Усталая, но весёлая мать семейства Сима Семёнова дотащила-таки до дому свою необычную ношу. Радостно скрипнула калитка, спокойная уверенная поступь по шуршащей палой листвой дорожке выдала хорошее настроение. Хозяйка распахнула дверь - чтобы из последних сил подсадить на порог большой мешок.
Дочки, дружно шмыгнув носами, с любопытством высунулись в небольшие сени - а следом выкатился на холод клуб пара.
"Куда раздетые?! - прикрикнула мать и указала на мешок, - вот... тяните-ка лучше... да осторожней!".
Девочки с замиранием сердца ухватили мешок: там что-то шевелилось. Перевалившись через высокий порог, мешок вдруг отчаянно завизжал и задёргался. Нина отпрыгнула, Тома присела, обе вытаращили глаза: "Мама! Что это?!".
Румяная с холоду Сима рассмеялась, поспешно скинула пальто и шагнула к мешку, деловито засучив рукава: "А вот посмотрим...".
Из развязанного мешка высунулись два вздёрнутых рыльца. И тут же толстенький смешной поросёнок проворно выбежал на середину кухни, опередив всё ещё возившегося в холсте неторопливого собрата.
Поросёнок быстро посеменил семёновскими полами, озабоченно поглядывая по сторонам и тычась в углы. После пробежки громко и разочарованно хрюкнул. Он был довольно ушастый и откровенно розовый. Цвета шиповника, что обильно цвёл нынешним летом в саду. Девочкам страшно нравились его распускающиеся бутоны, тугие и круглые, словно крошечные поросятки, но рвать их не разрешалось.
Вслед за розовым - появился его неповоротливый товарищ - куда бледней, зато пузатей.
"Ой! Какие хорошенькие! - дружно завизжали девочки, - а этот - розовенький! Мама! Давай назовём его Розочкой?!".
Со временем второго нарекли Тяпой. Уши у него висели лопухами, закрученный хвостик дрожал при чавканье, и был он тихий, покладистый, никому не мешал. Ел и ел себе. Из корытца на кухне. Сперва пойло молочное, а потом уже всякое.
Чего не скажешь про Розочку.
Эта - привередничала вовсю и сразу забастовала, едва лишь в сваренную с повалом картошку не добавили молока. Отчаянный визг и гневное топанье продолжались не один час - пока не было сломлено сопротивление хозяев. Симины нервы не выдержали. Закрутив полотенцем больную голову, она яростно ливанула хорошенькой хрюшечке полную кружку свеженадоенного. Удивительно голосистая попалась животина!
В истории разведения свиней на что упор делался, на что производился отбор? На быстрый рост. И - соответственно - прожорливость. Потому как хавроний - всем известно - не доят, не запрягают. На мясо растят. И расти им, мясным - полагалось до восьми месяцев.
Бледный Тяпа вполне соответствовал задачам искусственного отбора. Тогда как яркая Розочка явно выпала куда-то в сторону.
Не по той дорожке пошёл отбор.
В другую область.
Спорт. Вокал.
Нет, кушала Розочка с отменным аппетитом. В деревянном корытце, что хозяин Семёнов из полена выдолбил - дно проела - так рьяно выскабливала свою посудину. Сима едва успевала баланду ей плескать. Розочка тут же налетала, аки гарпия - мгновенно изничтожала варево - и сразу начинала орать дурным голосом.
На Розочкины вопли из ближних домов то и дело сбегались соседи. "Уймите скотину!", - свирепо требовали они и писали заявления в милицию. Все заявления несли отпечаток невыразимого страданья вкупе с клокочущей яростью и начинались словами: "Эта самая свинья семёновская... так и так, разтак..."... дальше шли варианты. Ну - не могла же на такое не отреагировать милиция!
Милицию встречала Розочка. Она бросалась навстречу, издавая оглушительный визг - пронзительный, как паровозный гудок, и изматывающий, как сирена воздушной тревоги. Вконец одуревшая милиция едва находила выход.... А Розочка опускала голову в корыто и опять начинала чавкать.
Чавкать - чавкала - а не росла.
Всё питание в движение уходило. Спринт, бег с препятствием, лазанье, прыжки, аккробатика.... Что и говорить, легкомысленно Сима покупку совершила. Притихшие девочки то и дело подбирали сваленные Розочкой предметы обихода и заметали осколки разбитой посуды. Любознательная свинка живо интересовалась содержимым шкафов, створки которых ловко поддевала своим небольшим изящным пятачком. В маневренности и манипуляциях он не уступал кончику слоновьего хобота. Но где вы найдёте слона, забирающегося в кухонный шкаф и сжирающего всё, что там обреталось? А небольшая грациозная хрюшка забиралась: позволяли габариты. Не брезговала и платяным. Есть не ела - только пробовала. Дегустировала. Пожуёт - и в сторону. И за следующее. Платья, брюки, рубашки. Куртки, пальто. А то и постельное бельё. Свежестиранное - свежеглаженное. Прямо-таки душистое от утюга! Подберётся, пока Тома с Ниной отвлеклись, подбирая стеклянное крошево от разбитого флакона маминых любимых духов - и вытянет зубами белоснежный льняной конец.
Покуда поросятки маленькие - их держат в доме, чтоб не мёрзли. Хрюшки - против мнения о них - звери аккуратные. Дай им строгое место для входа-выхода питания - и они свято всё будут соблюдать. Если ж их мыть время от времени - это милое комнатное животное. Тяпа в промежутках между баландой - сладко похрапывал на диване в гостиной, на любимой подстилке. Тут надо отдать Розочке должное - санитарные нормы она блюла неукоснительно - будучи девушкой капризной и разборчивой, а потому не терпящей эстетических нарушений. Да. Девица. Это вечно сонный Тяпа оказался кавалером. Он радовал Симу прибавками в весе.
Поначалу дочки пришли в восторг, узнав о разнополости поросят. Не было конца далеко идущим планам: "Ой! Вот они вырастут, и мы их поженим! И у нас будет много поросяток!".
Но со временем, то и дело Розочкиных шалостей плоды пожиная, поженить свинок, приобретя тем много поросяток, им расхотелось. Как представят себе около десятка кругленьких лапочек цвета утренней зари, раскапывающих комоды, распахивающих шкафы, забирающихся на стол и сующих пятачки в кастрюли со щами и в сковородки с голубцами, схрупывающих по подоконникам зацветшие, было, герани да бегонии, сжёвывающие тетрадки с приготовленным домашним заданием...! И мамочку-то их игривую не вынесешь - а если все детки в неё?!
Будущее хрюшек плохо представлялось детскому сознанию. Пока они маленькие - живут себе - и живут - и кто ж их тронет? А потом... потом они подрастут, к весне потеплеет - и переведут их в сарай, и Тома с Ниной будут прибегать к ним туда - приносить вёдра с пойлом. А дальше... дальше - это когда ещё будет... да и чего об этом думать?!
Девочки не думали. Совсем.
А бандитка Розочка всё громила комнаты. Трещали разрываемые портьеры - их остатки ссыпались вниз, увлекая за собой карнизы. На юбилей главы семейства Семёнова - который Сима рискнула отметить, собрав гостей - в самый торжественный момент, при поднятых бокалах и патетических тостах - белоснежная скатерть вдруг медленно поехала, плавно сдвигая праздничный фарфор - и не успела честная компания опомниться - как внезапный поросячий прыжок свёл на нет всё мероприятие. Грохнулись тарелки и соусницы, разлетелся во все стороны салат, шмякнулся заранее поставленный посерёдке пирог именинный.... Именно его и сожрала Розочка единым махом, пока потрясённые гости в себя приходили.
После чего семейным семёновским советом решено было, что Розочка, пожалуй, достаточно подросла, чтоб жить в сарае.
И началась у Розочки новая сарайная жизнь! Неделя истошного визга ушла на адаптацию. Но потом хрюшечка неожиданно смирилась, найдя в новом положении неожиданные плюсы. Упитанный Тяпа остался дома, как менее опасный. Розочка, как ни странно, по нему не скучала. Теперь интересы её сосредоточились на отношениях с мерином Пегим, а по-простому, по-свойски-олимпийски - Пегасом. Пробегаясь оттаивающим к весне двором и поддевая пятачком вёдра и дырявые корзины, шустрая свинка пролезла в конюшню - да так там и осталась. При лошадиных небрыкучих ногах. Славным характером Пегас отличался. Деликатная такая скотинка. Сроду не обидит. Подвинется, место уступит - да ещё шляпу снимет. То есть - снял бы, если б носил. Не носил мерин шляпы! Носить ему пришлось тяжкий крест Розочкиного соседства.
Привыкла, понимаешь, Розочка по диванам валяться! Она и здесь, при прохладе весенней, всё к теплу тяготела. К мерину, то есть. К сердечному теплу - которое мерин по природе своей доброй не экономил. Ну - и к физическому, температурному - тоже.
Большой был мерин. Большой да тёплый. Стоит себе - солому пожёвывает. Так и спал - стоя. А хрюшечка спать приспособилась - в ногах у него. Подкатится - ближе некуда - к копыту расплющенному, изработанному - и спит себе, прижавшись. Пегому неудобно, он и переступит ногой-другой. Тут уж свинка - сонная-пресонная - момент не упустит - под самый переступ подгадает - и под поднятую ногу подползёт. И дальше храпит-похрюкивает. А лошадка многострадальная о трёх ногах мается. Изнеможит, попытается копыто на место поставить. А там, на месте-то законном - в предутреннем сне Розочка розовеет. Попробуй, задень её копытом! Визг - на весь посёлок и окрестные дали! Уж давно стар и млад знали - вон, де! - началось! прощай, покой и сон! это Роза Семёнова буянит... чей визг - давно притчей во языцех стал. И несчастный мерин во всей прелести и неподражаемости его вкусил. Не смея ни вздремнуть, ни глаз смежить - точно рабочий день отрабатывал - в хлеву с хрюшкой ночевал. Ненаглядная певунья во все свои вокальные данные чутко реагировала на малейшее мериново шевеленье.
Стала Сима замечать мученический пегасов взгляд. А Семёнов стал замечать некудышные трудовые результаты лошадиные. Потому как - овёс Пегасу в ясли подсыпали отнюдь не за мадригалы утончённые - за работу тягловую! Ан - не в коня корм - хиреет час от часу! Аж на ветру шатается!
Да.... Мелкая была свинюшка и вредная. За то и поплатилась. А что прикажете делать?! Что делают со свиньёй, от которой всей округе и достопочтенным гражданам житья нет?! Сказать - или сами догадались?! Вот то-то и оно!
Ну, что к тому добавить? Наточил Семёнов широкий нож. Утёрла Сима слезу набежавшую. И тишь да гладь воцарилась в посёлке. Полный порядок! Ночью - сон. Днём - благостный покой. Никаких стрессов. Печёнка свежая на обед.
И девочки, придя из школы, постояли немножко возле сарая, попереминались с ноги на ногу - и всё поняли. А потом, с годами-то - совсем всё поняли. Умненькие девочки были. В школе хорошо учились....