Конец одной комедии

Посвящается всем, которые хотели, но не сделали.
Которые сделали - тем уже все равно.

- А это хороший яд? - спросила она, наблюдая, как он освобождает из упаковок таблетки. Руки его дрожали, и это начинало ее нервировать.

- Это не яд, - он прервал свое монотонное занятие и посмотрел ей в глаза. - Это снотворное. Очень хорошее снотворное.

Она перевела взгляд на стену и начала изучать застекленную картинку с древнеегипетской тематикой, словно видела ее в первый раз.

- Там лежит письмо, - вновь подал он голос, - в котором написано, что я все сам... Я просто запутался... И больше нет никакого смысла.

- Да, я понимаю, - сказала она.

- Ты знаешь, это ведь даже происходит выше меня. Что-то вроде естественного отбора. Если животное уродилось слабым, его пожирает более сильный. У нас, людей, каннибализм как-то не принят. В буквальном смысле.

- Я понимаю, - повторила она, но он не мог бы поручиться, слышит ли она его слова.

- Ты извини меня, - он пододвинул к себе стакан с водой. - Извини меня за все. За все, что было не так.

- Да ничего, - она пожала плечами.

- Ты поцелуешь меня на прощание? - он обратил к ней просящий взгляд.

"Черт!" - недовольно подумала она и уже начала привставать, но тут его взгляд потух и он пробормотал:

- Нет, не надо. Если ты это сделаешь, мне труднее будет уйти, а тебе потом неприятно будет вспоминать, что ты целовала мертвеца...

- Вот только не надо трагедий, - резко оборвала она его фразу.

Он улыбнулся. Той самой своей жалостливой улыбочкой, которая всегда раздражала ее, еще с самого их знакомства. Улыбкой неудачника.

- Да нет тут никакой трагедии, - глядя куда-то в сторону или, вернее, в никуда, тихо сказал он. - Наоборот. Вся моя жизнь оказалась комедией. Неудавшейся комедией...

она вздохнула. Они помолчали. Потом он одной рукой взял таблетку, а второй - стакан с водой. Руки его дрожали все сильнее, и пока он проглотил первую таблетку, полстакана воды расплескалось. "Действительно, комедия", - равнодушно подумала она и сказала вслух:

- Ты водки выпей. Для храбрости.

Он опять посмотрел на нее, благодарно кивнул и кинулся на кухню за бутылкой, оставшейся еще с позапрошлого Нового Года. Водка действительно помогла. Таблетки одна за другой исчезали в его рту. Покончив с ними, он вытянулся на диване (глаза его уже слипались), сложил руки на груди и заснул. Она послушала его ровное дыхание, потом открыла конверт и прочитала предсмертную записку. В записке не было ничего, кроме пошлостей, вроде: "В моей смерти прошу никого не винить" - и другая подобная чушь. Она положила конверт на место, пододвинула к себе телефон и набрала номер.

* * *

- Привет! - он, радостно улыбаясь, схватил ее за пальцы рук и сжал их в своих ладонях. - Что случилось? Я привык, что ты мне никогда не звонишь...

- Геннадий покончил с собой...

- Опять? - он было засмеялся, но увидев ее тяжелый взгляд, осекся. - Что, действительно?

- Да.

- Когда?

- Только что. Я звонила от него. Ушла, когда сердце остановилось.

"Что бы такого сказать? - подумал он. - Что вообще говорят в таких случаях?"

- Сочувствую, - произнес он. Их руки давно разомкнулись, и они почему-то избегали смотреть друг на друга.

- Во всяком случае, мне теперь не нужно будет обманывать его, - подумала она вслух.

- А честно говоря, Вера, ты от него столько всего натерпелась, он столько из тебя крови попил, этот неудачник, - тут он замолчал, потому что понял, что это не те слова, которые она хотела бы сейчас услышать. А нужных слов он не знал.

- К тебе сейчас можно? - спросила она без интереса.

- Да, но... наверное, не стоит, - он вздохнул. - У меня как-то совсем нет настроения...

Она кивнула.

- Вообще-то у меня тоже. Я поживу у мамы... Пока!

- Пока! - он сухо поцеловал ее в щеку, и они разошлись.