Эр Гастин : другие произведения.

Экспресс на смерть

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ночной экспресс до случайного города обернулся целой трагедией, ставшей сутью подобия жизни Неда. Мальчик, потерявший все. Как ты поступишь?

Пролог, часть 1.
Последний экспресс.

- Мам! Ма-а-ам!

Он мечется из стороны в сторону, и не сдерживаемый плач раздирает его тонкий голосок, только начинающий ломаться. Такой опасный переломный возраст, мальчик, и кто бы знал, что все так случится. Поезд гремит страшным металлом по бесконечным рельсом, и за окном несется зима. В узком коридоре темно, только тусклые погоревшие лампы потрескивают. Мама сказала, будет неудобно, потому что поезд дешевый, денег совсем нет. Мама, мама, где ты? Барти, сестренки?..

Он детским нутром чует неладное. Мама должна спать рядом, а Барти читал книжку где-то в тамбуре, при более ярком свете. Он такой любознательный, то есть, может быть, и нет, но всегда был определенно сообразительнее и адекватнее своего нерадивого братца. Глупый ребенок. Толкает холодную дверь...

- Какие гости! Овца, - жесткая пощечина валит женщину с мокрым кровавым лицом на пол, - а ты мне втирала, что больше никого нет. Ты! - грубая рука хватает мальчика в желтой пижамке и бросает в угол тесного тамбура, к маленьким сестрам. Дети плачут, не понимая еще, что на самом деле происходит. Барт свернулся бесформенным комочком в углу под дулом пистолета бородатого блондина с расплывшимися голубыми татуировками. Маленький Нед с трудом сдерживает всхлип, когда ему отвешивают подзатыльник. Он жмется к маме, мама плачет, все плачут. По рукам Барта струится темная кровь. Повсюду кровь. В тамбуре становится тесно семерым. Двое некрасивых мужчин переговариваются и по-лошадиному гогочут, размахивая заряженными пистолетами. Они матерятся и часто переходят на неизвестный грубый язык. Это похоже на немецкий, но Недди всегда прогуливает немецкий в школе. Ему не нравятся языки.

- Ну что, шлюха ты вонючая, кого первым? А? Кого, спрашиваю первым?

Мама содрогается, и детям страшно слушать, с каким диким сопротивлением воздух врывается через спазмы в ее грудь. Она в ночной порванной сорочке, на светлой коже бедер краснеют кровоподтеки. Теперь там будут большие синяки. Мама не говорит ни слова.

Худощавый бандит в грязной серой куртке и черной маске вроде подшлемника дергает Неда наверх за волосы, и он визжит от боли. Обидчик ставит ребенка лицом к двум девочкам пяти и четырех лет. Ставит и говорит:

- Смотри, твои сестренки. Милые до пизды, аж тошнит. Трахнул бы каждую по самые гланды. Смотри, пиздюк: я отпущу твою старуху, если ты покончишь с этой гадостью. Их нытье уже в печенке сидит. Слышал меня? Пошел, просто выброси их.

Просто выброси. Как мусор. Мальчик давит в себе слезы, они застревают в горле. Ему прилетает пощечина, бандиты орут и кроют матом все и вся, но Нед даже не слушает. Ему так страшно. Ему хочется проснуться, ведь он спит, крепко обняв близнеца. Его любимое отражение в зеркале, более совершенное. Его умненький веселый Барти. Огромными темными глазами смотрит на происходящее. Взгляд его замер на Неде, которого било ознобом.

Мужчина бьет прикладом малышку Мэй, и она теряет сознание. Зуб выпал изо рта, струйка крови потекла по подбородку. Старшая сестра ловит младшую и прижимает к себе.

Дуло пистолето направлено на маму. Мама задыхается болью.

- Я сказал. Убей. Их. Тупорылая ты малолетка.

Раздается оглушительный выстрел. Мама кричит. В колене у нее дыра.

Мэй бездыханно обмякла в объятиях сестры, но в следующий момент Нед сорвался. Состояние аффекта. Состояние истерии. Он теперь даже не помнил таких подробностей. С силой вырывает девочку, прижимает к груди. Она вдруг приходит в себя, как некстати, господи, зачем ты очнулась, дурочка?! Я же не прощу себе этого.

- Нед, - хнычет Мэй. - Мне страшно! Все закончилось? Где мама? МА-АМ!

Ее влажный от крови визг раздается у самого уха, и чтобы не передумать, мальчишка уверенно толкает тяжелую дверь в переход между вагонами, не замечая, как слабо Барти ловит в пальцах штанину пижамки брата. Переход представляет собой лишь металлическую перекладину, ржавую и покрытую корочкой льда. Скользко. Тридцать миль назад шел дождь. Темно, и железки колес гремят. Этот звук потом преследовал Неда ночами. Лязг и девичий визг. Алая от крови челюсть и застрявшая во рту прядь кудрявых русых волос. Мэй воздушным потоком бросило на колеса, потом куда-то в кювет. Не медля, Нед возвращается в тамбур, спотыкаясь взглядом о лицо брата. Барт как будто не хотел верить в происходящее. Он глупо улыбался. Наверное, думал, что это розыгрыш, проверка на мораль.

- Умненький мальчик, давай дальше.

Мама кричит его имя и дергает за руки. У нее бешеные глаза, красные от вздувшихся и лопнувших капилляров. У нее вырван клок волос, и там вся лысая кожа покрыта коркой запекшейся крови. Темно, холодно и страшно. Зима пришла рано в этом году. Папа говорил. Он ждет их сейчас на Рождество у себя дома.

Нед слезливо, умоляюще смотрит на бородатого блондина, а тот с мерзкой беззубой ухмылкой дает ему в руки большой столовый нож. Бандиты о чем-то переговариваются, пытаются звонить по телефону, ругаются и часто смотрят в окошко на другой, качающийся из стороны в сторону вагон. Мужчина в маске обращает внимание на застывшего ребенка с ножом и толкает его к сипящей от рыданий девочке. Маленькая сестра, зачем же ты здесь... Нед не может осознать, что ему придется пройти через это опять, но убедительный вопль мамы возвращает его в невообразимую реальность. Его мамочка, она должна быть с ним, придется пожертвовать сестрами ради нее. Ради любимой мамочки. Она будет готовить с папой яблочный пирог, и все будет хорошо. Его простят. Он же не виноват.

Нож аккуратно входит между ребрами в самое сердце. Рыжеватые кудряшки, как у малышки Мэй, рассыпаются по рукам Неда и ловят в свои сети крупные слезы мальчика.

- Хороший мальчик, послушный. Дастин, давай кончать с этим, времени мало.

Мальчишка нервно улыбается, роняя из онемелых скользких пальцев нож. Сестренка падает у его ног, в последнем вздохе цепляясь за босые ноги брата. Нед бросается было к маме, но его резко отталкивают к Барту. Он валится на близнеца, а когда оглядывается на звук, - мама уже лежит замертво. Пуля вошла точно в центр лба. Из маленькой дырочки вязким шнурком свисает бурая кровь. А в сумеречных цветах все это выглядит, как сцена ужастика. Ему нравились ужастики, но только потому, что в жизни никогда не было чудищ и мяса. До сих пор.

Он помнил непонимающее выражение лица Барта, цепляющегося за его руки, и следы дорожек слез на грязном лице, и его неразборчивый говор, и как его оттаскивали. Неда оттаскивали. Вытолкнули на переход между вагонами. Мальчик кричал, кусался, бил испачканными кулачками в живот бородатому убийце, выбил из рук пистолет. Он упал на рельсы и загрохотал где-то под вагоном. Нед кричал: верните мне маму. Вы обещали. Я сделал, что вы просили. Верните маму. Но его не слушали. Слепой и неконтролируемый от гнева, бандит сорвался и толкнул Неда.

Пролог, часть 2.
Безумцы всех умней.

Ему говорили: ты больной. Ему говорили: выхода нет, тебя никто не заберет. У него спрашивали имя, но он наотрез отказывался говорить. Он вообще не разговаривал год. А папа не пришел за ним. От Бартоломью ни весточки. От мысли, что и его братик погиб из-за него, становилось тошно. Барт был больше, чем братом, но его частью, неотделимой половиной. А теперь Нед собственноручно убил всех родных, и все зря. Наверное, папа знает и поэтому не приходит.

Ему говорили: ты умрешь. Ты упал с поезда и выжил чудом, но боги ненадолго дают второй шанс. Это просто отсрочка. У тебя неправильный рост костей, у тебя наслоение тканей, а еще ты сумасшедший. Потому что Эдвард Лейн - двинувшийся крышей ребенок. Натуральный псих. У него что-то дергает в шее, и он начинает беситься. Он бьет детей и взрослых. Он ломает вещи. Он пытался есть стекло, постоянно повторяя одно и то же имя: Барт. Через три года в изоляторе с интенсивным лечением он удивлялся: почему именно Барт? Чье это имя? Оно ударяло ему в мозг, как набат, как по наковальне, как церковные колокола в пять вечера. У него дома за окном были колокола, и они ему очень нравились, хотя он никогда не ходил в церковь.

В шестнадцать лет у него случился первый инсульт, и после этого все покатилось к чертям. Вообще все. У него отнимались руки и ноги, еще ему слышались голоса и девичье рыдание. Он перестал спать, потому что ночью к нему приходили маленькие кровавые девочки, а сумасшедшая мама танцевала за их спинами ломаную мамбу. Она упрекала его, отрекалась от сына и говорила плохие вещи. Нед пролежал из-за бессонницы в коме несколько недель, и потом становилось только хуже. То есть... сколько он ни сбегал, его либо всегда возвращали, либо он отключался и просыпался где-то неподалеку от больницы. Или прямо у себя в постели, грязный и вонючий. Он почему-то неосознанно возвращался, каждый раз все больше ненавидя это. Он устал от тусклых коридоров, вечного запаха спирта. Ему уже разъело слизистую этой вонью. Его замучила однообразная еда порциями строго три раза в день. Он был хуже спички. На губах таяло воспоминание вкуса маминого яблочного пирога. Он его вспоминал, когда стоял носочками на хлипкой табуретке, надевая на голову петлю. Что-то пошло не так, и он очнулся связанным в изоляторе. Ему сказали, вроде балка на потолке спустя полминуты сломалась, а Нед уже дергался без сознания. Он еще воткнул себе вилку в шею, но по мере неудачливости каждой попытки суицида он все больше понимал, что его упорно что-то держит живым, что-то неведомое, неосязаемое. Как будто боги говорят ему: ты че, сука, охуел? У тебя есть дела. Делай дела. Мы подождем. Хотя он не верил в богов, он верил в себя.

К восемнадцати он перестал дышать. Воздух сказал ему: чувак, ты мне не нравишься. У него развились рандомные перебои в кровотоке мозга, в тех отделах, что отвечают за вдохи и выдохи. В частности, вдохи. То есть, у него мир плывет из-под ног, и он не может вдохнуть. Когда он приходит в себя после отключки, врачи обычно тусуются рядом, пикает кардиограмма. Нед знает, что операция стоит денег, которых ни у него, ни у лечебницы нет. Он знает, что главному управляющему срать на него с высокой ели. Его ненавидят. Его боятся. Он слышал разговоры об эвтаназии. Им плевать на законы об опекунстве и ответственности. Единственными стимуляторами жизни становятся бесконечные таблетки, литры кофе и мысли, что когда-нибудь он будет свободен. Он умирает. И ему хочется пожить так, чтобы умереть не в четырех стенах, пропитанным спиртом и болью, а где-нибудь на крыше многоэтажки в Нью-Йорке с мыслями, что он натворил много прикольной чертовщины за последние годы.

И в двадцать лет он наконец бежит.

Пролог, часть 3.
Начало конца.

Я всегда и во всем так упорно искал свободу,
но тем самым себя все сильней запирал в капканы. (с)

Поначалу он был невыразимо счастлив. Представьте себя птицей, вырвавшейся из клетки спустя десять лет. Старая, изломанная птица, расправляющая крылья. Предвкушает полет. Но что это?.. Крылья болят и не разгибаются, причиняют только боль. Нед принял факт, что скоро умрет, и это только провоцировало тело на ускорение. То есть, ему стремительно становилось хуже. Спасали таблетки, целые горсти таблеток, которые со временем путались в своем порядке приема и назначении. В конце он просто колол морфий. Черт знает через кого нашел бромптоновскую смесь, и она подействовала подобно наркотику на девственно-нежную здоровую девочку. Рай на земле. В такие моменты смерть казалась чем-то хорошим и приятным, и удерживало его на земле только одно.

Вдохновение.

Наркота нагоняла этого непрошеного гостя.

В незаконно оставленный во владение какой-то там женщины чердак под самой крышей приходило это сраное вдохновение, толкая руку двигать карандашом по бумаге. Денег, конечно, не было, образования тоже, ведь он - вспомните - нездоровый психопат. Ничего не оставалось, кроме как свой психоделический бред продвигать в массы. Нед собирал копейки по барам, клубам, кафешкам, с горем пополам дергая ржавые струны чьей-то гитары и завывая под микрофон. Качаясь от наркоты, морщась от слез. Слезы - это реакция на какое-то вещество в таблетках. И на накатывающие воспоминания. От воспоминаний детства остались смутные очертания. От произошедшего в поезде - абстрактное настроение. Оттенок. Знание, как это было, но не что это было. И имя. Странный маяк в морском тумане. Барт. Барти.

Он пробовал работать актером в дешевых спектаклях, но его обычно выгоняли с комментариями вроде "наркоманам тут не место". Хотя на роли шизиков и злодеев он со своими наркотиками и замашками годился о-го-го как. В конечном итоге некоторые постановщики его находили и упрашивали за повышенную сцену сыграть ту или иную эксцентричную роль. Маленький город. Маленькая жизнь. Маленький принц без королевства.

Он трахался, как бог, и целовался, как умалишенный, со всем, что движется и что ему нравилось. В его широкой постели на чердаке, представляющей собой лишь жесткий матрац, побывали все нежные мальчики старого квартала и самые ненормальные проститутки. У него была неудавшаяся поэтесса-критическая_реалистка. У него была женщина за сорок с глаукомой в височной доле. У него был еле выживший в катастрофе бывший пилот. У него была сломанная девочка-ангел Меламори. У него были все, потому что он жаждал жизни, потому что в чужих проблемах и мыслях он бежал от своих. И ни один не задержался рядом с ним, спустя какое-то время наблюдая его шизу. И он был только рад. Ему не нужны привязанности. Ему скоро уходить, ни к чему находить что-то, что заставит его жалеть.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"