Клинтон Каролина : другие произведения.

Дзен в большом городе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.43*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Шестая книга серии о ведьме Магдалине. еще неизданное  Очередной обряд на богатство закончился для ведьмы Магдалины печально: сын клиентки умер, и ведьма, пытаясь его спасти, делает поспешный переклад, отдавая ему часть своей жизни. В результате получилось черте-что. Тело парня в коме увезли в больницу, а его дух отныне повсюду сопровождает Магдалину, да еще и порой пытается завладеть ее телом. У ведьмы только 9 дней, чтобы попытаться спасти себя и парня. И вот поиски решения приводят ее на одно заброшенное кладбище, около которого стоят мертвые деревни. Там она и найдет все ответы на свои вопросы и...смерть. Внимание: гадкий автор оборвал повествование на самом интересном.
  streltsova@gmail.com
  
  
   (Мария Стрельцова)
  
  
  ДЗЕН В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ
  
  (or "Кладбище влюбленных" )
  
  
  Глава первая
  
  Пачкая коленки, я усердно ползала на четвереньках и размазывала по дорогущему вишневому паркету грязную воду. Ну очень грязную. Вот такая у нас, у ведьм, работа - по ночам моем клиентам полы за бешенные деньги.
  "Паркету кирдык, - печально заметил внутренний голос, - как бы хозяева счет не выставили".
  "Молчи, несчастный, - строго велела я ему. - Мне за этот обряд хозяева деньги уже отдали, а чего там с их паркетом потом будет - меня не касается".
  Он заткнулся, а я продолжила разводить на полу лужи, бормоча при этом заговор на богатство.
  Полчаса назад эта водичка была хрустально-чистой, как слеза ребенка. Я бросила в нее щепотку четверговой соли и тщательно вымыла крыльцо ближайшего круглосуточного супермаркета.
  Охрана очень удивилась, когда я пришла туда с ведерком, достала розовенькое махровое полотенчико и, как ни в чем ни бывало, принялась драить мраморные плитки. Один подошел, спросил, я ему так и ответила - из тимуровцев я. Людям помогаю, денег за труд не возьму. Он посмотрел на меня как на дуру да и отвалил, крутя пальцем у виска.
  Сам ты дурак, прости Господи душу грешную. Я же у вас доходы отмыла, милый ты мой. К моей клиентке сейчас ваши денежки утекут. И ничего тут личного нет - просто эта женщина заплатила мне за обряд на богатство, а супермаркет был ближайшим к ее дому. Вот такие дела...
  В последнее время я часто думаю над тем, что в старину люди были не в пример умнее. Жгли таких, как я, на кострах, да и жили себе спокойно.
  Домыв холл, я прицелилась, напнула ведерко так, что оно улетело по гладкому полу в столовую, двинулась вслед за ним и обнаружила там некую довольно упитанную девицу лет шестнадцати. Она, нежно и печально улыбаясь в пустоту перед собой, медленно шла к выходу из столовой. То есть ко мне.
  У меня аж руки опустились.
  Весь обряд коту под хвост! И, получается, зря я позорилась, на виду у всего города крылечки мыла!
  И ведь русским языком сказала этой клуше-клиентке: "Чтобы дома никого не было, пока колдую!". Та вроде все поняла четко, во всяком разе головой трясла усердно. И вот тебе на!
  Я открыла рот на пятьдесят шесть сантиметров, дабы конкретно высказать девице, что я о ней думаю, и тут она, наконец, поравнялась со мной.
  И я отчего-то вмиг озябла и заробела. Она шла, словно меня нет, с непонятной улыбкой на юном лице.
  "Наверно, это домработница, - горестно предположил внутренний голос. - Пыль с мебели протирает".
  - Ты чего тут делаешь? - я наконец-то отмерла и сурово вопросила девицу, что порушила мне всю работу.
  Та лишь слегка мазнула по мне взглядом светлых глаз и молча пошла к лестнице, что вела на верхний уровень квартиры.
  Я задумчиво обозрела ее жирненький зад и внезапно успокоилась. Какие проблемы, собственно? Половину платы оставлю себе, так как работу я сделала, и не я виновна в том, что все сорвалось. Я ведь не просто слова бормочу - я колдую. Душу свою вкладываю, через себя пропускаю, тяжело все это мне дается.
  А вторую половину отдам клиентке, так как результата она не получила, и, по сути, она тоже не виновата, что кто-то из ее домочадцев на голову слаб.
  Все честно.
  Хотя такую клиентку терять было жалко с финансовой точки зрения - после обряда на богатство она собиралась у меня еще и очень дорогую охранку заказать. Вернее, поначалу она как раз за охранкой пришла, но когда я ей рассказала обо всем, что умею, глаза у нее загорелись и она решила сначала все же разбогатеть поосновательнее, а уж там думать о том, как оградить себя от врагов.
  Сомневаюсь, что после такого облома она ко мне второй раз пойдет. Высказать в глаза не посмеет, но все равно будет помнить, что деньги она отдала, а результата не получила. Такова человеческая природа.
  - Я пошла, закрой дверь, - холодно сказала я девице.
  "А может, это воровка, а ты на нее квартиру оставляешь, ты чего?" - всполошился внутренний голос.
  Я посмотрела на безмятежную девицу и покачала головой. Нет, это не воровка. Молода очень, практически дитя, да и ведет себя как-то отстраненно-уверенно. Словно по умолчанию имеет право тут находиться. Или домработница, или родственница.
  - Ты меня слышишь? - повысила я голос. - Я пошла!
  Однако девочка опять не отреагировала. Она уже достигла второго уровня, и так же молча входила в третью справа комнату.
  - Ну и ладно, - пожала я плечами, схватила Бакса поперек пуза и отчалила. Дома я достала из тумбочки пачку долларов - оплату за неудавшийся обряд, тщательно отсчитала пять тысяч и позвонила клиентке.
  - Алло, - сонно буркнула она.
  Я скосила глаза на часы - черт, четыре утра!
  - Ирина Сергеевна, это Магдалина, - нейтрально начала я.
  - Получилось? - с нее аж весь сон как рукой сняло. Голос мгновенно стал бодр и полон ожидания чуда. Вот такая у меня профессия - работать Золотой Рыбкой.
  - Я свою работу сделала, - сухо сказала я. - Обряд проведен как полагается. Но возникли накладки с вашей стороны.
  - Какие? - напряглась она.
  - Я просила вас обеспечить мне полное одиночество во время обряда?
  - Так мы с сыном ушли из квартиры, у матери моей ночуем. Я все сделала, как вы сказали!
  - Но, тем не менее, когда я проводила обряд - по квартире шастала девица!
  - Какая такая девица? - изумленно переспросила Ирина Сергеевна. - Ключи только у меня, сына, да у вас.
  - Я не знаю, кто она, - терпеливо сказала я. - Ибо, как вы сами понимаете, круг ваших друзей-родственников мне незнаком. Но не ко мне же она пришла.
  - А выглядела как?
  Я закатила глаза к потолку, отсчитала до десяти и очень вежливо описала гостью:
  - Лет шестнадцати, толстенькая, низенькая, короткая стрижка, шатенка.
  - Не знаю такой, - потрясенно сказала женщина.
  - Ну, вы там сами разбирайтесь, а я звоню, чтобы поставить вас в известность, что колдовство у меня не получилось из-за девицы, и это не переделывают. Так что надо с вами встретиться и отдать половину оплаты, ибо сорвалось не по моей вине.
  - Женька! - тревожно закричала женщина. - Женька, иди сюда!
  - Перезвоните позже, дабы уладить финансовые вопросы, - холодно сказала я в трубку и отключилась.
  Понятно, что вздорная маменька решила устроить скандал сыночку - мол, признавайся, кому ключи давал.
  Потом подумала и набрала номер Дэна. Он сегодня ночует не дома, у них с Лешкой Романовым новый бзик - перебирают старинный Мерседес. Говорят, что еще немного - и он будет ездить. Я в это слабо верю, но чем бы дитя не тешилось, лишь бы по бабам не бегало.
  Телефон моего любимого парня сообщил: "Абонент не отвечает либо временно недоступен".
  "Четыре утра вообще-то, - хмыкнул внутренний голос. - Добрые люди спят! А кое-кому на рассвете еще придурочную тетку отчитывать!"
  Мда.
  Тетка и впрямь была придурочной, с этим не поспоришь. Вздорная, крикливая, она двадцать лет пилила своего муженька. А теперь, когда он нашел хорошую женщину и хочет к ней уйти, - опомнилась, прибежала ко мне и принялась лепетать о своем возрасте, о том, что кто ее теперь замуж возьмет, и о детях совместных. Мужа ее я полностью понимала, однако что соединил Господь, то человек да не разлучит. Не одобряет Господь разводов.
  Посему тетеньке я сказала: возьму ее в работу, но только если она согласится оплатить не только возврат мужа в семью, но и коррекцию своего нрава.
  Та повыделывалась, попыталась доказать, что она-де ангел божий, это мужики свиньи, но в конце концов все же согласилась, видя мою непоколебимость.
  Так что теперь придется мне этого ангела на рассвете отчитывать от паскудного характера.
  Впрочем, вздремнуть немного не помешает, и я принялась переодеваться в ночную сорочку, чистить зубы, а мысли мои были полны неудовольствием. Я, надо сказать, девушка мнительная и довольно истеричная. Другая бы плюнула да забыла, а я сейчас буду неделю стонать и рассказывать Баксу о том, как мне какая-то редиска весь обряд порушила. И не в деньгах тут дело, просто я действительно люблю свою работу. Люблю то чудесное ощущение спокойного всемогущества, которое приходит после удачного обряда. Не знаю, как его описать, но каждая ведьма твердо знает, получилось у нее колдовство или она работала впустую.
  А сегодняшний обряд был точно крепким и он бы работал. Я чувствовала это всей своей душой. И потому очень обидно было, что эта девица взяла и все попортила...
  Забравшись под пуховое одеяло, я щелкнула пультом кондиционера, выставила шестнадцать градусов и ветерок "зимняя свежесть". Люблю контрасты.
  Бакс немедленно прибежал и зарылся с ушами под подушку, один хвост наружу. Он у меня существо нежное, теплолюбивое.
  - Через два часа буди, рассветные обряды надо делать, - велела я ему.
  Черный хвостик согласно махнул.
  На кресле под грудой небрежно кинутой одежды запиликал сотовый.
  "Помереть мне спокойно никто не даст", - злобно подумала я и выползла из-под одеяла.
  - Да! - рявкнула я в трубку.
  - Магдалина, это Ирина Сергеевна.
  - Слушаю, - сбавила я тон.
  - Мы прямо сейчас с Женькой хотим домой ехать, - сумрачно поведала она. - Вы не могли бы тоже приехать, девицу поподробнее опишете, расскажете, как было.
  - Сейчас? - изумилась я.
  - Это важно! - твердо ответила она.
  "Да деньги она с тебя полностью получить хочет, чего тут непонятного, - хмыкнул внутренний голос. - Скажет, мол, сама ты, Магдалинка, придумала эту девицу, и все дела!"
  - Еду, - недобро улыбнулась я в трубку.
  Ну-ну, милая, вас у меня таких знаешь сколько было? Все норовят бедную ведьму обидеть. Думают, раз молодая девчонка с косичкой, на лицо простая как пять копеек - так, значит, обуть меня можно? Тебя ждет очень неприятный сюрприз.
  "Ведьма" и "лохушка" - это вовсе не синонимы, милая.
  Итак, сборы мои были недолгими. Натянуть джинсы да пушистый джемпер - вот и все, я готова! Пока спускалась по лестнице с третьего этажа своей квартиры на первый - заплела длинную, до колен, косу.
  Бакс уже сидел у порога и выжидающе смотрел на меня.
  - Дом сторожи, без тебя управлюсь, - отмахнулась я от кота.
  - Гав, - расстроено мяукнул он и пошел точить когти об дорогущие шелковые обои. Прибить бы дармоеда за порчу имущества, да некогда.
  Мне не терпелось разобраться со зловредной клиенткой.
  В фойе нашего домика царила тишина, даже охранников не было видно в стеклянной будочке. Спят, редиски. А если вдруг опять враги нагрянут? Домик-то у нас элитный, куда не плюнь - в банкира попадешь. Пару месяцев назад вон по окнам стреляли, жильцы долго возмущались. Я, правда, молчала в тряпочку, ибо это по мою душу Толик охотился. А еще недавно Астахову, ну очень крутому бизнесмену, под дверь гранату подложили. Хорошо, что у него телохранитель глазастый, углядел тончайший проводок, уходящий за косяк, и не позволил открыть дверь. Уберег Господь, а то ведь все бы на воздух взлетели.
  Так что я намеренно громко стучала каблучками, пока шла к выходу.
  В будочке немедленно замаячил проснувшийся охранник.
  - Бдим? - ласково поинтересовалась я на ходу.
  - А? - потряс он головой. - Доброй ночи, Магдалина Константиновна.
  - Да утро уж, - хмыкнула я. - Пятый час.
  На улице было темно, дождливо и холодно. Октябрь, ничего не попишешь. Усевшись в бээмвушку, я второй раз за сегодня двинулась на Доудельную. Еще хорошо, что ночью машин мало, а то от недосыпа на дорогу я смотрела одним глазом.
  Долго ли коротко, но на Доудельную я приехала. Припарковалась впритирочку к подъезду, дабы зря не мерзнуть по непогоде, вышла, и не я успела пройти и двух шагов, как у стоявшей невдалеке машины хлопнули дверцы.
  - Магдалина! - послышался голос Ирины Сергеевны. - А мы вас с Женькой ждем.
  "Они что, на свежем воздухе разборки желают устраивать?" - недоуменно вопросил внутренний голос.
  Я же спокойно смотрела, как пухленькая Ирина Сергеевна быстро перебирает ножками, стремясь успеть за своим двухметровым сыночком.
  - А что сами в квартиру не идете? - негромко спросила я. - Боитесь, что ли?
  - Кто, я? - изумился парень. - Я буси. Чего мне бояться?
  - Кто - кто??? - нахмурилась я.
  - Ой, да каратэ он занимается, - отмахнулась его мать.
  - Мама, я тебе сколько раз говорил - я такой ерундой как каратэ не занимаюсь. Каратэ придумали крестьяне из Окинавы, жуткого захолустья, потому как им оружия никто в руки сроду не даст. А я учусь в боевой японской школе.
  - Чего, прям в японской? - недоверчиво посмотрела я на него.
  - Школа Катори, - кивнул он. - У нас тренер - президент Российской федерации боевых искусств, много лет в Японии обучался, да и сейчас раз в году со старшими учениками к своему сэнсэю ездит. В этом году и я поеду.
  - Круто, однако, - я прониклась неимоверно и с уважением посмотрела на него. - Это ты значит эээ... ниндзя?
  Круче ниндзей в боевиках с Брюсом Ли и прочими джекичанами ничего не было - это я точно помнила.
  - Ниндзя - это вообще отстой, - поморщился он. - Шпионаж, не более того. А школа Катори делает человека воином. Теперь понятно?
  - Значит, ты самурай? - покопавшись в памяти, я вспомнила, что кроме ниндзя там еще и такие были.
  - Самурай - это слуга, женщина. А я буси. Воин.
  [сноска вниз. Слово "Самурай" образовано от глагола "сабурау" - служить, но записывается тем же иероглифом "си", что и воин]
  - Ни хрена себе, пардон за мой французский, - задумчиво посмотрела я на этого японского воина. Воин был белобрыс, юн, высок и худ.
  - Ну что мы стоим? Пойдемте же в дом, - позвала Ирина Сергеевна.
  И я с удивлением отметила, что голос у нее ...заискивающий. Без агрессивных нот, свидетельствующих о скором скандале.
  "Притворяется", - хмыкнул голос.
  - Пойдемте! - повторила клиентка и шагнула в подъезд. Я последовала за ней.
   Шагая по лестнице на второй этаж, я все раздумывала о том, что жалко будет с ними ругаться - и мать и сыночек были мне отчего-то чисто по-человечески симпатичны.
  ...Черт знает, откуда взялся этот кошак. Возможно, просто сидел на ступеньке и размышлял об экзистенциальности. Возможно, шел с визитом к соседской кошке. Но совершенно точно был он непуганый и неповоротливый, коль позволил наступить себе на хвост.
  О, как он заорал, люди добрые...
  Как он ринулся прямо мне в ноги, стремясь протаранить преграду и удрать...
  А я от неожиданности не успела ничего понять. Только взвизгнула не хуже кота, нелепо отпрыгнула с его дороги, миг - и тонкие шпильки соскользнули со ступеньки, я покачнулась...
  "Ма-ма!!!", - пискляво заорал внутренний голос.
  ... и почувствовала, что падаю навзничь. Нелепый взмах руками, попытка уцепиться хоть за что-нибудь, остановить это падение, смягчить, ибо еще секунда - и мое тело с размаху впечатается в ребристые ступеньки. И они сомнут позвоночник, вопьются в затылок...
  Женька успел.
  Успел добежать и поймать меня всем телом.
  - Ты чего такая неосторожная? - выговаривал он, аккуратно ставя меня обратно на ступеньку.
  - Спасибо, - все еще не отойдя от шока, сипло прошептала я. Язык почему-то поворачивался с трудом. Вот тебе и ведьма: если б не этот парень, простилась бы я сейчас с жизнью. А мне помирать никак нельзя. Бакс сиротой останется.
  - Спасибо мало, - ухмыльнулся Женька. - С тебя свидание.
  - Чего? - воззрилась я на него, подумала и наконец сказала мыслю вслух: - Ты же это... малолетний.
  - Мне двадцать два!
  - А мне двадцать девять!
  - Ой, да и постарше были!
  - Геронтофил ты, однако! - неодобрительно покосилась я на него.
  - Я тебе жизнь спас? - сурово вопросил парень.
  - Ну? - пристыженно подтвердила я.
  - Так вот - с тебя свидание. Ясно?
  - Но я же старенькая! - расстроено сказала я.
  - Кто, ты? - ухмыльнулся он. - Я тебя взрослее по жизни.
  - Женя, Магдалина, - послышался сверху голос Ирины Сергеевны. - Вы где?
  - Согласна? - не отставал Женька.
  - С тебя мороженное и карусельки, - сдалась я.
  "Пить так пить, сказал котенок, когда его понесли топить", - гадко заржал внутренний голос.
  - Вот давно бы так, - ухмыльнулся парень. - Иди вперед, а то вдруг опять упадешь!
  И я, отчего-то радостно улыбаясь, пошагала по ступенькам наверх. Под ноги я не смотрела - к чему, если Женька все равно меня спасет?
  Дверь квартиру на третьем этаже была приглашающе распахнута, Ирина Сергеевна вовсю гремела на кухне посудой, и посему я направилась прямо туда.
  - Мам, я медитировать, ко мне не ходи, - Женька, умница, решил нам не мешать и бодро зашагал по лестнице наверх.
  А я уселась на табуретку и задумчиво посмотрела на клиентку.
  - Сейчас - сейчас, - торопливо хлопотала она. - Кофе варится, вот булочки, с вечера пекла, еще свежие, да к ним маслице... Магдалина, вам масло, варенье или сгущенку?
  - Сядьте, - вздохнула я. - Не чаи распивать я сюда пришла.
  Клиентка как-то странно быстро подчинилась, уселась рядом и опустила глаза. Руки Ирины Сергеевны словно сами ухватили бахрому скатерти и принялись сосредоточенно плести косички.
  - Итак, прежде всего давайте решим финансовые вопросы, - подала я голос, видя, что женщина не собирается начинать разговор первая. - Вот ваши пять тысяч.
  Она даже не посмотрела на деньги. Закончив одну косичку, тут же принялась за новую.
  - Вот ключ от вашего дома. Вопросы ко мне есть?
  На мгновение ее пальцы остановились и она вскинула на меня глаза.
  - Магдалина, а как девушка та выглядела?
  - Совсем молоденькая, с темными короткими волосами, довольно пухленькая, - перечислила я основные приметы.
  - А рост? - глаза ее как-то очень прямо смотрели на меня, словно силясь уловить малейшую ложь.
  - Мелкая, - пожала я плечами. - Максимум полтора метра.
  - А звали как?
  - Мы в общем-то не знакомились, - хмыкнула я. - Я в холле пол отмывала, потом сюда захожу - и вот оно, чудо, идет навстречу, молчит и даже не здоровается.
  - А ничего не заметили... необычного?
  - Невоспитанная у вас девица, - укоризненно поведала я. - Ни "здрасьте", ни "привет", прошла мимо, словно меня и нет. Разве так делается?
  - Точно Нинка, - клиента прошептала это словно про себя, тихо-тихо.
  - Так, ну я пойду? - вопросительно посмотрела я на нее. - Скоро заря, работать надо.
  - Погодите! - Ирина Сергеевна схватила меня за руку и тревожно, сбивчиво заговорила: - Я заплачу, только вы прямо сейчас посмотрите квартиру, тут все нормально, ага? И охранку самую сильную, да подороже, только прямо сейчас, ладно? А куда она пошла-то, когда мимо вас прошла?
  - Туда, - терпеливо возвела я очи в потолок, указывая на верхний уровень. Не люблю неадекватных клиентов. Хватит и того, что я сама ненормальная, как меня Бакс терпит - не пойму.
  - Пойдемте, посмотрим, может быть, она там? - воскликнула она и понеслась по лестнице, забыв отпустить мою руку. - Куда, куда она зашла?
  - Вон туда, - вздохнув, показала я свободной рукой на третью дверь справа по второму уровню.
  - Женька, - прошептала она, и я первый раз в жизни увидела, как человек стремительно побледнел, краски словно смыло с ее лица. - Это же Женькина комната!
  "А какой приятной женщиной казалась, - скорбно заметил внутренний голос, - давай ее психоаналитику покажем, а?".
  "Это ее жизнь, каждый по-своему с ума сходит", - пожала я плечами, пошагала за неадекватной клиенткой, которая уже добежала до закрытой двери, юркнула в комнату... и закричала.
  Тоскливо, безнадежно.
   Я остановилась.
  Что-то знакомое почудилось в этом плаче...
  "Ты точно так же рыдала над могилой Димки", - вздохнул голос, и я, похолодев от страха, рванула в комнату.
  Женька, большой и сильный, сидел в кресле, свесив голову. Лицо скрывала пшеничная челка, а поза казалась слишком...неживой.
  Вот черт!
  Я отпихнула от него рыдающую Ирину Сергеевну, двумя руками рванула в стороны рубашку и припала щекой к груди.
  "Ту-у-к...", - устало и протяжно шепнуло сердце, и я поняла, что все, механизм сломан. Что еще пару раз оно стукнет по инерции - и замрет навсегда.
  И не будет нахального и надежного парня с мальчишеской улыбкой.
  - А вот хрен тебе! - яростно сказала я, встряхивая руками. - Ты меня на свидание позвал? Позвал! А сам в кусты??? Не выйдет! Я тебя отучу обманывать девушек!!!
  - Женечка, сынок, - его мать рядом плакала навзрыд.
  - "Скорую помощь" вызывайте, потом вместе поревем, - рявкнула я на нее и впилась ладошками в Женькину грудь, кожа к коже, громко и отчетливо читая заклинание на переклад. На самом деле это целый ритуал, с пантаклей и жертвоприношением, только нет времени отыскивать дворняжку, мел и свечи. Придется просто прочесть заклинание, отдать от себя чуточку жизни, немного принять его смерти. Немного. Совсем немного. Только чтобы оно не остановилось, а там разберемся.
  Наложив печать на заклятье, я снова припала к его груди ухом. Натужно, но сердце билось. Со скрипом, с шелестом, медленно - но все еще работало.
  - Ты мне карусельки обещал? Обещал! Так что будь добр за свои слова ответить! - нежно улыбнулась я и как-то внезапно увидела, что парень-то вовсе не худ. Под рубашкой оказалось совершенное тело, с отчетливыми кубиками на прессе и идеальными дельтовидными мышцами.
  - Упс, теперь будет два свидания! - пакостно ухмыльнулась я. - Я тебя тоже спасла! Ясно?
  "Ты хоть при матери-то постесняйся", - чопорно заявил внутренний голос.
  - Магдалина... - тут же донесся до меня полузадушенный шепот.
  И обернулась - Ирина Сергеевна с серым лицом сидела на диване, прижимая руку к левой груди и, явно боясь вздохнуть, выдавливала из себя:
   - Нитроглицерин ... дай. Сердце ...
  - Где, где таблетки? - отчаянно закричала я, кидаясь к ней. Та махнула свободной рукой куда-то в сторону, осторожно вздохнула, морщась от боли, и как-то осела, закатив глаза.
  "Инфаркт, не иначе", - констатировал голос.
  Я чуть не заревела.
  Вот черт, ну и ночка у меня выдалась!
  Сил лечить еще и маменьку не было. И потому я взяла из ее безжизненной руки трубку радиотелефона и набрала "03".
  - Алло! - нервно затараторила я, не успела дежурная ответить. - Девушка, срочно нужна машина на Доудельную, сорок пять, квартира семнадцать! Очень сроч...
  - Не кричите, - сухо оборвала меня дежурная. - Что за хулиганство - на этот адрес вызов уже был.
  - Это мать звонила, теперь и ей помощь нужна - с инфарктом лежит, - расстроено объяснила я.
  - Вызов же был для молодого парня! - неприветливо сказала девушка.
  - Материнское сердце не выдержало, - пожала я плечами. - Так вы сориентируете врачей, что тут еще и инфаркт?
  - Сколько лет больной? - устало спросила она.
  - Да откуда я знаю! Я тут посторонняя! Вы скажите, машина выехала?
  - Выехала, встречайте у подъезда, - сказала она и положила трубку.
  Как встречайте? А если, пока я бегаю, мать с Женькой совсем помрут? А он мне два свидания должен, между прочим!
  - Ну вот что мне с тобой делать? - в сердцах сказала я, расстроено глядя на Женькины кубики на прессе.
  - А какие варианты? - немедленно раздался нахальный голос.
  Я обернулась и увидела, как другой Женька сидит прямо на столе, и с ухмылкой смотрит на меня.
  Потом перевела взгляд на кресло. Почти неживое двухметровое тело все так же бессильно лежало в нем. Потом на стол, где вполне живой Женька сидел и дрыгал ногами. Потом снова на кресло.
  - Ты кто? - заморочено посмотрела я на живого Женьку.
  - Приехали! Знакомились уже!
  - А это тогда кто? - указала я на кресло.
  Парень вгляделся в себя - другого, в глазах плеснулось непонимание и изумление. Соскочив со стола, он подошел к креслу. Внимательно осмотрел свое второе тело, взял за руку. Зачем-то соприкоснулся лбами с собой - другим и отрешенно прикрыл глаза.
  У меня голова пошла кругом. Черт, ну что за напасть? Надо встречать врачей со "скорой", а тут такой казус. Странно, но я совершенно не испугалась. Было дурное предчувствие, но не страх.
  Пять минут я подождала, после чего решительно позвала:
  - Женя!
  Он медленно поднял голову, открыл глаза и вопросительно посмотрел на меня каким-то усталым взглядом.
  - Объясни, что происходит?
  Отрешенность стекла с его мальчишеского лица, плотно прикрылась беспечностью. Он ухмыльнулся и ласково спросил:
  - А тебе какая разница?
  - Разница есть! - твердо сказала я.
  - Не будь занудой, - улыбка стала еще ласковее, и это настораживало.
  - Это кто вообще? - сухо спросила я, указывая на тело в кресле.
  Женька снова склонился над собой - другим, вгляделся, и лицо его преисполнилось нежности и гордости.
  - Ух ты, какой все-таки я прикольный!
  И он отечески потрепал себя по голове.
  Вот только светлые волосы от его ласки не шелохнулись, пропустив между собой его ладонь, словно ее и не было...
  Несколько секунд я непонимающе смотрела на это, потом рванулась к нему, взмахнула рукой... и с ужасом увидела, как она спокойно проходит сквозь него.
  - Привидение? - беспомощно выдохнула я.
  "Глупый вопрос", - вздохнул внутренний голос.
  "Но он не похож, не похож, он ведь как реальный".
  "Пока не попробуешь коснуться, - с какими-то стариковскими утомленными интонациями подытожил голос. - Влипли мы".
  Женька вскинул голову, взглянул мне прямо в глаза и скучным голосом осведомился:
  - И что? Если привидение - так и не человек?
  Сердце мое заледенело, и я непослушными губами прошептала:
  - Божечки, что же я наделала....
  - В смысле?
  - Это же я из тебя привидение сделала. Однозначно. Обряд был проведен с ошибками, на бегу, и, видимо, я просто твою душу дернула обратно, но в тело вложить не смогла...
  Я смотрела на него остановившимся взглядом, не зная что делать - рыдать навзрыд, вымаливая прощение, или же просто напиться, уколоться и забыться.
  "Ты чего, серьезно?" - недоверчиво протянул внутренний голос.
  "Шучу! - тоскливо ответила я. - Но ситуация - хоть вешайся. Я же только что из живого человека привидение сделала..."
  "А так бы он совсем помер..."
  - А ты-то тут при чем? - Женька спокойно смотрел на меня, и, похоже, вовсе не собирался хватать катану и отрубать мне голову за такой проступок.
  - А кто, Пушкин?
  - Не приписывай себе чужие заслуги. Я медитировал, и смог достичь полного просветления.
  Я недоверчиво посмотрела на него.
  - Что, так быстро? Ты же медитировал всего-то минут пять.
  - Долго ли умеючи?
  - Слушай, тогда отлично. Ты просветлился, поигрался, теперь давай обратно, не пугай меня.
  - Куда обратно?
  - В тело! - терпеливо прояснила я.
  - Ну сейчас! - он посмотрел на меня как на полную дуру. - Когда еще такой шанс выпадет, думаешь, просветлиться - это так просто?
  - У матери от твоего просветления инфаркт, а я всю силу на тебя отдала, - устало сказала я, кивнув на Ирину Сергеевну.
  Миг, и он неслышной тенью скользнул к дивану, присел и вгляделся в лицо матери.
  - Скорая уже едет, - пожала я плечами в ответ на его отчаянный взгляд. - Пойду, встречу их. Ты уж присмотри, ладно?
  
  Глава вторая
  
  На улице было мерзко и холодно. Минут через десять я замерзла, пронизывающий ветер удивительно быстро выдул все тепло из моего тела. Помучавшись еще немного, я сбегала в ларек на углу, купила пачку "Парламента", бутылку подозрительно дешевого коньяка, вернулась на подъездную лавочку и принялась кутить.
  Ведьмам запрещен табак и тем более алкоголь, только церковный кагор на причастии. Бабуля неоднократно говаривала мне, что пьяница ведьмой быть не может - сил не хватит вытянуть даже зубную боль или нарыв. Но я соблюдала этот запрет не из идейных соображений, мне самой не нравился ни табачный дым, ни вкус алкоголя.
  Однако сегодня я с каким-то мазохистским удовлетворением делала затяжку, долго кашляла, после чего - бульк! - делала глоток ужасно противного коньяка. Отдышаться - и по-новой.
  Я наказывала себя. Надеялась, что алкоголь отключит в моем сознании панику от того, что я натворила.
  "Но он же того... просветлился. Сам. Твоей вину тут нет", - жалостливо напомнил мне голос.
  "Ты сам-то в это веришь?", - устало спросила я.
  Я ясно понимала, что это моя вина - то, что хороший парень Женька стал привидением. И ведь почувствовала, что что-то пошло не так во время моей работы по перекладу. Я ощутила, как он умер, ощутила как рванулась бессмертная душа ввысь, и как я, отчаянно словив ее своей магией, упорно пыталась вбить в тело.
  И мне даже показалось что все получилось.
  Черт!
  Прокашлявшись от едкого сигаретного дыма, булькнула коньяком и вновь, запрокинув голову, принялась рассматривать звезды.
  Я не знала, как поправить то, что натворила.
  С малолетства я обучалась магии у своей бабули. С девятнадцати лет веду самостоятельный прием, так что опыта уже полно. От корки до корки я прочла Библию Ведьмы, родовую книгу Потемкиных, в которой восемь поколений наших ведьм вели рабочие записи.
  Но вот такого казуса, как создание привидения из живого человека - я еще не слышала.
  С расстройства я хватила аж два булька коньяка, горло невыносимо ожгло. Пришлось поскорее затянуться сигареткой, и тут же напал ужасный кашель.
  Когда врачи приехали, я была почти в мире с окружающей действительностью. И погода стала казаться теплой, и мысли возвышенными - я размышляла о том, делать мне ремонт на лоджии или пусть стоит до следующего года.
  - Сюда-сюда, - слегка пошатываясь, повела я врачей в квартиру. - Вот на этой ступеньке осторожнее, а то тут кошаки водятся, это очень опасно!
  - И чем же? - неодобрительно покосилась на меня пожилая докторша.
  - Женьки-то больше нет, - поведала я, все вспомнила и впала в еще более мрачное расположение духа. И посему до места трагедии хранила траурное молчание. Лишь войдя в комнату, я ткнула в Женькино тело и обвиняюще пробормотала:
  - Вот, посмотрите, каков подлец! Наобещал бедной девушке: три свидания, карусельки, мороженое, цирк. Люблю, говорит, трамвай куплю, а сам взял да помер!
  Потом перевела взгляд на второго Женьку, который сидел около матери и смотрел на меня странным взглядом, и уточнила:
  - Ну ладно, ладно. Почти помер. Но все равно - какие теперь с ним свидания, вот скажите мне, люди добрые?
  Так я сокрушалась еще минут семь, пока медсестричка, вконец выведенная из себя, не наорала на меня.
  - Девушка! - сказала она. - Вы если напились, так сидите тихо и не мешайте работать!
  - Я? Напилась? - искренне удивилась я. - Вы что такое говорите? Я же ведьма, мы не пьем!
  Женька от моих слов только скривился и отвернулся.
  И мне внезапно стало безумно стыдно.
  Я прислушалась к себе - и осознала, как затуманен мой ум и неверны движения. Как неадекватно мое поведение. Как я... неприятна.
  Вот черт!
  - Полисы на больных где? - снова спросила девушка?
  - Не знаю, - пожала я плечами.
  - У матери в комнате лежат, - подал голос Женька. - Пошли покажу.
  - Ага, пойдем, - кивнула я ему, и мы вышли, провожаемые недоуменными взглядами.
  - Ты где успела напиться? - сухо спросил он по пути.
  - Да я чуть - чуть, - вздохнула я. - Тяжко мне, понимаешь?
  - И что, ты всегда проблемы так решаешь?
  - Нет конечно. Обычно я к психоаналитику хожу. Но не пойду же я к нему с такими проблемами, верно?
  Помолчав, я горько добавила:
  - Вот так всегда. Стоит раз в жизни совершить нечто асоциальное - обязательно тут же запишут в неисправимые маргиналки...
  - Сюда, - не обращая внимания на мои жалобы, Женька кивнул на дверь, мы вошли в комнату и я под его руководством извлекла из комода кучу бумаг. Нашла два полиса и мы пошли обратно.
  - Ну ты из-за этого не передумаешь насчет тех нескольких свиданий, что мне обещал, а? - тревожно спросила я.
  Он внимательно посмотрел на меня и хмыкнул.
  - Ну и черт на тебя, - пожала я плечами, перешагнула порог и подала полисы пожилой докторше.
  Та быстро их просмотрела и подняла на меня глаза:
  - Больных мы забираем. Вы им кто? Сестра, жена?
  - Невеста! - ляпнул мой дурной язык. - А что с ними?
  Ну а как? Он мне сам пообещал карусель и медовый месяц, так что я, разумеется, невеста!
  - У жениха вашего коматозное состояние, у матери его подозрение на инфаркт.
  - А как завтра их навестить? - вылез с вопросом Женька.
  Докторша на него даже и не посмотрела.
  - Блин, ну не видит она тебя, неужто не понял! - сочувствующе сказала я.
  - Девушка, а вы с кем все время разговариваете? - медсестра как-то подозрительно смотрела на меня.
  - Да так, - смешалась я.
  - Белка у нее, - хмыкнула пожилая. - Такая молодая, вроде приличная, а уже допилась до зеленых чертиков.
  - Но-но, попрошу без оскорблений!
  - Завтра позвоните дежурной медсестре в больницу, она вам скажет, куда ваших больных положили, - не обращая внимания на возражения, врачиха сунула мне клочок бумаги с нацарапанным телефоном, пошла, позвала водителя с носилками, и они отчалили.
  Женька зачем-то пошел их провожать.
  А я пошла на кухню, рассеянно взяла чашку с недопитым чаем и долго стояла у окна, вглядываясь в холодное утреннее небо.
  Нет, я ни о чем ни думала. Не истерила. Просто пялилась в темноту, прорезанную алой полоской рассвета и крутила в руках чашку. Прижавшись лбом к холодному стеклу, я на диво быстро трезвела, и это было неприятно. Сразу накатывало понимание действительности.
  Потом пришел Женька, встал рядом и спросил:
  - Ну, ты чего такая расстроенная?
  - Да уж, поводов нет, - едко ответила я.
  - Да все нормально будет, - успокоил он меня. - Все равно это не твои проблемы, верно?
   "Моя проблема - это ты", - чуть не ляпнул мой дурной язык, а вслух я спросила:
  - Кто такая Нинка?
  Не давала мне покоя вот эта девица, что порушила мне работу. И вроде мать Женькина разволновалась из-за нее.
  - Завьялова, что ли? - хмыкнул он.
  - Ну не знаю, - пожала я плечами. - Молоденькая, темные волосы до плеч, толстенькая.
  - Точно, Нинка Завьялова, - кивнул он. - А что?
  - Я ее у вас видела.
  - Неудивительно, - скривился он словно от зубной боли, - Житья мне эта девица не дает, пристала как банный лист, "люблю - не могу". С матерью вроде дружат, как-то втерлась она к ней в доверие.
  - Она часом ... колдовством не увлекается? - на всякий случай осторожно спросила я.
  - Чего?? - воззрился он на меня. - Шпионажем она увлекается! Магдалина, вот не хочется ничего плохого про девушек говорить, но она и правда достала - вечно по моему же дому с материного попустительства шныряет, вынюхивает. Достало.
  - Ну, может быть решила тебя от большой любви приворожить, то-се, - не сдавалась я, пытаясь найти хоть кого-то виноватого, кроме себя.
  - Слушай, не улыбай меня с утра пораньше. У нее мозгов на это не хватит. Смотри, лучше, что я умею, - он беспечно посмотрел мне в глаза, подошел к стене, и... прошел сквозь нее.
  - Женя!
  Из стены высунулась рука и помахала мне.
  - Иди сюда! - мне как-то стало очень страшно в этот момент.
  Он снова появился, радостно улыбаясь:
  - Ну как?
  Я вздохнула:
  - Послушай, все это конечно здорово, Копперфильд отдыхает, но меня мучает один вопрос: что дальше?
  Женька попытался ухватить кружку, ладонь прошла сквозь нее и он улыбнулся:
  - Та-ак.
  Потом, как-то очень красиво и изящно долбанул правой ногой по верхнему кухонному шкафчику. И на миг мне показалось, что тонкое стекло преградило путь его пятке - однако нет, это он ее остановил в миллиметре от дверцы. Покачал ногой туда-сюда, потом опустил ее на пол и глубокомысленно изрек:
  - Мда-а.
  - Слушай, экспериментатор, - не выдержала я. - Что дальше? Так и будешь без тела болтаться?
  Он задумчиво на меня посмотрел и мягко сказал:
  - Послушай, Магдалина. Это не твои проблемы. И не надо тебе об этом беспокоиться.
  - А кто будет беспокоиться, если не я? Тебе-то, кажется, пофиг?
  - Ты спрашиваешь, почему я не напился с горя как некоторые? Почему я не суечусь, не мечусь, не рыдаю, как ты?
  - Да! Почему ты так спокоен??? - зло спросила я.
  Он уселся на кухонный стол, вперил задумчивый взгляд в окно и ответил:
  - В моей жизни есть дзен, Магдалина.
  - При чем тут дзен, черт побери???
  Он помолчал, потом вздохнул:
  - Однажды молодой врач из Токио по имени Кусуда встретил своего школьного друга, который учился Дзен. Кусуда спросил его, что такое Дзен. "Я не могу сказать тебе, что это, - сказал друг. - Но одно я знаю точно. Если ты понимаешь Дзен, ты не должен бояться...".
  - Чего? - тихо спросила я, пристально глядя на запнувшегося Женьку.
  Он вскинул голову и беспечно улыбнулся:
  - Ничего. Вообще ничего. Так что, Магдалина, успокойся и просто живи.
  - Не могу. В моей жизни дзена нет.
  - Зря.
  Мы помолчали, после чего он снова подал голос:
  - Иди домой, Магдалина. Извини, что так получилось.
  Я посмотрела на него, заметно поблекшего в утреннем свете, и тихо спросила:
  - А ты как?
  - Со мной все будет нормально, - ободряюще улыбнулся он. - Я же мужчина.
  "Ты привидение. Оно", - уточнил его пол жестокий внутренний голос.
  - Женя, - начала я возражать ... и осеклась.
  Что я ему скажу? Звать его к себе? К чему? У меня дома любимый парень, и вряд ли он одобрит его присутствие. Помочь я ему ничем не могу. Вообще ничем. Если б знала как вернуть его в тело - то с превеликой радостью.
  Но мне нечего сказать тебе, Женя. Ты классный парень, и мне очень жаль, что так получилось.
  - Да? - он аж подался ко мне, и я на миг уловила некую надежду в его глазах.
  Чудес на сегодня не будет, Женя. Извини.
  - Ты прав, - сердечно сказала я. - Здесь и правда мне делать нечего. Пока.
  - Дверь за собой сама захлопнешь, ладно? - в тон попросил он. - Боюсь, мне сейчас не справиться.
  - Разумеется, - мой голос был сладок, как малиновое варенье.
  По дороге домой я тщательно пыталась сосредоточиться на обдумывании ремонта лоджии. Обшивка деревянная, только деревянная - я ведьма, и пластик и прочая синтетика мне не нужны. Железо - еще хуже. Итак, вишня или береза? Бук? Дуб?
  "Сама ты дуб, прости Госсподи душу грешную", - тяжко вздохнул внутренний голос.
  "А что я могла сделать?" - холодно вопросила я.
  "Да хоть посочувствовать".
  "Перед сном я за него помолюсь, ясно?"
  Он промолчал, в кои-то веки, а я припарковалась у ворот дома, вышла и наткнулась взглядом на Женьку. Тот молча пинал чугунное кружево решетки и делал вид, что знать меня не знает.
  - Ты ко мне? - я аж похолодела от мысли, что он решил меня догнать и навязаться на мою голову.
  Тот непроницаемым взглядом посмотрел на меня и ответил:
  - Да я так, гуляю, не спится мне под утро. Не думал, что и ты в эти же края приедешь.
  - Правильно, я тоже по утрам люблю гулять, - нервно улыбнулась я. - И воздух свежей, и тишина...
  - Роса на траве, - равнодушно покивал он.
  Я посмотрела на припорошенную инеем опавшую листву и согласилась:
  - Лепота! Ну, я пойду?
  - Увидимся, - кивнул он.
  "Я ему ничего не должна, - жестко твердила я себе, пока шла к подъезду. - И вообще - кто он мне? Я его знаю-то всего ничего".
  Любимый был уже дома. Вкусный запах свежесваренного кофе, бодрый голос ведущего утренней программы из телевизора, плеск из ванной комнаты наверху.
  "Дэн...", - нежно улыбнулась я, побежала на звук струящейся воды, припала к его спине, обнимая сильное двухметровое тело.
  Мое...
  - Где гуляла всю ночь, радость моя? - он в зеркало смотрел на меня, и глаза его смеялись.
  Я поудобнее впечатала ладошки в упругую загорелую кожу и легко ответила:
  - Так по мужикам ходила, чего тут непонятного?
  - Да неужели? - иронично поднял он бровь, провел бритвой по щеке, и я немедленно чмокнула освобожденную от пены полоску кожи.
  - Их было трое, - рассеянно подтвердила я, рассматривая его безупречный профиль. Господи, как же Тебе пришлось потрудиться, чтобы так чудесно изваять его лицо...
  - Развратил я тебя, - хмыкнул он.
  - И не говори, - согласилась я, забрала у любимого Джиллет и осторожно принялась водить им по пенным островкам. - Вот что у тебя за генетика, а? Не успеешь побриться, как уже снова пора... Питекантроп ты у меня.
  - О, ты хочешь сказать, что я брутален? - иронично прищурился он. - Какой изысканный комплимент!
  - Минутку! - спохватилась я. - А ты-то где был?
  - У Лешки Романова, я же предупредил, - пожал он плечами.
  Я выдохнула и призналась:
  - Я бы не пережила, если бы ты сказал: "По бабам ходил". Даже в шутку.
  Он оттер остатки пены с лица и поцеловал меня - легко-легко, словно бабочка коснулась крыльями губ...
  - Я знаю, Магдалина. Ничего не бойся и не сомневайся, ладно? Ты же мне родная...
  - Да я знаю. Просто ревнивая я очень.
  - Дурочка.
  - Из переулочка.
  - Точно!
  И он снова поцеловал мои смеющиеся губы.
  А я отрешенно подумала о том, что мне неимоверно повезло в этой жизни.
  Я любила по утрам заглядывать в его глаза, когда ресницы только-только распахиваются в первый раз. Ловить в серых отблесках радужки ускользающие тени его снов, а чуть позже - ощущать его первый на сегодня поцелуй. Любила провожать его утром в офис; он у меня умница, много лет назад сделал компьютерную фирмочку, которая теперь разрослась до холдинга. Телефония, сотовая и спутниковая связь, Интернет и кабельное телевидение. Я радовалась всем его успехам в бизнесе и гордилась им как собой. Нам с ним было не скучно вместе. Не возникало неловких пауз, напротив - мы договаривали фразы друг за друга, и уже пятый месяц были совершенно счастливы.
  Мы честно уплатили пошлину ревнивым богам - я стала убийцей ради любимого, магия моя жгла людей, только бы он был жив... А Дэн лишился семьи. Я долго отмаливала свой грех в монастыре и я стараюсь не забывать на ночь читать молитвы от дурных снов. Снятся ли родители Дэну - не знаю. Мы не говорим об этом. Но я знаю, что большего боги от нас требовать не могут, и теперь не боюсь, что они нас накажут за то, что мы столь неприлично счастливы.
  Дэн ушел в офис, в доме наступила какая-то вязкая тишина без его голоса и смеха.
  Заварив душистый жасминовый чай, я налила его в чашечку вежвудского фарфора и вышла на лоджию. Посмотрела на чистое, практически дневное небо, вспомнила об ангелоподобной тетеньке с паскудным характером и вздохнула. Не до колдовства сейчас, Женька из меня все силы выпил. Да и время уже не то, рассвет давно закончился.
  Завтра.
  Обжигающий чай и холодный октябрьский воздух. Люблю контрасты. А потом с поднебесной выси взгляд упал на землю и я вздрогнула.
  Женька неприкаянно бродил по двору.
  Нахмурившись, я недоверчиво потрясла головой, зажмурилась и снова осторожно посмотрела вниз.
  Он шел по красным плиткам, зябко обхватив себя руками. Странно. Да, на нем один джемпер, но разве привидения мерзнут?
  Я спокойно пила чай и думала о том, какой же он мерзавец. Джентльмен никогда бы не поставил меня в такое положение. И ведь поначалу он поступил как настоящий мужчина - снял с меня вину за происшедшее и отправил домой. И неважно, что я сама себя буду укорять, но его поступок тогда был... очень правильным. Зачем он сейчас за мной приперся??? Зачем??? В сказочки о том, что он тут случайно мимо проходил - я не поверила ни на секунду. Он намеренно явился, чтобы служить мне живым укором.
  Только я не могу ему помочь. Я ведьма, а не Господь Бог, и напрасно себе сердце рвать я не стану.
  - Извини, Женечка, но ты мне не сват и не брат, - равнодушно обронила я и пошла в спальню. У меня была слишком долгая ночь, я не спала сутки и потому я спокойно сунула Бакса себе под мышку, накрылась одеялом и мгновенно уснула.
  
  Глава третья
  
  А к вечеру я проснулась шизофреничкой.
  Склеротичкой.
  Маразматичкой.
  Я не знаю, как это назвать, но факт был налицо.
  Проснувшись, я первым делом включила компьютер, открыла сидюк, чтобы поставить музыкальный диск, и увидела, что там, уютно угнездившись, уже лежит разноцветный кругляшок. Когда я взяла его, он был горячим, и это было неоспоримым свидетельством того, что компьютером долго пользовались и лишь недавно выключили. Да, у меня убитый вентилятор в системном блоке, и я никак не найду времени это исправить. Диск оказался игрушкой, "Фаллаутом", который у меня давно пылился за ненадобностью. Я больше в "Героев меча и Магии" люблю играть.
  Я подержала диск между ладошками, грея об него слегка озябшие руки, и подумала, что наверняка это Дэн во время обеда забегал. Попить кофе и заодно поиграть.
  "Ты правда в это веришь?", - недоуменно спросил внутренний голос.
  Нет, не верила. Но так думать мне было удобнее. Происшествие было слишком незначительным по сути, и потому я спокойно поставила японский рэп и пошла на кухню пить кофе.
  Налила чашечку чая, намазала тост черничным йогуртом и открыла дверцу нижнего кухонного шкафчика, чтобы выбросить пустой пластиковый стаканчик. И замерла.
  На дне обернутого полиэтиленовым мешком ведерка лежала бутылка из-под пепси и обертка Баунти.
  Я не пью пепси. Дэн предпочтет кофе, хотя и газводичкой не погнушается. Но уж точно никто из нас не ест Баунти, долго и упорно пережевывать кокосовую стружку среди нас дураков нет. Этот батончик неведомыми путями попал в холодильник уже достаточно давно. Кажется, мне его на сдачу дали, и до сих пор на него никто не польстился.
  "Я параноик", - подумала я и позвонила Дэну в офис. Почему-то не ему, а секретарше.
  - Юль, привет, это Магдалина, - поприветствовала я ее.
  - Добрый день, - слегка важно отозвалась она. - А Денис Евгеньевич уже уехал домой.
  Юлька была совсем юной девчонкой, студенткой, отчаянно некрасивой и отчаянно старающейся держаться солидно и взросло.
  - Юль, ты часом не знаешь - он сегодня домой уже ездил? На обед, допустим?
  - Да нет, весь день то в кабинете, то по офису ходил.
  - Точно?
  - Абсолютно, - улыбнулась она.
   - Спасибо, - растерянно попрощалась я, и села на стул, уставившись на трубку в руке.
  Через минуту мне пришла в голову робкая мысль, я позвонила вниз, к охране дома и выяснила, что ко мне сегодня не приходил ни Дэн, ни никто другой. Все забыли старушку Магдалину...
  "Это склероз".
  "Брысь, шизофрения моя", - я жестко прогнала внутренний голос и спокойно позавтракала, пытаясь не обращать внимание на еще не выветрившийся вкус кокоса во рту.
  Помыв посуду, пошла в ванную чистить зубки. Зачем-то посмотрела в зеркало и обворожительно улыбнулась. Хмыкнула, ловко подцепила острым когтем белый волокнистый кусочек, рассмотрела добычу и поморщилась.
  Кокосовая стружка.
  Я все же сожрала этот "баунти". Я, и никто другой.
  "Маразм крепчал...", - посочувствовал внутренний голос.
  Некстати подумалось о том, что я за целый день совсем не выспалась. Совсем.
  И что диск в сидюке был горячим...
  Я все еще пыталась сделать вид, что все нормально.
  За окном по небу разливалась вечерняя заря, я еле держалась на ногах от непонятной усталости, но у меня была запланирована работа. И потому в спальне я одела простое льняное платье, достала Библию Ведьмы из-под подушки и пошла на лоджию. Надеюсь, успею поработать до прихода Дэна, требовалось провести обряд для перемирия клиентки и ее свекровки.
  Я всегда боялась родителей своего будущего мужа. Я не знала, кто это будет, но меня терзали смутные сомненья в том, что я им понравлюсь. Я ведьма, не красавица, да и не первой свежести - скоро тридцать. У меня наглый кот и всего десять классов образования. Наконец, я не умею готовить. Думаю, этого вполне достаточно для свекровки, которая желает придраться к выбору сына. А то, что она это пожелает - у меня не было никакого сомнения. Подруги мои, умницы-красавицы, с высшим образованием и отменные хозяйки, в голос плачут от своих свекровок. И то верно - еще никогда две женщины, которые борются за любовь мужчины, не становились подругами.
  Впрочем, Мультику повезло. В пору ее недолгой семейной жизни свекровка ее просто игнорировала. Вежливо раскланивалась при встречах, но никогда не ходила к ним в гости и к себе не звала. Однако она и сына против Наташки не настраивала. Остальные девчонки завидовали Мульти черной завистью и вздыхали: "Нам бы такую свекровку".
  Вот потому я и рада втайне, что Дэн отрекся от своей семьи и теперь все равно что сирота. Никаких свекровок и семейных ужинов. Никаких откровений о том, какая я неряха и что Дэна я недостойна.
  Лепота.
  На лоджии было тепло, она у меня отапливается, однако стоило распахнуть окна - и ветер тут же проник сквозь ненадежный ситец, окутал кожу стужей, прошелся ледяной кистью по босым ногам. Поежившись, я достала из шкафчика свечи, четверговую соль, положила на табуретку. А потом, сев в плетеное кресло, прикрыла глаза и открыла Библию Ведьмы.
  А-ах...
  Настоянная, многовековая ведьминская сила ринулась в кончики моих пальцев, влилась в вены, смешалась с кровью и заструилась по телу. Стало вмиг жарко, на лбу выступила испарина.
  Мир качнулся, я судорожно моргнула и схватилась за подлокотники.
  "Уже все", - шепнул внутренний голос.
  Вздохнув, я пошевелила пальцами и погладила черную кожу на обложке Библии. С четырнадцатого века все ведьмы рода Потемкиных ведут здесь рабочие записи, а умирая - сливают в нее свою силу.
  "Я теперь все могу", - уверенно подумала я и снисходительно улыбнулась воробышку, что сел на подоконник.
  - Если я протяну к тебе руку - ты сядешь на нее, - ласково сказала я ему. - Если махну в тебя фризом - ты станешь куском льда.
  Воробей, наклонив голову, внимательно слушал меня и не мигая смотрел круглым глазом.
  - Так что лети-ка ты отсюда подобру-поздорову, - вздохнула я. - И впредь с ведьмами не связывайся, не все такие добрые как я.
  Он пару раз скакнул на подоконнике, всхлопнул крыльями и полетел в темнеющее вечернее небо, уже подсвеченное уличными фонарями.
  А я открыла Библию на той странице, которую вчера заложила фотографиями клиентки и ее свекровки, вчиталась в текст заклятья. Хм, и почему я знаю всего два заговора от злой снохи, и тридцать семь - от злой свекровки?
  Встав на колени, я помолилась Господу, расставила свечи на табуретке треугольником и зажгла их. Оранжевые горячие лепестки судорожно заметались на ветру, я смотрела и отстраненно думала, что сегодня наверняка будет дождь, чувствовалась в воздухе сырость.
  Они не погасли. Вытянулись длинными огненными каплями над воском, а значит - благословение Господа со мной.
  Я положила фотографии враждующих между свечами, согрела в руках четверговую соль, пропитывая ее голубоватыми капельками силы, и принялась нараспев читать древний заговор, глядя в небо на первую вечернюю звезду:
  - Выйду, перекрестясь, пойду дверями, помолясь, сто дорожек пройду, да до неба дойду. А сидит там на престоле мати Пресвятая Богородица, на Сына своего смотрит и улыбается. Как ты, Матушка Пресвятая Богородица, на Сына своего никакого лихого зла не мыслишь, всегда радуешься и веселишься о нем, так бы и раба Божья Марина и сноха ея, раба Божья Анна, никакого лиха не мыслила, всегда радовалась бы о друг о друге и веселилися. И как ты своего Сына лелеешь, так пусть и раба божья Марина сноху свою, Анну, лелеет. Пресвятая Богородица, помоги, против молитвы не пройди, Марину с Анной помири.
  Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь
  С еле слышным шелестом соль засыпала фотографии, надежно укрыла их, я запечатала заговор и внимательно посмотрела на свечи.
  Где-то через час они полностью расплавятся и зальют заговоренным воском заговоренную соль, жарко прогреют ее и сожгут вражду.
  Заговор удался.
  Далеко внизу, у подъезда, припарковался любимый. Я мне не надо было выглядывать в окно, чтобы знать это. То ли невидимые нити, что нас связывали, подсказывали это моему сердцу, то ли еще что. Встрепенувшись, я подбежала к окну, высунулась и шепотом позвала:
  - Дэн...
  И он тут же вскинул голову, словно не было между нами семи этажей, словно я это шепнула ему на ухо...
  Помахал мне и зашел в подъезд.
  Я ласкала его взглядом, провожала, пока за ним не захлопнулась дверь, а когда подняла глаза - увидела Женьку. Он сидел на лавочке, подтянув колени к груди и обхватив их коленями.
  Накрапывал дождь.
  Я тщательно заперла все окна и пошла в квартиру - зазвонил телефон.
  - Магдалина, - без долгих церемоний сказала клиентка с паскудным характером. - Муж бумаги на развод принес. Вы же говорили, что все обойдется...
  Сразу было понятно - скандалить она не собиралась. Голос был устал и полон недавних слез.
  - Вчера обряд не получился, - ровно ответила я. - Завтра с утра, даст Бог, сделаю все как полагается.
  - А если Бог не даст? - помолчав, спросила она.
  - Значит, я отдам вам деньги.
  - Вот как?
  - Бывает и такое, - вздохнула я. - Бывает, что не дается обряд, хоть что ты делай. Тогда мы просто отступаем. Нет такой ведьмы, что против Господа пойдет...
  - Так может быть не стоило тратить время на вас? - равнодушно спросила она. - Может, надо было поумелее кого найти?
  - Можете приехать, верну деньги, - сухо ответила я.
  Снова пауза, и слегка виноватые нотки:
  - Простите, Магдалина. Простите. Сама не знаю, что несу, сильно меня ударило.
  - Все будет хорошо, - едва улыбнулась я в трубку. - Завтра на рассвете я проведу коррекцию нрава, на вечерней заре - освобожу сердце мужа от привязанности к другой женщине, а уж послезавтра в венчальный час соединю ваши сердца. Немного уж осталось. Потерпите...
  - Спасибо, - устало уронила она и отсоединилась.
  Бакс вспрыгнул мне на руки и требовательно посмотрел: "Погладь меня, мамаша разэтакая, совсем про ребенка забыла!".
  И я пошла встречать любимого, по дороге отсекая непрошенную жалость к клиентке. Она мне завтра понадобится, а сегодня-то зачем расстраиваться?
  Ночью я лежала без сна, вглядывалась в безупречные черты лица Дэна, рассеянно гладила по голове Бакса и слушала прогноз погоды по радио. Поганый он был - ливень, ветер, и всего плюс семь градусов.
  Добрый хозяин собаку из дома не выгонит.
  Вот только у Женьки есть свой дом. И наверняка он уже там, не век же ему бродить по моему двору.
  
  
  Глава четвертая
  
  Самое чудесное время суток - это рассвет. Он хорош в любое время года и при любой погоде. Воздух напоен особой свежестью, вид из окна на знакомые улицы кажется совершенно другим, нереальным и прекрасным под розовыми рассеянными лучами.
  Солнце, звезды и луна одновременно на небе, и именно в этот момент лучше всего творится светлая волшба. Именно в этот час благословение ангелов лежит на земле, и все что ни попросишь с чистым сердцем - сбудется...
  Обряд на коррекцию нрава - простенький. Это не охранки, на которых я, собственно, специализируюсь; вот на них - то надо потратить очень много сил и времени, зато после этого человек год будет в неуязвимости. Враг забудет о нем, несчастье обойдет стороной, а у молодой жены рука не поднимется сдобрить борщ крысиным ядом, приближая получение наследства.
  Встав с колен после молитвы, я закрыла Библию Ведьмы и прислушалась к себе. Так, на этот раз обряд проведен как надо, паскудный характер у тетеньки отчитан. Правда, это ненадолго, месяца на три, потом подделывать придется, но некоторые привыкают за это время к новой сущности.
  Смахнув испарину, я пошла закрывать окна на лоджии. На последнем не утерпела и посмотрела вниз.
  Женьки не было.
  Не веря в свое счастье, я аж перегнулась через подоконник, внимательно обозрела двор. С вечера обещанный ливень тут же вымочил меня, ветер залепил лицо прядью волос, я нетерпеливо отмахнулась и еще раз обшарила взглядом каждый закоулок.
  Женьки не было!!!
  - Спасибо Тебе, Господи, что вразумил его! - с чувством сказала я в небо, захлопнула окно и пошла в квартиру.
  Дэн еще спал. Протянув руку, я едва касаясь очертила контур его губ и он тут же сонно поцеловал кончики пальцев.
  - Вставай, соня, - прошептала я.
  - Я тебя люблю, - улыбнулся он, не открывая глаз.
  - Я знаю, - спокойно кивнула я. - Но вставать все равно придется.
  - А пять минут сон досмотреть у меня есть?
  - И что это тебе там снится? - подозрительно осведомилась я.
  - Кошка, - сонно пробормотал он.
  - Взрослая кошка? - помертвевшие губы отказывались шевелиться.
  - Ага, здоровая такая.
  - Знаешь, ты и правда поспи еще, я пока кофе сварю, - я взяла себя в руки и нашла силы сказать это как можно более беззаботнее, встала с кровати и пошла к двери.
  - Я тебя люблю,- повторил он мне в спину.
  - Я знаю, Дэн. Спи, - не оборачиваясь, ответила я.
  Я тоже люблю тебя, Дэн. Очень. И потому мое сердце сейчас трепыхается от дикого страха, ибо кошки снятся к беде. К большой беде.
   "Я не переживу, если с ним что - то случится", - стучало в висках.
  Когда мне первый раз приснилась кошка, мне было десять лет. На следующий день в школе пропали собранные на новогодние подарки деньги, и так получилось, что все улики указали на меня. Помню, как сначала я недоуменно посмотрела на школьных товарищей и учителей, не понимая, как у меня в ранце взялся чужой пустой кошелек, потом нервно улыбнулась, мол, вы же не верите, что это я? Они верили, и для меня началось страшное время. Вся школа плевалась в меня, я шла по коридорам, и вслед мне неслось: "воровка". И самое поганое - я ничего не могла сделать. Ничего. Кошелек, в котором когда-то лежали новогодние деньги - был найден у меня в ранце.
  Бабуля, Царствие ей небесное, тогда все решила. Пожгла скрученные вместе свечи, затушила их в тазике с травяным настоем, и назавтра Ленка Потеряева встала на математике и с пустыми глазами призналась, что деньги взяла она, а кошелек подкинула мне, потому что я ей списать на контрольной не дала. Деньги она вернула, мать ее перевела в другую школу, а передо мной особо никто извиняться не стал. Прямо как в анекдоте: "Ложечки-то мы нашли, но осадок остался, вы к нам в гости больше не ходите".
  Если б не бабуля, я бы от такого позора руки на себя наложила. В десять лет такие стрессы пережить слишком сложно.
  В следующий раз кошка мне приснилась уже много лет спустя, и вскоре я заболела раком. Сначала я лишь посмеивалась - ну что такое рак для ведьмы? Сделаю переклад на скотину, отчитаю обряд от лютой болезни - и все! Однако ни я, ни другие ведьмы не смогли убрать от меня эту напасть. Не помогло и лечение в дорогущей швейцарской клинике Женолье, что на полпути между Женевой и Лозанной. И лишь когда я приехала в Россию умирать, я узнала, что это мне подарочек от ведьмы-товарки. Серьезный конфликт у нас с ней вышел незадолго до болезни, вот она и решила, что нам двоим на земле тесно. И вправду тесно - упокоилась она в неизвестной могилке, наказали ее духи за жадность, а наведенный рак пропал вместе с ее смертью.
  Третий раз кошка мне снилась перед тем, как убили смотрящего за городом. И случилось это тогда, когда мы с ним вдвоем стояли около Колосовского леса, он мне заказал обряд и мы к нему готовились. Кто виноват? Конечно же Марья. За мной тогда полгорода гонялось, отомстить за смерть смотрящего - это по понятиям. Чудом выжила, но при мысли о том времени неизменно вздрагиваю.
  Единственный способ избежать беды - это убить кошку во сне. Но Дэн уже проснулся, да и по своему опыту помню, что вспоминаешь об этом способе только открыв глаза.
  На кухне я принялась готовить завтрак для любимого. Кофе я заговаривала от лютой беды, тосты - от нещадных врагов.
  - Господи, сохрани и спаси его, - беспрестанно шептала я.
  "Перестань истерить!", - поморщился внутренний голос, и я очнулась. Действительно. Смерть ему не грозит, смерть по-другому является. Кошка только принесет беду, а это можно пережить. Разорится? Не страшно, я отлично зарабатываю. Заболеет? Я ведьма, вылечу. Главное - мы вместе. Мы выстоим и все переживем - вместе.
  Дэн вверху уже вовсю плескался под душем, а я переписывала молитву Ангелу-Хранителю на обычный листок в клеточку и пыталась убрать из сердца панику. И злость. Если бы он смог изменить свое отношение к магии, кошки бы ему сейчас не снились. Я бы закутала его заранее в толстый-толстый кокон охранки, и все было бы хорошо. Но Дэн не одобряет моей профессии, и это единственный камень преткновения в наших отношениях. Сначала мы ругались, он пробовал меня убедить, что мне больше не надо зарабатывать на жизнь, что я могу бросить свое шарлатанство. Да, так и сказал - "шарлатанство", смертельно меня обидев. И тогда я ледяным тоном объяснила ему, что содержанку ищет пусть в другом месте, а я уже одиннадцать лет как ведьма, и это уже не исправить. Или принимает меня такой как есть - или пошел к черту. Все равно из меня домашней клуши не получится.
  Он тогда не хлопнул дверью. Он смог меня тогда понять, и за это я любила его еще больше. Теперь он не задает вопросы, что я делаю на лоджии, а я стараюсь колдовать только когда он спит или отсутствует.
  Он не знает, что когда он уезжает на работу, я стою у окна и шепчу ему наговоры для удачи, не знает он и о том, что во всех карманах его одежды изнутри нарисован защитный знак.
  Вот только все это мелочи, настоящую крепкую охранку без его участия и доброй воли мне не поставить.
  Дэн - это самое дорогое, что у меня есть. И я должна его защитить. Ради себя самой, ибо я здорово расстроюсь, если с ним что-то случится. И потому я, воровато оглянувшись, засунула листок с молитвой под стельку его ботинка.
  Этим утром я была рассеянна и мрачна. Задумчива.
  - Ну что с тобой? - наконец не выдержал Дэн после завтрака.
  Вымыв последнюю чашку, я обернулась к нему и спокойно указала на часы:
  - Опоздаешь ведь.
  - Я гендиректор, кто меня уволит, - отмахнулся он. - Лучше скажи, о чем думаешь?
  Я посмотрела в его прозрачные серые глаза под длинными девчоночьими ресницами и внезапно решилась:
  - Позволь мне сделать тебе охранку, пожалуйста...
  - Зачем? - взгляд его сразу закаменел, и это мне не понравилось.
  - Ну мало ли что в жизни случается.
  - Я мужчина, Магдалина. Я справлюсь.
  Я села к нему на коленки, взъерошила темную челку и жалобно спросила:
  - А ты обо мне подумал? Я же за тебя переживаю! А вот поставила бы охранку - и спокойна была бы.
  - Ты знаешь как я отношусь к этой твоей... магии, - раздельно сказал он, - Я нормальный парень, на дворе двадцать первый век, и если у тебя у самой такое странное хобби, ты меня не впутывай, ладно?
  - Сейчас обижусь, - спокойно сказала я.
  - Извини, - сразу одумался он, обнял и прижался ко мне - щекой к щеке. - Ты не бойся за меня. Я большой и сильный. Я со всем справлюсь. И не переживай напрасно. Поняла меня?
  Я молчала, закрыв глаза, и ресницы мои касались его темной челки. Было нечто пронзительно прекрасное в этом моменте - чувствовать, как его руки обвили меня, впечатывая нас друг в друга, ощущать своей щекой его кожу и знать, что это - мое... Сердце замирало, боясь стуком нарушить хрупкую красоту сказки, а в воздухе едва заметным маревом разливалась щемящая душу нежность...
  - Ты меня слышишь? - тихо спросил он.
  Как я могла ему возражать в такие моменты?
  - Конечно, - шепнула я.
  Он ушел, а я еще долго сидела и думала о сложившейся ситуации. Потом мои губы шевельнулись и устало сказали:
  - Баран ты, прости Госсподи душу грешную.
  Пять минут на сборы - и вот я уже выезжаю из подземного гаража на своей бээмвушке. Пойду просить помощь зала, может, другие ведьмы знают, как максимально эффективно защитить человека против его воли. Дэна я кошке не отдам.
  Женька сидел прямо за воротами на лавочке. "Так вот отчего я его из окна не видела", - мелькнула мысль, а потом мы встретились глазами - и я аж вздрогнула от неожиданности. Он быстро опустил взгляд, сделал вид, будто меня не узнал, я тоже проехала мимо.
  "Да отвяжется он от меня когда-нибудь или нет?", - нервно думала я по дороге.
  Я ничего не понимала. Парень явно мерз, выглядел ужасно, но с упорством болтался около моего дома. Почему он не шел к себе? Там тепло и сухо, а во дворе мерзкая октябрьская погода, добрый хозяин собаку не выпустит... Если же ему от меня что-то надо - отчего он не придет и не поговорит? Приглашение ему особо не нужно, с его-то способностью проходить сквозь стены! Что ему мешало появиться у меня дома и конкретно так предъявить, мол, Марья, ты виновна в том, что со мной случилось, ты и расхлебывай! Однако же он не только не шел на контакт, он вроде еще от меня и шарахался.
  Где логика???
  
  Вера, мастерица лечить детвору, жила в пригороде, в большом частном доме. Еще со двора я поняла - конец моей фигуре: Вера пекла пирожки. Надо сказать, что выходило у нее это просто божественно. Ирина из Восточного микрорайона считает, что знает она какой-то особый заговор для стряпух, да и я так думаю, однако сама Вера упорно твердит, что просто на глазок добавляет в муку воду, яйца, дрожжи...
  Ну да, так я и поверила. Я если на глазок все это смешаю да испеку - подзаборная дворняжка есть не станет. Впрочем, над душой стоять у Веры и пытать ее утюгом я не собиралась. Правильно делает, что не признается, так и перебить заговор можно.
  - Можно к вам? - улыбнулась я с порога.
  - Заходи, коль не шутишь, да к столу садись, угощайся, - бодро отозвалась она. - Что-то давно тебя не видать.
  - Ну так у меня же семья!
  Устроившись на облезлой крашеной табуретке, я цапнула с блюда пирожок, надкусила и застонала от счастья. Мне так никогда не научиться готовить.
  - Семья? - хмыкнула Вера, ставя передо мной кружку с молоком.
  - Кот, муж, - перечислила я и потянулась за следующим пирожком.
  - Муж? - брови ее поднялись еще выше, да так демонстративно, что мне аж грустно стало. - И когда это вы повенчаться успели?
  - Замуж выйти - не напасть, как бы замужем не пропасть, - наставительно ответила я. - У нас сейчас идет эксперимент. Уживемся - повенчаемся. Не получится - выставляю чемодан за порог - и аста ла виста, бэби.
  - Не по-божески, - поджала она губы. - Пора уж тебе замуж, засиделась ты у нас в девках.
  - Вера, погоди немного, и погуляете вы у меня на свадьбе, вот честное слово.
  Кряхтя, старая ведьма уселась на табуретку около стола, оттерла пот со лба платком и осторожно поинтересовалась:
  - А сам-то чего говорит, согласен грех покрыть?
  - Какой грех? - не поняла я.
  - Ну так попортил поди девицу, а жениться ни в какую. Так ведь, Марья?
  Я в немом изумлении уставилась на Веру - она что, прикалывается? Какая девица, мне уж почти тридцатник!
  Однако ее глаза смотрели сочувственно, без доли иронии. Я прокашлялась и ответила:
  - Вер, ты не понимаешь наших отношений. Я не заглядываю ему в глазки - ах, когда же он мне сделает предложение? Я не боюсь, что он меня бросит. Между нами все давно решено и нет никаких недомолвок. Мы родные, понимаешь? И мы никогда не расстанемся.
  - Я посмотрю, как ты вскоре запоешь, - снисходительно ответила она.
  "Да отстань ты от нее, что она понимает, дура-баба?", - сказал внутренний голос.
  И правда.
  Слепому не объяснишь про свет, глухому не объяснить про звук.
  Как объяснить ей то, что мы с ним вросли друг в друга? Что нам расстояние не мешает чувствовать стук сердца и улыбки другого?
  - Я к тебе по делу, - подняла я глаза на нее, ставя точку в бесполезном разговоре.
  - Говори, - кивнула она.
  - Вер, вот скажи - как можно человеку поставить охранку без его ведома?
  Она помолчала, раздумчиво глядя на меня, неторопясь съела пирожок и вопросила:
  - Своему охламону, что ли?
  - Дэну, - с нажимом поправила я.
  - А чего он сам-то, против?
  - Против, - печально кивнула я.
  - Вот остолоп, это же сколько б денег сэкономил, - покачала она головой. - Ты же за свои охранки деньжищи несусветные дерешь!
  - Так они и действуют год!
  - Ну-ну, разобиделась сразу! Мне-то что? Я чужие деньги считать не буду, я - не Лорка-Святоша.
  - Что, опять эта змеюка под меня копает? - насторожилась я.
  Святоша меня страсть как не любит, факт общеизвестный. И не упускает возможности с божьей помощью напакостить.
  - Жалуется, что ты деньжищи заколачиваешь, а на церковь десятину не сдаешь!
  - Чего? - возмутилась я. - А Святоше об этом откуда известно? Она что, меня со свечкой около церковного ящика караулит?
  - Пьяной она тебя тут как-то видела. И курящей!
  - Вот ведь врет, вехотка старая!
  - Да я ей тоже сильно не поверила. Но в одном она права - в грехе ты с мужиком-то живешь.
  - Слушай, я тебе говорю - это наше дело.
  - Смотри, обрюхатит и бросит.
  - ВЕРА!!!
  - А ты на меня голос не повышай, - спокойно сказала ведьма. - Мое дело предупредить, а дальше сама думай, взрослая уже.
  - Вер, у меня и так настроение паскудное, ты еще подливаешь.
  На колени ко мне забралась трехцветная кошка-пеструшка, свернулась калачиком и заурчала от счастья под моей ладошкой.
  - Успокоя дать? Недавно варила, у соседки совсем нервы никудышные стали.
  - Лучше совет дай, - вздохнула я. - Как же мне Дэна в охранки-то закутать, а?
  - Совет, говоришь, - Вера задумалась, рассеянно сжевала пирожок и наконец молвила: - А если ему заговоренную на охрану вещь подарить?
  - Вер, ему кошка сегодня снилась, какая к черту вещь, - устало призналась я.
  - Ого, так с этого и надо было начинать! - теперь она смотрела сочувственно, с традиционной русской жалостливостью во взоре. - Ну, коль так, то у твоего милого два пути. Или сделать охранку, или...
  - Ну? - тихонько подтолкнула я запнувшуюся ведьму.
  - Ну или пусть хлебнет горюшка, - пожала она плечами. - Все одно - жениться не хочет, чего ради тебе стараться.
  - Да хочет он жениться!
  Вера выразительно хмыкнула. "Ври больше, - было написано у нее на лбу, - да если б он тебе предложил - ты б давно уже поперед него в загс побежала!".
  Я досчитала до десяти, выдохнула и очень вежливо спросила:
  - Более вариантов нет? Я к тебе за советом пришла, надеясь что ты меня поопытнее, глядишь чего и подскажешь умного.
  - А я тебе умного не сказала, значит? - усмехнулась она.
  - Я это и так знаю, Вера. Я же мастер по охранкам, забыла? Но вот как сделать так, чтобы против воли поставить охранку - мне не сообразить. Там же нужно участие человека, сонного его не заговорить, понимаешь?
  Вера чуток подумала и предложила:
  - А оморочку на него сделать? Навесь пояс рабства, как миленький сделает все, что скажешь.
  - Ну да, а потом сниму с него заклятье послушания, и он уйдет. Не простит он мне такого.
  - Так память стери да и все!
  - Ты умеешь? - жестко спросила я ее. - Умеешь стереть память так, чтобы только вот этот эпизод убрать? Лично я - нет. Получится еще как с той девочкой, Пелагеиной клиенткой.
  Тогда нам всем пришлось попахать. Девочка та пережила изнасилование, и кто-то очень умный подсказал родителям, что можно сходить "к бабушке", та память и сотрет, не будет малышка рвать себе сердце воспоминаниями. По мне, так тут хватило бы успокоя да снятия тоски, но меня никто не спросил. И Пелагеюшка, старый и опытный мастер, и та не смогла ювелирно сработать - вместе со сценой изнасилования из памяти девочки выпало слишком много. Папу забыла напрочь, подруг не узнавала, кое-что из школьного курса стерлось. Пришлось нам всем вместе собираться да переделывать работу Пелагеи.
  - Святоша может, - помолчав, напомнила Вера.
  - Святоша многое может, так что мне, в ножки ей кланяться идти? - хмыкнула я.
  - Тогда не знаю, - развела Вера руками.
  - А если подумать? - почти жалобно спросила я, заглядывая ей в глазки. - Верочка, ну кошка ведь. Сама понимаешь, как это серьезно. Помоги, а?
  - Ну, разнылась, - неодобрительно цыкнула ведьма.
  - А как не ныть, я же без него жить не могу, - несчастно и очень искренне призналась я.
  - Дура девка, - покачала она головой.
  Я молчала.
  - Ну ладно, - решилась она наконец. - Можно помочь твоей беде.
  - Как? - вскинула я на нее глаза, полные безумной надежды.
  - Ты погоди, - поморщилась ведьма. - Плата сильно высока!
  - Насколько высока?
  - Лет десять жизни.
  Я невольно присвистнула. За печкой кто-то возмущенно завозился.
  - Ты мне домового не высвистывай, он мне еще от прабабки достался, - строго велела Вера.
  - А что за обряд-то такой?
  - На двойника. Вызовешь духа своего ненаглядного да и сделаешь на него обряд. Все, что сделаешь с духом - отразится на Дэне.
  - Это не тот обряд, когда через зеркало дух живого призываешь? - что-то такое я припоминала, говорила мне бабуля про это.
  - Ну да.
  - А попроще ничего нет? - расстроено вопросила я. - Цена ведь чересчур высока!
  Как я не любила Дэна, но понимала, что годы за избавление его от неприятностей - слишком много. Потом, когда мы с ним состаримся и ему придется меня хоронить раньше времени - он мне спасибо не скажет. Впрочем, если дело примет слишком серьезный оборот - пойду на это не колеблясь.
  - А попроще - пусть он хлебнет беды от кошки, - охотно поделилась Вера мыслями. - Намается, да к тебе же и прибежит, около юбки твоей отдохнуть. Тут-то ты и не теряйся - через плечо его да под венец.
  - Ясно, - безразлично молвила я, некстати вспомнив, что Вера с мужем жила плохо. Очень плохо. Уж давно он помер, а она к нему даже и на могилку не ходит, зарастает она бурьяном.
  Уходить пора. Ничем мне Вера не помогла. Если и есть у нее какие-то секреты - открывать их мне она не намерена.
  Что-то попало мне в глаз, я сморгнула, подняла глаза на ведьму и удивилась. Вера как-то чересчур пристально смотрела на меня.
  - Пойду я, - устало сказала я. - Дел полно, да и тебя отвлекать не хочется.
  - У тебя все нормально? - странным тоном спросила она.
  Около моего дома бродит привидение, а любимому снятся кошки.
  - Просто замечательно, - кивнула я, встала...и почему-то покачнулась. Оперлась рукой об некстати подвернувшееся блюдо с единственным пирожком, оно выскользнуло, упало на пол...
  - К счастью, - выдохнула я, глядя на осколки.
  - А ну-ка, счастье, сядь! - хреновым тоном велела ведьма, настороженно глядя на меня.
  - Ты чего? - воззрилась я на нее в полном недоумении.
  Та молча сдернула с головы платок; расплела длинную, с проседью, косу; положила руки мне на голову и замерла, едва слышно читая заклятье.
  Пахнуло холодом.
  Я молча сидела, не понимая, что нашло на коллегу. Случаи буйного помешательства ведьмам не грозят. Мы не умрем от ужаса при виде восставшего покойника, нам не страшны склероз, маразм и прочие радости возраста. Пелагее, вон, уже под сто лет, ровесницы ее давно как растения, а она у нас - живчик еще тот, ни одна свадьба без нее не обходится.
  Веру я уважала. Ведьма была умелая, весьма здравая, да и ко мне словно мать родная относилась. Не верила я, что она мне возьмет и зло причинит. Однако на всякий случай я следила за ее действиями.
  Пока волноваться не стоило - она всего лишь сканировала ауру. Это она делает просто мастерски, и надо быть идиотом, чтобы отказаться от такого сеанса. Сейчас она закончит, и у меня на руках будет полная диагностика состояния моего тела. Возможно, гастритик намечается, а я и не знаю об этом...
  Вера закончила, сняла руки с моей макушки, села на табуретку и молча посмотрела на нее. Мне не понравился ее взгляд. Совсем.
  - Что не так? - тихо спросила я.
  Похоже, гастритиком тут дело не обойдется. Что, что заставляет ее смотреть на меня, как на будущую покойницу? Что притаилось во мне? СПИД? Тропическая лихорадка? Атипичная пневмония???
  - Вот тут, - она указала на мой живот, - у тебя аура серая. Я сразу поняла, что дело неладно, но такого, признаться, не ожидала...
  - Что? - видимо, я ослышалась.
  Это же аура мертвых! Вернее, просто серая дымка, ничего не имеющая с семислойной аурой живых! Не может мертвое наложиться на живое, это просто редкостный бред!
  - Аура, говорю, у тебя около пупка серая, - повторила Вера, вновь повязывая волосы платком. - Правда, отторгает ее тело, выталкивает, словно вода масло. Когда я положила тебе руки на голову, она была размером с суповую тарелку. А сейчас уже со спичечный коробок.
  - Вера, - тихо сказала я. - Но, если эта дыра так быстро сокращается, то откуда она вообще взялась? Даже если допустить, что я к тебе пришла вся серая с ног до головы - и то сейчас бы этого пятна на животе уже не было!
  Вера пристально посмотрела на меня и вздохнула:
  - Знаешь, мне что странным показалось? Сидели мы, разговаривали, и вдруг ты замерла, лицо исказилось на миг, а потом ты взглянула на меня совершенно чужим взглядом. У меня прямо сразу мысль мелькнула: вот не Марьин взгляд и все тут! Умный такой...
  - Это что, ты меня за олигофренку держишь? - возмутилась я.
  Ведьма красноречиво посмотрела на меня, и я осеклась.
  - Это в какой момент произошло? - очень тихо спросила я.
  - Мы с тобой поговорили о вызове духа-двойника, ты сказала "Ясно", и после этого начались странности.
  - Ты ошиблась. Все нормально, я все помню.
  - Точно?
  Я напряженно осмотрелась вокруг себя, пытаясь угадать в картинке десять отличий. Спустя секунду мне стало как-то очень нехорошо. Когда я пришла - огонь в печке вовсю полыхал, на плите исходила бульканьем кастрюлька. Теперь же она была отставлена на приступок, и дрова прогорели. Сквозь решетчатую дверцу виднелись алые угли.
  - Сколько это длилось? - помертвевшие губы отказывались шевелиться.
  - С полчаса.
  - Я что, сидела мумией - и все? И ты полчаса ждала, чтобы просканировать ауру?
  - Ничего себе мумия, - возмутилась она. - Все пирожки подмела подчистую!
  - Конец моей фигуре, - горько заключила я, то-то мне так нехорошо в животе и тяжело на душе. - И что, я полчаса только пирожки лопала? Не разговаривала?
  - Знаешь, ты была очень вежливая и вообще приличная, - задумчиво поведала она. - Сказала, что у меня тут очень мило и что мой платочек великолепно оттеняет цвет лица.
  Я обвела кухню, не блещущую чистотой, ошалелым взглядом. Мило? Потом перевела глаза на застиранный платок на голове ведьмы с еле различимыми цветочками и вгляделась в лицо под ним, щедро отмеченное возрастом.
  Боже, я сошла с ума...
  "Это сказывается позавчерашний перепой", - гнусно хихикнул внутренний голос.
  "Да я ни с какого такого перепою я не стану отвешивать комплименты старым ведьмам!!!", - рявкнула я на него.
  - Это все, что я говорила? - снова обратилась я к Вере.
  - Путина с тобой от души поругали, - охотно призналась она.
  - Знаешь, а я ведь ничего против него не имею, - задумчиво сказала я, - Более того - на последних выборах специально взяла себе труд проголосовать за него. И мы с тобой не раз говорили, что я не желаю его ругать. Нравится он мне.
  - Я помню, - спокойно ответила она. - Потому и поняла, что дело тут нечисто.
  Я помолчала, припоминая горячий диск в сидюке и вкус баунти во рту.
  - У меня шизофрения? - бесстрастно спросила я. - Только честно. Ты же видела все семь слоев...
  - Балда! - не выдержала Вера. - В тебе - мертвый!!! Десять минут назад в твоем теле был мертвый!!! Иначе откуда тут серая аура???
  И она снова ткнула пальцем мне в живот.
  - Это невозможно, - устало спросила я. - Вера, я же некромантию практикую, так что поверь мне, дух мертвого никогда не попадет в чужое живое тело, просто потому, что нет такого понятия - "дух мертвого". Ведь именно дух делает тело живым, сломалось что-то в теле - и все, тут же дух отлетает на небеса.
  - Так может какой заблудший, еще недолетел? - несмело предположила Вера.
  Я покачала головой:
  - Живое не может принять мертвое, это просто невозможно. Да и не может быть в одном теле более одного духа. Так что твои намеки про ауру... Ну бред ведь, согласись.
  - Соглашусь, - кивнула она. - Соглашусь, милая ты моя. Только я своими глазами видела, как в твоем теле со мной разговаривал кто-то другой. И взгляд не твой, и разговаривала ты совсем другими речами. Да и аура не соврет.
  Я молча смотрела на нее. Что сказать - я не знала. Вот тебе и съездила за советом о том, как уберечь любимого...
  - Марья, тебе может помощь нужна? - помолчав, спросила ведьма.
  - Там видно будет, - кивнула я, думая о своем.
  - Если что - обращайся.
  - Да скорее всего мне к батюшке Иоанну из Знаменского собора придется обращаться, - хмыкнула я. - Пусть хоть раз в жизни почувствует себя экзорцистом.
  - Кем? - не поняла она.
  - Изгоняющим дьявола, так сказать. Ладно, Вера, спасибо тебе огромное за все. Не знаю, чтобы я без тебя делала, но теперь точно надо идти.
  - Будь осторожнее.
  - Непременно.
  На пороге меня нагнал ее голос.
  - Марья?
  - Да.
  - Знаешь, а ведь то пятно у тебя на пупке не сходит. Словно въелось оно в тебя.
  - Буду отстирывать тайдом, - пожала я плечами. - И не рассказывай никому, ладно?
  Выйдя от Веры, к машине я не пошла. Глянула вправо - влево, углядела знакомый призрачный силуэт вдали и нисколько не удивилась. Да, любимому снятся кошки, какая-то тварь притаилась во мне, а еще за мной тенью следует настоящее привидение. Здорово. Жизнь бьет ключом, и все по голове. Подумав, я пошла к продуктовому магазину на пустынном пятачке. Шопинг меня всегда здорово успокаивал, и вообще...
  Через десять минут я вышла из оттуда с покупками. Упакованная в полиэтилен куриная ножка для Бакса и здоровенная плитка шоколада для ...
  "Для кого?", - ласково осведомился внутренний голос.
  Я не ответила. Мог бы и сам догадаться - когда ведьмам туго, они стараются сделать как можно добрых дел. Особенно тех, которые не хочется делать. Господь - он все видит, если что - зачтет.
  С крыльца я обозрела окрестности, хмыкнула, обошла магазин, и наконец наткнулась на Женьку. Он стоял, привалясь к стене спиной и обхватив себя руками.
  - Замерз? - сочувственно спросила я.
  - Что? - он открыл глаза, увидел меня и явственно вздрогнул.
  А я поразилась тому, как же он здорово сдал за это время... Он был, словно цветная простыня по весне, с лета забытая нерадивой хозяйкой на бельевой веревке. Он словно полинял.
  - Надеюсь, убегать от меня не будешь? - вздохнула я.
  - Да с чего это я забегал? - холодно спросил он.
  - Ну, кто тебя знает, - неопределенно пожала я плечами. - Пошли в машину, поговорим.
  - Нет.
  Он так это сказал, что я поняла - обжалованию это не подлежит. Нет - значит нет. И упрашивать его бесполезно. Ну да ничего, я тоже вредная.
  - Жень, ситуация слишком сложная, чтобы я вот так взяла и ушла. Странностей много и вообще...
  - Магдалина, - раздельно сказал он. - Какое-то время я еще буду появляться тебе на глаза. Поверь, не по своей воле. Ты, главное, держись от меня подальше. И все будет хорошо.
  - А что будет, если наоборот? - хмыкнула я. - Если я не отстану? Если я буду с тобой сидеть с тобой на лавочке во дворе и скрашивать твое одиночество?
  - Ты заболеешь и умрешь.
  - От общения с тобой, что ли?
  - От простуды! - он мученически возвел глаза в дождливое осеннее небо.
  Я проследила за его взглядом и согласилась:
  - Да, погодка мерзопакостная. Так что поехали-ка домой ко мне, чай с шоколадкой попьем.
  Он равнодушно посмотрел на продемонстрированную плитку и пожал плечами:
  - Магдалина, я тебе уже как-то объяснял, что пить чай я не могу чисто технически. И не надо за мной ходить, ладно? Не надо пытаться со мной заговорить. Скоро ты избавишься от моего присутствия, обещаю.
  - Насколько скоро? - помимо воли задала я нетактичный вопрос. Хотя - все равно доброе дело не состоялось, так чего церемониться?
  - Не знаю, - ровно ответил он.
  - А чего тогда обещаешь? Может быть, это еще пару лет продлится, - деловито поинтересовалась я.
  - Максимум месяц, - сухо ответил он. - Но думаю - в ближайшие дни все решится.
  - Я надеюсь, - благожелательно улыбнулась я ему, развернулась, и, не прощаясь, пошла к машине.
  А по дороге я размышляла о том, что я на месте Женьки уже бы давно билась в истерике и валялась в ногах у той, что является единственной ниточкой-связью с привычным миром. Со мной. Ибо только я его вижу.
  А он меня гонит.
  Да, я не могу ему помочь. Но ведь он сам себе не поможет, так хотя бы не отвергал мою руку, вместе со мной ему было бы проще пережить эту ситуацию.
  Упрямство - вот имя твое, Евгений...
  "Скорее, тут дело в дзен", - тяжко вздохнул внутренний голос.
  "Дзен, не дзен, главное - он умный мальчик и не лезет ко мне со своими проблемами", - цинично подвела я итог и аж сама загордилась тому, какая же я все-таки сука.
  "Тебе надо другой настрой, - поморщился внутренний голос. - У тебя проблемы, не отягощай душу грехами".
  "Настрой, значит, другой? - задумчиво протянула я, - это можно".
  И, развернувшись, я поехала на Текутьевское кладбище.
  По пути я остановилась на Малыгина около "Цветочного Дождя", чтобы купить роскошнейшую корзину алых роз. Продавщицы меня знали.
  - Тридцать две, как всегда? - мило улыбнулись они.
  Я лишь кивнула, пытаясь протолкнуть в горле комок. Да, год назад Димке было тридцать два года, а мне двадцать восемь. Я отпраздновала с тех пор еще один день рождения, а его возраст навсегда замер.
  Продавщицы меня явно жалели. Однажды я стояла за огромным кустом в кадке, ждала заказанного букета, и нечаянно услышала их разговор.
  "И не жалко людям такие деньги выкидывать, - бурчала одна, ловко обвивая лентой колючие стебельки. - Добрые люди на такие деньги неделю живут всей семьей".
  "А я думаю - у нее кто-то дорогой умер, и ему она цветы носит, - понизив голос, ответила другая. - Муж или любимый парень. Ты видела, какие у нее глаза больные, когда она с цветами уходит?"
  "Да как-то не присматривалась, - пожала плечами цветочница. - Но, наверно, ты права, она ведь всегда просит тридцать две алые розы. Четное число, для покойников".
  Девчонки помолчали, составляя букет.
  "Дуры бабы, - наконец вздохнула первая. - Так сердце себе рвать. Я, признаться, ее по первости - то обсчитывала, как и всех, а потом увидела, как она на цветы смотрит - и все, как отрезало. Грех на таком наживаться".
  Я тогда долго стояла за развесистым кустом, незамеченная добрыми цветочницами. Смотрела сквозь стекло на шпиль башни Газпрома, через дорогу от которого и расположилось Текутьевское кладбище.
  Потом забрала букет и как обычно отправилась на могилу к любимому парню.
  В этот раз девушки тоже расстарались для постоянной посетительницы, выбрали самые свежие цветы, с росой на тугих бутонах, и вскоре я уже шла по притихшему погосту.
  "Только один раз человек любит", - сказал когда-то Соломон. Димка был моей половинкой, и если бы не нелепая смерть - была бы я уже его женой. Я бы сделала для него то, на что ради Дэна я не могу решиться - венчание, дети. Я бы забросила колдовство, ибо зачем мне все это, если у меня есть любимый муж?
  Я очень тяжело пережила его смерть. Выла, как волчица в своем логове, и мне очень не хотелось жить. Но Господь смилостивился надо мной и дал мне взамен Димки - Дэна. Они очень, очень похожи внешне, и иногда, когда я вглядываюсь в Дэна, то с замиранием сердца вижу Димку. В интонации, в повороте головы, во взгляде - я ловлю отблеск единственно любимого, и сердце мое наполняется безграничной нежностью к Дэну, за то, что он дает мне это увидеть.
  На кладбище было как всегда очень тихо и темно из-за высоких корабельных сосен. Этот погост очень старый, на нем почти не хоронят, только что по большому блату, да если родственники заранее оставили в оградке место для своих.
  До Димкиной могилы оставалось совсем немного, когда я услышала плач. Поколебавшись, пошла на звук и вскоре обнаружила девушку. Тоненькая, со светлыми густыми волосами, она сидела прямо на могиле, вдавливала ладошки в мерзлую землю и горько плакала, глядя невидящими глазами вверх.
  - Умер, - шептала она, - умер, и не забот тебе, не хлопот. А я осталась тебя оплакивать, понимаешь ты это? Знаешь, каково жить, похоронив любимого? Лешка, это непереносимо, сердце так болит, что я уже не могу. Не могу, Лешенька...
  И я остановилась, глядя на ее опухшее от слез лицо. Когда-то и я так же плакала на могиле Димки и выговаривала ему за то, что он умер. Что больше никогда он не будет рядом со мной, что навсегда я лишена его улыбок и слов, и никогда, никогда я не подойду к нему, и, приподнявшись на цыпочках, не поцелую в ямочку на подбородке...
   Нет ничего страшнее на свете, чем хоронить парня, которого любишь всей душой - я это тогда четко поняла. Боль тогда кипела серной кислотой в моих венах, разъедая душу пониманием, что отныне я одна. Что в моей жизни еще будет много-много дней, плохих и хороших, солнечных и дождливых, а любимого со мной рядом больше никогда не будет.
  Никогда...
  Девушка заметила меня, и мы обе смутились.
  - Извините, - пробормотала она.
  И я отчего-то не прошла мимо, подошла к оградке и сочувственно спросила:
  - Сильно тяжело?
  Она молчала, отворачивая лицо.
  - Я тоже похоронила любимого, - вздохнула я. - Вон там он лежит, видишь могилу под белым гранитом? Год уже...
  Она встрепенулась, взглянула мне в глаза и порывисто спросила:
  - Скажи, это проходит когда-нибудь?
  Я знала, про что она говорит. Про боль, непереносимую боль, словно живое сердце без наркоза варят в кипящем масле.
  Я присела около нее на лавочке и кивнула:
  - Проходит, примерно через год. Остается светлая память и печаль. Но вот в первые месяцы мне сильно плохо было.
  - А потом? - жадно спросила она.
  - А потом я поняла, что смерть - это не конец, это отсрочка, - тихо и мечтательно улыбнулась я. - Виделись мы с ним. И знаю я, что когда кончится отпущенный мне срок - мы с ним будем вместе.
  Она помолчала, после чего нерешительно призналась:
  - Мне кажется, что он около меня, рядом. Поймешь меня или за сумасшедшую посчитаешь - не знаю, но я каким-то странным образом иногда чувствую его присутствие. Как, я не знаю. Ничего конкретного. Ничего пугающего. Никаких прикосновений, дуновений, шевелений штор и листьев на комнатных растениях. Никаких видений. Вообще ничего. Но он здесь...
  - Ничего удивительного, - пожала я плечами. - Душа - она ведь не сразу после смерти покидает те места, что обитала при жизни. Первые три дня вообще витает над телом.
  - Точно, - воскликнула девушка. - Я первые три дня очень сильно чувствовала его присутствие дома, мы ведь только месяц как поженились...
  И она, не сдержавшись, снова заплакала. Я гладила ее по узкой спине и вспоминала, как рыдала над телом Димки, как хотела умереть вслед за ним, только бы не чувствовать эту боль. Но он словно был рядом, нашептывал мне в уши, что не оставит меня, что смерть - это не конец всему, и не надо отягощать душу грехом самоубийства.
  Только это меня и спасло.
  - У Лешеньки уже седьмой день, - сквозь слезы сказала девушка. - Что потом, после третьего дня с ним случилось?
  - На третий день после смерти ангел-хранитель ведет освобожденную от телесных оков душу на первое поклонение к Богу. И с того момента и начинается отторжение всего земного. Это время осознания произошедшего покойным, время понимания неизбежности наступивших перемен. Время прощания "оттуда" со всеми, с кем пришлось расстаться. До девятого дня ты будешь чувствовать его присутствие. Он еще с тобой...
  Я посмотрела на фотографию парня на деревянном кресте. Худое мальчишеское лицо, нос бульбочкой, короткие волосы ежиком. Простое и хорошее лицо.
  - Расскажи еще, что с ним сейчас, - горячо попросила девушка.
  - С третьего по девятый день ангел водит душу, показывая ей рай и ад. Покойный окончательно понимает, что ему просто некуда больше вернуться. На девятый день добрая душа посещает места своих хороших дел, а грешная вынуждена вспомнить все свое дурное. Поминки на девятый день помогают душе преодолеть эти испытания. Вот потому-то и говорят, что о покойных или хорошо, или никак. Молись о своем Леше. Вспоминай его хорошие поступки, это ему сейчас поможет.
  - Спасибо, - порывисто сказала она. - Спасибо, что подсказала, как можно мне ему помочь. Я неверующая, но раз это Лешеньке надо - покрещусь и буду ходить в церковь.
  Я лишь грустно улыбнулась. Да, и я когда-то цеплялась за все, что хоть призрачной нитью, но свяжет меня с Димкой. Украшала его могилу, ворошила в памяти прошлое...
  - И запомни, очень важен сороковой день, - вздохнула я. - Это день, когда после всего увиденного и осознанного, после всех мытарств ангел-хранитель приводит душу к престолу Творца. Он решает, куда отправится душа далее: в райские кущи или искупать свои прегрешения. Так что сороковины справь особенно тщательно, Чтобы это было не просто поминовение, но и просьба, мольба о снисхождении к покойному. Накрой стол, он будет символизировать доброе отношение к покойному. Поможет ему и щедрое подаяние, милостыню раздай.
  - Все сделаю, - потерянно шептала она. - Только вот скорей бы боль эта прошла, не могу больше...
  Я встала, подхватила корзинку с розами и сказала ей на прощанье:
  - Не вешай нос. Смерть - это временное расставание, а не конец всему. Что бы ни случилось, что бы ни пришлось перетерпеть, жизнь все нити склеивает заново, как паук, и гораздо быстрее, чем можно вообразить, и этому не воспрепятствуешь. Я это точно знаю, поверь мне.
  
  Глава пятая
  
  Какой он же пронзительный и серебряный - свет луны. Как легко и равнодушно он взрезал лучом пыльную темноту, высветил черные кружева повсюду развешанной паутины...
  Плачет душа, запутавшись в липких сетях. Бьется, стремясь вырваться - а пауки пляшут вокруг, укутывая коконом
  Как последний глоток - взгляд за мутное стекло на сияющую в немыслимой выси луну.
  И с последним выдохом катится по пыльному полу безнадежный шепот: "Помоги..."
  
  Я резко села на кровати.
  Какое было последнее слово? Помоги - себе или мне?
  И кто это сказал? Помнится, я видела, как на каменной плите в углу лежало тело, покрытое пылью. Мне показалось - или я и вправду видела, что у мертвого шапка русых волос?
  Руки коснулось что-то невесомо-пушистое, я отчаянно дернулась, хорошо хоть не закричала на весь дом.
  А вот Бакс не преминул обиженно мявкнуть из того угла, куда он улетел.
  Прости, Баксюша... На миг мне показалось, что это не твой хвостик, а мохнатая паутина.
  Сжав виски, я уставилась на полную луну за окном. Приснится же такое...
  Лунный свет - он и вправду яркий, такой же, как и во сне. Я отчетливо видела стрелки на старинных часах - полчетвертого утра. Протянув руку, я коснулась пола, провела - и в серебристом призрачном свете увидела на пальце пыль.
  Я спала в одной из гостевых комнат на втором уровне. Первый раз за все то время, что я живу в этой квартире, я уснула не в своей собственной спальне. И черт меня побери, если я помнила, как я сюда попала и где Дэн! Ведь только что я шла под темными кронами кладбищенских сосен, а теперь - лежу в кровати в полном недоумении...
  "Сон отчитай лучше", - странным, испуганным тоном шепнул внутренний голос.
  "Уйди, шизофрения моя", - простонала я. И внезапно поняла. Да, именно. У меня шизофрения.
  Нормальная болезнь всех великих людей. В средние века считалось, что причина сей напасти - овладевший телом бес. Кстати, совершенно верно. Насколько мне известно, традиционными методами не лечится. Точно знаю, что Святоша это щелкает как орешки, благословляет ее Господь на лечение. Но к ней я ни за что не пойду, слишком баба противная. Вылечить-то вылечит, но ведь велит сдать все имущество на церковь да год в монастыре пожить. Я не шучу, именно так она изысканно стебется над своими клиентами, вехотка старая.
  Не зажигая света, я отчего-то воровато проскользнула в собственную кухню, набрала стакан воды и полезла за солью. Пока ни с кем не заговорила - надо успеть прочесть заговор от дурного сна. А сегодняшний мне очень не нравился.
  Очень.
  - Магдалина, - раздался тихий голос за спиной, я вздрогнула от непонятного ужаса, стакан выпал из рук.
  Вспыхнул свет, я резко обернулась и наткнулась на изучающий взгляд Дэна.
  - Тьфу, напугал! - не сдержалась я. - Чего подкрадываешься?
  - Извини, я не хотел, - он устало потер ладонью глаза. - Услышал, что ты ходишь по дому и решил присоединиться. Ты чай попить решила?
  Я посмотрела на валяющийся на полу стакан и кивнула:
  - Ну да. Чай.
  - Садись, я сейчас все сделаю, - велел он.
  Он ходил по кухне, вытирал пол, споласкивал чашечки, заваривал жасминовый чай, а я смотрела на него и размышляла о том, что ему неимоверно идут джинсы. Одни джинсы, и ничего более.
  И что мне ужасно хочется протянуть руку и коснуться загорелой упругой кожи. И что я имею право на это.
  Потому что мое...
  А еще я думала о том, сколько времени он будет со мной с того момента, когда поймет, что я шизофреничка?
  Две чашечки опустились на стол, Дэн сел напротив, подпер подбородок рукой и задумчиво уставился на меня.
  - У меня на лбу что-то написано? - обеспокоилась я.
  - Магдалина, может быть, объяснишь, что вчера я сделал не так?
  - Ты о чем? - ровно спросила я.
  Это то, о чем я не помню?
  - А вот что б я знал, - хмыкнул он.
  - Давай по порядку, - вздохнула я.
  У нас в семье что хорошо - так это то, что мы говорим. Ни он, ни я не станем таить обиды в душе. Мы с ним сядем и поговорим, потому что мы уже ученые, и знаем, что порой и у нас бывает недопонимание, которое лечится банальными расширенными объяснениями.
  - По порядку? Хорошо, радость моя. Ты весь вечер от меня шарахалась, ушла в гостевую комнату, смотрела по телевизору футбол и отказывалась выходить.
  - Прямо отказывалась? - задумчиво спросила я.
  - Ты можешь по-другому истолковать фразу: "Ты меня в покое можешь оставить или нет?".
  - Мда, - неопределенно пробормотала я.
  - Я думал, что тебе поработать надо и не лез. Но, черт побери, радость моя, ты и спать осталась в гостевой комнате! Так что рассказывай - что случилось?
  Я посмотрела в его уставшее лицо и нахмурилась:
  - Ты что... не спал всю ночь?
  - Заснешь тут, - мрачно буркнул он.
  - Что, так переживал? - загордилась я.
  - Радость моя, ты храпела так, что дом трясся!
  - Это ты пошутил так? - недоуменно нахмурилась я.
  - Да нет. Итак, я тебя слушаю.
  Что тебе рассказать, любимый ты мой? Что ты видел не меня? Что не я шарахалась от тебя весь вечер, ибо последнее, что я помню - то, как я иду по кладбищенской тропинке к могиле любимого парня. И было это пополудни. А потом я проснулась, и в незашторенное окно проливала свое серебро луна...
  - Мне обряд надо провести, и перед ним необходимо уединение и воздержание, - врать Дэну оказалось неожиданно легко.
  - Так бы сразу и сказала, - облегченно выдохнул он. - Я знал, что есть какое-то разумное объяснение твоему вчерашнему поведению.
  - Послушай, Дэн, - я нерешительно крутила чашку в руках и боялась взглянуть ему в глаза. - Сейчас у меня идет серия обрядов для одной клиентки, обряды сложные. Если я еще раз себя так поведу - ты не удивляйся и не лезь ко мне. Лучше всего - уезжай к себе в коттедж, не надо тебе на меня такую смотреть.
  Он внимательно посмотрел на меня:
  - Магдалина, я не уеду. И отчего мне кажется, что ты опять куда-то влипла?
  - Именно, - спокойно кивнула я. - Тебе кажется.
  - Смотри.
  - Я большая девочка, - усмехнулась я.
  На самом деле мне хотелось забраться к нему на коленки, зареветь и все-все рассказать. Только вот нечестно это - взваливать на любимого свои проблемы. Сейчас он не знает ничего и потому спокоен. А если я расскажу - будет мучаться и тревогой за меня, и виной, что он ничего не может сделать. Нельзя так подставлять любимых. Нельзя.
  И потому я одна пройду этот путь. Одна решу все.
  Или не решу, но это уж как Господь даст.
  Все в руке Его.
  - Пошли спать? - глаза его смотрели на меня с непонятной надеждой, хотя видно было - понимал, что я сейчас скажу...
  - Дэн, я сегодня буду ночевать в гостевой.
  - Ясно.
  - У меня обряд.
  - Я понял.
  - Не обижайся, а? - безнадежно попросила я.
  Он молча встал и пошел из кухни.
  - Дэн, - мягко позвала я, и он обернулся с порога. Я видела, как подрагивают его губы в приготовленной улыбке, видела, что он ждет, что я сейчас подойду, уткнусь ему в грудь и никуда его не отпущу. И он улыбнется и скажет: "Дурочка ты моя..."
  - Не выходи до утра из спальни, чтобы ни услышал, хорошо?
  - Даже так? - лицо его закаменело, покрылось маской бесстрастности.
  - Скорей всего, я буду колдовать, - спокойно призналась я.
  Он равнодушно пожал плечами, всем видом показывая, что ему сугубо фиолетово на мои заскоки, развернулся и пошел наверх. А я сидела и думала о том, как же все нелепо получается...
  Потом, когда все кончится - я ему расскажу. Он запоздало за меня немного испугается, отругает за то, что я ему ничего не сказала, но зато он будет знать - я его люблю. И что сегодня я не желала его обидеть.
  Мы все играем в эти игры. Я - не рассказала ему о своих проблемах, он не стукнул по столу кулаком и не рявкнул: "А ну-ка выкладывай все!". Мы очень любим друг друга, и потому врем, дабы не причинить большего зла.
  Мудрая позиция.
  А пока я пила чай и размышляла. Последнее выходило сумбурно - мысли путались, ибо я, ведьма, ничего не понимала в том, что со мной происходит...
  Не знаю, что там плела Вера насчет покойницкой ауры, а я реально видела только один вариант - бесы. Только бесы могут вселиться в тело человека и управлять им. Правда, мне достался весьма странный бес. Не буянит, любит играть в компьютерные игрушки, вежлив с дамами, даже если они ведьмы. Футбол опять же уважает.
  "Ты несешь бред, - внезапно сказал внутренний голос. - Какой бес, если ты с утра до ночи вся в молитвах и имя Господне у тебя с губ не сходит? И к тому же ты веруешь, реально веруешь! Ты знаешь, что Господь есть, ты чувствовала Его не раз и ты Его уважаешь. Да ни один бес к тебе и близко не подойдет!"
  И это верно, мысленно согласилась я.
  Не бес. Но и не покойник, это столь же нелепо, как скрещивание ромашки и чебурашки.
  Тогда - что, что во мне? Пока я определенно знала только одно - это мужчина. Только мужчина способен отвешивать комплименты женщинам и смотреть футбол. Да и хотелось бы мне посмотреть на девушку, которая при виде Дэна закроется в комнате, стараясь избежать его внимания.
  Обхватив голову руками, я настойчиво гнала одну бредовую мысль: Женька. Мысль была настолько бредовой, что впору было ей давать медаль за идиотизм, но отчего-то мне упорно казалось, что в этом есть некое рациональное зерно.
  "Да уж конечно, - хмыкнул внутренний голос. - Он мужчина. Неоспоримое доказательство".
  "Но он же как бы духом сейчас..., - раздумчиво проговорила я, - может и попробовал залезть, как считаешь?"
  "Он живой! У него есть свое тело, оно в коме, только и всего!"
  Да. Точно, я несу чушь.
  А потом мне пришла мысль посмотреть на своего "квартиранта".
  Достав из шкафчика пачку соли и пучок свечей, я пошла на второй этаж в Каморку. Прежний хозяин сделал в ней отличную звукоизоляцию, при нем это была маленькая, но навороченная музыкальная студия. Ну а при мне - место для сомнительных ритуалов. Если что, то Дэн ничего не услышит.
  С прошлого ритуала тут осталось большое зеркало, вот оно-то мне и нужно было. Поставив его в центр, я зубами откусила полиэтиленовый уголок от пачки с солью и выложила белыми кристалликами круг, метра полтора в диаметре. Зажгла тринадцать свечей, расплела косу и на миг прикрыла глаза, прислушиваясь к себе. Смешно будет, если именно сейчас "квартирант" вновь заселится. И потому я, не мешкая, сняла с себя блузку, положила руку на обнажившийся пупок, где был островок серой ауры, и шагнула в круг.
  Я решила делать вызов на любимого человека, есть такой заговор, который заставит парня все бросить и прибежать к девице. Чуток его усилить ради быстрого эффекта, ну а путеводной нитью пусть послужит серый клочок в районе моего пупка. Я не сомневалась в том, что это - подарочек от "квартиранта".
  Сила, послушная моей воле, искрой пробежала по венам, вспенивая кровь. Ладошку на пупке тут же начало покалывать льдом. Черт, и правда эта дрянь во мне! Глубоко вздохнув, я сосредоточилась на этом сером островке, который не видела, как Вера, но чувствовала. И принялась плести путеводную нить из него к хозяину.
  А-ах...
  Снаружи кожу тут же сковал холод, изнутри - распирало от жара, а я, не обращая внимания, страстно читала заклинание, сдабривая его своей волей и своей силой.
  - Не ешь и не спи, отовсюду ко мне спеши, майся маетой, тоскуй смертной тоской, тридцать три дороги пройди, и к этим дверям приди...
  Я чувствовала, как неожиданно легко выстроилась путеводная нить, чувствовала, как потекло по нему мое заклятье к хозяину. Краем сознания слегка удивилась, что все так просто. Неопытный, однако, бесопокойничек попался.
  Запечатав заговор, я села внутри круга и принялась ждать. Отчего-то я инстинктивно посматривала на дверь, хотя и понимала, что явится нечто нематериальное, в любой точке этой комнаты. Ладошки мне успокаивающе согревали зерна фриза. На всякий случай. Если что-то пойдет не так - заморожу "квартиранта", а там разберемся.
  Ждала я долго, почти час. За это время успела зверски устать и удивиться - обычно парни летели со всех ног после этого заклятья. Духам расстояния не преграда - так что он должен был появиться через пять минут после заклятья!
  Заблудился, что ли?
  Я напрасно переживала. Он явился. Не было ни столба дыма, ни запаха серы. Он просто шагнул в комнату через дверь, видимо, по старой человеческой привычке, и улыбнулся:
  - Смотрю - на кухне свет горит. Ничего, что я решил заглянуть? Ты как-то приглашала.
  - Все-таки это ты, - медленно произнесла я.
  - Ты о чем?
  На его призрачных светлых волосах словно застряли дождинки, он возвышался надо мной, большой, сильный и ... лживый.
  Враг мой...
  - Знаешь, а я ведь не просто так в круге сижу, - задумчиво поведала я.
  - Мне надо что-то спросить или так расскажешь? - хмыкнул он.
  - Лучше вопрос задам. К чему тебе мое тело? Чем тебя свое не устраивает?
  Слегка пошевелила пальцами, проверяя, удобно ль лежат в ладошках зерна фриза. Пробудила задремавшую было Силу. Ну же, Евгений! Я готова... Ты кинешься на меня с кулаками? Ты захочешь прямо сейчас войти в мое тело? Что бы ты ни выбрал - я успею вперед тебя, враг мой...
  - Что? - нахмурился он.
  - Повторить для слабослышащих? - холодно вопросила я. - Для чего тебе мое тело, черт побери?
  Он сел на стул, пригладил волосы и спокойно ответил:
  - Я не понимаю, о чем ты.
  - Не ври, - гадко усмехнулась я. - Только что я сделала вызов на того, кто квартирует в моем теле. Явился ты.
  - То есть к тебе просто так и зайти нельзя?
  - Да что вы говорите! Ты третий день около дома ходишь, да все мимо, а тут вдруг решил забежать по-соседски!
  - Магдалина, ты ведешь себя как дура, - спокойно ответил он.
  - Да что вы говорите!
  - Ты сидишь в дурацком соляном круге и говоришь дурацкие речи! Ты просто неадекватна.
  - Правда? - нежно улыбнулась я ему. - Ну так вали из моего дома, лады?
  - Валерьянку попей, - бросил он и ушел сквозь стену.
  Я бросила взгляд на часы. Та-ак, подождем пять минут.
  Он явился через три.
  - Давай поговорим спокойно, - как ни в чем ни бывало, предложил он.
  - Что и требовалось доказать, - кивнула я. - Ты, милый, под заклятьем. И никуда ты не уйдешь отсюда, пока я с тебя его не сниму.
  - Что за заклятье? - равнодушно поинтересовался он.
  - А жизнь тебе без моего вида не мила, - охотно объяснила я.
  - Она мне и так не мила.
  Голос его был резок и... бесстрастен, я поежилась от жалости к нему, но тут же взяла себя в руки.
  "Этот парень хочет твое тело", - предостерег внутренний голос.
  "Я знаю, что совершенно неотразима", - нервно хихикнула я, а сама обратилась к Женьке:
  - Это временные трудности, не вижу поводов для таких заявлений. Твое тело всего лишь в коме. Какого черта ты в мое лезешь? Только не надо снова песню заводить, что не понимаешь, о чем это я, ладно?
  - Но я действительно...
  - Жень, я тебя сейчас выгоню, - скучно сказала я. - Окружу дом соляным кругом, и тебе не войти, и сама не выйду. Хочешь?
  Он не хотел - по лицу видела. Уже понял, что пока он меня видит - все хорошо. А без меня - ломки завзятого наркомана.
  Лютый заговор, что и говорить.
  Помолчав, он признался:
  - Я мало что понимаю в этой ситуации. Все как-то само собой происходит, без моего участия.
  - То есть? - подняла я бровь.
  - Я весьма неожиданно без тела остался, хоть и не стремился к этому. А теперь вот к тебе как на веревке привязанный.
  - Ну, насчет этого не беспокойся. Решим вопросы - сниму заклятье.
  - Ты не понимаешь, - он строго взглянул на меня. - Я сразу же к тебе как привязанный оказался. Думаешь, сильно мне хотелось у тебя во дворе жить? А иначе не могу. Только чуть отойду от твоего дома - все, ноги не идут, обратно поворачивают.
  - А волевым усилием? Взял себя в руки, и, шажочек за шажочком пошел к себе домой. Дома тепло, хорошо...
  - Магдалина, тебя когда-нибудь заживо сжигали?
  - Ах, тебе больно в разлуке со мной? Ну так ты же мужчина, самурай... Неужто не мог потерпеть?
  - Дура, - процедил он и рывком поднял на себе джемпер.
  Лучше б он этого не делал...
  Кожа, что недавно так чудесно облегала его кубики на прессе, была сожжена и висела лохмотьями. Я видела, как сочится густая кровь по выжженным ранам. Еще свежая...
  - О Госсподи, - потрясенно прошептала я.
  - Я пытался уйти, - припечатал он. - И до сих пор пытаюсь. Пока не получилось.
  - Ты сказать раньше не мог? - растерянно спросила я. - Неужто я зверь? Пожил бы у меня...
  - А как же твое тело? - горько усмехнулся он. - То самое, которым ты так дорожишь? А ведь это тоже без моего участия. Просто притягивает магнитом, раз - и вот уже я в теле, у меня длинные волосы и грудь. Кошмарное ощущение, надо сказать.
  - То есть это неконтролируемо?
  - Нет. Я никаких усилий не прикладываю и ничего специально для того не делаю.
  - Врешь ведь, - взяла я себя в руки, уняв приступ острой жалости.
  - А смысл? - пожал он плечами. - Врал бы - не пытался б уйти, и ожогов на мне сейчас бы не было. Да и вообще, я с тобой сейчас как с врачом говорю. Я ведь совсем ничего в этой чертовщине не понимаю, а ты все же ведьма. Возможно, сможешь поставить диагноз и вылечить нас.
  - Нас?
  - Нас, - кивнул он. - Или ты хочешь остаться без тела?
  - Думаешь, все к тому идет? - хмыкнула я.
  - Не знаю, - устало потер он виски. - Не знаю, Магдалина. Может, так и будем делить на двоих твое тело. Может - ты меня вытолкнешь. А может быть - однажды я навсегда окажусь в нем.
  Мы скрестили взгляды, словно шпаги на дуэли. Словно пытались залезть друг другу в души, выведать потаенные мысли.
  "Он врет, врет", - лихорадочно думала я.
  Но глаза его казались странно чистыми, без взвеси коварства и хитрости.
  - Вот ты гад, - тоскливо прошептала я, отводя взгляд.
  - А я при чем? - огрызнулся он. - Думаешь, мне охота в твое тело? Его же минимум полгода тренировать придется, пока в божеский вид придет. Да и мысль о том, что придется спать с мужиками меня просто в ступор вводит.
  - Лесбиянкой станешь, - глумливо усмехнулась я.
  - Мы о твоем теле говорим вообще-то, - заметил он. - Кем я потом стану в твоем теле - дело десятое для тебя лично. А вот кем ты станешь без тела?
  И вот тут-то мне и стало очень нехорошо...
  Мысль, которую я упорно гнала - обрела формы.
  Скоро я останусь без тела...
  - Ну, тебе-то лепота, привидением перестанешь быть, - я все еще старалась улыбаться и делать вид, что все прекрасно.
  - У меня свое тело есть, и оно меня устраивает. А твое, извини, - нет.
  Мы помолчали. Нехорошая это была тишина. Тоскливая, вязкая.
  - Что делать будем? - уныло спросила я наконец.
  - Придумай, как меня от тебя изолировать, - спокойно сказал он. - Думается, что если я буду от тебя на значительном расстоянии - я не смогу в тебя вселяться.
  - Придумала, - немедленно отозвалась я. - Давай ты обратно в свое тело войдешь, а?
  - Как?
  - Ну я откуда знаю? Ты же домедитировался. Смог выйти - значит, сможешь и войти.
  - Магдалина, я не могу войти, - отрезал он. - Я не знаю, как это сделать.
  - А кто знает?
  - Сие мне неизвестно. Послушай, я предложил реальный выход. Изолируй меня от себя, и, по моим расчетам, через некоторое время проблемы не станет.
  - Отчего ты так думаешь?
  - Ну, - криво усмехнулся он, - адаптируюсь, привыкну жить без твоего тела, то-се...
  - Звучит как бредовое расставание влюбленных, - задумчиво поведала я. - Вдумайся - "смогу жить без твоего тела...".
  - Да мы с тобой сейчас почище влюбленных связаны.
  - И как же мне тебя изолировать-то, горе?
  Он встал со стула и принялся ходить вокруг соляного круга.
  - Поехали ко мне на квартиру, - мерно говорил он. - Там каким-нибудь колдовским способом запри меня, чтобы мне было не выйти, и уезжай.
  "Но ведь его сожжет тогда заживо!", - ахнул внутренний голос.
  "Он знает, что предлагает", - бесстрастно ответила я ему.
  Я думала.
  На одной чаше весов - я. Мое тело и мое сознание. Если я сейчас откажусь - весьма скоро я могу перестать существовать. Что тело, это всего лишь бренная оболочка для духа, меня мной оно не делает. И когда Женька будет жить в нем - это будет именно он. Не я.
  А на другой чаше весов...
  Я вскинула глаза, внимательно глядя на Женьку. Я вглядывалась в его мальчишеские черты лица, вечную мягкую улыбку, русую челку... Вспомнила, как он спас меня на лестнице, вспомнила, как мы тогда с ним смеялись и не подозревали о том, что скоро наш мир рухнет...
  
  ... - С тебя свидание.
  -Чего? Ты же это... малолетний.
  -Мне двадцать два!
  - А мне двадцать девять!
  -Ой, да и постарше были!
  - Геронтофил ты, однако!
  -Я тебе жизнь спас?
  - Ну?
  - Так вот с тебя свидание. Ясно?
  - Но я же старенькая!
  - Кто, ты? Я тебя взрослее по жизни.
  - С тебя мороженное и карусельки.
  
  - Итак? - голос Женьки вывел меня из ступора, прогнал воспоминания.
  Я ничем не могу ему помочь. Я не могу вернуть его в тело. Я могу только...
  - Едем, - бесстрастно кивнула я.
  Ибо я поняла, каким было последнее слово в том сне. "Помоги себе" - именно это сказал задыхающийся от боли шепот.
  
  
  Глава шестая
  
  Жизнь - слишком сложная штука, да еще и любит подбрасывать гнусные моральные задачки. Нет тут белого - черного, нет четкого понятия "хорошо" и "плохо".
  Вот, скажем, убийство детей... Одно из самых чудовищных деяний, что только может сделать человек. А что вы скажете о ситуации, когда ангелоподобный малыш, невинно улыбаясь, сидит в песочнице и тянет чеку у гранаты? А вокруг него - еще штук пятьдесят детишек?
  По условиям задачи вы умеете стрелять, у вас есть пистолет, а до песочницы - слишком далеко, чтобы успеть добежать, да еще и этот высокий забор детсада...
  Девять из десяти социально адекватных людей не смогут поднять руку на ребенка. И спустя время они забудут о трагедии, что приключилась у них на глазах, забудут кровавые брызги и крошечные трупики. А десятый убьет одного, зато спасет пятьдесят детей. А после не сможет ни забыть, ни простить себе того, что совершил...
  Дай бог никому не оказаться в подобной ситуации.
  Но гораздо хуже - когда надо выбирать: твоя жизнь или чужая. Инстинкт самосохранения твердит, нет, вопит, о том, что самое ценное, что есть у меня - это я. Совесть указывает на то, что тот, другой человек, заслуживает жизни не менее, чем я. В Евангелиях без труда можно найти четкое указание: в такой ситуации надо положить душу за другого.
  Только, видимо, Женька прочитал это раньше меня. И сделал выбор.
  Кинув рюкзак на кухонный стол, я принялась обходить его квартиру, расставляя по периметру зажженные свечи. В окна и двери я втыкала иголки, в углы сыпала четверговую соль. Слегка споткнулась, зайдя в Женькину комнату - тот, меланхолично насвистывая, рассматривал боевую катану, что стояла около дивана.
  - Твоя?
  - Ты дура? - процедил он.
  - Ты чего? - опешила я.
  - Если она в моей комнате - чья она еще может быть?
  - Логично, господин Умник, - кивнула я, - а теперь выйди, пожалуйста, из квартиры.
  - Нафига? - лениво отозвался он.
  - И не заходи, пока я тут, - не обращая внимания, продолжила я. - Увидишь, что я вышла - не вздумай со мной заговорить, а после иди в квартиру. Все понял?
  - Я не идиот, Магдалина, не то что некоторые.
  Я посмотрела на него тяжелым взглядом:
  - Послушай, может быть, хватит меня оскорблять?
  - А что я сделаю, если ты дура? Вопрос к тебе на самом деле.
  Я вышла, хлопнув дверью.
  Как я, девушка, могу спорить с воином Катори? Да он меня одним ударом пришибет... пришиб бы. Как я, живая и во плоти, могу спорить с бестелесным привидением? Нечестно это. И как я, ведьма, могу спорить с тем, кого скоро сожгу заживо?
  От последней мысли каменная стена, что я выстроила около сердца, все-таки рухнула, и я рванулась обратно к Женьке в комнату. Черт, мы придумаем что-нибудь, обязательно придумаем!
  "Успокойся! - жестко рявкнул внутренний голос, сноровисто укладывая кирпичики в стену, - ты ему ничем не можешь помочь, ясно? Так подумай же о себе".
  Если бы Женька вышел в тот момент - все было бы по-другому. Но я в одиночестве стояла в коридоре, хватая ртом воздух и чувствуя странную пустоту в душе.
  А потом я пошла в кухню, достала из рюкзака Библию Ведьмы и открыла ее. Сила привычно ринулась в вены, заставив меня вздрогнуть. Краем глаза я увидела, как Женька молча вышел из квартиры. И тогда я распахнула руки, словно в полете, и принялась читать заклятье, не позволяющее вору выйти из этого дома. Я изменила его, теперь оно будет держать и морочить тут любого, кроме меня, а то ведь как не крути - но именно Женька тут хозяин, могло и не сработать.
  Я уверенно читала заклятье, и чувствовала, как струится сила из кончиков пальцев, дальше, дальше, к маячкам свечей. Словно паук, я плела охранную сеть из чар, дабы любой, кто ее потревожит - увяз и уже не выбрался. Никогда...
  И я мастерски ткала эту сеть, вывязывала узелки, плотно укрывая ей всю квартиру. Мир менялся около меня с каждым произнесенным словом, я чувствовала это, и со спокойной горделивостью принимала подчинение моей воле.
  Вплетя в сеть надежную печать, я собрала в рюкзак свои вещи и, не оглядываясь, вышла из квартиры. Тщательно ее заперла, ключи сунула в карман - потом Женькиной матери отдам. Огляделась - привидения нигде не было.
  Пока я ехала домой - следила за тем, дабы ни одной мысли не поселилось в моей голове. В пробках преувеличенно тщательно смахивала кончиком косы невидимые пылинки с колена. По пути заехала в бутик, с толком и расстановкой вусмерть загоняла продавщиц, требуя от них нечто особенное. Так ничего и не купив, поехала дальше.
  По дороге я позвонила в больницу, представилась Женькиной невестой. Медсестра на посту с некими паническими нотками в голосе велела срочно приехать - больному стало значительно хуже в последние полчаса. Я сама поразилась спокойствию, с которым я выслушала это сообщение о том, что Женькино тело умирает.
  Все получилось. Он был прав, это сработало. Я отвязалась от него, и на мое тело больше некому посягать.
  Отличная новость.
  И уже в собственном дворе, припарковавшись у забора, я неожиданно уронила голову на руль и разревелась.
  В голове стучала одна мысль - я только что убила человека. Пока я примеряла юбки - он корчился в огне. Его кожа лопалась от нестерпимого жара, и некому было помочь ему.
  Я плакала навзрыд, остро осознавая, что этот мальчик меня спас. Он мог бы выждать время и снова стать полноценным человеком, пусть в моем теле, но лучше так! А он пытался уйти от меня, пытался держать дистанцию, и лишь когда я приперла его к стене - сделал выбор.
  "Изолируй меня от себя, и, по моим расчетам, через некоторое время проблемы не станет"
  Он ведь знал, что когда я его запру в квартире и уеду - он умрет. Знал, отлично знал...
  У меня теперь все будет нормально. Будут тысячи дней, скучные и веселые, будут тысячи людей и впечатлений, а у него больше не будет ничего.
  Ничего.
  Я напою себя успокоем, сниму тоску, и забуду о нем. Никаких дурных снов, никаких угрызений совести.
  Все замечательно.
  Я треснула кулаком по рулю так, что ладошку кольнуло острой болью, завела машину и рванула на Доудельную. Господь благословил меня - не было ни пробок, ни неуклюжих чайников, светофоры исправно горели зелеными огоньками.
  По лестнице его дома я неслась так, что встреченная старушка только охнула, прижавшись к стене и испуганно глядя на меня. Руки мгновенно вставили ключ в замок, провернули - и вот я уже влетела в дом.
  - Женька! - отчаянно крикнула я.
  Он не ответил. И я побежала по квартире, рывком распахивая двери - кухня, ванная, гостевая, его комната...
  Он сидел у стены рядом с катаной, бессильно склонив голову.
  - Женечка, - я кинулась к нему, уселась рядом, не решаясь дотронуться. - Женечка, ну прости меня дуру, а?
  Он с усилием взглянул на меня мутными щелочками глазами, и я кое-как удержалась от того, чтобы не отодвинуться - кожа на его щеках вздувалась огромными багровыми волдырями.
  - Зачем ты пришла? - прошептал он. - Все ведь получилось...
  Голос его был сух, словно шелест песков Сахары.
  - Так дура я, сам ведь сказал, - сквозь слезы улыбнулась я и протянула руку, чтобы его обнять. И лишь когда она уперлась в стену за ним, вспомнила - что это привидение. А выглядел - как настоящий...
  "А он и так настоящий, не чета некоторым", - жестко сказал внутренний голос.
  Он улыбнулся обожженными губами:
  - Ты не обижайся. Просто иногда мы говорим не то, что думаем.
  - Я знаю. Знаю, Женечка...
  Он поморщился:
  - Магдалина, ты могла бы не рыдать, как на похоронах?
  - А ты не умрешь? - с безумной надеждой спросила я, вглядываясь в изуродованное огнем лицо.
  - Ты же рядом, - вздохнул он. - Значит - нет. Вот только ты хорошо подумала?
  - Да я вообще не думала, - созналась я в припадке честности. - Просто развернулась и поехала к тебе.
  - Дурочка, - прошептал он, улыбаясь, и - черт побери! - это звучало как лучший на свете комплимент.
  - Вот только ответь мне, - печально сказала я. - Зачем ты это сделал? Ведь ты же знал, чем это тебе грозит...
  - Зачем тебе это знать? - хмыкнул он.
  - Люблю учиться.
  Он закрыл глаза, и бесстрастным голосом начал:
  - Один человек убегал от тигра. На его пути был овраг и он принялся карабкаться по крутому склону, уцепившись за лозу. И внезапно он увидел, что вверху сидят две мышки и быстро-быстро перегрызают лозу, его единственную опору. Внизу, порыкивая, ждал голодный тигр. И когда человек посмотрел вокруг себя - он увидел, что сбоку растет кустик земляники. И он, уцепившись за лозу одной рукой, принялся другой рвать ягоды.
  - Ну и? - поторопила я замолчавшего Женьку. - И как он спасся-то?
  - А как тут можно спастись? - пожал он плечами. - Никак. А вот земляника, говорят, была очень сладкая...
  - Идиотская история, - поморщилась я. - Где ты только ее выкопал...
  - Это не история, это дзенская притча. Ничего ты не понимаешь, глупенькая.
  - Я понимаю, что эта история - отличное оправдание для неудачников и слабых! Лапки сложить - это, знаете ли, легче всего! Я бы на месте этого парня все силы приложила, чтобы взобраться по этой лиане, пока мышки не перегрызли ее. Наконец, можно было б кинуть в них чем-нибудь, крикнуть погромче - мышки не тигр, испугались бы! А он - земляничку решил поесть, видите ли!
  - Ты слушала невнимательно, - мягко улыбнулся он. - Человек уже сделал все, чтобы спастись. Он убегал от тигра, который его быстрее и сильнее. Он не сложил лапки, когда с ним повстречался - нате, ешьте меня. Он спасался, понимаешь? Просто иногда надо понять, что есть ситуации, в которых уже ничего нельзя сделать.
  - И что, ты считаешь, что эта ситуация - безвыходная? - тихо спросила я.
  - А ты - нет?
  - Я думаю, что тебе не обязательно умирать, Женечка. Я думаю, что есть, есть способ вернуть тебя в тело! Где есть выход - там по-любому есть вход, понимаешь?
  - Магдалина, я тебе уже говорил - я не могу попасть в свое тело. Я, признаться, уже все использовал. Так что про эту возможность забудь. А ты, как ведьма - можешь что-то сделать?
  Я молчала. Могла бы - давно бы все поправила, но как я могла в такой ситуации озвучить этот ответ?
  - Придумаю что-нибудь, - глядя ему в глаза, спокойно ответила я. - Не бывает безвыходных ситуаций. Я, знаешь ли, всегда была поклонницей русской сказки про двух лягушек, попавших в горшок со сметаной. Так что вставай и поехали жить ко мне.
  - Ты понимаешь, что ты делаешь? - он очень внимательно смотрел на меня и ждал ответа.
  - Да, - не колеблясь, кивнула я и протянула ему руку. - Итак, мы команда?
  - Мертвого уговоришь, - хмыкнул он, и на мою ладошку невесомо легла обожженная рука привидения. И в который раз я поразилась тому, что плоть его выглядит как живая.
  Мы ободряюще улыбнулись друг другу, отлично понимая, что большей глупости, чем сейчас, мы совершить не могли.
  По дороге домой я молчала. Я анализировала ситуацию, пытаясь найти лазейку, хоть самую маленькую, хоть трещинку. А уж мы с Женькой вобьем туда колышек и пробьемся. Но в голову упорно лезли мысли о том, что раз в моей Библии Ведьмы не записан ни один подобный случай, когда в результате ошибки ведьмы получалось привидение - значит, такого еще не было. С четырнадцатого века ведьмы из рода Потемкиных делают в книге рабочие записи, уж такой случай они бы не упустили. Так что была большая вероятность того, что я не знаю, как это поправить просто потому, что сие невозможно. Что нет тут моей вины.
   Так что же тогда случилось с Женькой? Напрашивался один вывод - он реально просветлился во время медитации. Как обратно затемниться - он не в курсе, это я уже выяснила, значит, надо искать того, кто сможет помочь. А это значит - мне придется пойти в Женькину боевую школу.
  - Как там твоя школа-то называется? - спросила я сидящего рядом привидение.
  - Тенсин Сёдэн Катори Синто-рю, - ответил он. - А тебе зачем?
  - Не запомнить, - покачала я головой. - А покороче?
  - Школа Катори, - пожал он плечами. - Так ты не ответила на вопрос. Зачем тебе это?
  - Думаю сходить на тренировку, косточки поразмять.
  - Ты что задумала? - нахмурился он.
  - Давай потом, а? Понимаешь, я блондинка и мысли мои нелогичны и трудно поддаются объяснению. Действую на уровне интуиции.
  - Тогда знаешь что? - усмехнулся он. - Зайди на сайт катори.ру и почитай о том, куда ты собралась. Возможно, это поможет тебе выстроить мысли согласно логике.
  - Так и сделаю, - кивнула я.
  
  Глава седьмая
  
  Тэнсин Сёдэн Катори Синто Рю - древнейшая школа традиционного японского фехтования и признана правительством Японии в качестве самой выдающейся воинской традиции.
  Основал ее Иидзаса Тёисай Иэнао шесть веков назад, и с тех пор во главе школы неизменно один из его наследников.
  По преданию, в возрасте шестидесяти лет прославленный воин Иэнао принял решение отслужить непрерывную тысячедневную службу в храме Катори. В это время и после выполнения аскетических обрядов очищения он посвящал себя воинским тренировкам, проходившим в необычайно суровом режиме. Как утверждают легенды, именно в этот период духовной дисциплины Иэнао посетило видение бога Фуцунуси-но микото. Это могущественное божество, переодетое мальчиком, появилось перед мастером, восседающим на ветви старой сливы, около которой тренировался Иэнао. Это видение вручило Иэнао книгу "Хэйхо-синсё" ("Божественное писание о военной стратегии") и предсказало ему: "Ты будешь великим учителем всех фехтовальщиков". После этого Иэнао основал собственную воинскую традицию, которую назвал Катори Синто рю. Перед этим официальным названием школы мастер поставил выражение "тэнсин сёдэн" - "правильная передача небесной (божественной) истины" - в знак того, что эта традиция была санкционирована свыше и пользуется божественным покровительством Фуцунуси-но микото.
  В настоящее время прямой наследник основателя школы не является мастером пути меча, но лишь хранителем традиций семьи - преданий и реликвий, выполняющий административные функции.
  Сейчас в мире существует 3 крупных ветви школы: Отакэ Сэнсэя, Сугавара Сэнсэя и Сугино Сэнсэя.
  Самой известной и пользующейся уважением в Японии является ветвь Отакэ Рисукэ и тесно связанного с ним нынешнего наследника. Отакэ Сэнсэй единственный человек, который получил лицензию Гокуи Кайден (высший сертификат школы) от семьи Иидзаса.
  В России Катори развивает как раз Женькин сэнсэй, Листьев Владимир Сергеевич, президент российской федерации Кобудо. Много лет он обучался Катори в Японии непосредственно у Отаке Сэнсэя, да и сейчас ежегодно ездит к нему вместе со своими старшими учениками. Ему единственному Сэнсэй дал официальное разрешение преподавать Катори в России. Причем в мире только пять (!!!) неяпонцев, представителей разных стран, кому Отакэ Рисукэ дал разрешение учить Катори на их родине.
  Имена всех учеников Отакэ Сэнсэя написаны на табличках и выставлены рядами. Их много, за каждой табличкой - чьи-то несомненные успехи в Катори. Табличка с именем Листьева была в четвертом ряду. После получения им сертификата мокуроку табличку передвинули в середину первого.
  Это единственный русский, который добился таких успехов.
  После мокуроку он может получить только сертификат кёси мэнкё - и все (высший сертификат школы, Гокуи Кайден, дается, как правило, только тому, кто будет возглавлять школу). На данный момент кёси-мэнкё имеют два или три иностранца, которые занимаются (или занимались) у Сэнсэя с 60-х годов.
  
  Напрочь прибитая такими фактами, я оторвалась от сайта Женькиной школы Катори и недоверчиво спросила:
  - Что, про Листьева тут все правда написано или так, рекламная акция?
  - Иди ты, - обиделся он. - Ты про моего сэнсэя говоришь!
  Я внимательно посмотрела на него. С облегчением отметила, что на лице от ожогов не осталось и следа.
  - И что, он реально так крут?
  - Выше него по линии Отакэ-сэнсея в России нет никого, - горделиво кивнул он.
  Я посмотрела на фото Листьева и Отакэ-сэнсея. Седой японец, слишком маленький рядом с плечистым русским парнем, а вокруг - ошеломляюще прекрасная природа явно не российского розлива. На это же указывал и столб слева от Листьева, щедро испещренный замысловатыми иероглифами.
  Ну, если все реально так - то невозможно не уважать этого человека, который умеет ставить себе цели - и их добиваться. И единственной достойной похвалой ему будет склоненная голова и смятенное молчание, ибо слова здесь излишни.
  - И как бы мне к вам в школу-то попасть? - несмело спросила я.
  - Звони Владимиру Сергеевичу, - пожал он плечами. - Телефон на сайте его есть.
  Я поежилась. Звонить парню с такими регалиями было как-то страшновато. Он - круу-той японский сэнсэй, а я что? Простая русская девчонка. Не, я стесняюсь и вообще...
  "Звони!", - рявкнул внутренний голос.
  Что делать бедной сиротке под давлением обстоятельств? Вздохнув, я натыкала номер сэнсэя.
  - Добрый день, могу я услышать Владимира Сергеевича?
  - Я слушаю, - спокойно отозвался мужской голос.
  - Меня зовут Магдалиной. Я нашла сегодня сайт вашей школы, заинтересовалась и хотела бы учиться у вас. Это возможно?
  "Из тебя самурай", - заржал внутренний голос.
  - Магдалина, разумеется, - опроверг его сэнсэй. - Сегодня, в полвосьмого вечера у нас тренировка в старшей группе. Вы можете прийти, посмотреть, как она проходит и определиться.
  - Спасибо, - облегченно улыбнулась я в трубку. - Форма одежды какая, оплата?
  - Вы же гость, так что приходите в обычной одежде и никакой оплаты не требуется. После тренировки, если все же захотите у нас заниматься - мы с Вами поговорим. Как проехать к нам - знаете?
  - Я на сайте посмотрела.
  - Тогда до встречи, Магдалина.
  Я положила трубку, отчего-то светло улыбаясь. Вот у человека энергетика - просто поговорила с ним, а уже на душе как-то легко и радостно. Единственное, что смутило - он так произносил слово "Вы", что было очень понятно, что это с большой буквы и никак иначе. А мы, ведьмы, к официозу непривычные.
  - Мне только непонятно, что же ты надеешься найти у нас в школе? - задумчиво спросил Женька.
  - Я просто стучусь во все двери, - пожала я плечами. - Лучше скажи - есть у тебя там друг, который разбирается в медитации и которому можно доверять?
  - Тау, - не задумываясь ответил он.
  - А он хорошенький? - тут же с любопытством спросила я.
  - Магдалина, - предупреждающие нотки в его голосе резанули слух.
  - Уж и пошутить нельзя, - насупилась я.
  - Друзей ведьмам не сдаем!
  Он еще улыбался, когда я встала и пошла из комнаты.
  - Ты чего?
  - Ничего, - сухо ответила я. - Я пошла наверх, в свою девичью спальню. И давай договоримся - туда тебе вход заказан.
  - Ты обиделась, что ли?
  - О чем ты? - уронила я и вышла из комнаты.
  "Мы все играем в эти игры", - меланхолично думала я, шагая по лестнице. Скрываем мысли и чувства. Говорим не то, что думаем, а что требуется сказать.
  Мудро это или глупо?
  Не знаю. Я блондинка, и на этот вопрос мне ума ответить не хватит.
  А в спальне я упала на кровать, натыкала на телефоне Верин номер и сказала ей:
  - Привет. Не занята?
  - Да нет, только Лорка-Святоша ушла. Ну что там у тебя? - настороженно отозвалась она. - Прояснилось насчет ауры?
  - Да как тебе сказать, - вздохнула я. - Не покойник это оказался...
  - А кто же еще?
  - Дух человека, который в коме лежит.
  - Ты чего мелешь? - возмутилась она. - То ли я не отличу ауру больного от ауры мертвого? Говорю тебе - покойник то был!
  - Вера, - терпеливо сказала я. - С этим вопросом я уже разобралась. У меня к тебе другая просьба. Ты часом не знаешь, каким образом загнать дух, что вышел из тела и не может попасть в тело обратно?
  - Глупые вопросы ты задаешь, - сердито ответила она. - А еще некромантка. Я вон без всякой некромантии тебе скажу - ежли дух не может попасть в тело - значит помер человек!
  - Да как помер, если тело - живое, только в коме???
  - А это вопрос не ко мне. Но я тебе точно говорю - помер!
  Я поморщилась. У Веры все же начался старческий маразм. Она и в прошлый раз серую покойницкую ауру во мне углядела, а это всего лишь Женька оказался...
  - Оставим споры, - вздохнула я. - То есть ты не знаешь, как дух обратно в тело вогнать?
  - Да сроду о таком даже и не слыхала!
  Я прямо видела, как она недовольно поджимает губы.
  - Спасибо, - ровно ответила я ей.
  Потом долго лежала на кровати, рассматривая лепнину на потолке и думала о том, что не зря позвонила Вере. Хотя бы убедилась, что и правда я тут ни при чем, что не могла я магией вытянуть дух из тела. От осознания этого мне враз полегчало.
  "Чему радуешься? - сурово одернул меня внутренний голос. - Ты или не ты сделала его привидением - значения не имеет в свете того, что ты от этого лишаешься собственного тела!"
  Он был прав, абсолютно прав.
  Перевесившись через край, я достала из-под кровати ящик с картами, выбрала обычную атласную колоду. На мгновение сжала ее в ладошках, прикрыв глаза и читая заговор на правдивое гадание. Господь явно приготовил мне пакость, так заглянем же в то, что меня ждет.
  Однако карты выпали весьма странные. Неприятностей лично для меня - ноль, только предупреждение о том, что вещи порой оказываются не такими, как на первый взгляд. Зато, откуда ни возьмись - аж четыре короля в раскладке на тринадцать, плюс непонятная россыпь бубей и червей, ну и какая-то дама бубен.
  "Поди врут, - скептично сказал внутренний голос. - Ну откуда у тебя может взяться аж четыре короля, а?"
  "Убиться веником, неужто я такая страшная?", - оскорбилась я.
  "Ты сама это сказала", - мерзко хихикнул голос и юркнул в глубокую и очень извилистую норку.
  Гад!
  И ничего я не страшная! Просто я блондинка, то есть пигментонедостаточная. Ну нет в моем лице красок, просто чистый лист. Зато когда возьму косметику и потрачу полчасика на макияж, то такую красотку нарисую - закачаешься!
  "Это тебе так кажется", - опрометчиво вылез внутренний голос, и тут же схлопотал тапком по ушам, ибо я была наготове.
  После этого я с большим чувством удовлетворения снова взялась за карты. Как не крути, но в одном моя шизофрения права - такого наплыва королей у меня не было со времен юности. Да, был у меня звездный час - однажды, когда я выходила из автобуса, какой-то хам наступил на подол моей юбки. Я шагнула вперед, кнопки с легким чпоканьем расстегнулись - и вот я уже демонстрирую всем желающим форму своих ног и цвет белья. Людям очень понравилось, за исключением какой-то вредной старушонки, которая обозвала меня нехорошим словом.
  Итак, я перемешала колоду и выложила уточняющие карты. Вот Король червей - это по умолчанию Дэн. Нахмурившись, я с большим удивлением углядела около него даму пик. Почувствовала, как разливается в душе тупое, яростное отчаяние и непереносимая боль.
  "Идиотка! - рявкнул внутренний голос. - Это просто серьезные неприятности!"
  Я выдохнула, внимательно вглядываясь в карты. Да, точно. Дама пик - это либо пожилая женщина, либо дама-враг любого возраста, либо неприятности. Но Дэн вроде не геронтофил, так что - о радость! - он всего лишь попадет в аварию, лишится бизнеса или заболеет СПИДом.
  "Доченька, - скрипучим тоном передразнил внутренний голос. - Уж утро, а твоего мужа все нет. Загулял, точно загулял!
  - Ну что вы, мама, сразу самое худшее предполагаете, может быть он всего-то под машину попал, надо морги обзвонить..."
  "Тьфу на тебя", - раздосадовано отозвалась я и выложила карту к Королю бубен, коим был Женька. Выпал джокер. Ну кто бы сомневался, шутит Господь аль сатана в этом случае...
  А потом взгляд устремился к Королю треф. Выложила карту и аж глаза протерла... Девятка червей! Вот тебе раз. Некий мудрый и серьезный мужчина, и у меня с ним ожидается бешеный роман. Какой такой роман - у меня есть Дэн и я из-за него вообще других парней не вижу?
  Добавила еще одну карту - упс, роман будет невзаимным. Я пакостно улыбнулась, мгновенно придя в отличное расположение духа - отлично, милый, поиграем! Однако будем надеяться, что король окажется не слишком навязчивым, а то Дэн ему мигом фотокарточку отфотошопит.
  Осталась дама бубен. Молоденькая девчонка, и что же мы тут делаем? Посмотрим-посмотрим... Я вытащила уточняющую карту - дама треф, некая пожилая женщина, родственница. Хм, похоже, девчушка при маменьке, вот только это не проясняет ничего. Я вытащила еще одну карту - и нахмурилась. Туз пик, острием вниз. Страшный удар.
  Спокойно собрав карты и уложив их в коробку, пошла искать Женьку. Да, прогноз погоды невеселый, но зато я точно знаю, что Дэну кошки снились не зря, у меня вскоре будет изысканное развлечение, а всех встречных маменек с дочурками следует расстреливать без предупреждения.
  Я вооружена - и это главное.
  Женька обнаружился на кухне. Стоял около окна и смотрел на улицу. Какой-то очень... бесплотный, почти прозрачный, и несмотря на это выглядел как живой. Волосы его выцвели при дневном свете, стали из русых бледно-золотыми, и сияли нимбом. Он обернулся на звук моих шагов, челка слегка взметнулась, снова упала - и у меня замерло сердце от его юности и красоты.
  - Утро доброе, - улыбнулся он. - Ты чего на меня смотришь, как на привидение?
  "А ты кто есть?" - бесцеремонно влез внутренний голос.
  - Женечка, ты сейчас так на ангела похож, - прошептала я, глядя на безупречный профиль, на светлые пряди, что падали на его глаза.
  - Хранителя, - хмыкнул он.
  - О-о, - только я и смогла сказать. - А ты в курсе, что тогда мне в комплекте должен прилагаться и Демон-Искуситель?
  - Точно?
  - Традиция, - объяснила я. - Ангел за правым плечом, Демон - за левым.
  - Интересная традиция, - пакостно улыбнулся он. - Значит, будем ждать третьего. И пот-танцуем?
  "Девчонки облезут от зависти, - мечтательно зажмурился внутренний голос, проигнорировав Женькину реплику. - Личный Ангел-Хранитель с катаной, помереть и не встать!"
  "Точно!", - в кои - то веки согласилась я с ним.
  - Потанцуем, потанцуем, - отмахнулась я от Женьки вслух, радостно улыбаясь. - Ты мне, ангел, лучше скажи - обедать будешь?
  Он помрачнел:
  - Мне бы не хотелось тебе напоминать, но нам с тобой совместный обед пока не светит.
  - Ясно, - я спокойно взглянула на него. - В холодильнике жареная курица, разогреешь, на столе пицца. Чай - кофе вон в том шкафчике.
  - Разберусь, - неловко пробормотал он.
  Видно было, что он отчаянно не хочет говорить о том, что весьма скоро его сознание вышвырнет меня из моего собственного тела.
  - А ты не можешь сам почувствовать, когда именно это случается? - осторожно спросила я.
  - Нет, - сухо отрезал он и отвернулся к окошку.
  Запиликал домофон.
  - Ох, кого же черти принесли? - ворчливо прокомментировала я сие событие, оторвалась от кофе, пошла в прихожую и неприветливо рявкнула в трубку: - Кто там?
  - Лора, - не менее недовольно отозвалась Святоша. - Пустишь аль мимо пройти?
  - Заходи, - озадаченно сказала я.
  Подобный визит был просто из ряда вон выходящим событием. С самого знакомства мы со Святошей невзлюбили друг друга. Меня бесит ее привычка всех поучать с Библией в руках. Воистину, имей одного такого верующего в церкви - и атеистов не надо. Ей же глубоко противна моя молодость; то, что я порой бегаю по ночным клубам и вечеринкам, одеваюсь в бутиках и езжу не на велике или автобусе - на бээмвушке!
  Святоша искренне считает, что возраст дает ей дипломатический иммунитет, и посему страшно обижается, когда на ее придирки ко мне я, не будь дурой, отвечаю той же монетой. И ладно бы только придирки - у меня шкура толстая, я бы на такие комариные укусы и не обращала б внимания, но есть у меня серьезный зуб на нее. Летом, когда убили смотрящего за городом и все указало на меня, бандиты пришли к ведьмам с требованием - мол, помогайте Марью вашу искать, не то самим худо будет. И тогда они собрались, подумали и меня отлучили, дабы иметь железную отмазку - мол, не наша она и знать ее не хотим. И лишь Святоша была против этого. Лишь она кричала, что надо Марью найти да отдать бандитам, а там, коль я невиновна - Господь поможет, и нечего бояться.
  Да, и вот такая ведьма - самая светлая и сильная из нас. Вера в Господа Бога у нее просто до фанатизма доходит, может быть, потому Он ее и благословляет так.
  Дверцы лифта разъехались и явили миру Святошу. Как обычно, она напоминала потрепанную жизнью ворону. Вся в черном, на голове платок, в руках жуткая хозяйственная сумка.
  - Какими судьбами? - неискренне улыбнулась я.
  - Из Знаменского собора иду, ноженьки устали, - на удивление приветливо отозвалась она. - Чайком не напоишь?
  - Заходи конечно, - я посторонилась, пропуская ведьму.
  Она шагнула на сияющий паркет, огляделась и хмыкнула:
  - Хорошо живешь.
  "Сейчас начнется", - тоскливо подумала я. Насколько я знала Лору, сейчас она начнет нудно вещать мне о том, что я зажралась и что не по-божески в таких хоромах жить. И сие выступление она завершит призывом сдать имущество на церковь. Блаженная, прости Госсподи душу грешную.
  - Проходи на кухню, - ровно сказала я. - Сейчас чай приготовлю.
  Ведьма уселась на пуфик и принялась, кряхтя, снимать обувь. Видимо, только это и удержало ее от нотаций. А я пошла накрывать на стол.
  - Кто там? - спросил Женька, пока я наливала воду в чайник.
  - Коллега, - еле слышным шепотом отозвалась я. - Ты бы не отсвечивал здесь, а?
  - Все равно она меня не увидит, - хмыкнул он.
  - Деточка, ты с кем это разговариваешь? - донеслось из прихожей. - Ты не одна?
  - Баксу анекдот рассказываю, - мрачно отозвалась я.
  - Да? Странно, а котик-то вон, на лестнице сидит.
  - У него слух хороший, - не растерялась я.
  "Да у Святоши лучше, смотри-ка, все услышала", - едко прокомментировал внутренний голос.
  А самая светлая ведьма нашего города уже вошла в кухню, глазки в полик, сир-ротинушка ты наша... Платок она так и не сняла. Я давно задавалась вопросом - она что, и колдует в платке? Сроду ее простоволосой не видела.
  - Где присесть можно? - смиренно спросила она.
  - Да садись где хочешь, - махнула я в сторону стола, проследила взглядом и обомлела: черт, как раз на ближайшем стуле сидел Женька! Сесть он ей, конечно же, не помешает - он нематериален, но ведь Лора - опытная ведьма, точно почует его!
  А гостья тем временем, чуть помедлив около Женькиного стула, аккуратно обошла стол и села на другой стороне.
  Я облегченно выдохнула. Есть, есть Бог на свете!
  А тут и чайник вскипел, я сноровисто выставила на стол чашечку чая для Святоши, булочки, мед, рука потянулась к сливочному маслу, да вспомнила, что сегодня среда, постный день. Ох, если б я забыла - Лора б мне всю плешь на голове проела нотациями.
  Села и сама за стол, взяла чашку с уже остывшим кофе и выжидающе глянула на гостью. То, что она мимо пробегала - в жизни не поверю!
  А та отхлебнула чай, закусила булочкой и весьма мирно задала дежурный вопрос:
  - Как дела-то у тебя, Марьюшка?
  - Спасибо, не кашляю, - сдержанно ответила я.
  Святоша протянула руку к прибежавшему на звон посуды Баксу:
  - Котик-то у тебя какой хороший...
  Хороший котик выгнул спину, встопорщил шерсть и воинственно зашипел. Та быстро отдернула руку и укоризненно на него посмотрела. Бакс ответил ей тем же.
  - Лора, а теперь колись, что за нужда привела, - усмехнулась я. - Тороплюсь я, не до китайских церемоний.
  - А что, к тебе в гости так просто и не зайти? - вскинула она на меня невинные глаза.
  - Лор, все понимаю, я негодяйка и грубиянка, - терпеливо разъяснила я ей свою позицию. - Но у меня и правда времени нет.
  Часы на стене показывали половину седьмого, через час я должна быть на тренировке.
  Святоша поджала губы:
  - И правда, неспроста я пришла. Сон мне сегодня снился про тебя, дюже нехороший.
  - И что? - хмыкнула я.
  Вот удивила! Я и так знаю, что у меня в жизни сейчас полно проблем.
  - Смерть твоя мне снилась, - понизив голос, сообщила ведьма.
  - И этим ты меня не удивила, - пожала я плечами. - Все под Богом ходим.
  На самом деле сердце у меня противно сжалось от страха, но Лоре я этого никогда не покажу. Черт, я как и все хочу жить, и потому усердно сбиваю лапками масло, хочу выбраться! Но чем мне помогут истерические рыдания кому-то в жилетку? И уж последняя, кому стану жаловаться про свои проблемы - будет Святоша.
  А старая ведьма только головой покачала, глядя на меня. Пошарилась в своей жуткой сумке, достала что-то оттуда и протянула мне:
  - На, Марьюшка, возьми.
  - Что это? - я с недоумением смотрела на обычный нательный крестик на бечевке.
  - Это тебя убережет, полдня заговаривала, - страстно зашептала она. - Всякое у нас с тобой было, Марьюшка, только не могу я вот так в стороне стоять, когда тебе смерть грозит.
  Я во все глаза смотрела на Святошу. Чтобы она и что-то доброе для меня сделала - да ни в жизнь не поверю! Поди пакость задумала.
  - Лора, ты конечно меня извини, - резко ответила я. - Но тебе, как ведьме, должно быть известно, что нельзя чужие кресты носить.
  И это было истинной правдой. Сколько народа полегло, найдя на улице такой подарочек... Ибо вместе с ним люди берут и чужой крест - все тяготы и проблемы, что суждено вынести тому, кто этим крестом изначально крестился.
  - Да какой же это чужой? Новенький крестик-то, ни разу ни на кого не надеванный! Что же лучше может быть основой для оберега, чем святой крест Господень?
  - А что веревка такая темная, словно уже кто-то носил? - подозрительно спросила я.
  - Так я что, отрезала кусок от старого мотка да прицепила крестик-то, - ведьма смотрела на меня полными обиды глазами. - Не нашла я дома новой бечевки, уж извини.
  И внезапно мне стало очень стыдно.
  Действительно, у нас со Святошей были очень плохие отношения, и другая бы, посмотрев такой сон, забила бы. Что ей какая-то вертихвостка Марья? Однако Лора сейчас и не вспомнила все наши распри. Она взяла себе труд сделать оберег и принести мне его. И в своем доме я тоже не найду новой веревочки для крестика, да и в магазине сложновато найти подходящую.
  А я за все ее заботы отплатила ей хамством.
  - На крестике сильно лютый оберег я сотворила, возьми, не печаль меня, - тихо сказала самая сильная ведьма нашего города, и я не выдержала. Порывисто вскочив, я упала перед ней на колени, уткнулась лицом в обтянутые грубой тканью колени и прошептала:
  - Прости. Прости, Лора, неразумную.
  - Ну же, деточка, полно, - ведьма гладила меня по голове морщинистой ладонью, и голос ее был полон материнского тепла. - Вставай, не стой коленями на холодном полу.
  Я почувствовала, как она приподняла мою голову и одела на шею крестик.
  - Вот так, голуба моя, и нечего расстраиваться, - приговаривала она.
  - Лор, я этого никогда не забуду, - тихо сказала я.
  Она строго, непроницаемо посмотрела на меня и встала:
  - Ну что же, пора мне, милая. Дел много, тружусь весь день аки пчелка.
  Она ушла, я проводила ее и вернулась обратно в кухню.
  - Знаешь, мне кажется - она меня видела, - подал голос Женька.
  - С чего ты взял?
  - Она мне прямо в глаза взглянула, Магдалина.
  - Да даже если и видит, - пожала я плечами. - Что с того? Лора - она святая женщина.
  - Не нравится она мне, - поморщился он.
  - Мне тоже...не нравилась, - задумчиво сказала я. - Только видишь, как жизнь - то повернулась? По мелочи мы с ней всю жизнь ругались, а как дело коснулось моей жизни - она тут же кинулась помогать...
  - Тебе виднее, - спокойно отозвался он. - Ну так что, идем на тренировку?
  Я взглянула на часы, задумчиво погрызла кончик косы и кивнула.
  
  Глава восьмая
  
  Настоящие японские воины стояли около входа в додзё - именно так назывался их зал для тренировки. Стояли неподвижно, словно статуи Будды, сосредоточившись и уйдя в себя. Одеты они были несколько необычно. В моем сознании прочно утвердилось представление, что все парни, занимаясь восточными боевыми искусствами, носят белое кимоно, и так оно отчасти и было. Однако большинство присутствующих буси были облачены в рубашки с закатанными по локоть рукавами и какие-то странные широченные брюки, похожие на юбки.
  Я внимательно вглядывалась в их лица и поражалась тому, насколько же они прекрасны. Не в обычном понимании этого слова, не все лица были совершенны. Но была в их чертах некая суровая одухотворенность и умиротворенность, отсветом ложившаяся на их лица.
  В этот момент мне вспомнилось, как однажды я работала для одного российского олигарха, ставила ему годовую охранку. После обряда он пригласил меня осмотреть его владения. В память врезалась его конюшня - нереальная чистота, запах свежеструганного дерева, сена, и умные лошадиные глаза. Я ходила от одного скакуна к другому, и поражалась их стати и грациозности. А потом я увидела ЕГО.
  Черный, как ночь, с белой звездой во лбу, он в этой элитной конюшне смотрелся как драгоценный камень среди прибрежной гальки. Все в нем кричало о его исключительности - наклон головы, стать, взгляд, сила, что волнами расходилась от него. Немыслимая грация породы.
  Я, не имеющая никакого понятия о лошадях, сразу поняла, что вот это стоит больше всех остальных жеребцов в конюшне, вместе взятых. Позже я узнала, что это был чистокровный арабский скакун, и он действительно стоит около миллиона долларов.
  Так вот, эти парни здорово напомнили мне того скакуна. Спокойные, грациозные и породистые. Никакой суеты и лишних движений.
  Женька стоял среди них, такой же неподвижный и бесстрастный. Светлая челка ложилась на прикрытые веками глаза, и хотела б я знать - о чем он сейчас думает?
  Пригласили в додзё. Они вошли, а я мышкой скользнула за ними и осмотрелась. Противоположная сторона была полностью зеркальная, у стены слева между окон стояло нечто вроде алтаря с изображением мужчины с японскими чертами и безмятежной мудростью в глазах.
  Женька все так же держался около парней, так же как они спокойно и без спешки поклонился на все стороны света. Вот только не замечали они его...
  "Бо-оже, посмотри, как они это делают! - почтительно прошептал внутренний голос. - Посмотри, какая осанка...".
  - Люди добрые, - растерянно спросила я. - Мне тоже кланяться, да?
  Добрые люди, ушедшие в себя, особо на меня внимания не обратили.
  А ко мне подошел мужчина среднего возраста, средней внешности и среднего роста и улыбнулся:
  - Здравствуйте. Вы Магдалина, я так понимаю.
  - Магдалина, - тут же призналась я.
  - Я Владимир Сергеевич, мы с вами говорили по телефону. Присядьте пока, посмотрите на тренировку, а потом мы поговорим, - он указал на лавку.
  Женька все это время стоял около него, выжидающе склонив голову. Сэнсэй на него не обращал ни малейшего внимания.
  - Владимир Сергеевич! - наконец он не выдержал, обратился к учителю, но тот, не замечая его, повернулся и пошел прочь.
  В глазах Женьки метнулась растерянность, недоверие, он оглянулся на парней, пошел к ним...
  - Тау, - тихо обратился он к шатену, чьи вьющиеся волосы были заплетены в косичку до лопаток. - Тау, твою мать! Ну ты что, меня не видишь???
  Тот даже глазом не моргнул, ничто не отразилось на его бесстрастном лице.
  - Жень, не надо, - шепотом позвала я его. - Пошли со мной на лавку. Не слышит он тебя...
  - Ладно, друг, я тебе это припомню, - с обидой воззрился Женька на парня со странным именем Тау и пошел ко мне.
  Мы сели на лавку, и шоу началось.
  Миг - и они выстроились в ряд около зеркальной стены.
  Сэнсэй подошел к алтарю и склонился в поклоне. Идеально ровная спина, четкие движения. А на алтаре - катана сэнсэя. На миг меня поразило ощущение, что не алтарю он кланяется, но духу своего оружия... Словно испрашивает у него позволения воспользоваться его силой.
  - Это что за штука? - тихо спросила я у Женьки, на портрет дяденьки, которому так усердно кланялся сэнсэй.
  - Это не штука, это сёмэн, что-то типа алтаря. На картине - Иидзаса Тёисай Иэнао, основатель Тэнсин Сёдэн Катори Синто рю.
  - Это которому мальчик на ветке привиделся с перепо...
  И осеклась под тяжелым Женькиным взглядом.
  - Да, Магдалина, - очень вежливо ответил он. - Именно ему явилось божество Фуцунуси-но микото.
  - Извини, - раскаянно пробормотала я.
  "Есть вещи, которыми не шутят", - сухо сказал внутренний голос.
  "Ты меня еще поучи жизни", - буркнула я.
  Два хлопка - и снова поклон. Взяв с сёмэна катану, сэнсэй вернулся в центр зала, сел лицом к ученикам, положив оружие за спиной.
  - Сейдза, - скомандовал высокий парень в брюкоюбке, и ученики опустились на пятки.
  - Это Олег, старший ученик, - ответил Женька на мой вопросительный взгляд. - А раньше я командовал...
  - Ну, ты не переживай, - ободряюще улыбнулась я. - Все еще будет, накомандуешься.
  Он хмыкнул и отвернулся.
  - Слушай, а что это за штанишки-то у них такие странные? - шепотом спросила я, указывая на парней в брюкоюбках.
  - Хакама, - мрачно ответил он. - Ее только старшие ученики носят, у которых черный пояс есть. Видишь, он там проглядывает?
  - Тот самый черный пояс? - не поверила я. Ох, как же я много слышала об этом - но ни разу не видела.
  - Тот самый, да.
  - А у тебя есть?
  - Конечно, - кивнул он и приосанился.
  - Круто, - присвистнула я и вмиг его не по-детски зауважала.
  Ангел-хранитель с черным поясом и катаной - девчонки определенно умрут от зависти!
  А сэнсэй снова развернулся к сёмэну, сказал что-то на японском и поклонился. Его ученики, исполненные душевного равновесия, повторяли каждое движение своего сэнсэя. Что-то было нереально-мистическое в этом моменте. Я поймала себя на том, что внутренне собралась сама, будто прикоснулась к невыразимо мудрому таинству. Я не знала, что это было. Тайна оружия? Тайна победы? Или тот самый непонятный дзен?
  Но я определенно как ведьма почуяла эту силу, что маревом повисла в додзё, окутала парней и отразилась тысячелетней мудростью в их глазах.
  И я сама не поняла, как так получилось, что голова моя склонилась в поклоне перед этим...
  Шелест хакама учителя нарушил нереальную тишину, встрепенулась я, поднялся из поклона сэнсэй. Сидя, он развернулся к ученикам, перебрасывая колено, и я опять этим залюбовалась - очень уж красиво у него получилось. Снова резкая и короткая команда, церемонный поклон ученикам, их ответный поклон - и вот сэнсэй встает.
  "Все как у взрослых, - хмыкнул внутренний голос. - Прямо японские церемонии".
  "И не говори", - согласилась я.
  - Тате! - скомандовал старший ученик, встают и самураи, и начинается тренировка.
  Катаны из дерева в руках буси четко и резко наносят удары незримому противнику, а в глазах - сосредоточенность и драйв.
  - Что так некруто? - хмыкнула я, стряхивая наваждение. - Деревяшки какие-то.
  - Не деревяшки, а боккены, тренировочное оружие. Не задавай глупых вопросов, ладно?
  - Ну не смотрится, Жень, хоть ты деревяшкой, хоть боккеном назови.
  - Это иай-то, Магдалина. Железные катаны будут только на иай-дзюцу.
  Сэнсэй прошел совсем близко от нас, и мы замолчали.
  - Ровнее руку держи, - поправил Владимир Сергеевич ученика.
  Катана этого парня точно от середины лба описала изящную дугу, он сделал шаг вперед, как будто шел по четко очерченной линии.
  - Молодец, - похвалил учитель.
  Почти не двигаясь по залу, сэнсэй видел каждого ученика, и подходил к ним лишь тогда, когда движения не были верными. Поправлял он до тех пор, пока рука ученика не начинала двигаться правильно, ноги не занимали нужной, тысячелетиями выверенной позиции. Правда, это было нечасто. Старшая группа, все уже умные, не первый год катану в руках держат.
  Короткая команда - и вон уже буси выстроились около противоположной стены, взмахнули боккенами, стремительно ринулись ко мне. От них шла такая волна силы, что я пискнула, вжалась в стенку и принялась читать молитву - говорят, здорово помогает при переходе на небеса. При этом я очень радовалась, что прибьют меня сейчас мгновенно, со знанием дела, так что больно не будет. Вот тут я и вспомнила всю свою никчемную жизнь и от души пожалела бедного Женьку, которого теперь некому будет спасти.
  "Ну, кирдык тебе пришел, покойся с миром, дорогая", - судорожно вякнул голос, я быстро закрыла глаза и зашептала молитву. Помогает, говорят, в случае перехода на небеса.
  В метре от меня топот на мгновение стих. Я осторожно открыла один глаз. Буси, оказывается, уже развернулись, и теперь возвращались обратно тем же манером.
  "Уберег Господь, надо завтра пожертвование сделать на церковь", - нервно сказал голос.
  - Это что бы-ыло? - простонала я.
  - Йоко-мен, - любезно подсказал Женька.
  - Чего?
  - В этой части отрабатывается боковой удар йоко-мен. А сейчас будет иай-дзюцу, смотри.
  Парни взяли боевые катаны, сели на корточки, преклонив одно колено. Поправили ножны, расправили веревочки, которыми крепили их к поясам. И началось это...иай-дзюцу. Сосредоточенный взгляд, будто перед ними стоит враг. Предельная концентрация. А потом они высоко подпрыгнули вверх, мгновенно выхватывая катаны из ножен, и громко крикнули! Катаны описывают в воздухе четкую дугу - и все...
  Враг покрошен на бульонные кубики.
  В тот момент они были похож на леопардов на охоте. Затаились - приготовились - сжались пружиной - резко взмыли вверх - настигли жертву! - и па-арубили ее. Снова преклоняется колено, убирается за пояс оружие, и снова они собираются перед тем, как взорваться в прыжке.
  Боже, как же это было красиво...
  Сэнсэй гортанно кричал кошмарные команды на японском, но я его уже не боялась. Слишком его лицо светилось одухотворенностью и пресветлой силой.
  "Чистота от него прет, вот что я тебе скажу, - внезапно прошептал внутренний голос, - Он словно родник с хрустально-чистой водой в заповедном лесу. Придите ко мне, страждущие - и я напою вас, утолю вашу жажду и вашу печаль".
  "Точно", - медленно согласилась я, во все глаза следя за сэнсэем.
  Разум еще пытался мне указать на то, что это просто обычный мужчина лет тридцати пяти, с коротко стрижеными волосами и обычным лицом, но я уже ничего этого не замечала, с неким восторгом ловя отсветы той самой непостижимой силы в его глазах.
  - Магдалин, - скучным голосом сказал Женька. - Если ты и дальше так будешь смотреть на нашего сэнсэя - я тебе голову отрублю. И остальные ученики будут стоять и мне аплодировать.
  - Ревнуешь? - самодовольно отозвалась я, даже не став с такой радости указывать ему на то, что катану ему теперь не поднять.
  Он посмотрел на меня как на дуру, ей-богу.
  - Это наш сэнсэй, Магдалина. Мы за него - в огонь и воду, ясно? - припечатал он.
  "Получила?" - ласково осведомился внутренний голос.
  - А я что? - раздосадовано сказала я. - Я же просто смотрю. Он на моего дядюшку похож, только и всего.
  - Вот и смотри на дядюшку. А у Владимира Сергеевича и девушка есть, она тебя сама как капусту порубит.
  - Ну и нравы у вас тут, - несчастно отозвалась я.
  Он промолчал, тоскливым взглядом наблюдая за своими друзьями.
  Через полчаса буси были мокрые от нагрузки, лица их раскраснелись, словно они только вышли из сауны, и тогда же выяснилось, что это были еще цветочки.
  Короткая команда - и они отложили боевые катаны, снова взяли деревянные и разбились по парам. Начались бои.
  Боккен Тау описывает дугу - и ...
  - Алекс, не увлекайтесь, - останавливает его наставник, спасая противника Тау от неминуемой смерти. - Поединки между учениками запрещены. Вот представьте, вас убьют, а сэнсэй расстроится.
  Тау, который оказался в миру Алексом, согласно кивает и кланяется, а сэнсэй оборачивается к единственной девушке, что тренируется с парнями:
  - Катерина, ну что это за позиция испуганной мыши? Режьте его, пожалуйста. Путь к сердцу мужчины, да будет вам известно, лежит через ребра!
   "Госсподи, чему их тута уча-ат", - простонал внутренний голос.
  А буси тем временем продолжали тренировку. Парный бой на самом деле не выглядит красиво. Если представить себе, что в руках у них боевые катаны и кто-то из них должен быть убит, то приятного мало. Это страшно! Впрочем, это мои пацифисткие заморочки, ибо боевые катаны мирно лежали у стены. Меж собой они рубились на деревянных боккенах, аккуратно фиксируя удары, мягко, но четко отражая удары противника.
  И все - с немыслимой грацией совершенных тел.
  Вжавшись в стенку, я наблюдала за парой старших учеников в хакама, которые рубились прямо передо мной. Еще бы они иногда не забывали обо мне и не махали боккенами прямо над головой и в сантиметрах от моего носа - было бы вообще чудесно.
  - Андрей, что это за поза уставшего бойца? Где киай, где сисэй? Стоя, тоже не облокачивайтесь на меч как Александр Невский!
  Андрей кланяется подошедшему сэнсэю, собирается, наносит удар...
  - Меч, тело, - мерно говорит сэнсэй на каждый удар. - Тело, меч. Андрей, так не пойдет. При виде подобного Ямада-сэнсэй упадет в обморок. А нам нужно его беречь, еще пригодится. Встаньте в правильную стойку и уж тогда бейте со всей... ну что там у вас есть?
  Андрей наконец делает все как полагается, и сэнсэй идет дальше, а эти два ученика на миг прервались, чтобы отдышаться.
  - Ты чего, Андрюх, сегодня такой неповоротливый? - спрашивает один другого.
  - Плечо на прошлой тренировке здорово растянул, рука почти не работает, - мрачно отвечает парень. - Только Владимиру Сергеевичу не говори, а то ведь отстранит.
  Через минуту их боккены снова скрестились, но теперь я видела, как щадит противник Андрея.
  "Я прямо тронут до слез", - издевательски прокомментировал это внутренний голос.
  "Брысь под лавку, шизофрения", - холодно велела я ему.
  За полчаса до окончания занятий сэнсэй начал отрабатывать с учениками в хакама сражение двумя мечами: большим и малым. Додзё словно наполнилось мельницами, и волосы мои развевал ветерок хоть все окна и были закрыты...
  Все кончилось в девять вечера.
  Буси снова поклонились на все стороны света, сказали: "Домо аригато годзаимасита" (сноска вниз - япон. спасибо большое) и пошли к выходу.
  Я чувствовала, как марево непонятной силы тихо исчезало из додзё, а взамен...
  Я перевела взгляд на огромные, затянутые сеткой окна - десятый час, по осенним меркам - ночь.
  ... а взамен наползает нечто темное и неживое.
  Встряхнуть головой - что за шутки подсознания? Оглянуться вокруг...
  Женька потерянно бродил по додзё, пытался ухватить катану, обратиться к сотоварищам - все тщетно. У меня сердце как-то странно саднило от этого зрелища. Светлый, почти прозрачный мальчик, застрявший между мирами...
  Я задумчиво взяла оставленную кем-то катану, попробовала пальцем острие - без заточки. Жаль.
  - Магдалина, - напряженный Женькин голос за спиной заставил меня резко обернуться. - Ты ничего странного не чувствуешь?
  - Нет, - соврала я, краем глаза следя за тем, как справа ко мне приближается сэнсэй, а слева - какая-то неясная тень.
  - Ну так я тебе говорю - какая-то пакость в зале!
  - Что делать будем? - спросила я, медленно идя навстречу тени.
  Самое поганое - я безошибочно чувствовала: она тут по мою душу. Неясные темные очертания человека, но подробностей не разобрать, зато очень четкое ощущение, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее... Непоправимое.
  Когда меж нами осталось всего три метра, я метнула в нее заготовленным фризом. Это никогда меня не подводило, человека мгновенно замораживало. Вот только на этот раз голубое зернышко пролетело сквозь тень, словно ее и не было.
  - Я мог бы ее порубить! - отчаянно крикнул Женька. - Пусти меня!
  - Как? - рявкнула я.
  - А я откуда знаю!
  - Ну так придумай что-нибудь! Войди, черт бы тебя побрал!
  Не отрывая взгляда от моих зрачков, он шагнул прямо в меня, на миг я ощутила острую боль, словно что-то от меня оторвали и выбросили...
  Моргнула, и натолкнулась на внимательный взгляд сэнсэя.
  - Неплохо, - медленно сказал он.
  Я оглянулась вокруг. Тени нигде не было. Женька стоял рядом.
  - Все нормально, - шепнул он.
  - Магдалина, где вы занимались?
  "Похоже, что тут", - мерзко хихикнул оправившийся от недавнего ужаса внутренний голос.
  - Нигде, - растерянно ответила я учителю.
  - Талант от Бога? - иронично усмехнулся он, не поверив ни на секунду.
  - Типа того, - я отводила глаза, не смея на него взглянуть. Врать ему оказалось ужасно некомфортно, но и правду сказать - совершенно невозможно.
  - Если захотите тут тренироваться - буду вам всегда рад, - улыбнулся он.
  - Спасибо, - вымученно ляпнула я и поспешила прочь из додзё.
  "Лучше б сказала "До свиданья", - хихикнул внутренний голос.
  "Спасибо - за то, что не стал докапываться", - натянуто пояснила я и взглянула на Женьку. Тот понял и начал докладывать:
  - Эта тварь сразу же свалила, как я в тебя вошел.
  - А чего не догнал? - не разжимая губ, прошептала я.
  - Догнал и порубил, но на нее меч не действовал. Похоже, она просто поняла, что это не ты, а на меня у нее силенок не хватит.
  Я только хмыкнула - какое самомнение! Вслух же сухо спросила:
  - Меня другое интересует - ты как смог в меня войти?
  - Да я и сам не знаю, - покаянно признался он. - Словно раз - и затянуло в тебя. Ну, я не растерялся, тут же на тварь пошел. Ты как раз удачно катану в руках держала.
  - А что за тварь? - жадно спросила я. - Не рассмотрел?
  - Да я откуда знаю? Что-то такое, расплывчатое... Но очень злобное.
  - Тоже почуял?
  - Да почувствуешь тут, холодом от нее так и несло.
  - Ладно. Жень, слушай, мы же сюда не просто так пришли. Кто тут у вас специалист по медитациям, говори скорее, а то сейчас все разойдутся.
  - Не разойдутся, они сейчас еще в душе полчаса плескаться будут. Парня с косичкой видела?
  - Ну.
  - Так вот он нам и нужен. Это Тау, мой лучший друг мой, за меня в огонь и воду, да и в медитации силен.
  - Подождем, - кивнула я и уселась на подоконник около выхода и задумалась.
  О том, что ситуация все страннее и страннее. Что я вообще ничего не понимаю. Что все это не укладывается ни в какие привычные рамки. Что я иду практически наощупь. В любой момент я оступлюсь и свалюсь в пропасть, но и не идти - нельзя.
  Ибо на карте самое дорогое, что у меня есть - я. Сильная мотивация, сильнее не бывает.
  Но все же - откуда взялась эта тварь? И отчего Святоше снилась моя смерть? Ведь я утром гадала - для меня лично особых пакостей запланировано не было!
  - Идет! - подал голос Женька.
  Я соскочила с подоконника и ринулась наперерез шатену:
  - Тау?
  - Привет, - недоуменно воззрился он на меня. - Ты меня откуда знаешь?
  - От Женьки тебе привет.
  - Какого именно?
  - Никифорова!
  - Спасибо, - вежливо ответил парень. - А что он сам сегодня на тренировку не пришел?
  - Заболел! - потупилась я. - Послушай, у тебя время есть? Надо поговорить. Я сюда только ради тебя и пришла.
  - Только ради меня? Звучит чудесно, - пакостно усмехнулся он. - Время есть.
  Я внимательно посмотрела на него. Четко очерченные скулы, слегка влажные после душа кудрявые волосы, заплетенные в косичку. И моложе меня лет на пять. Ну точно не Король треф.
  - Алекс, ты как относишься к привидениям и прочей чертовщине? - вздохнув, спросила я.
  - В сказки не верю, вырос уже.
  Я посмотрела на его улыбочку и внезапно решилась:
  - Плохо. Дело в том, что Женька сейчас в коме. В смысле тело его в коме. Но вот дух его стал привидением.
  Он внимательно посмотрел на меня и спросил:
  - Слушай, а ты вообще кто?
  - Магдалина.
  - По паспорту или сама придумала?
  - Мама придумала, - ворчливо отозвалась я. - У нее и спрашивай.
  - Послушай, не хотелось бы показаться невежливым, но ты не могла бы у нее спросить - как у вас в роду с шизофренией?
  - Вот гад, - печально сказал Женька. - С каким же уродом я дружил... Скажи, что диски с японскими мультиками я ему хрен отдам.
  - Да ты и так не отдашь, - усомнилась я. - Ты же как бы привидение.
  - В смысле нормальным стану - не отдам. И руки не подам.
  - Белка прогрессирует? - усмехнулся Тау, глядя на меня, разговаривающую с невидимым ему Женькой. - Приятно было познакомиться, мне пора.
  И он преспокойно вышел на улицу. Я выбежала следом и крикнула ему в спину:
  - Ну и катись! А Женька сказал, что ты гад и хрен он тебе японские мультики отдаст.
  Тау обернулся и бесстрастно спросил:
  - Слушай, чего ты от меня хочешь?
  - Я? - улыбка моя была нежна, как утренняя заря, ибо зла я была на него до невозможности. - Мне лично от тебя вообще ничего не надо. Это Женька говорит, что ты мог бы ему помочь, вот и обратилась к тебе. Но, коль тебе на друга начхать - что же, не смею задерживать!
  Он молча сверлил меня с полминуты глазами, потом неохотно подошел:
  - Рассказывай, что там стряслось.
  - Поможешь?
  - А мультики все равно не отдам, - пробурчал Женька.
  - Там видно будет, - уклончиво ответил Тау.
  - Вот скажи... Может быть такое, чтобы при медитации человек как бы вышел из тела?
  - Конечно, - кивнул он. - Это состояние сатори, "просветление" в переводе на русский. Но этого очень нелегко достичь. Надо иметь большой опыт практики медитации, чтобы смочь вот это.
  - А вот теперь скажи. Если не получается в тело обратно войти - что делать?
  Он внима-ательно на меня посмотрел и сказал:
  - Вообще-то это на автомате получается.
  И я, нервно пиная опавшие листья, выложила ему эту дикую историю. Про то, как Женька пошел медитировать, про то, как сердце его почти остановилось, и про то, как он потом разделился.
  - Кроме меня его никто не видит, и я вообще не знаю, что мне делать, - расстроено закончила я. - Мать его с инфарктом, тело его увезли в реанимацию, а сам он не знает, как вернуться в тело. Говорит, что был бы опытный проводник - вытащил бы.
  - Он тут? - коротко спросил Тау.
  - Тут, тут, - ворчливо отозвался Женька.
  - Спроси у него, что мы собирались делать на эти выходные.
  Женька смутился и пробормотал:
  - Ну не при девушках же...
  - Говорит, что не при мне же такое обсуждать, - передала я, отчего-то усмехаясь.
  - Не, про то - я пошутил, - мечтательно улыбнулся Тау. - А еще?
  - Скажи, что после того, о чем он шутил, мы собирались в кино пойти, но теперь пусть обломается - билеты у меня дома лежат.
  - Так я могла бы квартиру и открыть, - заметила я.
  - Он помогать не хочет другу, а ты ему - билеты?
  - Да он почти хочет, не психуй.
  - Чего-чего я хочу? - с интересом спросил Тау.
  - Помогать. А то Женька говорит, что фиг тебе, а не билеты в кино.
  - Это аргумент, - кивнул он. - Ладно, Магдалина, коль не шутишь - скорей в больницу.
  - Я сейчас не могу, - покачала я головой. - Давай завтра, сегодня дела.
  Мне очень - очень срочно надо домой, ибо я решила отдать заговоренный крестик любимому. Ему нужнее. Да и поздно уже.
  - Отмени свои дела. Вопрос жизни и смерти.
  - Почему?
  - Ну а ты сама как думаешь? Чем дольше он без тела болтается, тем меньше шансов его вернуть. Надо это решить как можно быстрее, понимаешь?
  Я посмотрела в его глаза и молча достала сотовый, чтобы предупредить Дэна о том, что вернусь поздно.
  В больницу мы пошли пешком - она была совсем недалеко. По пути меня одолевали мрачные мысли. Что там Алекс говорил про шансы и время? Настойчиво вспоминался факт, что душа после расставания с телом остается на земле сорок дней. Вернее - три дня еще душа осознает себя человеком, которым была недавно, но к исходу этого срока все связи с телом очень сильно ослабевают. К девятому дню она начинает забывать всех, кого любила на земле, и не плачет больше душа по расставанию. Да, на древнееврейском смерть - это именно расставание. Навсегда. И это уже не исправить.
  А к сороковому дню полностью освобожденная от всех земных страстей душа окончательно и навсегда покидает этот мир. И не плачет она больше по тем, кого любит, не жалеет о несделанном, не думает о недостроенной дачке, не мучается мыслью о том, как жена одна будет деток поднимать. Все, для нее тут уже все кончено.
  Если то, о чем я подумала - верно, то времени у меня только до девятого дня, пока душу еще держат земные привязанности.
  - ... Магдалина? - ворвался в сознание голос Алекса.
  - Что? - встрепенулась я.
  - Ты меня совсем не слушаешь, - покачал он головой.
  - Задумалась, - покаянно призналась я.
  - Я спрашивал - сколько времени он медитировал?
  - Минут семь, максимум десять.
  Он нахмурился.
  - Что- то не так? - просительно заглядывая ему в глаза, спросила я.
  "Ну скажи, что все ок, что ты сейчас его вытащишь!" - молила я.
   - Там видно будет, - уклончиво ответил он.
  - Я должна знать, - покачала я головой.
  - Послушай, ты мне надоела. Помолчи и не говори глупости, ладно?
  Я замолчала, ошеломленная такой грубостью. Просто не нашлась, что ответить, как-то не была я еще в таких ситуациях.
  Порыв ветра налетел внезапно, продул меня насквозь, бросил в лицо горсть опавших листьев.
  А еще он принес ледяной и вкрадчивый шепот:
  "Не тронь мое..."
  
  Глава девятая
  
  К Женьке нас попытались не пустить. И время было неприемное, и вообще к нему пускали только родственников, коими мы не являлись.
  "То, что ты невеста - у тебя на лбу не написано, много вас тут таких ходит!", - объяснила мне неприветливая усатая тетенька. Пришлось рассовать взятки.
  Вскоре мы уже стояли около тела Женьки. В крошечной палате еле помещалась кровать, на которой он лежал, опутанный проводками капельниц.
  Это было именно тело. Пустая оболочка. Холодная, неподвижная. Неживая. Черты лица заострились, иссушились, словно кто-то отжал из кожи влагу и лишил красок. Казалось: тронь - и на пальцах останется след серого пепла.
  - Женечка..., - оторопело прошептала я.
  - Черт! - Алекс рывком снял куртку, сел прямо на пол около кровати и велел мне: - Магдалина, прикройся ветошью и ...
  - Не отсвечивай, поняла.
  - ...и никого не пускай. Ни под каким предлогом. Ясно?
  Я посмотрела на Женьку, ощутила кожей что-то темное, притаившееся рядом, и внезапно содрала со своей шеи крестик.
  - На время даю, это оберег, - вздохнула я, одевая его на Тау.
  Сама-то как-нибудь отмашусь, я же ведьма, а вот у него таких талантов нет, еще отвечай потом за него.
  Тот молча кивнул, уселся прямо на пол перед Женькиной кроватью, взял его руку в свою - и замер.
  Минуты текли, а я сидела как мышка и пристально вглядывалась в лицо Алекса, пытаясь понять, как там протекает процесс. Я видела, как расслабленно разгладились его черты, видела, как безмятежность надежно укрыла от меня все, что происходит там, куда он ушел.
  Ни разу он не пошевелился, сидел в позе лотоса с идеально прямой спиной, бесстрастный и отсутствующий.
  Я мучалась от неизвестности и нетерпения. За окном сумерки плавно сменились чернильной тьмой, зажглись фонари, а Алекса все не было. Пару раз пытались зайти медсестрички, я молча высовывала им руку с купюрой и ободряюще улыбалась.
  В одиннадцать часов я не выдержала. Осторо-ожно села около Алекса, коснулась его руки, там, где она соединялась с Женькиной - и сначала даже не поняла истины. Просто до меня не дошло, что Алекс стал таким же... серым и холодным, как и Женька.
  Нахмурившись, я коснулась его щеки рукой, провела - и с ужасом увидела, как на пальцах остался серый след от пепла.
  "Мама", - потрясенно сказал внутренний голос.
  И тут Алекс открыл глаза.
  - Слава Богу, ты жив! - облегченно вздохнула я и осеклась об его взгляд. Темно-карие, почти черные глаза под тяжелой складкой верхнего века смотрели на меня как-то очень... мертво. Это были глаза человека, которому неведомы более земные страсти и эмоции. Глаза человека, который легко разорвет котенка, не потому, что жесток, а потому что не знает что такое жестокость. Потому что ...
  - Эт-то мое, - его губы шевельнулись, трещиной зазмеились на неподвижном сером лице.
  - Алекс, ты чего? - настороженно спросила я. - Я тебя боюсь, имей в виду.
  - Эт-то мое, не тронь, - прошипел он, я внимательно вгляделась в его глаза, припорошенные пеплом - и замерла от ужаса, ибо поняла...
   "Идиотка, это же не он!!! - заверещал внутренний голос. - Это мертвый!!!"
  ... что я подставилась как никогда в жизни. Серая аура - аура мертвого. Но ведь он живой, черт побери, как такое быть может???
  "Делай же что-нибудь!!!"
  Ме-едленно, не отрывая от него взгляда, я попятилась назад, контролируя каждое движение, чтобы не насторожить, не разъярить это.
  Я не заметила его движение, настолько оно было молниеносным. Миг - и ледяная рука Алекса метнулась к моей лодыжке, дернула - и я повалилась на пол.
  Словно куклу, он легко подтащил меня за ногу к себе, склонился и легко разорвал высокий воротник джемпера. Изучающее провел пальцем вдоль сонной артерии, парализуя могильным холодом мое тело - и равнодушно сжал горло, словно прикидывая, сумеет ли он его обхватить одной ладонью.
  И все это произошло между одним моим вздохом и выдохом, я даже не успела закричать.
  А потом мертвые пальцы с силой сжали мое горло, потянулась и вторая рука помочь меня придушить, и я поняла - игры кончились.
  Лицо его было близко-близко, от него несло студеной осенней землей да кладбищенскими елями, но я не колеблясь закрыла глаза, дернулась навстречу ему и коснулась серых пепельных губ.
  "Я встала, чтобы отпереть возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с перстов моих мирра капала на ручки замка", - медленно читал в это время внутренний голос Песнь Песней, пытаясь разбудить в моей душе столь необходимую нежность...
  Невыносимо обожгло холодом, мир качнулся, заскрипел пепел на зубах, но я лишь вскинула руки и сцепила за его спиной. Чтобы ничто не помешало мне его целовать.
  "Отперла я возлюбленному моему, а возлюбленный мой повернулся и ушел. Души во мне не стало, когда он говорил; я искала его и не находила его; звала его, и он не отзывался мне".
  Я согревала его губы своими, я капала на них крепкой настоянной нежностью, что хранила в сердце для любимого, я проливала на них мирру и елей.
  "Чем возлюбленный твой лучше других возлюбленных, прекраснейшая из женщин? Чем возлюбленный твой лучше других, что ты так заклинаешь нас?"
  Нечто разъяренной кошкой зашипело, забилось в его теле, и несдобровать бы мне, но губы его вдруг слабо подались под моими, ответно шевельнулись, а значит - душа возвращалась в тело.
  "Уста его - сладость, и весь он - любезность. Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой, дщери Иерусалимские!"
  "Метод мертвой царевны" - так называется это.
  Если душа недавно покинула тело и оно невредимо, самый простой способ вернуть ее в тело - хорошенько поцеловать. Чтобы вскипели гормоны в крови тысячью пузырьков, чтобы душа затрепетала от неги - и вернулась.
  Основной инстинкт, сэр.
  "Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь", - мерно шептал внутренний голос, и нечто взбесилось.
  Оно вскинулось на дыбы, зашипело, руки Алекса хлестали меня, выдирали волосы, кидали к стене. Я не сомневалась, что сам Алекс, японский воин, меня бы сломал, коль захотел. Но это дралось слишком обычно, яростью компенсируя силу и умение. К счастью для меня, оно не использовало шикарный потенциал Алексова тела.
  Краем глаза я увидела, как распахнулась дверь, как вбежали медсестрички, закричали...
  "Ты заплатишшшь", - бешено прошипел голос у меня в голове, Алекс на миг замер, перестав меня бить, а после - вздохнул и одним движением отстранил меня от себя.
  - Алекс? - настороженно спросила я, вглядываясь в его глаза. Нормальные такие глаза, цвета расправленного шоколада. И никакого пепла.
  - Да, теперь я, - слегка растерянно отозвался он.
  - Вы что, места другого не могли найти? - напустилась на нас пожилая медсестра с усиками над верхней губой.
  - Любовь нечаянно нагрянет, блин! - любезно объяснила я, потирая шею и глядя на Алекса. - Вы уж простите нас, не со зла.
  - Выйдите, - коротко рявкнула она, указав на дверь.
  Мы не преминули воспользоваться ее советом. Внизу, в больничном холле, села на подоконник и нервно спросила:
  - Это что было?
  Он посмотрел на меня и раздельно сказал:
  - Без понятия.
  - Опиши, что произошло в твоей медитации.
  - А смысл? Ты же все равно в этом не разбираешься.
  - Да перестань ты препираться! - закричала я. - Я вообще-то тебя спасла, если до тебя не дошло!
  - Не ори на меня, - холодно сказал он и пошел к выходу.
  Я мгновенно соскочила с подоконника, догнала его и просительно заныла:
  - Алекс, ну как ты не поймешь, тут же вопрос жизни и смерти для Женьки.
  - Дура, он уже умер.
  Я остановилась, нахмурилась и внимательно посмотрела на него:
  - Что ты сказал?
  - Он умер, Магдалина. Ему не помочь.
  - Не может быть, - покачала я головой. - Нет. Нет, Алекс, ты ошибаешься! Все же нормально - дух в отличной форме, тело тоже. Все работает. Надо только их соединить.
  - Магдалина, нет около его тела духа, а значит - все кончено. Пойми это. Я искал его тщательно, но нашел только..., - он запнулся, не зная как это назвать.
  - Это был мертвый, - с отсутствующим видом сказала я. - То, что выкинуло твою душу и заменило собой.
  - Откуда знаешь?
  - По ауре твоей увидела.
  - А ты кто вообще такая?
  - Ведьма, - я холодно посмотрела на него. - Профессиональная.
  - Смеяться можно?
  - Лучше скажи другое. Мертвый тот - это часом не Женька? Он же умер, как ты говоришь.
  - Чушь, - скептически скривился он. - Если бы около тела в астрале был и родной дух - их бы как магнитом притянуло, и проблемы бы не было.
  - Значит, какой-то другой мертвый?
  - Тебе виднее. Ты же у нас ведьма.
  - Слушай, смени свой издевательский тон, а?
  - Магдалина, ты втянула меня в какую-то непонятную историю. Какая-то дрянь была в моем теле. И теперь ты хочешь, чтобы я был максимально серьезен? - насмешливо спросил он. - Я же тогда просто шизанусь. Стану таким же придурком как ты.
  - Настоящие мужчины не бросают девушек в беде, - с обидой сказала я. - К тому же Женька еще и твой друг. Мог бы и помочь.
  Он усмехнулся, достал листок бумаги, накарябал там цифры и подал мне:
  - Мой телефон. Если что - звони.
  - А ты куда сейчас? - как-то тоскливо спросила я.
  - В кино.
  - Так ведь поздно.
  - Для ведьмы ты удивительно занудлива...
  - Ты как со мной разговариваешь!
  - ... но целуешься классно, - закончил он фразу, наклонился и чмокнул в щечку. - Пока, Магдалина. Звони. Но не слишком часто.
  А в ладонь мне лег крестик на старой вытертой веревке.
  Я молча смотрела, как он развернулся, как со стуком закрылась за ним выкрашенная голубой краской больничная дверь и поняла одну вещь: я его ненавижу.
  Женька вышел у меня из-за спины, сел на подоконник и безмятежно посмотрел на меня:
  - Я все слышал.
  - Твой друг - хам, - отрешенно сказала я. - Хам и грубиян.
  - Магдалина, ты просто его не понимаешь, - спокойно ответил он. - Послушай одну историю. Любой странствующий монах мог остановиться в дзенском храме при условии, что он будет победителем тех, кто живет в этом храме. Если же он будет побежден, ему придется уйти. В одном храме на севере Японии жили два брата монаха. Старший брат учился, а младший был дурачком, да и к тому же еще и одноглазый. Однажды к ним зашел странствующий монах и попросился переночевать, предложив, в соответствии с обычаем, побеседовать о возвышенном учении. Старший брат, уставший от занятий за день, велел младшему выступить вместо себя. "Пойди и потребуй разговора в молчании", - научил он его. Итак, младший брат и странник пошли к святыне и сели. Вскоре странник поднялся, подошел к старшему брату и сказал: "Твой младший брат удивительный парень. Он победил меня". "Перескажи мне диалог", - попросил старший брат. "Сначала, - сказал странник, - я поднял один палец, символизируя просветленного Будду. Тогда твой брат поднял два пальца, символизируя Будду и его учение. Я поднял три пальца, символизируя Будду, его учение и его последователей, живущих гармонической жизнью. Тогда твой брат потряс сжатым кулаком у меня перед лицом, указывая, что все три произошли из одной реализации. Таким образом он победил, и я не имею права оставаться здесь".
  - Слушай, к чему ты мне это рассказываешь? - устало сказала я.
  - Ты послушай дальше, - мягко улыбнулся он. - Странник ушел, и тут вбежал младший брат. "Где этот парень?"- спросил он. "Я понял от него, что ты победил в споре". "Ничего я не победил. Я хочу поколотить его". "Расскажи мне, о чем вы спорили", - попросил старший брат. "Ну, минуту он смотрел на меня, потом поднял один палец, оскорбляя меня намеком на то, что у меня один глаз. Так как он странник, то я подумал, что мне надо быть повежливее с ним. Поэтому я поднял два пальца, поздравляя его с тем, что у него два глаза. Тогда этот грубиян и негодяй поднял три пальца, намекая на то, что на нас двоих у нас только три глаза. Тогда я взбесился и стал колотить его, а он убежал. На этом все кончилось". Понимаешь, Магдалина? Люди часто домысливают друг за друга. Тау вовсе не мерзавец, просто ты его не захотела понять с его точки зрения.
  - Расскажи теперь эту историю ему, - сухо посоветовала я и поехала домой.
  
  Глава десятая
  
  Я всегда знала, что сильная. Нет, я не остановлю на скаку лошадь, но всегда с честью выдержу любую ситуацию. Буду в душе плакать и истерить, но окружающие об этом не узнают. Меня все считают оптимисткой.
  Зря.
  Дэн давно уснул, а я вслушивалась в его ровное дыхание и старалась думать о том, что на улице похолодало, что скоро, наверно, выпадет снег. Только б не думать о том, что упорно лезло в голову.
  За любимого я больше не беспокоилась. Заговоренный Лорой крестик висел на его шее, одежда и обувь были утыканы охранками, словно ежик иголками. С ним все будет хорошо. А со мной?
  Не выдержав, я все-таки встала. Стараясь не шуметь, накинула халат, взяла ноутбук и пошла в ванную. И там, сидя на корзине для белья, я подсоединилась к интернету, открыла яндекс и пальцы на миг зависли над клавиатурой.
  Как там того врача-то звали?
  В памяти всплыл Женькин голос:
  "Однажды молодой врач из Токио по имени Кусуда встретил своего школьного друга, который учился Дзен. Кусуда спросил его, что такое Дзен. "Я не могу сказать тебе, что это, - сказал друг. - Но одно я знаю точно. Если ты понимаешь Дзен, ты не должен бояться..."
  Он не договорил тогда этой фразы. Прервался, а потом отделался легкомысленной отговоркой.
  И я впечатала в поисковик: Кусуда, дзен.
  Минут десять я просеивала немыслимое количество выпавших линков, но потом нашла эту притчу.
  Прочитала ее, помотала головой, нахмурилась, и еще раз перечитала.
  "Этого не может быть...", - ошарашено сказала я себе.
  "Если ты понимаешь Дзен, ты не должен бояться смерти", - вот что ответили Кусуде.
  Захлопнув крышку ноутбука, я решительно встала и пошла искать Женьку.
  Он как обычно сидел на кухне и смотрел японские мультики. Щелкнув пультом, я выключила телевизор, и обвиняюще уставилась на него:
  - Сидишь?
  - Сижу, - согласился он, слегка недоуменно глядя на меня.
  - Значит, мы понимаем Дзен, ага?
  - Ну не знаю как ты, а я - да, понимаю.
  - Помнишь ты историю про врача Кусуду, которую ты мне не так давно рассказал?!
  - И что?
  - "Если ты понимаешь Дзен, то не должен бояться СМЕРТИ", - процитировала я, выделив последнее слово.
  - И дальше-то что?
  - Ты знал, что ты умер, - я устало опустилась на стул и посмотрела на него. - Ты знал это!
  - Скажем так - подозревал. Только я не пойму - в чем моя вина перед тобой-то?
  - Знаешь, около меня постоянно крутится какой-то мертвый, - задумчиво поведала я. - Тело мое отобрать хочет, опять же и тварь появилась в твоем присутствии. И Алекс сегодня был не в себе. Не ты ль в его теле был, а, дружок?
  - Магдалина, успокойся, - серьезно посмотрел он на меня. - Остановись и подумай немного. Насчет тела - да, я виноват, но это не по моей воле.
  - Правда? - перебила я его. - А ведь сегодня на тренировке ты легко вошел в меня.
  - Эта была случайность, и она спасла тебе жизнь!
  - Да что вы говорите? - откровенно издевательским тоном произнесла я. - Знаешь что? Ты - умер, а я сдуру дернула тебя в мир живых. И ты, порвавший связь со своим телом, отчаянно пытаешься взять тебе хоть какое-то. Мое. Алексово.
  - Нет, Магдалина, нет, ты все не так поняла! - вскричал он.
  Я, не слушая его, молча пошла в спальню, натянула джинсы, свитер и, слегка поколебавшись, осторожно сняла с Дэна крестик, нацепив себе на шею. Он спит, ему ничего не угрожает. А вот у меня сейчас будет опасный момент. Спустившись в холл, взяла с тумбочки ключи от машины, потянулась за курткой...
  - Ты куда? - насторожился Женька.
  Я на него даже и не взглянула. Молча обулась и пошла в гараж, зная, что никуда он не денется - пойдет следом. Он привязан к моему телу так, как ни одним приворотом, ни одной оморочкой не достичь.
  Я ехала по ночному городу и холодно думала о том, что этому человеку я верила. Вспоминала, как я сама, своими руками его сегодня спасла. От этих мыслей хотелось побиться дурной головой об руль.
  Бросив машину около Знаменского собора, я пошла внутрь. В пустом огромном зале метались огоньки сотен свечей, причудливым образом освещая лики святых. Женька сиротливо переминался с ноги на ногу рядом, чувствовал, что я задумала пакость, но молчал. Умница.
  - Есть кто живой? - требовательно спросила я в пустоту.
  В углу что-то забренчало, раздались шаркающие шаги, и наконец появилась согбенная старушка - божий одуванчик. Я знала ее на лицо, видела, что днем она торгует свечами в церковной лавке.
  - Кого на ночь глядя принесло? - горестно спросила она, щуря сонные глаза.
  - Бабуля, Ваню... батюшку Иоанна бы мне.
  - Почивают оне, - заотнекивалась старушка.
  - Срочно надо, - твердо сказала я. - Служба Господу дело круглосуточное, не так ли?
  Старушка подумала, и наконец уныло кивнула:
  - Обожди чуток.
  Я села на лавочку и приготовилась ждать.
  - Что ты задумала? - не выдержал Женька.
  Я кинула на него косой взгляд. Парень в этой церкви и вовсе смахивал на ангела. Юный, призрачный, а волосы в сиянии свечей походили на бледно-золотой нимб.
  "Это парень, который меня обманывал, - отрешенно думала я. - Парень, который намеренно мне вредит. Парень, который хочет забрать мое тело".
  - Женя, - вежливо попросила я. - У меня приватный разговор со священником. Ты подслушивать будешь или все же поступишь как приличный человек?
  Он пожал плечами и пошел к алтарю.
  С недовольным лицом появился батюшка Иоанн, и мне, как обычно при взгляде на него здорово взгрустнулось. Есть что-то неправильное и предельно несправедливое в том, что парни с идеальными телами и прекрасными лицами - вдруг оказываются священниками или, скажем, геями.
  По отцу Иоанну явно плакал Голливуд. Был он по-европейски красив, - умные миндалевидные глаза, опушенные длиннющими ресницами, высокие скулы, аристократический нос, а полагающаяся по сану бородка весьма смахивала на стильную диджейскую. Ряса на его двухметровой фигуре смотрелась просто изумительно, подчеркивая широкие плечи и тонкую талию. По правде говоря, уж на что мой Дэн красив, но рядом с отцом Иоанном он и рядом не стоял. А еще, несмотря на то, что батюшке было уже чуть за тридцать, женой он покуда не обзавелся.
  Он был хорошим священником, этот красавец, и искренне любил Господа. Его глаза пристально вглядывались в души прихожан, он исследовал их, словно под микроскопом, озабоченный серьезностью своей миссии. Только зачастую девушки видели в его внимании пастыря совсем другое.
  Как только Иоанн пару месяцев назад появился в нашей церкви, посещаемость ее мигом достигла небывалых высот. Девицы разной степени молодости и красоты выстраивались в длиннющую очередь, дабы исповедаться ему в грехах. По его словам, они не только исповедались, но и пытались показать, как именно они грешили, чтобы, значит, батюшка смог почувствовать всю глубину их падения.
  Итак, отец Иоанн вскоре знал гораздо более составителей Камасутры, похудел от таких искусов, но вроде не сдался.
  Меня он ценил - я была одной из немногих дочерей Евы, кто уважала его сан и не пыталась сделать нескромных предложений. Вернее, это он думал, что я уважаю его сан. На самом деле я откровенно любовалась им, но все обламывала одна мысль: с ним легкого романа не получится. Прежде чем уложить девушку в постельку - он сходит с ней под венец, и станет его избранница в одночасье попадьей. Такая мысль здорово отрезвляла. В общем, ничто не омрачало нашей искренней дружбы с батюшкой Иоанном. Он мне был и духовником, и подружкой, и лишь ему я могла без колебания доверить любой секрет.
  - Простите, отче, что потревожила вас в столь поздний час, - склонила я голову, косясь в сторону подсматривающей бабки.
  - Да ладно тебе, Марья, пиететы разводить, - отмахнулся он. - Говори, что стряслось.
  Я пододвинулась, отец Иоанн понятливо присел рядом.
  - Вань, ты бесов изгонять умеешь? - шепнула я ему.
  Он задумался, почесал аккуратную бородку и признался:
  - Может и умею, только ни разу не пробовал. А что, где бесноватый?
  - Вань, - смутилась я. - Понимаешь, там не бесы, а покойник пытается телом завладеть. Но я подумала - что бес, что покойник - какая разница? Должно все равно подействовать, верно?
  - Марья, - строго сказал батюшка, - опять ты спуталась с нехорошей компанией? Кого опять лечить вздумала, а? Все в воле Божьей, а ты давай-ка в монастырь на месяцок - другой, поживи, помолись.
  Я вздрогнула.
  Монастырская жизнь - это один из моих кошмаров. Мастера магии постоянно ездят туда, пожить да помолиться. Приходится и мне там бывать. Пока рекорд проживания в божьем доме был полтора месяца, я страшный грех отмаливала, но мне пришлось очень - очень тяжело. День там начинается заутреней в четыре утра, потом до вечера пашешь, не разгибаясь, а в полночь еще одна служба - и можно идти спать. Душа там нет, простыни меняют раз в полгода. Нет, в монастырь я решительно не хотела даже на недельку.
  - Отче, - сиплым от переживаний голосом сказала я, - ты в сторону не уводи разговор. Лучше давай изгнание беса, эээ... вернее, покойника проведем.
  - Прямо сейчас? - возмутился он.
  - Дело срочное, - твердо сказала я.
  Он снова почесал бороду и сказал:
  - Думается мне, что покойника надо просто отпеть, он и упокоится. Потому и бродит его душа, что не по-христиански он похоронен.
  - Да он вообще не похоронен, - пробормотала я.
  - Криминальный труп? - шепотом спросил батюшка, перекрестясь.
  - Ваня, да что ты такое говоришь? - оскорбилась я. - В больнице еще лежит.
  - А, в морге, ну тогда другое дело, - повеселел священник. - Давай его перед похоронами ко мне, в гробу, а уж мы его тут и отпоем на славу.
  - А без гроба нельзя? - насторожилась я. - Он, в общем-то, еще почти жив. В коме.
  - Господь с тобой, дитя мое. Что ты задумала? Живого человека отпевать?!! Вот уж не думал я, что ты до такого дойдешь!
  - Ой, только не кипятись, а? Пациент скорее мертв, чем жив, и дух его ведет себя как дух мертвого!
  - Пока сердце бьется - человек жив, - сухо ответил священник.
  - Тогда давай изгонение бесов! - вздохнула я. - Я сама если честно не могу понять, так что для начала попробуем изгонение, ладно?
  Он посмотрел на меня, нахмурившись, и велел:
  - А ну-ка рассказывай, что стряслось!
  Я воровато посмотрела на Женьку - тот на весьма приличном расстоянии рассматривал иконы, но рисковать не стала:
  - Выйдем, - шепнула я.
  Батюшка Иоанн с сомнением посмотрел на свою тонкую рясу, но возражать не стал, встал и направился вместе со мной на улицу. Краем глаза я поймала тревожный Женькин взгляд и усмехнулась. Правильно переживаешь, знает кошка, чье сало съела. Думал облапошить меня, на жалость надавить, дабы я расслабилась и потеряла бдительность? Да не на ту нарвался. Я тебя, милый, сама с носками сожру и не подавлюсь ни разу.
  На всякий случай я отвела батюшку за ограду церкви, и правильно сделала: Женька немедленно замаячил в дверях, косясь в нашу сторону.
  Не спуская с него глаз, я быстро и четко рассказала Иоанну свою печальную историю. После чего выжидающе посмотрела на него и требовательно спросила:
  - Ну?
  - Ох, Марья, если б я тебя не знал - сдал бы в психушку, - покачал головой он. - Хотя, может быть, так и стоит сделать, а? Потом спасибо скажешь...
  - Я тебе сдам, - нетерпеливо отмахнулась я. - Давай по делу. Что тут поможет? Отпевание, изгнание бесов, все что угодно, ты у нас по нечисти специалист.
  - Холодно что-то, - зябко поежился он. - Чуешь, какой ветер ледяной?
  - Не месяц май, - кивнула я. - Давай решим, и пойдешь в церковь, согреешься.
  - Марья, - тревожно крикнул он, словно предупреждая об опасности.
  Я успела вскинуть глаза на Женьку - тот пинал белую церковную стену, и тут в спину ударил порыв ветра, смешанный с мокрыми листьями, пробрало льдом аж до костей.
  И я споткнулась, упала прямо на мокрый асфальт, обдирая руки, которыми пыталась притормозить.
  А когда подняла глаза на батюшку, надеясь, что он поможет мне встать - поняла, что его надо самого сдавать в психушку.
  Ветер яростно трепал его церковные одежды, а он стоял в ночной темноте и страстно читал какую-то молитву на старославянском языке, но странно - я понимала его.
  - Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, огради святыми Твоими ангелами и молитвами Всепречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, силой Честного и Живостворящего Креста, святого архистратига Божия Михаила и всех небесных сил бесплотных...
  Небо за его спиной с ужасным грохотом раскололось молнией, зазмеилось трещинами, словно разбитое стекло. Я вздрогнула. Иоанн стоял непоколебимо, даже не сбился.
  - Господи! Помощи прошу от войска нечистой силы! - кричал он ввысь, воздев руки. - Да не возмогут они причинить мне и рабе твоей Магдалине вреда и гибели! Ибо нет выше Бога и силы Его! Яко было, есть и будет Царствие Твое, Божие!
  - Аминь, - повторила я вслед за ним.
  Он остро взглянул вниз, где под его ногами все так же валялась я, словно кукла, забывая нерадивой девчонкой.
  - Магдалина? - каким-то странным тоном спросил он.
  - Руку подай, джентльмен, - сварливо отозвалась я.
  - Слава Тебе, Господи! - посмотрел он в небо и помог мне встать.
  - Что за спектакль ты тут устраиваешь? - с неким любопытством спросила я. - И перед кем? Вроде, кроме меня прихожан нет.
  - Ты что, ничего не поняла? - нахмурился он.
  - Так, - устало сказала я. - Во мне что, опять была только что не я?
  - Да, - коротко сказал он.
  - Чего делала?
  Он смутился, покраснел, но ответил:
  - Непотребство творила.
  Я воровато осмотрела себя, но все же спросила:
  - Стриптиз хоть не танцевала посреди улицы?
  - Целоваться лезла, - хмуро поведал он и обвиняюще на меня уставился.
  - Это не я, - глаза мои были максимально невинны.
  - Да ты - не ты, какая разница, - устало махнул он рукой, - бабка Лукерья все одно видела. Ну да ладно, главное - беса из тебя изгнал. После поцелуев ты, кстати, попыталась под колеса проезжавшей машины кинуться, я тебе успел подножку подставить да молиться принялся.
  А я посмотрела на Женьку, маячившего у входа в церковь и осознала: только что во мне был не он. Ну не полез бы он целовать Иоанна. Точно не полез бы. И, наверное, не стал бы меня убивать.
  Наверное?
  - Что мне делать? - вперила я взгляд в Иоанна.
  - Я буду молиться за тебя, - серьезно ответил он.
  - Это все, что ты можешь?
  - Молитва превозможет все! - твердо ответил он. - Не будь маловерной.
  - Иди в церковь, продрог ведь, - вздохнула я.
  - С Богом, дитя мое, - серьезно сказал он на прощание. - И не забывай - "если Бог со мной, то кто против меня"?
  Он ушел, а я смотрела ему вслед и думала - да, я маловерная. Я не верю, что Иоанн отмолит меня, Женьку... Что Господу до нас? Вон, крестик на мне его, символ его искупительной жертвы, мощная охранка от самой сильной ведьмы города - и то не преграда для нечисти.
  Я подошла к Женьке, встала рядом. Он помолчал, после чего сказал:
  - Домой поедем?
  - Поедем, - облегченно выдохнула я.
  Он все понял, это было ясно. И я была благодарна, что он ничего мне более не сказал.
  На обратном пути я заехала к Пелагее, что жила в частном доме на окраине города, купила у нее курицу и только после этого поехала домой.
  Я ничего, ничего не понимала. Все мои знания ведьмы были напрасны, чтобы постигнуть эту ситуацию. Я не могла уразуметь, как так получилось, что Женькино тело отдельно, а его дух - отдельно. И как так получилось, что его тело еще живет, но на самом деле он мертвый. И каким образом мертвый может так просто выдавливать из моего тела мой дух и привольно жить во мне?
  Да и похоже на то, что мертвых в этой истории было гораздо более одного Женьки...
  Ни на один из этих вопросов я не могла ответить. Библия Ведьмы так же ни о чем подобном не рассказывала. Товарки мои тоже только руками разводили.
  Я блуждала в совершеннейших потемках, шла на ощупь по горной дороге, и понимала, что еще один шаг может оказаться роковым.
  Однако выхода у меня не было. Или я разберусь в этом - или умру. Все просто.
  Дэн спал, когда я поднялась к нему в спальню. Я снова одела на его шею крестик, и присела на кровать, вглядываясь в совершенные черты лица в неярком свете ночника. Он слегка улыбался, и я порадовалась, что снится ему нечто хорошее.
  Прочитав над ним охранный заговор, я спустилась на второй этаж в кабинет.
  О нет, у меня нет там офисной техники, нет строгого и модного дизайна. Ведьминский кабинет - это уставленные книгами стены, это стеллажи с мешочками трав, кореньев и прочих ингредиентов для целебных отваров.
  В одном из ящичков я достала отрез черного сатина, привычным жестом описала свечой круг на ткани, и принялась в нем рисовать шестиконечную звезду.
  Я делала пантаклю.
  Вскоре черный сатин был испещрен символами нужных ангелов и гениев, в центре я начертала РАФАЭЛЬ, на обратной стороне - УРИЭЛЬ.
  Выйдя на лоджию, я распахнула все окна, выдвинула из темного угла дубовую колоду, около нее расстелила ткань пантакли. Курица, чуя недоброе, притихла в мешке рядом.
  И я, распустив волосы, встала ногами на исчерканную ткань и принялась властно читать заклятье:
  - Выйду я из дверей в двери, через порог и околицу, перекрещусь, помолюсь, небу да звездам поклонюсь. Ой вы, часты звезды да месяц-млад, помогите мне, подсобите мне, ангелов разыщите. Рафаэля для вечерней зари, Уриэля для утренней, дабы пока петух не пропоет, вещий сон от меня не уйдет. Расскажите мне, ангелы небесные, кто против меня думку худую гадает, кто меня со свету сживает. Да будет так по слову моему и по делу моему.
  Одним движением я отрубила курице голову и, морщась, окропила пантаклю ее кровью. Не переношу я вот этих жертвоприношений, очень долго пришлось переламывать себя, прежде чем я смогла пролить кровь своей первой курицы. Но тогда у меня выбора просто не было - человек умирал, и только это его и спасло. С тех пор полегче, но все равно - мерзко себя чувствую я в такие моменты.
  Так я думала, а сама в это время запечатывала заклятье.
  А потом пошла в кабинет и постелила себе на диване. Окровавленную тряпку положила под подушку.
  "Главное - ни с кем не разговаривать, лечь в постель - и спать, только вот спать совсем не хочется", - озабоченно подумала я, уронила голову на подушку и мгновенно уснула.
  
  Глава одиннадцатая
  
  Тонкие нити паутины теперь были плотно облеплены паутиной и от этого казались сплетенными из пушистой шерсти. А вот пауки стали крупнее. Жирные, с бело-черным узором на пузырчатых тельцах, они усеивали паутину словно адские ягоды.
  И они наблюдали.
  За мной.
  Один особо жирный паук неторопливо спустился на пол, быстро-быстро побежал вперед, и я непроизвольно шагнула вслед за ним.
  За поворотом оказалась знакомая каменная плита, и на ней лежал Женька. Я едва его узнала - и одежда, и лицо были равномерно покрыты слоем пыли.
  "Женя", - беззвучно крикнула я.
  Паук обернулся, как-то гадко ухмыльнулся и резво взобрался на каменную плиту. Сначала я даже не поняла, что он делает. Казалось, он просто замер на Женькином запястье, только вот брюшко его стало раздуваться, меняя цвет с серого на ярко-алое.
  И я закричала, рванулась, чтобы согнать его, растоптать - но не смогла даже шевельнуться.
  Паук посмотрел на меня и за спиной раздался холодный и знакомый голос: "Это мое...".
  Сыто отвалившись, паук тем временем затрусил к следующей плите. Я посмотрела на нее - и обмерла: на ней лежал Дэн. Мертвый, запорошенный серой пылью, сломанный.
  Паук, тяжело таща налитое брюшко, поднялся на лицо Дэна, поводил лапками по его чертам лица, словно лаская, а потом... ткнулся в губы. Словно поцеловал.
  Я плакала, холодные и злые слезы градом катились по лицу, я плакала от бессилия, что ничего не могу сделать, даже поднять руку, даже произнести заклятье.
  "И это мое", - раздался равнодушный и мертвый голос.
  Обнаженной кожей я почувствовала осторожное прикосновение мохнатых хелицеров к моей ноге - и даже не смогла вздрогнуть от омерзения. Один паук пробежал по ступне, второй...
  А потом они меня окружили, облепили, подхватили, понесли... Я чувствовала их мерзкие жесткие лапки, чувствовала, как некоторые успели приложиться и отпить моей крови.
  Они уложили меня на соседнюю плиту, и кружево паутины закачалось перед глазами.
  "И ты моя. Вы все умрете. Так же, как я и".
  "Да не дождешься, - неожиданно яростно подумала я сквозь пыль, что заволокла мысли, - Если Бог с нами, то кто против нас???"
  Мир качнулся, и я почувствовала, что возвращаюсь из сна в реал. Но я успела вскинуть голову и увидеть, как рассыпаются пауки по паутине, рисуя искаженное гневом лицо.
  Женское лицо...
  Вернее - девичье, совсем юное, с растрепанными волосами до плеч и злыми слезами в глазах.
  "Вы все умрете!", - выплюнула она, и я проснулась.
Оценка: 5.43*9  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"