфе первой части учебника приводятся сведения о чинимых государством притеснениях по национальному и религиозному признакам. Рассказано о башкирских восстаниях при Анне Иоановне и Елизавете Петровне, о высылке из России иудеев, о насильственном крещении чувашей, марийцев, удмуртов, мордвы (ч. 1, стр. 106-108). В другом месте авторы вновь затрагивают национальный вопрос: "Людьми "второго сорта" правящие круги считали представителей нерусских народов" (ч. 2, стр. 26). У нынешних подростков-башкир и подростков-удмуртов ознакомление с подобными историческими сведениями сформирует негативное отношение к современному российскому государству, и авторы учебника наверняка осознают это. Как осознают и то, что упоминание об автономии Левобережной Украины отразится на сознании русских подростков (ч. 1, стр. 105).
Вторая часть учебника, как и первая, начинается с описания политической ситуации в Европе и отношений России с крупными державами, особенно с Англией: "Русско-английские культурные связи носили постоянный и устойчивый характер и не прерывались в годы Семилетней войны" (ч. 2, стр. 6).
Авторы учебника явно благосклонны к Екатерине II, урождённой немецкой принцессе. Школьников знакомят с распорядком дня императрицы (ч. 2, стр. 9), внушают представление о ней как о мудрой правительнице: "Своим фаворитам императрица находила применение с пользой для государства и в соответствии с их способностями" (ч. 2, стр. 10). Подробно, с блок-схемой описана структура административного управления. По поводу просветительской деятельности императрицы авторы занимают половинчатую позицию: благосклонно описав школьную реформу и послабления в религиозной сфере (ч. 2, стр. 13), они явно не одобряют преследования Радищева и Новикова (ч. 2, стр. 13-14, 74), не упоминая, впрочем, что последний был масоном.
"Благородные" и "подлые" - так упрощённо представлена школьникам структура российского общества второй половины XVIII века. Подробно, с цифрами, описано, как государство обогащало дворян, раздавая земли и крестьян. Упомянуто, что "за разработку школьной реформы и учебников выдающийся педагог Фёдор Иванович Янкович получил от Екатерины II 255 душ" (ч. 2, стр. 20). Интересно, а на сколько "душ" рассчитывали авторы учебника за свой труд?
Школьникам разъясняют, что важной была не только принадлежность к дворянству, но численность крепостных: к "верхушке" благородного сословия относились те, кто владел по 1500 крепостных, помещики средней руки - от 100 до 500 крепостных, основная же масса дворян - менее 100 крепостных. "Получение образования и "европейский" образ жизни были доступны лишь помещикам, обладавшим не менее чем 100 душами. Но жить хорошо хотелось всем". И сообщаются способы, которыми дворяне повышали свой помещичий доход за счёт крестьян: увеличивали длительность барщины и размер оброка. Сведения сопровождаются иллюстрациями "Наказание крестьян" и "Продажа крепостных" (ч. 2, стр. 21). Ещё один штрих, дополняющий картину дворянского благосостояния: "Полученные доходы не вкладывались в производство, а шли на строительство и обустройство усадеб, заграничные путешествия, роскошный образ жизни. Спрос на предметы роскоши со стороны дворянства стимулировал импорт промышленных изделий, но тормозил рост отечественной промышленности и ремесла" (ч. 2, стр. 21-22).
"Крестьянское житие" также описано с дворянских позиций. Перечислены всевозможные формы владения крепостными: государственные, дворцовые, удельные, кабинетские, приписные, посессионные крестьяне. Всех их объединяло бесправие: "По закону хозяин не мог только убить крепостного; он распоряжался его имуществом, мог продавать крестьян, даже разлучая мать с малолетними детьми. Денежные обязательства крепостных являлись недействительными, а сами они не считались гражданами - не присягали императору" (ч. 2, стр. 22). Словно спохватываясь, авторы добавляют, что "нормальный помещик не стремился к "мучительству" своих крепостных, даже, наоборот, был заинтересован в их благосостоянии" (ч. 2, стр. 22). Учитывая то, что на предыдущей странице ими же приводятся данные о повсеместном увеличении барщины (в чернозёмных районах) с 2-3 до 5-6 дней в неделю и оброка (в нечернозёмных районах) с 1-2 до 5-7 рублей в год, категория "нормальный помещик" начинает казаться авторской выдумкой. А при чтении следующего пассажа души учеников, видимо, должны преисполниться умиления: "Образованные и благородные дворяне смотрели на своих крестьян как на "братьев наших меньших" или как на неразумных детей. Такой помещик искренне не мог понять, почему мужики не хотят хорошо работать на барщине и не любят своих господ" (ч. 2, стр. 23).
Восстание Пугачёва даёт авторам отличную возможность показать, как власть должна расправляться с бутовщиками: "По Волге в течение нескольких недель плыли плоты с установленными на них виселицами. Без суда и следствия были казнены тысячи участников выступлений" (ч. 2, стр. 30). Вновь поднимается башкирская тема: "Вождь восставших башкир Салават Юлаев был бит кнутом во многих башкирских селениях, после чего ему вырвали ноздри и сослали на каторгу" (ч. 2, стр. 30).
Далее школьникам ещё раз напоминают об автономии Украины (ч. 2, стр. 33) и о заселении России иммигрантами-европейцами, которым предоставлялись кредиты для обзаведения хозяйством, земельные наделы, налоговые льготы и свобода вероисповедания (ч. 2, стр. 33-34). Немецких колонистов было так много, что в определённый момент пришлось приостановить иммиграцию (ч. 2, стр. 34).
Ещё одной положительной, по мнению авторов, чертой эпохи Екатерины II была веротерпимость, которая дошла до того, что в Белоруссии была разрешена деятельность иезуитов: рассчитывали, что они, недовольные актом Папы о запрете ордена, развернут антипапскую пропаганду (ч. 2, стр. 34-36). Однако это дало обратные результаты.
Русско-турецкие войны и победы Суворова описаны кратко, без подробного разбора сражений. Зато в этом же параграфе есть раздел, посвящённый отношениям с Грузией и "греческому проекту", с исторической точки зрения явно второстепенным по сравнению с осадой Измаила и битвой при Рымнике (ч. 2, стр. 38-44).
Переходя к теме присоединения Новороссии и Крыма, авторы вновь углубляются в подробности переселения на новые земли иностранцев: "В странах Западной Европы российскими властями создавались специальные органы, занимавшиеся вербовкой колонистов из числа ремесленников, крестьян, купцов, медиков. Иностранцы, согласившиеся переехать в Новороссию и другие российские земли, получали очень большие земельные участки и наследственное право владения ими. Каждой семье переселенцев правительство выделяло по 60 десятин земли и предоставляло льготные кредиты. Они также освобождались от уплаты налогов на десять лет" (ч. 2, стр. 51). Как итог: "Политика властей по привлечению иностранцев к освоению Новороссии была весьма успешной. Через полвека здесь проживало уже более 100 тыс. выходцев из Европы. Их хозяйства были образцовыми, а поступление налогов от их деятельности - весьма весомым для казны" (ч. 2, стр. 51). Учебник, кстати, издан в 2018 году.
Характеристика правления Павла I противоречива. С одной стороны, освещены улучшения в жизни крестьян по сравнению с эпохой царствования его матери. Например, барщина была ограничена 3 днями в неделю (ч. 2, стр. 60-61). С другой стороны, авторы выпячивают полицейский произвол архаровцев и ограничение вольности дворян (ч. 2, стр. 60-62). Повествуя об убийства Павла I 11 марта 1801 года, авторы считают необходимым привести следующие подробности: "Представители высшего света и столичные чиновники радовались так, что к вечеру 12 марта в Петербурге не осталось ни одной бутылки шампанского" (ч. 2, стр. 67). И авторы как будто разделяют эту радость.
Треть второй части учебника составляют тематические разделы (параграфы) для самостоятельной работы и проектной деятельности учащихся. Темы охватывают культуру России в XVIII веке: образование, науку, архитектуру, живопись, литературу. Здесь следует отметить приводимые авторами сведения о домашнем образовании дворян: "Оно было доступно лишь знатным и богатым семьям. Главным направлением в домашнем образовании было обучение иностранным языкам" (ч. 2, стр. 80). "Вслед за домашним обучением следовали ежегодные или долгосрочные выезды за границу, где молодые люди знакомились с местными обычаями и порядками" (ч. 2, стр. 80). Подросткам, посещающим общеобразовательную школу, лишний раз указывают на то, что они - не элита.
Учительскими кадрами в те времена были гувернантки и няни, которых готовили в Смольном институте благородных девиц, имевшем отделение для "мещанских девиц" (ч. 2, стр. 80).
Рассказывая о театре, авторы не упускают случая указать на примитивные нравы простонародья, которому хватало театров уличных: представлений скоморохов (ч. 2, стр. 98-99). А богатым вельможам были по средствам и крепостные театры: "Талантливостью и богатством постановок они порой превосходили казённые театры" (ч. 2, стр. 99-100).
Также учащимся лишний раз напоминают о крещении чувашей, марийцев, мордвы и просвещают по поводу черты оседлости для евреев (ч. 2, стр. 101-102).
Всё это завершается параграфом, посвящённым быту сословий. Представители знати имели "по нескольку дворцов", "причём стремились перещеголять друг друга роскошью обстановки". А дома простых горожан и крестьян по-прежнему были деревянные и в при пожаре "полыхали как дрова". (ч. 2, стр. 106).
Среди знати в те времена вошли в моду европейские наряды. "Вначале русские дворяне выписывали платья и камзолы из Европы, а вскоре стали приглашать портных из Франции, Австрии, Голландии прямо в Петербург. После Французской революции парижские модистки-эмигрантки открывали в России свои магазины и мастерские, где изготовлялись модные платья, шляпки и красивое бельё для столичных щёголей". "Самой модной обувью были туфли с квадратными носами на невысоком каблуке. Их пряжки украшались даже бриллиантами, а цена такой обуви порой достигала стоимости нескольких деревень с крепостными крестьянами", которые "продолжали носить всё те же овчинные тулупы, армяки, зипуны, что и раньше" (ч. 2, стр. 106-107).
Похожим образом обстояло дело и с рационом: "Следование западной моде в еде привело к тому, что употреблять обычные русские блюда дворяне старались только в домашней обстановке, когда не было лишних глаз". Даже "любимые русские пироги из дрожжевого теста были заменены слоёными пирожками на французский манер" (ч. 2, стр. 107).
Свободного времени у крестьян не было, кроме редких праздников. Зато "дворяне участвовали в бесконечных балах, маскарадах и званых обедах". (ч. 2, стр. 107-108). То же касалось и путешествий. "С петровских времён в России стало традицией направлять юношей на обучение за границу". А "со времён Екатерины II модным стало посещение европейских курортов, центров моды, венецианских и римских карнавалов. Порой такие путешествия растягивались на долги месяцы", - мечтательно заключают авторы (ч. 2, стр. 109). Отличились они и по части лексикона: "подлые" сословия (ч. 1, стр. 48, 49, ч. 2 стр. 20), недоросли (ч. 1, стр. 48, 70, 71), вместо культуры России - культурное пространство (ч. 2, стр. 72).
Какие же представления о мире и о родине сформирует учебник у школьников? Социальное расслоение общества, роскошь "благородных" и нищета "подлых" как норма - вот то, что останется в сознании подростка после того, как он забудет точные даты и фамилии. История отечества представлена не как победы при Полтаве и Рымнике, а как владение крепостными и подражание всему европейскому.