Аннотация: Повторяю, мы удивляемся, читая книгу, тому, в чем нет ничего аномального. И напротив, события из ряда вон мы воспринимаем как норму.
ОБОРОТНИ
В книге "Тысяча и одна ночь" есть халиф, который не назван прямо, но чье присутствие мы ощущаем в каждой сказке, в каждой новелле свода, и чья воля, подчиняющая себе прочих владык, сравнима разве с волей Аллаха. С его помощью герои-персонажи могут все: спастись сами или спасти других от расправы, достичь взаимности в любви, разбогатеть, прославиться, прийти к власти. Этот халиф, этот бог - Слово, Искусство рассказа. Г.К. Честертон писал: "Шахразада сумела парализовать тирана. Это произошло сразу, едва лишь она заманила его в золотой волшебный чертог первой сказки... Никогда еще ни в какой другой книге столь убедительно не утверждалось гордое всемогущество искусства".
Парализован не только царь Шахрияр. Перед входом в чертог новой истории от действительности "отключаются" все герои, стоят ли они на краю гибели или на краю ответственного решения. Рыбак, которого только что чуть не убил джинн ("Сказка о рыбаке"), забывает о мести и рассказывает тому поучительный случай. А джинн, которому грозит пожизненный срок "отсидки" в кувшине, вдруг перестает просить рыбака о пощаде и живо интересуется: "А как это было?" Царь из "Сказки о горбуне" готов простить убийство любимого шута, если подозреваемые в убийстве поведают ему историю более занимательную, чем та, что произошла с горбуном.
Персонажей-слушателей захватывает не только событийный ряд повествования, но и всякое меткое выражение, красивое сравнение.
Средневековый мусульманский восток блистал поэтическим красноречием. Казалось, не осталось такого настроения, переживания, размышления, которое не вылилось бы в изысканные формы поэзии. Поэзия стала синонимом красоты и житейской мудрости. Поэтому не удивительно, что герои "Тысяча и одной ночи" все время готовы заговорить стихами. Если они влюблены, стихи помогают им объясниться и выразить восхищение любимым человеком. Ведь только у слова "родинка" 58 значений. Если их постигло несчастье (нищета, предательство друзей, преследование сильными мира, болезнь), они вспоминают соответствующие строки поэта, и, сравнивая с ними свое состояние, положение, находят их верными и говорят себе: Да, это так, такова жизнь, - и невольно утешаются этим. Впрочем, цитирование стихов к месту может запросто сделать бедняка сотрапезником султана.
Понятно, что культ слова возводился самими авторами-рассказчиками "Ночей". Им нужно было подогреть интерес к своему товару, привлечь слушателя. И им это удавалось. В средние века действовали целые корпорации шаиров и мухаддисов (чтецов-рассказчиков), подобные цехам ремесленников и торговцев. Значит, можно говорить, что в какой-то мере искусство влияло на людские умы, культ слова получил поддержку и распространение в народе, идеал воплощался, сказка становилась былью.
В самом деле, что тут такого сказочного, сверхъестественного, если правитель наделен художественным вкусом и воображением? Однако с точки зрения нашей российской действительности это кажется нам невероятным. Не менее странной выглядит любовь халифа Харуна ар-Рашида к справедливости, которая заставляет его переодеваться и делать тайные вылазки в город с целью выяснения, не творится ли где произвол и беззаконие. И когда визирь Джафар ("Рассказ о трех яблоках") не находит убийцу одной молодой особы (а эта женщина халифу совершенно незнакома, так, одна из подданных), халиф приговаривает визиря к повешению. У нас же ответственные за порядок могут спать спокойно даже тогда, когда происходят убийства людей известных... Невероятными также кажутся нам чувствительные юноши - герои различных новелл книги, - у которых глаза часто на мокром месте, восторгаются ли они красотой или печалятся о быстротечности всего живого. Нет, нам этого не понять. У нас другие герои - не знающие сомнений бойцы, спокойно шагающие через трупы.
Повторяю, мы удивляемся, читая книгу, тому, в чем нет ничего аномального. И напротив, события из ряда вон мы воспринимаем как норму. В "Рассказе о пятом брате цирюльника" описывается, как старуха поочередно выискивает в толпе мужчин с тугим кошельком и предлагает им красавицу. И роскошно одетая красотка встречает их в большом, богато убранном доме и проводит в отдаленный покой. Подзадорив и распалив гостя, красотка как бы на минуту исчезает. И тут в комнату входит огромный черный раб с мечом в руке (из авторов "Ночей" могли бы вырасти приличные расисты, ибо черный цвет тела они постоянно переносят на душу человека) и убивает гостя с целью ограбления, и круто посолив его, бросает в погреб, на груду таких же голых и просоленных мертвецов... Подумаешь, ужас! - восклицаем мы. В нашей жизни еще не то бывает. Не поражает нас и алогичность поступка юноши из "Рассказа о трех яблоках". Юноша души не чает в своей молодой жене, и когда та заболевает и просит яблоко, он обходит весь город. То, что в Багдаде нет яблок, поистине изумительно. Тогда влюбленный муж отправляется в Басру и, пропутешествовав днем и ночью полмесяца, привозит три прекрасных плода. Жена постепенно выздоравливает. Но тут на нее падает клевета черного раба (опять этот черный раб!), и муж в приступе ярости перерезает ей горло... Ну и что здесь такого, - говорим мы, - обычная ревность!
Впрочем, однажды я все же испытал ужас. Читая "Сказку о коварном визире". Царевич охотился и погнался за зверем, но тот убежал от него, а царевич заблудился. Вдруг он видит: на обочине дороги сидит красивая девушка и плачет. "Кто ты?" "Я дочь царя. Меня одолела дремота, и я свалилась с коня и отбилась от своих". Место пустынное. Сжалился царевич и посадил ее на своего коня, позади себя. Когда они проезжали мимо каких-то развалин, девушка отпросилась по нужде. Да что-то замешкалась. Царевич пошел ее искать и вдруг видит: это вовсе не девушка, а чудовище, гуль, которая говорит своим детям: "Дети, я привела вам сегодня жирного молодца".
Вся жуть здесь - в оборотничестве. Мы думаем, что это девушка, а это гуль. Но что такое оборотничество? Только метафора, перенос внутренних изменений на внешность. Разве юноша, любивший и зарезавший свою жену, не оборотень? А взять нашего типичного чиновника. Пусть вас не вводит в заблуждение его нормальный облик. Послушайте его речь или почитайте его записи - и вы убедитесь: мозги у него устроены по-особому. Да что там чиновники! Все мы живем в перевернутом мире. Мы забросили себя на задворки вселенной, откуда нравственная норма видится нам далекой звездой, сказкой, недостижимым идеалом, а безумие стало для нас повседневностью.