1)Друг рассказывал: "Обязательно включи в книгу. Как ты сам знаешь, то, что написано у меня в военном билете - олигофрения - неправда. Просто мать не хотела отпускать от себя на два года единственного кормильца (не считая ее пенсии по однорукости), поэтому еще лет с семи-восьми она зачастила в психбольницу с продуктовым набором, а то и просто поздравить с праздником. Чтобы легенда ни у кого не вызывала подозрений, я тоже играл свою роль: плохо учился, воровал какую-нибудь ерунду, говорил неправильно, чуть позже, лет с четырнадцати, начал обнажать свои половые органы перед одинокими прохожими, - пьеса в конце концов удалась. В шестнадцать лет к нам на дом приехала комиссия и торжественно, с цветами, вручила мне военный билет красного цвета, который они назвали белым". Было уже поздно, другу надо было рано вставать, да и друг друга, скорее всего, начал уже волноваться (а он у него ревнивый). Поэтому мы договорились созвониться и разошлись по разным углам города. Именно так и росла книга. Дверь всегда была открыта, на столе - бумага, и каждый входящий в мой дом считал своим долгом помочь, если уж не строчкой, то хотя бы вырезкой из газеты. 2)Осенью, не помню в каком месяце, прибежал ко мне друг Глеб. Глебом его звали только родители, а друзья, по просьбе самого Глеба, дали ему кличку Ди-джей Лошадь: и солидно, и загадочно. Кроме друзей и родителей ДД Лошадь ни с кем больше не общался, так как занятия восточными практиками предполагают не распыляться по мелочам. -Бим - сволочь! - ДД Лошадь не был похож на себя, тибетского монаха в самом начале пути. - Только сегодня узнал, что Бим уже полгода распространяет грязь про меня и моих родителей. Дескать, моя мать латентная алкоголичка (а в прошлом и явная), спит со мной, вернее, спала до недавнего времени, а сейчас завела любовника-армянина. Армянин - начальник коптильного цеха, и якобы за ласки моей матери платит ей копченой рыбой. "Сходи посмотри", вещает Бим, “у них весь сарай забит копченой скумбрией”. Я вспомнил, что на обед у ДД Лошади и вправду частенько появлялся рыбный суп. -Я уж не говорю, - не мог успокоиться ДД Лошадь, - про его сплетни о том, что: меня взяли из детдома, мне на самом деле 35 лет, а не 27, отец мой – раб семьи, с простатитом, и всю жизнь с детства занимался онанизмом. Убить Бима мало. Бить бесполезно. Одна надежда на тебя. Я слышал от Лехи, что ты начал писать, вот и напиши правду. Нет, лучше не просто правду, а компромат на Бима. -Я сомневаюсь, что книгу опубликуют. -Неважно, можно испугать Бима, что ты ее уже отдал в печать, пусть и за свои деньги, или, например, будешь печатать ее в самиздате. -На печатной машинке!? -Бим Глупый. Он живет в вечном стрессе, и есть надежда, что это может его напугать. -Ну а дальше что? -А дальше я твою книгу, пусть и от руки, покажу всем обманутым Бимом. -А как ты вычислишь всех обманутым им? ДД Лошадь задумался, как-то вдруг поник. -Энергетический удар! Он резко вскочил и стал выделывать пассы руками и ногами. Потом пошли приседания, громкие выдохи. Говорить с ним стало бесполезно, и я тихонько, пытаясь не помешать его занятиям, стал подталкивать ДД Лошадь к выходу. Когда Глеб, подталкиваемый, ушел, я понял, о каком компромате он говорил. Что может шокировать обывателя как не гомоистория? Справка: Бим - двоюродный брат Глеба-ДД Лошадь. Они оба и еще Леха и Туман - верные друзья. Я их друг. А все они друзья друг друга (какая чудовищная смесь однокоренных слов; была бы еще чудовищней, если б кто-то имел среди них фамилию Друзь). 3)Бывают такие моменты в жизни, что ничего не хочется. И тогда, пытаясь взбодриться, начинаешь накручивать мозги и нервную систему. Каждый это делает по-своему: кто-то как на рэйве (полистав Кастанеду) загружается "синтетикой", и тогда уже в пустую голову врывается неведомый физикам-теоретикам энергетический субстрат, разрывающийся в башке осколками войны и мира; кто-то, обнюхавшись "кокса", мастурбирует на воспоминания из детства; третий, напившись темного пива, лезет за потаенной кубышкой и снова, в сотый раз, начинает пересчитывать зеленые бумажки, представляя, какую тачку и бабу можно купить на них; Я, рыдая тайком ночью в подушку, представляю себя ментом. И не просто ментом, а метроментом. Сколько можно сделать, скольким можно отомстить за причиненное мне зло, будучи метроментом. Начать с того, что работа непыльная. И даже деньги не главное - а пистолет, дубинка, форма и корочка, которую не сравнить с моей журналистской. И власть! Сначала о работе. Ловить пьяных в метро (заодно очищая их карманы, пьяных красивых женщин - избивать, мстя за красоту); гонять дубинкой бабок, торгующих в переходах и на подступах к подземке сигаретами и "Лизой": вот вам! Ррраз! Ррраз! Раз! Нарожали ублюдков, а мне отдуваться; не говорю уж о нищих и бомжах; перевозящих собак - под козырек, вежливо "сержант такой-то", и животину - на рельсы, все углы обосрали, ботинки не успеваешь чистить; а как передо мной будут вытягиваться в струнку кавказцы, лишь бы паспорт их не порвал и не отправил в СИЗО, подкинув в карман патрон или коробок анаши. Усы бы отрастил, и Карла - в напарники, вдвоем веселей оттягиваться.