Я имел удовольствие наблюдать первую такую комиссию, когда учился на третьем курсе недавно открытого, но уже приобретавшего известность училища. К тому времени, оно заняло первое место на областном смотре художественной самодеятельности и
первое место на областной выставке цветов. Два взвода курсантов и две машины уже успели
ударно потрудиться на строительстве помпезной дачи командующего округом. Видимо, кур-
санты "цветочно-политического" не столько работали, сколько "боролись за социальную справедливость", потому что командующего и его заместителя, вскоре, сняли с должностей.
В связи с этим, наше училище посетила большая комиссия с новым командующим, во главе.
Полагаю, что первым пунктом плана проверки было "изучение передового опыта", вторым -
"оказание помощи", третьим - "близость к людям".
Сообщение командира роты, капитана Безъязычного, о прибытии окружной комиссии с генералом во главе, не вызвало в душах курсантов ни огорчения, ни радости. Какого-бы уровня ни была комиссия, для них она означала: "наведение глянца на обуви и порядка на закреплённой территории". Однако, под конец мобилизующей речи, после много-
кратно повторённого "чтоб у меня всё блестело!", комроты нас удивил. Он сказал, что командующий изъявил желание побеседовать с нашим взводом. Наверное, воплощался в жизнь пункт плана о близости к людям...
Весь следующий день, мы приводили в порядок свой внешний вид. Вечером, не-
которые отличники, на всякий случай, перелистали конспекты по истории КПСС, философии
и общевойсковой тактике. Командующий военным округом, наверняка, окончил военную академию и будет задавать глубоконаучные вопросы. Комбат предупредил, что на вопросы
"проверяющих" надо отвечать с использованием ленинских трудов и партийных решений.
На третий день подготовки, в послеобеденное время, командир взвода, капитан
Дурнев, собрал нас в большой и светлой аудитории учебного корпуса, окнами выходившей на плац. Ждали появления командующего округом, дремали после "генеральной" уборки в казарме. Из дремоты меня вывел какой-то крик на плацу. Сосед по столу толкнул меня в бок,
потянул за рукав гимнастёрки к окну, шепнул: - Смотри, что на плацу творится, полковники
"тяни носок" делают! Я поглядел. Вижу, стоят наши преподаватели строем в одну шеренгу, лицом к учебному корпусу. Полковник Цоцорин, отец училищной "строевизации",- тоже. Стоит, как и остальные на одной ноге, а на второй, вытянутой вперёд, портянка висит. Лицо у полковника - багровое, то-ли от натуги, то-ли от унижения. Перед шеренгой старших офи-
церов стоит какой-то верзила в генеральской форме, в фуражке типа "аэродром", орёт:
- Я вас отучу от чулочно-носочного барства! Я вас заставлю вспомнить запах солдатских портянок!
Должно быть, неуставная вольница некоторых преподавателей, надевших в хромо-
вые сапоги носки вместо портянок, подействовала на генерала, словно красная тряпка на бы-
ка. Что там было дальше, мы не видели, поскольку бдительный командир взвода отогнал любопытствующих от окон, но наказать не успел. В коридоре загрохотали чьи-то тяжёлые шаги и послышался громкий командный голос. Видимо, проверяющий "открывал глаза", офицерам, оторвавшимся от строевых частей. Со словами: - Теперь мне понятно, почему не
выполняется учебный план! - в аудиторию ввалился высоченный генрал-полковник.
- на время отвлёк проверяющего от "оказания помощи" нашему генерал-майору, начальнику
училища, сопровождавшему незнакомца. Поздоровались. Слаженный в хоре, рёв курсант-
ских голосов, немного порадовал обоих генералов. Правый ус нашего Тостановского стал ре-
же подёргиваться, а багровое лицо незнакомца, чуть просветлело. Генерал-полковник с дву-
мя "ромбиками" о высшем образовании и многочисленными орденскими планками на "гвар-
дейской" груди усадил начальника училища за преподавательский стол. Сам остался стоять.
Командира взвода выпроводил за дверь. Нам разрешил садиться.
Сидели мы: "тише воды, ниже травы". Ожидали вопросов. Но, они последовали не скоро. С полчаса генерал рассказывал о себе. Сообщил, что у него - казацкая фамилия - Сельпоненко, что ЦК утвердил его на должность командующего округом и что "лично, Лео-
нид Ильич пожал руку и троекратно поцеловал". Генеральный секретарь назвал его "настоя-
щим солдатом, какой как раз нужен для наведения порядке в тыловом округе".
- Теперь я вижу, - сказал генерал-полковник, - вы тут совсем заучились и забыли запах пороха и солдатских портянок!
Тут, генерал-полковник внезапно закончил свои приятные воспоминания и бросил в аудиторию вопрос: - Ану-ка, хто мне нарисует поперечный разрез ствола автомата?
"Лес рук" почему-то не поднялся. Ладно, я, переведённый из лётного училища, считал себя недоучкой в "пехотных" науках. Но, почему другие "не идут грудью на амбразу-
ру? Наверное, - прав комадующий - "одурели мы от философии и психологии"!
Напряжение снял мой сосед справа, курсант Чевыкин. Под настороженным взгля-
дом начальника училища, двоечник бодро вышел к доске и нарисовал мелом нечто, напоминающее закруглённую "свастику". Начальник училища облегчённо вздохнул, а командующий разочарованно поморщился. Первый обрадовался, что "разгильдяй" впервые не подвёл. Второй огорчился, что в акте об итогах работы комиссии проблема портянок не будет дополнена "упущениями в стрелковой подготовке".
Командующий решил сменить направление главного удара. Он ткнул указатель-
ным пальцем в сторону ефрейтора в очках и потребовал: - Вот ты, расскажи мне биографию
товарища Епишева! Интеллигентный отличник Пикин, несколько удивлённый неуставным "ты", чётко изложил основные этапы боевого пути начальника Главного Политуправления Советской Армии.
Генерал-полковник, поняв, что манёвр не удался, ехидно сказал: - То, чтонаписа-
но в календаре, ты знаешь. А, боевой путь начальника училища сможешь рассказать?
Он надеялся уличить нашего, усатого, в отсутствии близости к людям, но не тут-то было! Как раз о нашем боевом лётчике-штурмовике, сделавшем семьдесят восемь боевых вылетов на ИЛ-2, знал каждый курсант. Нашего генерала Тостановского мы уважали за единство сло-
ва и дела, за личную примерность. Конечно, он был строг, "школил" каждого за внешний вид и отдание чести, за строевой шаг. Но, зато и сам был образцом соблюдения формы одеж-
ды, честь отдавал лихо, строевой шаг печатал, залюбуешься! Согласитесь, что многие начальники в ответ на приветствие нижестоящих лениво отмахиваются. Словно и не оста-
лось у них этой чести или подчинённый её не достоин! А много вы видели генералов, которые под "встречный марш" не шаркают подошвами по плацу, как старая дама по бульва-
ру, а рубят строевым, по-уставному? То-то же!
Догадавшись по сияющему лицу Пикина, что вопрос не застал ефрейтора врас-
плох, командующий округом "перенёс огонь". Его взор пал на глыбообразную фигуру тяжёлоатлета Лёхи Посудневского. По распирающем выглаженную "хэбэшку" мышцам, можно было предположить, что силовые решения этому курсанту - ближе, чем разговоры о политике. Сильные и не склонные к глубоким размышлениям нравились генералу-гренадёру.
Но он не угадал. Как только Лёха поднялся во весь свой богатырский рост, командующий за-
метил, что гимнастёрка коротковата. Он злорадно подумал: - Наверняка ушил, паршивец! Есть неуставные штучки-дрючки!
Наконец-то, командующий нашёл слабину в обороне "грамотеев" и мог приме-
нить орудия главного калибра. Как медведь, он заревел на Лёху: - Па-а-чему гимнастёрка не - по уставу?! Подол даже "наследство" не прикрывает! Что ты мне свои "мудя" показыва-
ешь? Думаешь, я крупных яиц не видел?
Ничего подобного Лёха не думал. Откуда ему было знать, что повидал на боевом пути генерал-полковник с двумя значками о высшем образовании?
По двум академическим ромбам и трём генеральским звёздам на погоне можно было только предполагать, что верзила прошёл большую жизненную школу. Посудневский покраснел и молча одёрнул подол гимнастёрки. Оказалось, что она не ушита, просто-подвёрнута. Из курсантского "мелкого фраеризма" Лёха, по тогдашней моде, подвернул подол гимнастёрки и прижал ремнём. Хорошо, что не отрезал!
А командующий "продолжал артподготовку": - Всем встать! Смирно! Вольно! Оправиться!
Оправляться, в натуре, мы, конечно, не стали, а только расправили гимнастёрки под ремнями по-уставному, так что они стали похожими на бабьи юбки. Генерал-проверяю-
щий, довольный собой, разрешил всем сесть и сам уселся за преподавательский стол, рядом с
начальником училища. Сказал тому, не таясь от нас: - Среди курсантов - такой-же "бардак", как и среди преподавателей! Форма одежды - хуже, чем у "махновцев"! Все о политике раз-
лагольствуют, а строевизации нет никакой! Задаю последний теоретический вопрос, а, завтра,
на плацу займёмся строевой подготовкой!
Не вставая с места, проверяющий обозначил пальцем новую жертву в очках, Сашу Злобина: - Скажи-ка, теоретик, кто такие - "маисты"?
Курсант догадался, что имеются в виду "китайские маоисты" и начал отвечать так,
как нас учили - "с опорой на первоисточники". Но генерал-практик сразу оборвал: - Ты не заходи от Карла Маркса, не разводи теорию! Маисты это те-же хвашисты, их надо за "мудя", на деревьях вешать!
Не знаю, чем бы закончилась "беседа" командующего с курсантами, если бы его адъютант не попросил разрешения войти для доклада о срочном важном сообщении. Вполго-
лоса адъютант сообщил генерал-полковнику, что в штаб округа приехала московская комис-
сия и командующего вызывают туда. Машина уже стоит возле учебного корпуса.
Когда генералы поспешно вышли из аудитории, Лёха Посудневский злорадно произнёс: - Ну, держись, Сельпоненко! Теперь москвичи пощупают твои портянки!
На этом истории о комиссиях с генералами во главе, к сожалению, продолжаются.
"Сверлит" мне голову проклятый вопрос: - Зачем нужны такие комиссии? Генералы на зтот вопрос ответят легко: - Для того, чтобы выяснить истинные причины происшедшего, указать на недостатки в работе, оказать помощь в их устранении, быть ближе к людям. Формально-правильно, а по существу - издевательство! За двадцать шесть "календарных" лет службы я ни разу не слышал, чтобы истинные причины указывались в акте проверки. А вы слышали?
Уже после "перестройки" приезжала в наш прославленный авиаполк комиссия из
округа с "краснолампасным" генералом во главе. Выясняла, почему полк несколько месяев не летает?
Генерал-проверяющий лично замерил длину солдатских полотенец и высоту "бор-
дюра" на дорожке к бане. После этого он орал на весь гарнизон в лицо командиру батальона
аэродромного обеспечения: - Теперь я понимаю, почему самолёты не летают! У вас на терри-
тории - полный бардак! Немедленно поднимите бордюрный камень на нужную высоту!
Комбат робко пролепетал: - Товарищ генерал-лейтенант! Как я подниму бордюр-
ный камень? У нас нет автокрана соответствующей грузоподъёмности. Помогите "выбить" в
округе!
Багроволицый генерал "прогремел" в ответ: - Ничего не знаю! Как хотите! Об исполнении доложите немедленно!
В течение следующего месяца лётчики подметали дорожки, ломами ворочали бордюрные камни, очищали сточные канавы, но горючего для самолётов, из-за отсутствия которого они не летали, не получили.
Ладно, я задам уточняющий вопрос: - Кому доверяют возглавлять комиссии?
Даже "штатские" радостно ответят: - Людям знающим, способным и желающим помочь в разрешении проблем, неподвластных руководителям на местах.
А я, "крестьянин", сомневаюсь. Сотни раз слышал от преседателей комиссий:
- Не знаю! Как хотите! Да и вы не раз слышали подобный ответ. Сами, небось, с отчаянием в голосе спрашивали главу проверяющей комиссии: - Да как-же я успею до завтра устранить недостатки, выявленные Вами за неделю?! Каков был ответ? То-то же!
Спрашивается: - Зачем приезжал проверяющий? Он, как и я, не знает, как устранить недостатки в немыслимый срок! Если-бы я мог "делать, как хочу", сам давно был - бы генералом! А обзывать меня разными нелестными прозвищами можно было по телефону или по телеграфу...
Вы, читатель, всё ещё не сдаётесь, твердите об "оказании помощи".
Вспомните, как вы ездили в составе комиссии. Генерал предлагал проверяемым вагон краски,
трубы, котёл для бани. Что лепетали подчинённые? Говорили: - Есть, товарищ генерал! Есть!
Оказывается, у них всё есть...
Генерал хотел по-отцовски уточнить линию дальнейшей деятельности подчи-
нённого, а, что этот нахал, твердил, как попугай? Говорил: - Так точно, товарищ генерал, так
точно! Всё у него, бездельника, и без генерала - точно! Небось, после отъезда высокой комиссии вместо выражения сыновней благодарности плюнет вслед кортежу и скажет:
- Когда это издевательство закончится? Ездят, только от дела отрывают!