Аннотация: Молодой физик вместе со своими друзьями, зачисленными в экипаж первого Нуль-корабля,отправляются в путешествие по неизведанным просторам галактики и... падают на космическую свалку...
Первый прыжок.
Что-то не связывалось. Филипп был уверен, что ничего серьезного не было. Или быть может? Нет! Только не сейчас! И очень уж нереальной казалась ему опасность. К тому же он давно зарекся что-либо делать для неизвестно откуда взявшихся обаятельных и благообразных на вид незнакомцев, что в благодарность за труды готовы платить сверх меры. Пять лет назад он чуть не поплатился за свое легкомыслие! Хотя... подробностей того случая он не помнил. Вот и сейчас, нечто зыбкое затянуло туманом нахлынувшие на него образы, и он тут же забыл о них.
Филипп сидел в обшарпанном номере старой Московской гостиницы в ожидании своего звездного часа. Ему позарез нужно было выспаться. Но этот дурацкий сон, назойливо снившийся ему с раннего детства опять вверг его в состояние, определения которому не было. В первые, он увидел его около шести лет. Он проснулся от неприятного ощущения, и, сообразив, отчего оно, перепугался. Огромная буква "i" стремительно разрасталась в его груди, и мешала подняться с постели. Пришедшее к нему понимание, чем именно он скован, мучило его. Переход от сна в состояние бодрствования оказался настолько незаметным, что он продолжал беспомощно лежать в кровати, уверовав в то, что уже никогда не сможет уйти с этого места. Филипп пошарил рукой на столике, и щелкнул в темноте выключателем. Неяркий свет очертил круг, за которым мир показался ему нереальным и злым. Старая настольная лампа замигала, угрожая погаснуть. Филипп привычным движением подкрутил плафон, и взглянул на часы. Тусклые цифры под треснувшим стеклом высвечивали три сорок пять.
- Отчего же ты снова меня мучаешь, мнимая едини... - он не договорил, и невидящим взглядом уставился в пол, на котором играли причудливые тени, отбрасываемые дырявым плафоном покачивающейся лампы. Филипп порывисто встал, и мягкой кошачьей походкой прошелся по номеру. Добрых полчаса он простоял у окна, глядя на черное, усыпанное тусклыми звездами небо. Наконец отвернувшись от зияющей черноты оконного проема, за которым едва угадывались очертания его любимого города, скомандовал себе густым басом:
- В девять начинается конференция, ложись ка спать!
Он снова лег, долго ворочался, но уснуть так и не смог. Отчаявшись, он с раздражением сорвал с себя одеяло, встал, и сел перед компьютером. Просмотрев почту, Филипп улыбнулся. На его e-mail поступило сообщение от его лучшего друга Валентина Быстрова, в котором тот проинформировал его, что собирается в Москву на игру "Го".
- Теперь он играет в "Го". Этот Валька - совершенно несносен! - Филипп взглянул на посеревшее утреннее небо. - Но приезжает он кстати! - снова вслух поговорил он. - Пора ему увидеть, как исчезает масса.
Он представил себе, как будет рассказывать о своем открытии на конференции. О! Он удивит всех! Впрочем, его открытие было и для него полнейшей неожиданностью... Как-то, уже будучи без пяти минут магистром, он дописал свою программу, и при первом же ее запуске с ним случилось невероятное: у него на глазах растаяла его авторучка. Просто растворилась в воздухе и все. Филипп не поверил своим глазам, решил, что переутомился, и что у него была галлюцинация. Поэтому, вернувшись из командировки, он ни чуть не удивился, когда увидел ту самую ручку, лежащей на рабочем столе матери.
- Я становлюсь патологически рассеянным! Хотел взять эту ручку с собой, она для меня - счастливый талисман.
- А что касается меня, то я отлично помню, как собственными руками в последний момент сунула твой талисман в твою дорожную сумку, - эмоционально ответила мать. - И вдруг два дня тому назад обнаруживаю ее у себя на столе! Чудеса, да и только!
Вспомнив эти последние слова матери, Филипп рассмеялся. Никаких галлюцинаций или чудес! Авторучка действительно лежала тогда перед ним на столе у системного блока, а затем оказалась у матери. Невероятная случайность, что ее перебросило на стол его матери, а не в любое другое место бесконечной этой Вселенной, заставила его, молодого физика, понять суть собственных экспериментов.
Наступило утро. Филипп сделал зарядку, освежился под душем, и сел завтракать. Разделавшись с оставшимися от ужина бутербродами, он надел свой лучший костюм, и покинул гостиницу. Улица встретила его грохотом. Машины с ревом пролетали по шоссе мимо него, и тут же исчезали из вида, сливаясь с общим потоком. Он немного постоял у самой обочины, такси решил не брать, и неспешным шагом побрел к конференц-залу. Его выступление было отнесено на вторую половину дня. Но он не смог усидеть, и пошел к началу.
С утра на конференции рассматривались вопросы, связанные с увеличением радиоактивного фона на территории крупных мегаполисов, что объяснилось, по-видимому, тем обстоятельством, что последние десять лет в строительстве жилых домов активно использовался новый, обладающий совершенно фантастической прочностью, пластик. Положение катастрофическим не было, но вредоносное излучение постепенно становилось все интенсивнее, а достоверных прогнозов на будущее никто пока не давал. Зал гудел. В атмосфере конференц-зала чувствовалось напряжение. На высокой сцене Алексей Журавлев, коллега и друг Филиппа Ветрова, пытался перекричать орущих в портере.
- Любая доза радиации выше фоновой оказывает вредное воздействие на наш организм! - воззвал он к залу. - Мы должны запретить продажу!
Но ему возражали, что, с помощью вырученных денег от продажи отходов, из коих и производят пластик, решатся задачи, связанные с экологией. Но главное, будут деньги на создание специального покрытия, которое, нейтрализуя излучение пресловутого сверхпрочного пластика, преобразует его в энергию для тех же самых домов.
За окном потемнело, хлынул дождь.
"Маловато данных... - помыслил Ветров, вслушиваясь, как крупные капли дождя, барабанят по ржавому карнизу. Он шумно выдохнул. - Кто поручится, что изолирующий материал будет достаточно эффективен? Если будет, я - за него. Избавиться от такого количества радиоактивного пластика ой как непросто. Нейтрализовать воздействие материала разумнее, с какой стороны не рассматривай. И крыша над головой, и энергия... Но реально ли это?" - Ветров грузно откинулся на спинку своего скрипучего кресла, и продолжил свой мысленный монолог: - "Проворонили же, что пластик со временем проявит губительные для жизни свойства. Страдают пока жильцы экспериментальных домов. Но пройдет время, и излучение начнет свое разрушительное шествие, влияя на все население планеты, пусть где-то в большей, а где-то в меньшей степени. В кого превратятся люди поколений через пять, если мы ничего не предпримем? Насколько увеличится частота мутаций в человеческой популяции?" - Ветров сосредоточился на носке правого ботинка, который оказался почему-то гораздо чище левого, усмехнулся. - "А мое открытие не ко времени, несмотря на всю его важность для науки и освоения космоса. Хотя на это можно посмотреть и иначе. Если мы окончательно загубим природу Земли, а пока человечество занимается именно этим, то будем вынуждены перебраться в другие миры. Размечтался! Люди еще не выбрались за пределы Солнечной системы, а я уже подумываю об открытии планет, которые окажутся для нас подходящими!"
Его тронули за плечо. Ветров, очнувшись от глубокой задумчивости, обернулся. Суматоха зала оглушила его, как будто он был вынесен вихрем в бушующее море из своего доброго привычного мира через эфемерные изгибы пространства. Ветров поморщился, очень уж необычный образ пришел на ум ему. Кажется, после бессонной ночи, он все еще чувствовал в себе "единицу".
- Мне думается, что собрание пока не готово принять решение в этом жизненно важном вопросе... - проговорил научный руководитель Филиппа Ветрова, Владимир Трастов. Голос его звучал гнусаво. Он был простужен, как и многие в зале. Дождь лишь с небольшими перерывами лил уже неделю и как из ведра. - Филипп... - громко высморкавшись в свой обширный платок, прогнусил Трастов, - пока эти горячие головы не обессилили от споров, хочу объявить твое выступление.
Он низко склонился над Ветровым, привычно раскачиваясь на носках.
- Я и сам думал об этом, Владимир Андреевич, - сказал Филипп, удивляясь, что его мысли опять идут в одном направлении с мыслями Трастова.
Худая, высокая фигура Трастова в сером, цвета мыши, костюме, оборотившись к залу, стояла на низенькой сцене рядом со старенькой деревянной кафедрой, давно отслужившей свой век. Кафедра была ветхой и шаткой, краска на ней облупилась, и стоять за ней давно никто не решался, но избавиться от нее не хватило бы духу даже Филиппу Ветрову, всегда скорого на решения. Сия кафедра служила традиции, и была дорога всякому, кто сидел на этой конференции. Трастов бережно и с осторожностью оперся на нее, и, призывая к тишине, застыл, высоко поднимая руку. Зал подчинился, однако речь пошла не о том, что можно было ожидать в разгаре этого спора. Его даже сначала не поняли, но когда осознали, что вместо продолжения прений, объявлено выступление молодого физика, поднялся невероятный шум, который плавно перешел в еле слышный ропот неодобрения. И Трастов, возвысив голос, огласил тему. И вот тут повисла тишина. Объявление об исчезновении неких таинственных масс показалось участникам конференции до странности нелепейшим и совершеннейшим образом неуместным. "Выскочка!" - было на напряженных лицах, обращенных к Филиппу. Но он сидел с закрытыми глазами, наслаждаясь внезапной тишиной, и не видел этого.
Молодой физик почувствовал, что час его пробил. Он легко поднялся с кресла, упрямо тряхнул бородой, и пошел своей кошачьей походкой к возвышению, на котором стояла старенькая и любимая всеми кафедра. Пока он преодолевал расстояние до сцены, зал снова загудел, обсуждая целесообразность продажи пресловутого пластика.
"Все равно заставлю их слушать! Согласен, деньги - нужны, пусть даже они срань сатаны. Но куда важнее сама жизнь! Жизнь - вот главная ценность..."
Поднявшись на сцену, Ветров поднял руку, как это делал до него Трастов, но так и, не добившись тишины в зале, решился начать:
- Господа! Демонстрации опытов я не планировал, в настоящем докладе я собираюсь коснуться только теоретических принципов. Но уверяю вас, что масса действительно исчезает... естественно с точки зрения наблюдателя. Но ее можно вернуть, если поставить задачу.
В зале воцарилась тишина. Он сумел добиться внимания.
"Вот и дождь перестал. Эффектное начало у меня получается... " - Филипп оглядел аудиторию. Она ерзала на своих сидениях, приготовляясь слушать. Реакция на его слова была не одинаковой. Одни смотрели на него недоверчиво или скептически, другие - заранее готовились выплеснуть из себя всю накопившуюся с утра желчь. А кто-то просто ждал предстоящего шоу, ибо объявленная тема, не внушая доверия, казалась скорее забавной, и не могла претендовать на научную.
- Я прошу, - твердо сказал Филипп, - не перебивать меня. На ваши вопросы я отвечу после доклада. Я понимаю, что прошу следовать стандартному регламенту, но зал возбужден.
И зал загудел снова. Но Филипп, уже не призывая к тишине, заговорил.
И вот они слушают и молчат. Созданная молодым физиком (пусть даже и выскочкой) новая теория нулевого поля оказалась не фикцией. За окном опять барабанил дождь, по залу тянуло сырым сквозняком, но на него не обращали внимания. А Филипп уже ставил последний символ в своих выкладках на доске. Чуть помедлив, он обернулся, и жадно вгляделся в зал. Самым первым очнулся Владимир Трастов. С теорией нулевого поля Филипп не знакомил его (они так договорились специально). Полный самых невероятных мыслей он механически произнес:
- Вопросы?
- Хотелось бы увидеть демонстрацию, - произнес кто-то из первого ряда, и зал буквально взорвался.
- Весьма многообещающе!
- В каких пределах Вы перебрасывали массу? - голос кандидата наук Алексея Журавлева с трудом прорвался сквозь ученый гвалт.
- На шестьсот километров, - ответил Ветров громовым басом.
Зал сразу притих.
- Ого! - в повисшей тишине все тот же голос из первого ряда прозвучал неожиданно громко.
Филипп улыбнулся. Потому что почувствовал, что зал пульсирует теперь к нему приязнью.
- Вы должны понять, что в моем распоряжении лишь небольшая мощность, - сказал он. - Но уже пришло время испытать работу системы передачи на астрономические расстояния. Поэтому в программе, что я изложил вам, желательно участие американцев, с их системой космических станций в районе Юпитера. Они самые дальние от Земли. - Филипп помолчал, глядя на старую кафедру, и тихо, как бы стесняясь, добавил: - Сначала поработаем с массой вещества, потом - с живым материалом.
- Фантастика! - крикнули из заднего ряда, выражая общее мнение. - Предлагаю создать спецгруппу... э...
- Согласен! - перебил Филипп крикуна, опасаясь, что у него перехватит инициативу, что естественно в планы его не входило. - Человечество на пороге нового рывка вперед. Открытие сулит положительные перемены не только в освоении космоса, но и в жизни планеты. Придет время, и проблемы, связанные с транспортировкой грузов, останутся в прошлом. - Филипп откашлялся в кулак, и произнес доверительно: - Нам следует поторопиться с официальным признанием открытия: нас могут опередить.
Снова гул.
- У меня просьба к уважаемому залу: спецгруппу, которая будет работать по этой теме, я подберу сам. Думаю, я имею на это право.
Это было позволено с непривычной уступчивостью.
Переговоры между государствами об их совместном участии в дорогостоящем проекте русских несколько затянулись, но даже когда стороны пришли к согласию, денежные средства продолжали поступать на счет исследовательской группы Ветрова все так же нерегулярно. Но несмотря на обычно сопутствующие любому начинанию трудности Ветров упорно продолжал работать над своей темой, ставшей с той памятной конференции самой приоритетной в Российской Академии Наук, и через полтора года с блеском защитил докторскую диссертацию.
Прошло пять лет, и космический корабль новой серии за считанные секунды был переброшен на границу Солнечной Системы вместе со своим экипажем. Через неделю, он прыгнул опять, проявившись на околопланетной орбите Земли. Вдохновленные успехом русские приступили к подготовке прыжка к Центру Галактики. Предстояло проникнуть в дальние глубины космоса, о которых человечеству, ютящемуся на маленькой планете вдали от центрального скопления звезд, известно немного. Перемещение к Центру Галактики планировалось в два этапа. Сначала к периферии ядра Галактики. Потом предстояло выбрать конечную цель полета, и вынырнуть где-нибудь в центре ядра. Корабль мог вместить в себя топлива только на три перехода. Это означало, что третий прыжок экипаж должен использовать для переброски корабля к Земле. Все это требовало совершенной навигационной системы и навигатора, который обладал бы развитой интуицией.
Среди друзей Ветрова был такой человек.
Вечером того самого знаменательного дня, в утренние часы которого открытие Ветрова получило единодушное одобрение коллег, в гостиницу, где он жил, заглянул Валентин Быстров. Быстров был весьма примечательным человеком. Его недюжинный ум великолепно уживался с эксцентричным характером, неряшливая шевелюра с утонченностью стиля в одежде, он был нетороплив, но действовал всегда рисково и быстро. Филипп очень ему обрадовался, напоил чаем, и, не утерпев, выложил ему все, что знал о "нуле", и что было на конференции. Быстров внимательно выслушал его, помолчал немного, переваривая услышанное, потом устремил глаза к потолку, и открыл рот, с намерением возвести хвалу другу, но его взгляд уперся в дурно замазанные дыры. И он сразу забыл о планируемом панегирике.
- Опасная затея, - только и сказал Быстров, рассеянным взглядом скользнув по лицу Филиппа.
- Да, выход из нульпространства сопровождается риском, можно оказаться в плотной материи, да мало ли что еще... Тщательная подготовка специалистов-навигаторов - важная задача, я бы сказал даже жизненно важная. Высочайший уровень знаний в области физики, математики, астрономии... плюс особый склад ума! - Ветров выжидательно уставился на Быстрова.
- Нужна новая школа... - вяло произнес тот, и занялся своими ногтями. (Валентин начал скучать).
- Не хочешь ее возглавить?
Быстров отрицательно покачал головой, и вдруг, оживившись, начал рассказывать Филиппу о "Го".
Валентин Быстров обладал талантами во многих направлениях человеческой деятельности. Увлекшись чем-либо, он быстро и с легкостью достигал в этом успеха. Талантливый музыкант, и математик, прекрасный спортсмен, большой любитель игры "Го". Но! Была в нем одна черта, которая портило все. Быстров был непоследователен. Ему надоедали все его увлечения. Он бросал их одно за другим. И именно в тот момент, когда начинал проявлять мастерство. То-то и было странным, что он терял интерес к делу, когда становился в нем мастером. Естественно, Ветрову было известно о непостоянстве Быстрова, но потенциал его говорил в пользу него. И физик надеялся, что Валентин когда-нибудь увлечется его идеей. И сделает все, как должно, лишь бы потом не остыл.
Филипп не ошибся. Через четыре месяца Быстров сам попросился в группу. И сразу наградил ее прозвищем - "группа нулевиков".
В группу нулевиков вместе с Быстровым пришли еще два лицейских товарища Филиппа Ветрова. Один из них был Всеволод Игнатьев, замечательный биолог, веселый легкий человек. Другой - Сергей Кравцов, гениальнейший из программистов, считался отшельником, ибо на люди показывался редко, предпочитая работу всему. Прослыв фанатиком своего дела, он получил прозвище маньяка-программиста, и, по всей видимости, весьма дорожил им.
В первом прыжке через нульпространство с живым экипажем на борту принимали участие все четверо.
И вот однажды во время тренировок закоренелый холостяк Ветров познакомился с миловидной девушкой Машей, оказавшейся в его группе уже после прыжка к границе Солнечной Системы, причем оказавшейся не понятно каким образом. Он просто вдруг обнаружил ее однажды у тренажера. Ветров решил не высказываться по поводу того, что она в зале, списав отсутствие сведений о ней на свою рассеянность. На вид девушка была очень хрупкой, но в последствии оказалась жутко упрямой, что резко контрастировало с ее маленькой точеной фигуркой и по-детски нежным лицом. С завидным постоянством она ввязывалась в бесконечные споры со всеми и по любому поводу. От нее доставалось даже Филиппу. Филиппу неуживчивость девушки не понравилась. На частые стычки с Марией он реагировал, как на ненужную трату своей душевной энергии. Он подумывал выгнать ее из группы. Но шло время, к бурным спорам с девушкой он попривык, а потом пристрастился. И вдруг, однажды, бородатый физик увидел ее пронзительную беззащитность перед ним, и ее особую женскую власть. Он был так очарован этим, что пустился во все тяжкие. И за полгода до прыжка к Центру Галактики женился.
. . .
В ночь перед стартом Ветров увидел свой старый сон. Как всегда, он был нем и телом и языком, когда ощутил в груди уже ненавистную ему единицу. Но привычный сценарий, по которому всегда развивались события, вдруг изменился. Мнимая единица заговорила с ним. Но зазвенел будильник, и он проснулся, не разобрав сказанного. Филипп с досадой сорвал с себя одеяло.
Мария подскочила на постели, ее черные пышные волосы разметались по хрупким плечам.
- Что? Что случилось?
- Прости, я напугал тебя, - извинился Филипп. - Просто сон один... один и тот же с самого детства...
- Он так тревожит тебя?
- Глупости. Я просто не досмотрел его до конца, а жаль...
- Не отчаивайся. Вернешься - досмотришь.
Маша улыбнулась одними губами.
- Если повезет... - пробормотал Филипп, глядя в ее испуганные глаза, но, уразумев, что могут означать его слова, поспешно добавил: - и он снова приснится мне.
Смутное предчувствие, что возникло у Филиппа в момент пробуждения, не предвещало хорошего. Чтобы не обнаружить его перед Марией он скрылся в ванной, где перед зеркалом отругал себя за суеверие.
. . .
Благополучно преодолев притяжение Земли, нуль-корабль взял курс на расчетную исходную точку, готовясь к первому прыжку. Все шло, как нельзя лучше. И все же утреннее предчувствие Ветрова не обмануло. Буквально перед самым прыжком Мария, шепнула ему на ухо, что ждет ребенка. Филипп так и застыл в своем кресле. Потом вылетел из него свечкой, схватил жену за руку, и оттащил подальше от остальных, чтобы... вот только он не знал, что! Не знал, радоваться ему или гневаться. Он был обязан наказать члена экипажа за сокрытие важной информации о своем состоянии, но, как будущий отец, не мог на это отважиться, ибо был счастлив.
- Как тебе удалось провести медицинскую комиссию? - это все что он придумал сказать.
- Я меняла файлы свежих медицинских проверок на старые. - Мария скромно опустила ресницы. - Я подсмотрела, как ты вводил свой код, запомнила его, проникла в базу данных, и потом это происходило уже без меня...
У Ветрова открылся рот.
- Скажите, пожалуйста! Моя жена - честный хакер! - Он хотел сказать это с возмущением, но у него вышло, словно он похвалил ее. - Почему раньше не сказала о беременности? Мне, отцу?
- Но ты бы тогда отстранил меня от полета.
- И был бы прав! - отчеканил Филипп голосом, ставшим еще басовитее.
- Поэтому и не сказала, - отрезала Маша. - Мне не пережить разлуки с тобой... - ее голосок дрогнул.
- Глупышка, что ты наделала! Мало того, что лгала мне, обвела вокруг пальцев медиков, да еще подсматривала, когда я вводил личный код. А ты не подумала о том, что это преступление? При чем преступление, бросающее тень не только на тебя и меня?
Из глаз жены брызнули слезы.
- Ты все рассказала?
- От меня тебе не избавиться! - вдруг выпалила Мария. - Этот полет - дело всей моей жизни! Как и для тебя, понимаешь?
Филипп развел руками. Потом заключил жену в кольцо своих рук. Ощущение было пронзительным: беззащитность маленькой женщины перед бесконечностью холодного равнодушного космоса.
- Сумасшедшая! Что ты наделала! - с болью произнес он. - Но я не могу и... не хочу отменять полета. Отложим наш разговор на потом. Но не рассчитывай на послабление женщина! Я сердит на тебя!
Мария заглядывала в его чуть растерянные глаза, не понимая, что ждет ее.
- Я не отправлю тебя на Землю. Не оставаться же нам без челнока. Ты не волнуйся, родная, наш малыш выдержит нуль... Ведь вы тренировались с ним вместе.
Мария всхлипнула, оттого что вдруг поняла, что их ребенок подвергался огромному риску, испытывая на стенде те же перегрузки, что и она. А теперь предстоял нуль.
- Какой ты еще ребенок Мария! - нежно сказал Филипп, неожиданно точно угадав ее мысли.
Он поплыл к своему командирскому креслу, привычно нырнул в него отточенным филигранным движением, и отрывисто рявкнул:
- Все по местам! - и не смог удержаться, позволил себе еще раз взглянуть на Марию, блеснул ей белозубой улыбкой, и двумя скупыми движениями активировал систему перемещения. Нуль-корабль завибрировал. Необычайный тягучий звук заставил вздрогнуть от тоски весь его экипаж. Но в следующее мгновение появилось уже знакомое ощущение зависания. В небытии...
. . .
Слабая вспышка озарила экраны мониторов, когда корабль погрузился в "нуль".
- Странно... - Трастов покачался на носках. - Похоже на выброс энергии. Раньше этого не было.
- Думаете, что-то не так? - спросил Трастова главный конструктор.
- Не знаю. Корабль впервые прыгнул на безумное расстояние. И может быть след на экране - следствие этого.
- Теперь они не досягаемы, и мы... - конструктор замолчал.
- Не досягаемы... - медленно повторил за ним Трастов.
Ловушка.
Извиваясь, кружась, пространство выплясывало вокруг корабля в немыслимом бешеном танце.
- Что за карусель? Ветров... что происхо... - Игнатьев смолк. Столкнувшись с безумием, бесконечно сменяющих друг друга форм немыслимых и невероятно сложных, его сознание начало угасать.
- Ничего не вижу! - теперь кричал Валентин, его голос с трудом прорывался сквозь натужный рев двигателей.
"Это счастье, что он ничего не видит", - подумал Ветров.
- Мы на что-то падаем... - негромко проговорил он.
- Куда? - Голос Валентина сорвался на визг. - Здесь пустота! Приборы не фиксируют массу...
"Что-то все-таки видит!"
Ветров с трудом повернул к навигатору голову, удивляясь, что тот слышит его. Он постарался перекричать грохот своим громовым басом:
- На звезду, которой не существует...
Но команда его уже не слышала. И он не слышал собственного голоса, хоть и кричал во всю мощь своей луженой глотки. Страх затопил сознание Филиппа. Ибо мгновение назад безумный рев двигателей сменился полным безмолвием. Царствовало абсолютное беззвучие, где даже воздух не колебался, чтобы передавать звук.
"Или это кажется мне?.." - мелькнуло в его голове.
Затерявшийся в бездне корабль куда-то падал... А бортовой компьютер молчал, будто переживал смятение, из-за которого полностью лишился способности выполнять возложенные на него функции. Надежная отлаженная система управления кораблем отказалась служить людям сразу, как только они вынырнули из нульпространства. Но экипаж так и не сумел этого понять, их мозг после прыжка не воспринимал мир, как есть.
Сознание Ветрова угасало медленнее, чем у остальных, и он успел подумать, что их корабль продолжает затягивать неодолимая сила, название которой безвременье...
Филипп очнулся. Попробовал пошевелиться, или ему показалось, что он попробовал. Чувствуя себя бесформенным сгустком материи, растекшимся по плоскости, он подумал, что по нему должно быть проехал бетоноукладчик. Неуверенным взглядом он зацепился за мигающие лампы какой-то частью своего существа, а вокруг продолжала царствовать жуткая черная бездна. Он знал, что накал в лампах остается ярким, однако глаза его видели лишь робкое мерцание тусклого света, сосредоточенного вокруг поверхности ламп, мигающих с назойливой настойчивостью и терпением бесконечности.
"Я ослеп?" - глупо подумал Филипп.
С большим трудом он поднес руку к глазам, но не увидел ее. Тогда он опустил ее на лицо. Выждал, потом провел рукой ото лба к заросшему бородой подбородку. Филипп с отвращением отдернул руку. Его лицо показалось ему чужим и уродливым.
Ветров позвал: - Валентин? - Он не услышал своего голоса. - Я погубил экипаж...
Он попробовал определить, как долго продолжается этот кошмар. Но время, как будто застыло, и превратилось в желе. И он застыл вместе с ним в ощущении своей вины, как в вечности...
Филипп решился заговорить. Было уже не так тихо. Где-то стрекотало, скулило, пищало...
- Кто-нибудь жив? Эй! - долетел до него собственный голос.
В следующее мгновение он ощутил свое тело. Оно было будто налитое свинцом. После неуклюжей возни, Ветров встал на четвереньки, передохнул немного, сел. Пошарив перед собой, он нащупал кнопку на пульте управления. Ему показалось, что она хихикает под его пальцами.
"Галлюцинации... " - подумал Филипп.
- Командир? - позвал его еле узнаваемый голос.
Филипп рефлекторно прижал руки к ушам, голос Валентина прогремел прямо в его голове. Звук, и расстояние до его источника мозгом интерпретировались искаженно. Ветров отозвался:
- Я здесь!
Чуть мерцающее безобразное тело Быстрова судорожно дернулось.
В голове Ветрова как будто что-то щелкнуло, и мгновение спустя к нему вернулась способность целенаправленно мыслить.
- Потерпи Валя! Ты скоро придешь в норму. - Ветров замолчал, давая другу передохнуть, считая, что его голос должен звучать еще ужаснее, ведь у него густой бас.
- Ты выглядишь безобразно, но я уверен, что это ты - Филипп, - пролаял Быстров, дико уставясь на друга. Вскоре его взгляд прояснился. - Активируй обзорный экран, сможешь? - спросил он, почти беззвучно шевеля губами
Кнопки снова захихикали под пальцами Филиппа, но аппаратура команде подчинилась, и экран замерцал.
Вокруг корабля беспорядочно роились какие-то обломки. Что-то из этой массы они никогда не видели, а что-то было вполне человеческим. Мимо проплыла даже кукла.
- Где мы?
- В местной лавке, торгующей подержанным товаром. Не хочешь подобрать сувенир?
- Филипп, убавь звук!
Ветров молча кивнул. Окунувшись в тишину, Валентин с наслаждением откинулся на спинку своего кресла, в котором в отличие от других сумел остаться. Он закрыл глаза, давая себе передышку.
Космонавты начали подавать признаки жизни, болезненно переживая первые моменты полной дезориентации, вызывая своими страданиями сочувствие у командира и навигатора, физически выносливее других. Казалось, прошла пропасть времени, когда они смогли, наконец, услышать команду командира: оставаться на своих местах до полной адаптации.
-Ух... Вот это вынырнули, так вынырнули... - вырвалось у Игнатьева. - Какое счастье! Друзья вернули себе свой облик. Но отчего раньше мы не испытывали такого стресса?
- Дело в том, что мы оказались не там, - прогрохотал Ветров.
- То есть? - не понял Игнатьев.
Командир корабля перевел взгляд на Быстрова.
- Интересно, что думает о случившемся наш навигатор?
- Он думает, что сразу после падения в это жуткое сюда мы выглядели реальнее, чем теперь. А наш мозг, чтобы избавить нас от шока вернулся к привычному видению окружающего мира, - ответил Валентин, с любопытством наблюдая за реакцией Всеволода.
- Негусто, - заметил Филипп.
- Пусть мой мозг и лжет мне... но меня больше устраивает мое привычное мироощущение, - ответил биолог.
- Прошу прощения, что прерываю ученую дискуссию! Но давайте решать, что делать.
Кравцов проблем не столько не любил, сколько боялся.
Ветров привычным движением огладил бороду, торчащую теперь на особенный манер, будто вся растительность на его лице встала не как-нибудь дыбом, а каждый волосок параллельно своему собрату.
- Сначала проверим исправность работы всех систем корабля, а потом начнем предпринимать вылазки наружу. - Он пожевал губами. - У меня сложилось впечатление, что мы на космической свалке. - Легкая улыбка тронула его губы. - Это шутка, конечно, однако кто знает...
- Космическая свалка... Неожиданное завершение первого прыжка к Центру Галактики! - навигатор даже присвистнул. Послышался нестройный смех, тут же увядший. Энтузиазм Валентина Быстрова тоже иссяк, когда он взглянул на приунывших товарищей. - Как думаете, запись параметров полета сохранилась?
- Займись расчетами, и доложи, где мы находимся. По форме доложи! - вдруг рявкнул Ветров. Экипаж в замешательстве смотрел на командира, такие интонации Ветров себе не позволял. Он бывал с ними строг, но не подавлял.
- Есть! - Быстров, уткнувшись в экран, начал считывать ползущие по нему цифры.
- Нет! - отважно вмешалась Ольга.
Ветров уставился на нее таким взглядом, что она дрогнула, но все же не уступила.
- Мы испытали шок. И как врач, я настаиваю, чтобы каждый из нас принял витаминный коктейль.
- Она права, - согласился Филипп нехотя. Ему было жаль тратить время на витамины. Его интуиция подсказывала, что времени у них в обрез. Морщась, как будто у него во рту кислющий лимон, он подал пример команде, проковыляв к контейнеру с припасами, что хранились в рубке для несущих вахту. За командиром двинулся Быстров, скупым движением руки маня за собой остальных. Команда столпилась вокруг контейнера. Никто из них не заметил, что они невольно жмутся друг к другу. Мозг, органы чувств у людей уже работали в привычном режиме. Только функционирование сетчатки глаз стабилизировалось не вполне. Зрение людей не реагировало на изменение яркости света. Вокруг словно вечно царили сумерки. Однако тусклое освещение, которым им приходилось довольствоваться, позволяло видеть очертания предметов отчетливо и ясно.
Закончив с витаминами, экипаж занялся проверкой исправности систем корабля. Дела обстояли неплохо. Обнаружились лишь небольшие неполадки в одном из двигателей, и механики-электронщики Борис и Михаил, братья Штерки, облачившись в скафандры, ушли в прилегающий к двигателям отсек.
Кравцов забылся, глядя в экран своего монитора. Маньяка-программиста не трогали. По мнению Ветрова в пространственно-временных характеристиках этого уголка Вселенной было что-то до несуразности странное. Им было страшно здесь. К тому же Ветров ни от кого не скрывал, что он уверен: если не разгадать загадку, которую с такой завидной щедростью подкинула им Вселенная, придется их Нуль-кораблю навечно застрять на свалке. Поэтому все готовы были ходить вокруг Кравцова на цыпочках, а вдруг он придумает что-нибудь. С Кравцовым такое случалось.
- Валентин, что у тебя? - в голосе Филиппа все еще слышалось плохо скрываемое раздражение.
Навигатор метнул быстрый взгляд в сторону командира, и тот, устыдившись своей несдержанности, пообещал себе, что больше не обнаружит перед командой своих эмоций, которые атаковали его в такой неподходящий момент. Он принял невозмутимый вид, и повторил:
- Что у тебя?
- Записи - неполные, - осторожно отвечал Валентин, опасаясь навлечь на себя гнев командира снова. - Наше местоположение неизвестно. - (Ветров молча ожидал продолжения.) - Видимо что-то разладилось в бортовых системах корабля, когда мы вынырнули из нульпространства. - Уже увереннее продолжал навигатор. - Мы не можем воссоздать траекторию полета от выхода из нуля до этого злополучного места.
- Мы... - начал Филипп, и осекся, ибо вспомнил, что минуту назад дал себе слово быть сдержаннее.
- Здесь даже звезд не видно, судя по обрывкам съемки. Я не знаю, я не понимаю, где мы. - Валентин смотрел на бороду Ветрова, ожидая взбучки.
- Скорее всего, в преисподней! - страшным басом произнес командир. Он весьма удивился, когда увидел какое впечатление произвел на свой экипаж. Фантазия у людей разыгралась не на шутку. Только Быстров выбивался из общего настроения. Он корчился от смеха.
- Пора посмотреть, что там снаружи. Валентин! - Всхлипывая от смеха, навигатор снова сосредоточился на кудрявой бороде начальства. - Пойдешь с Всеволодом. - Быстров посерьезнел, кивнул. Ветров, уверенный, что с Валентином теперь порядок, оглянулся на Игнатьева. - Можешь идти во вне?
- Конечно. - Игнатьев встал с кресла.
Навигатор с биологом отправились надевать скафандры.
Взгляд Ветрова упал на Марию. Он устыдился, в суматохе он совсем позабыл о ней. Ветров ласково улыбнулся, вспомнив, о чем она рассказала ему перед полетом.
- Как ты? Извини, что не спросил тебя раньше.
- Мы выберемся? - голос Марии чуть дрогнул.
Он не ответил.
- А я ведь сразу узнала тебя. - Мария спуталась. Потом оживилась и произнесла с легкой улыбкой. - Как бы странно ты не выглядел, ты для меня всегда красивейший из смертных!
"Смертных..." - мысленно повторил за женой Филипп. Он вгляделся в нее, то, что она сказала ему сейчас, было на нее непохоже. Филиппу пришла в голову мысль, что это место настолько враждебно человеку, что оно разрушает его личность. Или меняет ее, центрируя на чем-то совершенно непредсказуемом. Что по сути одно и тоже. Он очнулся от задумчивости и, не желая обидеть жену тем, что все еще не ответил ей, сказал первое, что пришло в голову:
- Удивительно, что мы узнавали друг друга.
Юлия украдкой наблюдала за Марией, на ее взгляд адаптация женщины шла медленнее, чем у других. Она шепнула об этом Филиппу.
- После. Сейчас главное - поднять корабль... - Он повернул голову к экрану. - Валентин на связи!
На экране приемника сигналов видиосканера маячило обескураженное, но улыбающееся лицо Валентина.
- Что там?
- Это действительно похоже на свалку! Но лучше ее увидеть собственными глазами... - пустился в рассуждения Быстров.
- Говори по существу, - с раздражением перебил командир корабля.
- Мы на вершине колонны, она кажется отсюда бесконечной, - сказал Быстров. - Похоже, что колонна сложена из космических аппаратов. А вокруг нее беспорядочно двигаются обломки всякой всячины...
- Ощущается слабая гравитация! - раздался голос Игнатьева, он был где-то ниже, и поэтому не виден на обзорном экране.
- Чувствуем.
- Это очень оживленный перекресток Галактики! С таким интенсивным движением я не сталкивался даже в Пекине, - Быстров подмигнул им с экрана.
"Шут!" - чуть не вырвалось у Ветрова. Вслух он сказал:
- Раз есть гравитация, те, что внизу, раздавлены. Раз мы не первые, значит и не последние. И если мы задержимся здесь, то нас когда-нибудь тоже раздавит!
- Значит надо срочно делать отсюда ноги, - вставил Кравцов.
"До одного, наконец, дошло... "
На экране появилось лицо Игнатьева.
- Как дела у маньяка? - спросил он. - Что говорит?
- Ты только что слышал, - ответил Ветров. Потом полюбопытствовал: - Как выглядят корабли чужаков?
- У корабля под нами сферическая форма. Он пустой, и, похоже, давно. А что ниже не знаю. Очертания колонны становятся размытыми уже через десять метров.
- Может, нам спуститься вниз по колонне? Вдруг кто-то живой... - глаза Валентина вопросительно смотрели с экрана.
- Валяйте, только не лезьте внутрь без подкрепления.
Мужчины, сделав артистичный жест рукой, исчезли из обзора видиосканера. Ветров посмотрел на Сергея. Его пальцы летали по клавиатуре. Маньяк - программист тяжело дышал.
"Экспериментирует..." - Ветров переключился на механиков-электронщиков.
В отсеке, прилегающем к двигателям, дела шли неплохо, помощь была не нужна.
Небольшая гравитация, которую создавала масса колонны вместе с силою притяжения, направленной к ее основанию, заставляла двух космонавтов двигаться под углом к ее вертикальной оси. Они обогнули звездолет, на котором лежал их корабль, и ахнули от удивления. Следующий был похож на юлу, и, если приглядеться внимательнее, можно было заметить несколько тусклых полосок, разбегающихся по его корпусу от центральной массивной части к вершинам. Он был земной детской игрушкой, отличавшейся от нее лишь гигантским размером. Звездолет оказался закрытым наглухо. И им почудилось, что внутри кто-то есть. Они с азартом начали топать ногами по его разноцветному корпусу. Попав в ловушку, которая всосала их корабль, как пылесос мусор, особо не стоило надеяться на чью-то помощь: опытные космические путешественники вряд ли бы угодили в нее, но... если объединить усилия с другими такими же "счастливчиками", может что-нибудь и получится... Они отплясывали, пока не выбились из сил. Много времени на это не понадобилось, даром, что навигатор был силен, как бык, и вынослив. Они легли на "юлу", чтобы прижаться к корпусу шлемом. Побарабанив кулаками, прислушались. Никто не отзывался на их призывы. Осмотрев поверхность чужого корабля еще раз, и не обнаружив на нем ни единого намека на возможность проникнуть внутрь, Быстров сообщил Филиппу, что корабль-юла оказался недоступен, и что наладить контакт с представителями инопланетной цивилизаций они с Игнатьевым не смогли. Ветров вспылил. (На взгляд экипажа он делал это на свалке чаще, чем требовали обстоятельства). Он отвечал Быстрову, что будет безопасней для всего экипажа, если они вместе с Игнатьевым вернутся на борт корабля; вооружатся пространственным сканером который, который к стати сказать, они не потрудились с собой захватить, (Ветрова меньше всего интересовало, что и он был виной тому), и изучат содержимого инопланетного звездолета с помощью сканера, а не с помощью кирки, и...
Он остановился, решив сформулировать мысль иначе, чтобы не показывать дурной пример экипажу, и договорил уже спокойнее:
- Отставить безответственно простукивать поверхность чужого корабля случайно попавшимися под руку предметами, тем более, что их назначение вам неизвестно. Ибо неровен час, - нарветесь на неприятности, проковыряв дыру в его корпусе, или, что еще хуже, подорветесь на какой-нибудь космической мине вместе с чужим кораблем. И тем, кто сейчас на Нуль-корабле, очень повезет, если при этом не пострадает и наш аппарат. Правда повреждение нашего "Нуля", будет уже несущественной деталью, ибо вряд ли кому захочется идти по космосу без навигатора. Все же на этой свалке климат получше, чем в жаркой звезде, в которую мы рискуем угодить после прыжка без его "гениальной" интуиции.
В то время как командир корабля упражнялся в ораторском искусстве, явно издеваясь над ними, удивленный Быстров, словно нашкодивший мальчишка отпрянул от юлы-корабля. Он был поражен и восхищен прозорливостью Ветрова, который не мог видеть, чем они занимались с Игнатьевым. А они развлекались тем, что оба барабанили по корпусу чужака какими-то ухватистыми штуками.
- Возвращайтесь на корабль! - послышался в наушниках безапелляционный приказ. Ветров как будто пролаял его.
Когда Валентин с Всеволодом предстали пред очи начальства, двигатели корабля и системы управления были налажены. Братья Штерки вернулись в рубку. И Кравцов присоединился к остальным.
- Есть идея? - Ветров посмотрел на программиста. - Ты можешь объяснить, что случилось на выходе?
- Пока нечего сказать, - Сергей махнул рукой.
Ветров повернулся к Юлии. Они негромко переговорили между собой.
- Ситуация такова, что опасность угрожает всем в равной мере. Какие могут быть секреты от экипажа у командира и бортового врача? - спросил Всеволод.
Биолог выдержал взгляд Ветрова. Тот, неожиданно смягчившись, тихо проговорил:
- Это - личное, касается только меня и Марии.
- Тогда я понимаю, о чем идет речь. Только не нахожу объяснения, почему она с нами.
- В таком состоянии отважиться на гиперскачок! - подхватила Юлия. - Впрочем, что толку теперь говорить...
- Ты права. Эта тема закрыта.
Легкая улыбка тронула губы Ветрова. Экипаж молча ждал, что он скажет по поводу их положения. Нехорошо ждал. На пределе.
- Знаю, что не скажу ничего нового, если напомню, что сейчас наша жизнь особенно зависит от выдержки и умения каждого из нас, - медленно начал он, взвешивая каждое слово. - Странно здесь ведет себя свет. Возможно, нас затянуло на границу с другим измерением, но вы понимаете, что это предположение можно принять лишь, как гипотезу, которая, кстати сказать, пока ничем не подтверждается, и поэтому помочь нам не может. Да и выглядит она псевдонаучной, из области фантастики...
Глаза маньяка-программиста оживились.
- О чем ты подумал?
- Мне всегда нравились фантастические идеи...
Ветров задумчиво глядел на экипаж. Они все были какими-то белесыми. Однако по здоровому блеску глаз можно было констатировать, что экипаж, несмотря на пережитый шок, был дееспособен.
- Всем отдыхать три часа, - неожиданно распорядился Ветров. - Для дежурства оставим двоих. - Он молча ткнул пальцем в грудь близстоящих к нему. - Ты и ты. Жду всех в командном отсеке через три часа пятнадцать минут. Отдохнувшими... Мы попробуем поднять корабль со свалки.
Ветров проснулся от сигнала, идущего из командной рубки. Он взглянул на часы. И сразу понял: что-то стряслось, его разбудили на час раньше. Заставив себя сесть, он активировал внутреннюю видеосвязь. Странно, но кнопка снова захихикала под его пальцами.
Экран замерцал, на нем возник Олег Мятежный. Его лицо было неестественно бесстрастным.
- Мельком. Очень маленькие. В скафандрах, похожих на наши. В руках держат подобие молотка.
- Ну, молотком-то они обшивку не продырявят. Хотя... кто знает, из какого вещества они сделали свой молоток!
Ветров неожиданно расхохотался.
"Как-то неуклюже все. И манеры у гостей самые вульгарные".
Он посмотрел на Мятежного.
- Выходите наружу. Остановить их. И... полегче там!
- Мы будем увещевать их... - пообещал Мятежный голосом Быстрого.
Лицо Мятежного исчезло с экрана. И Ветров, не задумываясь, разбудил Быстрова, как самого выносливого из экипажа. Через пять минут оба они уже были в командном отсеке. Их сил хватило лишь на то, чтобы плюхнуться в кресло, и застыть в нем, уставясь в серый экран.
Наконец, на нем показались лица, прикрытые прозрачным пластиком скафандров.