Новые имена : другие произведения.

Рассказы и стихи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Надежда Горохова

"Высокое напряжение"

  
   Они шли по сырой траве, молча, держась за руки. Босиком, держась за тишину. Держась за пока еще не померкший свет. Хватаясь за последнее "прости".
   Цепляясь за жизнь, зная, что ее уже почти нет.
   Вдоль бесшумных ангелов, таящих крики боли внутри. Слезы боли наружу. Дождь ли оставил им слезы?.. Мы ли их смыли?..
   Они шли вдоль оград, вдоль могучих и сломленных деревьев.
   Они шли босиком. Они жили босиком. Не босиком - нельзя: замучают, затерзают, затреплют... Только босиком. Пожалуйста, иди только босиком.
   Только дойти и всё.
   Дойти до своих тел, найти свою жизнь, только быстрее...
   Только босиком.
   Чувствовать утреннюю росу, мокрые камни...
   Слышать шум моря и тишину земли. Тишину не моря.
   Тишину, которая тоже идет босиком.
   Они шли по сырой траве, молча, держась за руки. Держась за тишину.
   Ближе к закату, когда пророк сказал свое последнее слово и верующие покинули пристань, они наконец пришли.
   Старая церковь.
   Прощальный колокольный звон.
   ...черная тень на душах. Черный дождь в полдень. И белые купола, почерневшие от шума моря и тишины земли.
   Прощальный колокольный звон.
   - Mortuus est Die filius; credibile est quia ineptum est: et sepultus resurrexit; certum est quia impossibile est...1 - сказал пророк, глядя в небо.
   - Te saluto2, - прошептала босая девушка.
   - Adventum tuum gratulor3, - ответил пророк, взглянув на нее.
   - Te aliquod vellem4, - сказал босой юноша.
   - Quid desideras?5 - спросил пророк.
   - Dum spiro, spero...6 - еле слышно сказала девушка, взглянув в небо.
   - Te tamquam domi tuae sentias quaeso!7 - ответил пророк, приглашая войти.
   Юноша еще сильнее сжал руку девушки, и они вошли внутрь.
  

* * *

   - Не желаешь ли взглянуть на старинные развалины?
   - Какие еще развалины?
   - Пойдем, я покажу.
   Они побежали вдоль каменных плит, держась за руки.
   - Вот, смотри.
  
   Тихий пляж. Тихое море. Бесшумное таинство.
   Почти черный купол. Темный железный крест рядом...
   Обломки светлых стен. Старая книга. Без страниц... без жизни.
  
   - Что здесь было? - спросила девушка.
   - Не знаю... Церковь, наверное... - ответил юноша, разглядывая узоры на кресте.
   - И что с ней случилось?
   - Возможно - гроза, возможно - война... - сказал юноша, пожимая плечами.
   - Пойдем, не по себе мне здесь.
   - Эх, пошли, трусиха.
   - Ничего я не трусиха...
  
   Возможно - гроза, возможно - война.
   Возможно - высокое напряжение, шедшее босиком по этой земле.
   Возможно - высокое напряжение.
   Высокое напряжение.
   Возможно.
  

Сергей Есенин.
"Мы теперь уходим понемногу"

(восприятие, истолкование, оценка)

  

Вечный автостоп на русских дорогах...

А. Н е п о м н я щ и й

  
   "Мы теперь уходим понемногу..." - так начинается одно из стихотворений самого близкого мне русского поэта Сергея Есенина. Оно было написано в 1924 году на смерть друга - Александра Ширяевца. Грустное. Тонкое. Глубокое. Это - отражение печали на мокром асфальте. Это как шепот отчаяния. Тихий, тихий такой... шепот. Переходящий в полукрик, хрип и долгожданное спокойствие. Неспокойное спокойствие... Здесь невозможно без тавтологии. Потому что это написал Сергей Есенин. В нем противоречия соседствуют с прямой дорогой, над которой слышен шум тополей и берез. Над которой вьют гнезда ласточки, потерявшие своих птенцов. Приютившие чьих-то... Дорогой, над которой дождь поет о любви... к Родине. Вечно.
  
   Мы теперь уходим понемногу
   В ту страну, где тишь и благодать.
   Может быть, и скоро мне в дорогу
   Бренные пожитки собирать...
  
   Та страна - по ту сторону рассветов и закатов. Та страна - приют спокойствия, замок тишины... А здесь у нас порыв к чему-то. Вечный. Движение. Эмоции. Чувства...
   А мы - никто. И никто не знает, где она, как она и с кем... Что в ней? Почему так? Зачем по-другому?.. Кажется, что это где-то в небе. Кажется, что облака таят в себе часть каждого из нас. Настоящие. Нас таящие.
   Но наукой доказано обратное...
   Знаешь, ведь наука - не доказана!
   Поэт как-то чувствует, что скоро, скоро и ему туда "свои бренные пожитки собирать"... Босиком по влажному асфальту.
   И острые камни щекочут больно...
   И ты, и вы, и я тоже когда-нибудь... также...
   "И мы пойдем по мокрому асфальту,
   На часах скоро грянет полночь,
   Тратить время на поиск виноватых
   Лучше бы нам лучшее припомнить..."
   Странное ощущение свободы.
   Нас найдут на рассвете... в поле.
  
   Милые березовые чащи!
   Ты, земля! И вы, равнин пески!
   Перед этим сонмом уходящих
   Я не в силах скрыть моей тоски...
  
   Я никого не знаю больше, кто бы так любил свою Родину. Так тоскливо. Так бесконечно. Так печально...
   Мне кажется, поэт предчувствует гибель всего. Когда земле не с кем будет разговаривать и пить чай по ночам. Когда Земля потеряется среди холодных планет и звезд. Безмолвных. Странно-дышащих. Страшных?..
   Тогда Земля уедет автостопом по русским дорогам в другую вселенную.
   И найдет там других людей...
  
   Много дум я в тишине продумал,
   Много песен про себя сложил.
   И на этой на земле угрюмой
   Счастлив тем, что я дышал и жил...
  
   Итог?.. Итог всему?..
   Поэт говорит о себе в прошедшем времени, словно его уже нет. Но Сергей Есенин счастлив тем, что жил. Он ни о чем не жалеет. Но и радоваться нечему. Поэт просто счастлив. Это чувство такое. Это улыбка в тени деревьев. Это взгляд на красное небо. Это профиль любимого в темноте. Кайся, человек! Счастье, хороший - один из главных ключей к свободе...
  
   Счастлив тем, что целовал я женщин,
   Мял цветы, валялся на траве
   И зверьё, как братьев наших меньших,
   Никогда не бил по голове.
  
   Меня поражает (читай: восхищает, умиляет) эта его особенность! Эта любовь ко всему живому. Настоящая, вырывающаяся из сердца, стучащая внутри, живущая в венах, ползущая к губам...
   Это любовь, которой никто ничем не обязан.
   Звонить по проводам, внутри которых вместо тока - кровь... Звонить колоколам...
   - Эй! Вам не холодно там?
   - Холодно. Но когда рука касается наших веревок - становится теплее. Ей-богу, теплее!!!
   А потом колокола звонят...
   Сергей Есенин любил. Причем эта его любовь была такой всеобъемлющей... Такой разной! Такой необыкновенной в своей простоте! Такой примитивной... и обнимающей своими большими руками, большими и теплыми руками всю Землю по горячему, огненно-жаркому экватору. Он обжигался, наверное. Сергей Есенин. Но я верю - и его любили.
  
   Знаю я, что не цветут там чащи,
   Не звенит лебяжьей шеей рожь.
   Оттого пред сонмом уходящих
   Я всегда испытываю дрожь.
   Знаю я, что в той стране не будет.
   Этих нив, златящихся во мгле.
   Оттого и дороги мне люди
   Что живут со мною на земле.
  
   Последние строчки...
   Боязнь потери всей этой красоты. Боязнь не увидеться больше с березовой рощей.
   Дрожь... и даже внутри того, что снаружи. Друзья и просто люди. Странные и странники. Грустные и веселые...
   Поэт дорожил всем тем, что его окружало.
   Каждой улыбкой, каждым деревом, каждой ступенью, каждой птицей...
   "У каждой птицы есть свой Юг и свой Север,
   У каждого неба есть своя земля и свое подземелье,
   У каждого Солнца есть своя луна, а у Бога - Обезьяна,
   Но никто не родился слишком поздно или слишком рано..."
   Стихотворение красиво. Здесь нет пафоса, нет претенциозности. Здесь - простота, до боли слов, до обыкновенной тоски и думы за ночным чаем...
   Стихотворение имеет такое особое настроение... Оно - слово без букв.
   Лирический герой - сам автор. Честный. С улыбкой на лице и влажными глазами...
   "И снова продолжается полет валькирий".
   Просто слишком много мыслей и картин, и собственных снов внутри. И слов. Да, без букв... Просто это очень похожая на кровь правда. Кое-где израненная. Сидящая в углу. Молчаливая. Правда - герой. Она - наше небо... и кто-то его написал.
   Спасибо Вам, Сергей Есенин.
   Это - Вы.
   "Кто-то ищет право сдаваться со славой,
   А кто-то расстрелял в себе такое право.
   О небе плачет тот, кому оно не знакомо,
   А нам не надо неба, потому что мы дома..."
   В небе.
   "Под сказочным, обетованным небом,
   Под бестолково-справедливым небом,
   Под безмятежно-неутешным небом,
   С веселым криком умирает вечность..."
   В небе...
  
  

Подоконники

  
   О камни разбивается море,
   О море разбиваются птицы,
   Зимой тоже бывают дожди,
   А снег только снится.
  
   О волны разбивается берег,
   О пальцы разрываются струны,
   О тебе и о нас не вспомнят,
   Холодные небесные луны.
  
   С подоконников падают птицы,
   С подоконников капают капли.
   Эти волки похожи на ребят со двора,
   Но скорее - они лишь волчата.
  
   Об асфальт разбивают колена,
   За заборами прячутся ловко.
   Не останется даже пепла,
   В этом мире все слишком тленно!
   Эти птицы лежат на дорогах,
   На горячем июньском асфальте.
   Можно жизни прожить лишь немного,
   Но, я думаю, этого хватит.
  
  

Кончилось лето

  
   Правда, странно?
   Я, гитара...
   Смейтесь грязному чехлу.
   Не понять - сбежал из дома.
   Я себя-то не пойму...
   Никогда.
   И звезды выше,
   Выше, выше...
   Что же это?..
   Ни одной не вижу крыши.
   И живу я только летом.
   Которое кончилось...
   ...как сигареты.
  
  

Любовь Антонова,
16 лет

Пример по алгебре

  
   Уже погасли свечи,
   Давно пора в кровать.
   Людские стихли речи.
   Легла деревня спать.
   Лишь я одна осталась
   И ночью, в тишине
   Пример решить старалась
   По алгебре. В уме
   О чем-то рассуждала,
   Пыталась объяснить,
   По-разному считала:
   Умножить, разделить.
   Пример мне не давался...
   Воскликнула я вдруг:
   "Ты крепким оказался,
   Послушай-ка, мой друг.
   Ты долго упирался,
   Пытался улизнуть,
   Игриво усмехался,
   Об этом ты забудь!
   Ведь я нашла решенье,
   Пример - как дважды два!
   Все дело в уравненье,
   А дальше - ерунда!"
   Я быстро написала
   Решение в тетрадь,
   Пижаму я достала
   И быстренько в кровать.
   Мне вещий сон приснился:
   Я получила "5".
   Ну, что, пример, добился?
   Начнем борьбу опять?
   И биться будем снова.
   Вот битва началась.
   Держись, вот я готова.
   Тебя я заждалась!
  
  

Спасибо, Бабушка моя

   По тропам детства озорного
   Отправлюсь ненадолго я,
   В мир беззаботного былого,
   К нему любовь свою храня...
   Я рано утром просыпаюсь,
   Ни звука в доме. Тишина.
   От одиночества пугаюсь,
   Тут приближается Она.
   - Не бойся, Любочка, я рядом,
   Тебя одну не брошу я, -
   С улыбкой и спокойным взглядом
   Мне шепчет Бабушка моя.
   - А мама с папой на работе,
   И в школу братик твой ушел...
   На этой тихой, милой ноте
   Свое начало день нашел.
   Я достаю свои игрушки,
   Она же - спицы и клубок,
   Пока болтаем, две подружки,
   У бабушки - готов носок.
   Потом она читает сказки,
   И мне с любовью говорит:
   - Твои же лучше видят глазки,
   Какая буква здесь стоит?..
   Мы с ней играем и читаем,
   По дому делаем дела,
   И алфавит давно уж знаем,
   Мне знанья Бабушка дала.
  
   А к школе я уже умела
   Считать, писать и рисовать.
   Отправилась тогда я смело
   Вершины знаний покорять!
  
   Но время не стоит на месте,
   Уже не маленькая я.
   Мы многого достигли вместе,
   Спасибо, Бабушка моя!
  
   с.Левжа
  
  
  
  

Антон Мартынов

  

* * *

   Родится свет от блеска двух потухших,
   Слепивших мир лучистого тепла,
   И кто-нибудь, душой его послушав,
   Как то созвездье, догорит дотла.
   Все хорошо. Потух лишь только лучик,
   И много их, горящих только раз.
   Когда стихами можно не измучить,
   То, значит, жить давно уже пора.
   Пора любить и сказывать о сказках,
   О том, о сем, что было, будет, есть.
   Гореть стыдом, когда уже обласкан,
   И не сгорать, принявши эту лесть.

* * *

   Любовь - это жидкость из лунного диска,
   Звезда в полутьме полудрема огня,
   Любовь - это даль, что находится близко,
   Стекание душ из тебя и меня.
   Любовь - это то, что осталось живого,
   Любовь - это бегство в страну голосов,
   Она не причина и даже не повод,
   Она зашивает бока полюсов.
   Ее не дождаться в дожди и морозы,
   Она застывает, но тает в тепле.
   Она - словно чья-нибудь грешная доза,
   Что чинно испачкалась в серой золе.
   Любовь - это нежность в отлитых скандалах,
   Любовь - это горькая правда вещей,
   Любви всегда очень смирительно мало,
   А может, ее просто нет вообще,
   А может, она затаилась волчонком
   В норе по пути просто в чьи-то сердца...
   Любовь не наука, а я не ученый,
   Начало любви не имеет конца.
  

* * *

   Кряхтя затяжно в унисон,
   Ползли затяжки перегиба
   И, извиваясь полосой,
   Мне предлагали "либо-либо".
   Ворочал вечер тень бумаг,
   Переворачивая в реверс,
   И приходила ночь сама,
   И становился юг, как север.
   За час стемнело. На стекле
   Сидели мухи, угрожая,
   Что не останутся в смоле,
   А я смотрел на рябь лужаек.
   Какая ночь! Какой накал!
   Вот где на деле суматоха.
   Вон бабки, видя старика,
   Чевой-то начинают охать;
   Там сигаретные плевки
   Летят в пустующую лужу.
   Уже кипят вовсю стихи
   И закипает суп на ужин.
   Я так люблю ночную темь,
   Ночных людей, гулящих девок.
   Деревья, словно свод костей,
   Шипят и плещут перепевы.
   Горят огни неспящих тел,
   Огни любовных перегибов.
   Я и писать-то не хотел,
   Но мне сказали: "либо... либо..."
  
  
  

Юлия Поверинова

  

Ненормальная

   Я бегу, бегу... Почти по самой воде. Брызги в лицо, на одежду... Мокро. Но я не чувствую. Солнце хватает за руку и обнимает. Нежно-нежно... И ветер, ветер... Такой мягкий-мягкий, весь пропахший водой. И кажется: всё-всё пропитано ею. Всё брызгается, искрится, дышит водой. И хочется снять туфли и бежать вот так, все дальше и дальше... От городского шума, от людской суеты, от всего мира...
   А раньше вода всегда вызывала у меня страх. Пугала своей глубиной и неизвестностью. Но это было давно. В другой жизни... Да и не жизнь это была... А вот сейчас... Сейчас неизвестность меня влечет к себе, манит. И так горячо в груди. И, кажется, могу перецеловать весь мир! И брызги, и небо, и Солнце. И даже человечков. Вы уж простите, но сегодня для меня вы все очень маленькие - в общем, человечки.
   О чем думаю? Не знаю... Не то чтобы ни о чем. Скорее, обо всем. Даже не то что бы - думаю, больше, наверное, - чувствую...
   А ты... Ты где-то рядом. Кажется, вот совсем здесь, за спиной. И нет ни городов, ни сотен километров... Бежишь где-то позади, по спине - дрожь от твоего дыхания и трепет от горячего взгляда... Подумать только: ты приезжаешь... Ах, эта неделя будет бесконечней вечности...
   - Девушка!! Вообще-то, нормальные люди гуляют вот здесь!
   В свесившейся сверху фигурке узнаю милиционера: строгая форма, блестящие пуговицы, такой же металлический взгляд. И понемногу всё стало возвращаться на свои места: набережная, фонтаны, скамеечки, мост, узорчатые резные перила... И я, где-то внизу, у самой воды. Конечно, здесь не гуляют. По крайней мере, нормальные...
   - А кто вам сказал, что я нормальная?..
   Просто было такое состояние... Если б разверзлась земля, и вылезло оттуда... Да что угодно! Или вынырнуло бы из воды какое-нибудь Саранское чудовище, мне было бы только смешно. А тут какая-то милицейская фуражка! Да что мне она?.. Вроде бы недалеко, а такой маленький. Мужичишка этот... И смех меня охватывает. Такой безудержный. Особенно когда у него брови стали медленно к фуражке приближаться. Но все же взяла себя в руки:
   - Ладно! Сейчас поднимусь. Извините!
   А сама побежала дальше. И думать про него забыла.
   Дальше? Дальше пруд с фонтанами теряется где-то под землей. И вот уже ползают над ним усатые гусеницы, нервно цепляясь за провода, а вокруг них снуют разноцветные жучки-машины... Господи... Еще каких-то семь дней...
   А вот опять вода. Правда ветер уже с дороги. Пыльный-пыльный. И пахнет горячим металлом, жженым машинным маслом. Кто бы мог подумать, что мне это может понравиться. А вот вдыхаю и удивляюсь: даже приятно. Всё, всё в мире прекрасно! И жить - прекрасно! И умереть - тоже прекрасно! А ведь совсем недавно чувствовала себя таким ничтожеством, а весь мир был таким гигантским. И вот уже всё наоборот. Что лучше не знаю. Хочу лишь, чтобы это ощущение длилось вечно.
   Стою у фонтана и вижу: брызги с блестящими бочками летят прямо в небо, на фоне зелени. Деревья спокойные, немного строгие... А брызги - озорные, сумасшедшие, счастливые... Точь-в-точь как я сейчас. Что ж, им можно: у них жизнь - лишь миг. А какое солнце! Жгуче-пламенное, манящее, совсем как твой взгляд... И так не хватает кисти, листа. Ну, хотя бы блокнот и карандаш для наброска. Чтобы не забыть. Нет, я и так не забуду.
   Но что же это? Оказывается, кому-то в этот день может быть грустно. Парень весь в темном, будто тень в летний полдень, облокотился на перила, смотрит в воду, на самое дно. И взгляд такой задумчиво-печальный... Что-то у него случилось. И так его жаль стало. Так захотелось подбежать, обнять, крикнуть: "Посмотри вверх, в небо, вокруг. Что там тебе на дне? Забудь его, оставь! Смотри: всё вокруг дышит, сияет, поет, любит... Наслаждайся, цени в жизни каждое мгновение!" И такой порыв охватил, что чуть было, не свернула к нему, но, задержавшись на миг, прошла мимо.
   Шагаю дальше. Тропинка ползет вверх, кокетливо извивается среди аллеек, клумбочек, песочниц... И тянет меня всё выше, выше. Вот уже речка где-то внизу. Рядом деревья, лестница... И вот я выше деревьев! Ух, ты! Скамеечки, тропинки и даже фонтаны - внизу. И Огарев с Евсевьевым - тоже внизу. Вот это да... И добрая половина города косится снизу пучеглазыми окнами и разномастными крышами. Да что там какая-то площадка обозрения! Сейчас даже в самой глубокой яме я бы чувствовала себя чуть не верхом на радуге... Теперь понимаю, куда исчезли сотни километров, что были между нами. Мне сейчас даже Австралия чудится где-то под боком. А здесь даже одна страна...
   А вот моя любимая галерея бюстов. Лица, лица... С усами, с бородой, унылые, задумчивые. Каменные... Нет в них краски. А без краски для меня жизнь уже мыслится с трудом. Вот уже два года, как только с ней и работаю. И не только в училище. Сама жизнь стала разноцветной. Вчера вот день был какой-то зеленовато-синий: спокойный, свежий и бескрайний, как море в тихую погоду. Сегодня - озорной, счастливый, жаркий - в общем, розовый. Ты приедешь, и мой день загорится алым пурпуром...
   Но этот безжизненный, бесцветный камень меня так манит... Просто меня волнует, восхищает всё, что напоминает о тебе. Правда сейчас кажется: всё-всё вокруг наполнено тобой. Это оттого, что я тебя ощущаю везде-везде. И всё оно меня так радует.
   Но вот эти каменные лица... В них ты весь. Иду и думаю: что бы ты сказал про того, про этого. Здесь вот ты бы раскритиковал морщинки. Сказал бы свое любимое: ненастоящие. А вот у этого нос слишком горбатый, и усы так кудрявиться не могут. Упрекнешь скульптора в том, что он хотел как можно ярче вывести индивидуальные черты, забыв о самом главном - о жизни. "Совсем неживой", - сказал бы ты. Да, это от тебя я узнала, что камень, гипс, глина - могут оживать. И это правильно, что ты - там, в шумной, пестрой столице с сотнями возможностей и тысячью дорог. Я верю, ты выбрал ту, что приведет к Парнасу. Ведь звезда твоя всегда будет мерцать над его вершиной...
   Мне же больше по душе подножия Голгофы - мой излюбленный мотив в пейзажных зарисовках. И вот, потянуло меня сюда, в этот приветливый и гостеприимный, красочный и даже немного своеобразный город.
   А помнишь наш милый родной поселок? Солнечный и теплый провинциальный городок. Он был нашей колыбелью, нашей песочницей, нашей детской площадкой... Ты, наверное, тоже вспоминаешь нашу школу ИЗО на Интернатской. Да, да, нашу "художку". Правда, вряд ли с такой благодарностью, как я. Здесь ты творил чудо, но никто не видел. Ты дарил жизнь всему, что попадалось под руку. (А говорят, дарить жизнь может только женщина. Какой вздор!) Помнишь, начинал с бумаги, соломы, шишек, пластилина. Потом тесто, глина, гипс. И всё у тебя дышало, улыбалось, пело... До сих пор перед глазами твоя "Испанка". Совсем небольшая фигурка, а сколько в ней энергии! Горячая кровь так и бьет сквозь камень! И ножка, кажется, вот сейчас щелкнет каблучком и подарит горячий, безудержный испанский танец...
   Да, все, конечно, восхищались, каркали хором: "Талант, талант..." Но не понимали, не принимали. И, отшатнувшись как от чего-то странного, непонятного, один за другим отворачивались. Одна из обычных "мамок", сидя у себя на диване, треплет в руках пучеглазую соломенную куклу в платье с парой намеков на эрзянский панар. (Помнишь, Мишкина "Мордовочка"?) И думает: "И что они носятся с этой "Испанкой"? Вот уж, да, понимаю. Наше родное, мордовское..."
   Это хорошо, что ты там. Там тебя поймут, оценят...
   А я? Мне здесь хорошо. Как видишь... Вот иду куда-то. Вокруг лишь какие-то здания. И люди, люди. Не то чтобы много, нет, не поток, а так, горстками. Все плывут мне навстречу. А я сквозь них. И, кажется, все оборачиваются, удивляются чему-то... Или действительно оборачиваются? А что я? Я ничего, нормально. Иду даже, а ведь так хочется танцевать! Молчу, а так петь хочется. И только чуть-чуть улыбаюсь...
   А куда же я иду?.. Ах да, вон зеленая крыша на подпорках пасть разинула. То бишь остановка - приют путешественников. Около нее топчутся человечки. Напоминают почему-то они мне сегодня муравьишек. Все в делах, в заботах о себе, о муравейнике... Ах, что же это я? Кажется, уже третий раз мимо парочки этой прохожу. А еще удивляюсь: что на меня все смотрят? Надо ведь остановиться. Ну не смотрите вы так! Не могу, понимаете, не могу на одном месте стоять. Что-то во мне так и клокочет, бьется, в надежде вырваться наружу. И бросает из стороны в стороны в сторону непоседливую озорницу-душу...
   А от троллейбуса даже ни усика. Хорошо хоть музыка из кафе доносится приятная: под жгуче-рыжие аккорды танцуют нежно-зеленые звуки в обнимку с алым пульсом мелодии. Даже странно. Обычно такой ужас включают, что кажется - сами дьяволы на бас-гитаре бренчат. А теперь даже и постоять можно...
   А, плывет, наконец, переваливается. Усатый, голубоглазый дяденька-троллейбус. И он на меня косится! Ну, не щурь, не щурь так строго свои окошки. Вдруг та шляпчатая дама остановку свою не разглядит. А ты, контролер, сегодня прямо-таки каракатица. Ну не куксись, не обижайся. Это я так, любя... И что вы все такие? Будто жизнь вас вчера истоптала, а сегодня отряхнула и сюда посадила. Неужели и я такой стану? Нет! Не хочу!
   На задней площадке немного лучше. Что ж, молодость. Что может сиять ярче ее сказочных улыбок?.. А вот этому парнишке наверняка светит целый хоровод волшебниц-звезд беззаботной юности. Такой милый. Похож на ангелочка. И волосы вьются, такие небесно-светлые. Если б не телефон и еще десяток "если б"... Но сегодня я их не замечаю. И он... Боже мой! Он улыбается! Наконец-то, нашелся хоть один нормальный человек! Но, подождите. Он кажется мне улыбается? Да какая разница. Главное, нашелся ведь! Не угрюмый, не потоптанный жизнью... Но надо, наконец, отвести от него взгляд. Не смотри так, не смотри. Не тебе я улыбаюсь. А так, жизни...
   Поворачиваюсь к окну. Там проползает зелень, дерево, камень... И небо... Твоя улыбка... Огненные солнечные блики пляшут по стеклу. Откуда-то режут взглядом стекло твои глаза... Ах, Господи! Как кружится голова...
  

* * *

   И вот опять училище. Простое, светло-серое, но родное. Здесь думают, что учат нас живописи. Наивные! Это всё равно, что учить видеть, учить мыслить... Просто здесь смотреть надо сердцем, душой. Глазами чувствовать надо... Но разве может научить этому пусть даже самый маститый профессор?
   А мне бы только немножечко свободы! Увидела, как солнышко старательно серебрит крышу, облака, сгорбатив голубовато-блестящие спинки, внимательно за ним наблюдают. И так захотелось перенести на бумагу, чтоб и другие заметили, чтоб можно было в любой момент взглянуть и порадоваться... Так нет же! Сказали вам натюрморт, значит натюрморт. И только этот: с пластмассовыми грушами, с деревянным яблоком. И потом возмущаются: что у тебя яблоко зеленое? Видишь, оно же красное. Да не могу я так! Это напоминает мне как первоклашки одну за другой срисовывают палочки и крючочки. И это надо, понимаю. Но мы ведь уже не первоклашки!
   И тошно мне здесь. Задыхаюсь. Хорошо хоть окно открыто. Забираюсь с ногами на подоконник. Смотрю сверху вниз на пучок человечков. Чего-то ползают там себе, копошатся... Смотрю на горизонт. Туда, где зелень утопает в лазури, и думаю о тебе. Два года тебя не видела, но кажется еще вчера пели вместе наш школьный гимн, любовались волшебным закатом... Как ты там? Да, знаю: горишь в безумных юности порывах. Покоряешь большой-большой город... Нет, скорее он тебя. Ведь ты влюблен в него. А, знаешь, кто влюблен, тот навек... навек покорен...
   - Сумасшедшая!!! - слышу за спиной. - Что, жить надоело?!
   А я и не заметила, как свесила ноги на карниз. Надоело? Что ж, может и так. Сейчас мне только бы куда-нибудь отсюда. Всё равно куда... А девчонка испугалась. Ну чего ты кричишь? Зачем мне прыгать? Мне и здесь хорошо...
   Пришлось слезть... А жаль. Ну как вы можете так спокойно сидеть? Покой? Знакомое слово, где-то слышала. А вот что означает, не знаю... Не помню...
   Ой, как же хочется запрыгнуть на парту, или даже на потолок... Нет, ах, нет мне здесь места! Тесно, душно...
   А вот рыжеволосая девчонка смотрит с удивлением. Жалко ее. Жанна... Приятное имя. Спрашиваешь что со мной? Да нет, не схожу я с ума. Давно уже сошла...
   А Nikolas что так старательно вырисовывает? А ничего, симпатичная мордашка получилась. Не хватает только чего-то. Погоди... Дай-ка карандаш... Вот, так лучше будет.
   - Ненормальная! Какие усы?! Видишь: мальчишка десятилетний!
   - Вижу. Ну и что? А так всё равно лучше...
   Пришло начальство: наконец официально объявили о выставке. Она будет проходить на конкурсной основе. Уже через пять дней! Приедешь ты! Мне говорили, ты - член жюри... Но какую же мне представить картину?
  

* * *

   Кажется, он такой же. Этот день, как и вчерашний. И всё же, совсем на него не похож. Еще один летний вечер, еще один дождь... Но вчера дождь был такой бушующий. С мол-
нией, с громом. Весь подстать моему настроению. А сегодня он капает тихо, устало, печально, будто плачет по покойнику... Тоже в такт моему состоянию. Закончилась буря, волна оптимизма отхлынула, оставив острые, сухие и безжизненные голые камни.
   Завтра... Уже завтра приедешь ты. Уже завтра будешь смотреть на мою картину, и, оценивая ее, рыться в моей нездоровой душе...
   Хорошо строителю. Какая бы апатия не напала на его душу, он кладет себе кирпичики в ряд друг за другом. Кладет и ни о чем не думает. А как тут быть? Когда работаешь как раз этой самой душой? Когда образы, идеи рождаются в мыслях, живут в сердце. Ты ими дышишь, чувствуешь, живешь... А у меня, понимаешь, у меня всё занял ты! И сердце, и душу, и мысли. Хотя, мысли - вряд ли. Разум, знаешь, я растеряла по дороге, где мы с тобой бродили однажды...
   А на выставку всё же решила отдать свой последний пейзаж. Ну и пусть всем он кажется странным и непонятным. Но что здесь странного? Мне она очень даже нравится. Строгая зелень деревьев на заднем плане. А на переднем - брызги. Много веселых озорных капель-искорок. Но не солнечные блики играют на их боках. Облака словно расступились и из-за них... смотрят глаза. И свет, тихий неземной свет изливают они. И брызги, словно слёзы. Но то слёзы особенные. Радостные, похожи на те, когда плачут от счастья. И летят по направлению к глазам - снизу вверх, весело подпрыгивая. Мне хотелось, чтоб чувствовалось здесь что-то божественное, связь небесного с земным, что-то такое необыкновенное... Я толком и сама не знаю что. Я только это вижу и чувствую. А вот чтоб передать... Опыта, пожалуй, маловато. Да и не учили нас ни в училище, ни в художественной школе ничему подобному...
  

* * *

   Вот он и настал. День Страшного Суда! День, когда мечта и реальность для меня сольются в единую плоть. День, когда померкнут все краски под исступленным алым сиянием. Покой и страсть, истина и ложь, реальность и небытие - всё сливается в одно и создает свою стихию, подобно тому, как краски растекаются по палитре небывалым цветом. И всё, всё вокруг заполнила собою эта стихия. Другой мир, другая жизнь, другое измерение...
   Что случилось? Да вроде бы ничего особенного. Просто он - приехал. Да, взял и приехал! И опрокинул разом всю акварель на неоконченный пейзаж. И теперь в нем уже ничего не разобрать. Он искрится, разливается, пестреет, но ничего больше не изображает. Также и со мной сейчас. Иду на вы-
ставку и знаю - там, в комиссии будет он. Ах, Боже мой! Страшнее Суда не выдумать...
   Вот уже зеленеет знакомый фасад, улыбаются распахнутые двери. Нет, сейчас для меня это не Музей Изобразительного Искусства. Скорее здание Суда. Надо бы взглянуть на себя в последний раз в этой реальности. Скоро наступит другая. Вынимаю зеркальце, открываю. А оттуда на меня - осколки... Сверкнули зловеще и рассыпались по асфальту. Что ж, не повезет сегодня водителям.
   Такой родной и привычный холл сегодня чужой. Встречает как-то натянуто и неохотно. Хочу остановиться, но что-то толкает меня дальше. Вокруг, словно в кадрах из черно-белого фильма, проплывают люди. Тусклые лица, серые взгляды... Вот уже и центральный зал. Ах, ну что же я спотыкаюсь-то на ровном месте? Надо собрать последние силы.
   Господи! Это он! Он! Весь в белом, словно с небес спустился. И только нежно-черная смоль кудрей создает контраст... Нет, я не могу больше сделать ни шагу. И уже не различаю: то ли меня в жар бросает, то ли ознобом сковывает... Но, Боже мой!! Они стоят около моей картины! Хорошо хоть авторы не подписаны, только номера. У меня - 66. Ах, не нравится мне это число. Но о чем же они спорят? Мужчина с хвостиком, похожий на ястреба, всё никак не соглашается:
   - Да это просто бред нездоровой фантазии... Ну зачем здесь эти глаза? И что это за дождь снизу вверх? Бред, полный бред... Не понимаю, что вы здесь нашли? И кто вас в жюри определил? Странный уж очень вкус у вас.
   - Нет, это я вам удивляюсь! Опытный искусствовед, а не замечаете подлинного искусства... Вам понравились подсолнухи? Да, согласен, передано ярко и живо. Но что в них нам? Выйдите в поле и сфотографируйте. Поверьте, еще красочнее получится. Разве в том цель искусства? Показать то, что все и так видят?
   - Ну, вот философию давайте оставим... Друг мой, не горячитесь. Понравилась вам картина, ну и ладно. Какое-нибудь местечко выделим. Хотя, определенно, она того не заслуживает...
   Тут подбегает ко мне Катя Перепелкина, взволнованная вся. Тянет куда-то, что-то стрекочет быстро-быстро.
   - Да очнись ты! Где опять всё летаешь?.. Спрашиваю: понравилась она тебе? Красавица, правда ведь? А смотри, как держится снисходительно, будто все вокруг букашки. Вот только платье не совсем по ней: цвет не подходит...
   - Да подожди же, подожди. Ты о ком?
   - Вот тебе на! До тебя как до утки, все новости на третьи сутки доходят! Да весь музей уж обсуждает! Она одна не знает... Вон, видишь, слева от Лешки девушка в розовом? Прикинь, это девушка его! И где только нашел такую? Как раз ему подстать. Я их встретила, когда они сюда только подходили. Идут за ручку, счастливые такие, смеются... Везет же вот людям... Даш, ну чего молчишь-то? Да-а-аш! Да ты чего это?
   А передо мной всё спуталось в один комок - люди, ковры, картины - и вихрем понеслось, понеслось куда-то... В груди резко стало очень больно, будто что-то треснуло. И тупо заныло. Стало трудно дышать. Тело стало тяжелым-тяжелым, и ногам его держать уже не под силу. Так хочется провалиться куда-нибудь глубоко-глубоко...
   - Даша-а-а, ну что случилось-то? Ты удивлена? Они ведь уже год целый встречаются...
   Стараюсь взять себя в рук. Понемногу всё начинает выплывать. Вихрь утихает, картины возвращаются на свои места...
   - Да нет, Кать. Нормально всё... Да, вроде бы ничего девушка.
   - Еще как ничего! Знаешь, она с его факультета. Дочка какого-то профессора. А что за фигура! Идеальная натурщица... А волосы... Лешке всегда нравились черноглазые...
   Катерина продолжает что-то щебетать, но я уже не слышу. Всё погружается в какой-то ватный туман. Лишь сияют двумя звездочками его глаза, и молнией сверкает его улыбка. И, кажется, в мире мне ничего больше не надо; лишь смотреть на них вот так целую вечность... Но вдруг сверкнула на меня холодная острая сталь из-под густой черной бахромы ресниц. И лукаво смеется царственный глянец улыбки. Ах, кого-то мне напоминает эта жгучая красота...
   Но ведь надо же, наконец, поздороваться. Подхожу ближе. И дальше всё понеслось как по сценарию: объятия, тысяча любезностей, вопросы, улыбки, и как часто бывает в такие моменты скованность и растерянность. Потом поздравления - я заняла какое-то место, чему, безусловно, обязана Алексею.
   - Ты молодец, Дарья. Я всегда в тебя верил...
   Скажи, а ты не могла бы показать нам город? Ну, понимаешь, интересные места...
   И вот мы уже бредем вдоль моего любимого пруда с фонтанами. Втроем... Алексей задумчив и мечтателен. Девушка его - спокойна и величественна. А мне стало вдруг безумно весело, смешно. Хохочу по поводу и без повода, и кажется: вот-вот унесет меня куда-то в небо...
   - А теперь, дорогие гости, посмотрите налево. Кульминация нашей экскурсии. Перед вами легендарная галерея бюстов! Здесь представлены скульптуры наиболее выдающихся личностей нашего края.
   - Нет! Ты посмотри, какой нос! - я знала, что Алексей остановится именно здесь, - И усы кудрявиться так не могут...
   А я улыбаюсь и чувствую как там, в груди, что-то обрывается и падает, сгорая словно метеор в атмосфере. И оставляет за собой лишь беспросветную пустоту. И теперь иду во мраке, задыхаюсь, и, кажется, уже ничего не чувствую. Так и провожаю их в полузабытьи. А им что? Разве влюбленные замечают что-нибудь кроме друг друга?
   Смотрю им вслед, и медленно растекается вокруг пестрая разноцветно-пятнистая дымка... Пьяными кляксами танцуют алые кровавые пятна, рыжими мячиками прыгают солнечные сгустки, и рассыпается синими хлопьями рыхлое небо... Кажется, я теряю сознание...

* * *

   - Ах, милая моя, солнышко, доченька! Что же с тобой, родная? Ну, посмотри на меня: разве не узнаешь свою маму?.. Кто же так с тобой?.. Всегда у меня сильной была, моя девочка... А теперь вот...
   Я медленно выплываю из какой-то туманной бездны. Тяжело дышать, не могу шевельнуться... С усилием открываю глаза: вокруг белая беспросветная неизвестность, и что-то горячее на щеке... Кажется кто-то рядом: мягкая, теплая рука на волосах... Такой знакомый и родной голос...
   - Мам... Я, кажется, спала...
   - Доча... Родная... Наконец-то... Услышал всё ж меня Господь! Ах, милая, как же ты напугала меня... Ты была... была нездорова, дочь... Целую неделю... Но теперь всё будет хорошо! Всё закончилось...
   Перед глазами снова мутнеет. Лишь серебрится голубоватое кудрявое облачко. Где-то в висках всё громче и громче пульсирует звон кастаньет. И каменная фигурка испанки с живыми черными глазами отстукивает каблучком мелодию по самому моему сердцу...
   - Даша... Доченька... Доктор, она приходила в себя! Она меня узнала, доктор! Я же говорила, моя дочь всегда была такой умничкой, ну как может с ней такое случиться? Но вот опять... Доктор, что же это?..
   - С диагнозом я пока затрудняюсь. Видите ли, случай не-
обычный... Вероятно, это связано с тяжелым душевным расстройством...
  
   Голоса звучат всё дальше и глуше... Чувствую, что снова куда-то падаю... Ах, как же долго лететь...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"