Если дойти до предпоследнего дома на нашей улице, а потом свернуть направо, то можно увидеть странный объект, напоминающий груду металлолома. Некто водрузил эту конструкцию на бетонное возвышение и объявил искусством. Но ни у кого с нашей улицы при виде этой хреновины чувства прекрасного не появлялось. Да и знакомые с соседней восторгов не высказывали, это я специально выведал.
С одной стороны - ну и фиг с этим металлоломом. Будь эта штука искусства настоящей Моной Лизой, то давным-давно понаехали бы сюда разные японо-немцы с фотоаппаратами.
А с другой стороны... Идёшь, бывало, мимо, смотришь - гора ржавого железа. Зайдешь с другой стороны - металлолом покорёженный. И так обидно остановится, так стыдно за тёмность свою. Вроде уже объяснили глупым: это искусство, поставили повыше, чтобы, значит, лучше видно было. Но не принимает, не понимает душа прекрасного. И чувствуешь себя потом весь день беспросветным дураком.
Понятно, что мимо ходить перестали, направо у предпоследнего дома улицы не сворачивали, а шли некоторое время прямо, чтобы обогнуть укоризненное место.
Путь этот пересекала оживлённая дорога - без светофора, "слепой" поворот в придачу. И берёзка красивая. По-человечески, понятно так красивая. Весной и летом белый свол изумрудные листики оттеняет, осенью от золотистой кроны глаз не оторвать, даже зимой ветви леденеют и блестят на солнце, словно хрустальные.
Только не зря мама, выщипывая брови, говорила, что красота требует жертв.
Шла старушка Никифоровна, засмотрелась, на ветви гибкие, вспомнила, как поцеловал её в молодости под такой берёзкой муж будущий... Сбила легковушка старушку. Мы недели три хихикали с печальными лицами.
А потом на деревце сосед Мишка засмотрелся, он мужик прагматичный, хозяйственный и то не устоял перед прекрасным: прикидывал, сколько с лепоты такой сока добыть можно. Мишку сбил грузовик, и всем стало не до шуток - не рифмуется ведь совсем.
Школьник Ваня углядел в кроне берёзы птичье гнездо и мысленно уже карабкался вверх, когда мелкого переехал мотоциклист.
О чём думала рыжая студентка, когда её сбил автобус, никто не знал. Девушка не с нашей улицы оказалась, а с проспекта Строителей; они там чёрт знает, что за мысли мыслят. Но тело прямо под берёзку откинуло, не обошлось без неё, родимой.
Полегло там много народу. Я после двенадцатого считать перестал, А то, говорят, тринадцатому счастья в жизни не будет. Пусть и загробной.
А ещё был случай, НЛО прямо около перекрёстка в аварийном порядке приземлился. Конечно, на время всё оцепили и засекретили. Пассажиров наверняка вскрыли и заспиртовали. Поделом, нечего чужакам на нашу берёзку палиться!
В райкоме заволновались, зашевелились - скоро выборы, а тут авария за аварией статистику какую-то портят. Поставили светофор новенький. Стоит, мигает, а рядом берёзка - загляденье!
Теперь все сравнивали красоту природную с делом рук человеческих. И так эти светлые мысли заполняли душу, так внимание занимали, что по сторонам смотреть забывали.
Ещё четыре раза на поминках водку пил, а потом берёзку спилили.
Стоишь теперь на перекрёстке, пенёк рассматриваешь, глаза от обиды и печали слезами наполняются. Как тут уследить за светофором и поворотом?
А потом в рамках тех же выборов другую статистику правили и переплавили металлическое уродство - то что справа от предпоследнего дома - на утки для больницы.
Люди начали снова безопасным путём пользоваться. И только по особым дням ходят к перекрёстку, чтобы, так сказать, эстетически опохмелиться.
Я иногда тоже туда хожу, смотрю на одиноко мигающий светофор и светлый пенёк. Красота! Эйфелева башня отдыхает. В груди щемит, слов нет, скупая слеза по небритой щеке ползёт. Потом весь день чувствую себя таким возвышенным, что порхаю, как восторженный, но неуклюжий курчонок - словно в трёх музеях побывал. Вот это, понимаю, искусство!
Но ходят слухи, вроде, на пустой пьедестал опять чего-то возвышенно-металлическое водрузить собираются. Выборы-то прошли. Ох, чует моё сердце, опять статистику портить будем. На пеньке-то берёзовом побеги появились. Думаете, совпадение?