Мастер

Поздним вечером, когда на горизонте пропали последние отблески зашедшего солнца, старик отошёл от запылённого окна и зажёг свечи. Спичка плясала в его трясущихся руках. Свечи были плохого качества, горели с тихим потрескиванием, а комната заполнилась не очень приятным запахом плавящегося стеарина. Если бы в комнату сейчас заглянул какой-нибудь посторонний, всё внушало бы ему отвращение и жалость. Ободранные обои, покрытые пятнами чёрной плесени, поломанная мебель, грязная посуда, расставленная в самых неподходящих для неё местах, какие-то серые и плохо пахнущие тряпки, в которых с трудом угадывались предметы одежды обитателя этого жилища. Впрочем, старик не видел всего этого убожества, он давно привык и смирился. Он вытащил из-под кровати прогнивший чемодан с инструментами, достал оттуда большой точильный камень и, поплевав на него скудной слюной, начал точить нож. Отражающее пламя свечей лезвие со скрежетом ходило взад-вперёд по камню. Время от времени старик проводил по острию пальцем, проверяя результаты своей работы. Когда в очередной раз они были сочтены удовлетворительными, мастер отложил камень и взял в руку сучковатое полено. Свечи оплывали, освещение в комнате становилось всё более тусклым, однако глаза старика, напротив, загорались всё сильнее и сильнее. В них словно билось адское пламя. На сухих бледно-фиолетовых губах змеилась торжествующая улыбка. Он принялся что-то вырезать из дерева. Движения его становились всё быстрее и быстрее.

- Пришла пора, - скрипучим голосом сказал старик самому себе.

Нож немилосердно кромсал полено. На полу постепенно росла гора щепок и стружек.

- Мой мальчик, иди ко мне, - бормотал старик.

Нож рассёк ему палец, но мастер этого не заметил. Всё с большим и большим воодушевлением он строгал полено, всё громче и громче становился хриплый смех старика. Стружки сыпались словно снегопад. Кровь текла тонкими ручьями по стариковской руке, капала вниз, разлеталась в разные стороны, словно алая роса.

Когда свечи догорели и погасли, в темноте ещё долго раздавались скрип ножа о дерево, еле слышимый шелест стружек и безумный смех мастера.

Океан

Всего лишь час назад океанский лайнер 'Мария-Антуанетта' был похож на белоснежного лебедя, горделиво рассекающего воды Атлантического океана. Сейчас эта птица была смертельно ранена и, похоже, жить ей оставались считанные минуты. Люся замедленно, словно во сне, падала в хрустально прозрачную воду. Подвенечное платье с корсетом и огромной юбкой, в котором она совсем недавно упоительно кружилась в вальсе на палубе первого класса, мгновенно намокло и потянуло словно якорь вниз. 'Я умираю', - подумала она. Ей было холодно и одиноко. Выше что-то трещало, с громким звоном лопались стёкла, слышались испуганные и полные обречённости крики таких же, как она, пассажиров. Это было похоже на симфонию разрушения. Однако Люся воспринимала происходящее отрешённо и как-то замедленно, будто всё случилось не с ней, будто она находится не в этом месте и не в этом времени, будто и не к ней смерть протянула свои холодные пальцы.

Вдруг нечто огромное пронеслось в воздухе и обрушилось в воду рядом с ней. Она увидела рояль, тоже ослепительно белый, но уже покорёженный и искалеченный катастрофой. Они стали тонуть вместе. Она не отрывала взгляда от музыкального инструмента и чувствовала, что между ними есть какая-то связь, только она не могла понять, какая именно. Может быть, вода? Или холод? И они начали неторопливо погружаться в океан, вначале вокруг было светло, но постепенно окружающий мир темнел и темнел, пока чёрное небытие не приняло её в свои объятия...

Странник

По загородному шоссе, в южном направлении, бодро шёл какой-то человек. Было около полуночи, на небе мерцали звёзды. Мимо проезжали редкие автомобили, и когда свет их фар падал на пешехода, становилось видно, что он уже немолод, одет в какой-то чёрный балахон и бос. На спине этого человека находился какой-то предмет, слишком маленький для рюкзака или сумки. Босые ноги, несмотря на то, что были изранены, ступали по грязной обочине бодро и размеренно.

Какая-то машина сбавила ход, видимо, водитель её, более милосердный, чем его собраться, решил подвезти одинокого путника. Когда же фары осветили спину человека в балахоне, оказалось, что маленький предмет не что иное, как нож, или, может быть, кинжал, аккуратно воткнутый ему прямо между лопаток. Неизвестно, какие мысли при таком зрелище посетили водителя, но пешеход, повернувшись, улыбнулся и махнул рукой, мол, сам дойду, и потопал дальше. Автомобиль взревел, легко обогнал его и скрылся в темноте.

Человек с ножом в спине приближался к населённому пункту. Вскоре его нос ощутил тяжёлый запах городской свалки. Человек понял, что голоден, однако ничего съедобного у него при себе не имелось. Поэтому он убыстрил шаг, но у большого жестяного щита приостановился, чтобы подождать, пока мимо промчится очередной автомобиль. Когда это произошло, человек смог прочитать название города: 'Бердянск'.

Скамейка

Октябрь выдался тёплым. Александр Зац шёл по улицам города Бердянска и радовался тёплым лучам осеннего солнца. Каких-либо определённых занятий или обязанностей у этого молодого человека не было, поэтому он с лёгким презрением поглядывал на куда-то спешащих пешеходов. Они напоминали ему глупых суетливых муравьёв. Он искренне не понимал, куда можно торопиться в такой пригожий день, когда всё вокруг, казалось ему, внушало умиротворённое спокойствие. Планеты и звёзды размеренно движутся к космическом пространстве, что толку в суете?

Улица, по которой пролегал маршрут Александра, называлась проспектом Ленина. А Лениным звали памятник в начале этого проспекта. Кто был этот лысый человек с протянутой в сторону моря рукой, что он свершил такого, за что ему поставили этот памятник - Зац понятия не имел. С одной стороны, юноша считал, что возводить кому бы то ни было памятник вообще бессмысленно, ведь всё равно рано или поздно всё переменится и окажется, что возвеличиваемый человек не так уж и велик или даже совсем преступник, а с другой, было бы неплохо, если бы кто-то поставил памятник в его честь, А. Б. Заца. Причём чем скорее это произойдёт, тем будет лучше. Становится знаменитым нужно в молодости, старикам это уже ни к чему. Размышляя подобным образом, Александр зашёл в магазин, купил бутылку пива и, отдалившись от суеты центрального проспекта, сел на лавочку во дворе древнего трёхэтажного дома.

Чирикали птицы, из какой-то квартиры периодически раздавался бодрый рёв дрели, неподалёку деловитые мужички в оранжевых телогрейках рисовали на деревьях красные кресты. Помеченные крестами деревья, судя по приготовленным бензопилам, предполагалось попросту спилить. Недавно избранный волей народа градоправитель претворял в жизнь свой план по обновлению зелёных насаждений города, по всему Бердянску вырубались и спиливались многолетние тополи, клёны, каштаны и дубы, на замену им должны были прийти 'более культурные породы деревьев'. Кто-то предполагал, что вырубка как-то связана с произошедшей несколько лет назад историей с Кукольником, но это были лишь сплетни.

Зац с наслаждением потягивал пиво из бутылки. Всем своим существом он ощущал идиллию. И это приятно ощущение давало понять ему, что всё в жизни он делает правильно, и верно избранный жизненный путь приведёт его в конечном итоге к чему-нибудь хорошему. И, возможно, ему даже поставят памятник. И не только в Бердянске, но и в других городах.

Но вдруг идиллия была нарушена. Что-то изменилось, но Зац ещё не мог понять, что именно. На солнце набежали облака, и ему стало зябко. К дому, у которого он присел отдохнуть, подъехал тёмно-синий грузовичок. Кроме прохлады, юноша чувствовал теперь страх. Но перед чем? Дюжие грузчики, благоухая перегаром и громко ругаясь, начали выталкивать из утробы грузовика нечто чёрное, неуклюжее. Это было пианино. Обычное пианино, обшарпанное и весьма преклонных лет. Но что творилось в душе Александра, когда сей музыкальный инструмент очутился в пяти метрах от него! Юношу бросило в жар, потом - снова в озноб, все нервы и мышцы его напряглись до предела. Сердце, казалось, остановилось. Забытое пиво из небрежно наклонённой бутылки капало на асфальт. Грузчики подхватили пианино в свои могучие руки, инструмент проплыл мимо Заца и исчез в глубинах подъезда.

Тот постепенно приходил в себя. 'Неужели таки шизофрения?' - было его первой мыслью. Он заморгал, словно изгоняя из зрительной памяти образ пианино. Убедившись, что то благополучно исчезло из его поля зрения, Зац приободрился, начал ухмыляться, допил пиво и аккуратно поставил пустую бутылку рядом с лавочкой. Тут боковым зрением он увидел какую-то тёмную фигуру, которая стремительно приближалась к нему. Первым делом Александр подумал, что фигура эта заинтересовалась как раз бутылкой, за которую в пункте приёма стеклотары можно было получить какие-то копейки. Однако он ошибся. Некий сумрачный тип приблизился к скамейке и уселся рядом с ним. Это было довольно невежливо, но что-то удержало Заца от того, чтобы не начать выяснять, у кого больше прав находиться здесь, именно на этой скамье, или чтобы просто с гордым видом удалиться прочь.

- Со мной тоже так было... - слетело с губ незнакомца.

Кригер

Зац повернул голову в его сторону. Тот был одет в тёмную куртку, на шее был тонкий коричневый шарф в клеточку. Вид у незнакомца был мрачный и довольный одновременно.

- Что вы сказали? - вежливо переспросил Зац.

Пока ситуация не прояснится, нужно быть вежливым. Иначе имеется риск получить по зубам, это юноша хорошо усвоил ещё со времён детского сада.

- В первый раз со мной тоже так было...

- Ага,  - кивнул Зац.

Грузчикам, видимо, не пришлось тащить пианино на третий или даже второй этаж, они с весёлым видом появились из подъезда, протопали мимо скамейки, залезли в свой дребезжащий грузовичок и отчалили.

- Зац, - представился юноша, протянув незнакомцу руку.

Тот вяло пожал её, посмотрев ему в глаза, и молча отвёл взгляд. Александр чувствовал себя растерянно.

- Меня зовут Кригер, - кашлянув, произнёс сумрачный тип и опять замолчал.

Пауза затянулась. Зац почувствовал острую потребность сказать что-то умное.

- Знавал я одну девушку с такой фамилией, - припомнил он. - Она тырила в кафе зубочистки.

Кригер задумчиво потёр небритый подбородок. Припомнив генеалогическое дерево, он начал перебирать в уме своих родственников, что заняло некоторое время.

- А что это было-то, а? - Зац кивнул в сторону подъезда, в котором скрылось пианино.

- Нет, - ответил Кригер. - Эта девушка не имеет ко мне никакого отношения.

- Ну и славно! - почему-то обрадовался юноша.

Кригер обвёл взглядом двор, запомнил номер дома и ровным и как-то равнодушным голосом сообщил:

- Сейчас я введу тебя в курс дела. Идём, что-нибудь выпьем!

От такого предложения Зац повеселел, непонятные страхи напрочь покинули его.

- Как ты, сказал, тебя зовут? - спросил Кригер, поднимаясь.

- Зац, - снова представился юноша. - А. Б. Зац.

Он резво вскочил на ноги, и новоиспечённые знакомые неспешно пошли по направлению к проспекту. Им повстречалась девочка лет десяти. Она лакомилась мороженым ярко-красного цвета и пинала ногой резиновый мяч. Мороженое таяло и капало на асфальт, оставляя некрасивые пятна. 'Вишнёвое', - подумал Зац. Мяч был похож на отрубленную голову.