Аннотация: История о том, как автор пытался излечить одного человека от эмоциональной опустошенности.
Человеку редко бывает приятно рассказывать о собственных неудачах, но иногда такие признания приносят своего рода облегчение. Вот и я хочу сейчас успокоить свой разум, хоть подспудно и понимаю, что мои действия скорее продиктованы жаждой выразить неодобрение в адрес другого человека, чем желанием сбросить камень с души (понятия не имею, что это за камень такой и в каком месте он крепится к душе, но, кажется, в подобных случаях используют именно это выражение). Возможно, вы помните, что не так давно я читал лекции в Ньюарке для молодых людей из *** Общества? Так или иначе, я это делал.
В полдень того дня я разговаривал с одним из вышеупомянутых молодых людей, и он сказал, что у него есть дядя, который по какой-то причине утратил все эмоции. Со слезами на глазах этот молодой человек воскликнул:
- О, если бы я только увидел, что он снова смеется! Если бы я только увидел, что он плачет!
Я был тронут. Я никогда не мог спокойно смотреть на чужое несчастье.
- Приведите его на мою лекцию, - сказал я. - Я возьмусь за него ради вас.
- О, сделайте это, если можете! Сделайте это, если можете, и вся наша семья благословит вас на веки вечные - он так всем нам дорог. О, мой благодетель, вы сможете заставить его смеяться? Вы сможете сделать так, чтобы на этих сухих глазах выступили слезы?
Это тронуло меня еще больше, и я сказал:
- Сынок, приводи своего старика сюда. У меня есть несколько шуток в следующей лекции, они заставят его смеяться, если он все еще способен на это. А если эти пролетят мимо цели, у меня есть другие - они заставят его разрыдаться, либо убьют на месте, третьего не дано.
Молодой человек всплакнул, поблагодарил меня и отправился за дядей.
Тем вечером он расположил его на самом видном месте во втором ряду, и я начал говорить, то и дело поглядывая на своего подопытного. Сначала я испробовал на нем мягкий юмор, потом перешел к тяжелой артиллерии; я осыпал его непристойностями и изысканными остротами; я угощал его прадедовскими шутками с душком и свежими, с пылу с жару, анекдотами. Я распалился и атаковал его справа и слева, спереди и сзади; от меня шел пар, с меня лил пот, но я продолжал разглагольствовать, пока не охрип и окончательно не изнемог в своем неистовстве. Но я так и не смог выдавить из него улыбку или слезу! Ни одной, даже призрачной улыбки, ни намека на влагу! Я был поражен. Я наконец-то закончил лекцию, закончил последней, отчаянной и пронзительной попыткой, взрывом безудержного смеха, шуткой сверхъестественной силы - и все это ради него!
Затем я сел, изможденный и сбитый с толку.
Глава общества подошел ко мне и омыл мне голову холодной водой.
- Зачем вы так? - спросил он.
- Я пытался рассмешить того проклятого старого болвана во втором ряду, - ответил я.
И тогда он сказал мне следующее:
- Ну, значит вы теряли время зря, этот старик глух, нем и, к тому же, слеп как крот.
А теперь скажите мне, что это было? Бессовестная попытка поиздеваться над беззащитным незнакомцем и, вдобавок, сиротой? Я спрашиваю вас как приличных людей, разве можно так поступать?