Субботин Анатолий Павлович. Любовь манекена

ЛЮБОВЬ МАНЕКЕНА

Ты без страха и боли
превращаешь камни в молодые души,
и я на глазах становлюсь все лучше.

Павел Кашин "Мим"

Передо мною за тонкой прозрачной стенкой лежит пешеходная дорожка, по которой ходят туда-сюда люди. Далее - шоссе, где снуют безумные машины. И за ним - деревья парка, над которыми время от времени взлетают и кружат стаи птиц.

Картина не меняется, и когда бы не люди, авто и птицы, она была бы спокойной, как я.

Я невозмутимо смотрю на всё это. Мне дела нет, что у людей разные лица и одежда, а у машин разная расцветка, - для меня они все одинаковы. Они сменяют друг друга; вездесущий свет солнца сменяется раздробленными огнями фонарей, окруженными тьмой; дождь, заливающий стенку, от чего картина делается мутной и почти невидимой, уступает место снегопаду. Я стою и смотрю. Равнодушен, неподвижен, неизменен...

Это случилось летним солнечным днем. Проходящая мимо девушка повернула ко мне голову и улыбнулась. Ну, и что? Такое было и прежде: люди оборачивались в мою сторону, некоторые даже останавливались. Но никогда еще никого из них я не провожал взглядом. А тут я удивленно заметил, как мои зрачки скосились девушке вслед.

Что в ней особенного? Почему я выделил ее из толпы? Я не знаю. Только с этих пор со мной стали твориться странные вещи; какой-то сладостный и одновременно страшный процесс начался во мне; словно ледник в горах стал подтаивать и неизбежно должен рухнуть.

Я стою и смотрю на проходящих мимо людей. Внимательно смотрю. Я ищу глазами ЕЕ. А вдруг она больше не появится? От этой мысли мне делается холодно. А между тем я различаю, что люди разные, очень разные. Вот легкой походкой идут два юноши; один другому что-то сказал, и они рассмеялись. Вот подъехала "Тойота", и из нее вышел плотный господин средних лет. Этот уже не так беззаботен: работа, семья, хлопоты, хлопоты. Он целеустремленно направился в магазин купить что-нибудь из одежды. Вот, сгорбившись, прошаркала мимо старушка. В наш магазин ей не нужно: не по карману. Ей уже вообще мало что нужно. Почему же выражение тревоги не покидает ее лица? В моей груди что-то защемило при ее виде. И еще при виде плачущего мальчика лет пяти, который бежал вслед за рассерженной матерью... Но чу! (как говорили в старину). Я затрепетал. Она прошла, слегка наклонив вперед голову, о чем-то задумавшись, и на этот раз не взглянула на меня. Темно-русые волосы до плеч, прямой нос, рука, придерживающая сумочку, весь ее облик, даже простые джинсы на ней - всё показалось мне таким милым.

- Смотри! - услышал я за спиной голос продавщицы.

- Что? - спросила ее напарница.

- Манекен голову повернул!

- Который?

- Саша.

Я понял, что речь идет обо мне, и принял обычное положение. Все равно девушка уже ушла. Оказывается, меня зовут Саша, а я и не знал.

- Ты что, Ленка, с похмелья!?

- Нет... просто показалось.

Когда продавщицы отвлеклись, я осторожно огляделся. Справа от меня стоит молодой человек, а слева - молодая особа. Они невозмутимо смотрят перед собой. Как я раньше. Но я уже не тот.

Раньше я не задумывался над тем, что я здесь делаю. Теперь я знаю: я жду ЕЕ появления. Она проходит не каждый день, но все-таки довольно часто. И всякий раз жаркая волна пробегает по мне сверху донизу, и в груди что-то начинает стучать. Жаль только, что она почти меня не замечает; лишь иногда бросит беглый взгляд, да и то не на лицо, а на одежду. После одного такого ее взгляда я и сам полюбопытствовал, во что одет. На мне был спортивный костюм. Эх, подумал я, если бы я был одет как джентльмен! Я не люблю, когда парни и даже мужчины ходят в спортивных штанах и шортах. В этом чувствуется плебейский недостаток культуры.

Вскоре мое желание исполнилось. Два грузчика по приказу директора магазина подняли меня и понесли на стол для переодевания. Когда продавщица Лена обнажила мое тело, я вдруг, несмотря на то, что со мной такое проделывали не впервые, испытал необычное чувство. Щеки мои словно загорелись. Заметив это, Лена хотела было крикнуть, но сдержалась; видимо, подумала, что ей все равно не поверят и, мало того, сочтут за больную, и начнутся проблемы с работой. Может быть, она даже засомневалась, здорова ли она в самом деле?.. А ведь Лена тоже девушка, думал я, но в ней чего-то нет, что есть в ТОЙ. Чего именно, я не знал.

Джентльменский вид (классическая пара, рубашка и галстук) не помог. Она скользнула по мне равнодушным взглядом, будто коньком по льду. Оно и понятно, ведь не за платье же (во всех ты, душенька, нарядах хороша!) я ее полюбил.

День сменяется ночью, лето постепенно переходит в зиму. Прохожие облачились в пуховики и шубы, а деревья в парке, напротив, разделись, скинув листву. Странные деревья! Или им не холодно? А вот птицы мерзнут. Вчера я видел (я теперь стал видеть далеко) на ветке двух съежившихся синиц. Вдруг одна из них упала в сугроб. Вторая полетала над ней, полетала, да что поделаешь!.. Говорят, всё живое умирает. Значит, и моя девушка когда-нибудь... Но не хочется об этом думать. Почему я назвал ее "моей"? Разве она моя? Как же не моя, если я жду ее, мечтаю о ней!? Она моя мысленно.

Как ты прекрасна! - мысленно обращаюсь я к ней. - Твои глаза - два малахита на снежной белизне. Сквозь них сияет ум, любопытство и озорство, а иногда - грусть. Улыбка твоя - оазис в пустыне, ожививший меня, придавший моей жизни смысл. А какое чудо твоя походка! Движения твои легки и грациозны. И даже шубка не мешает почувствовать, сколь гибко и упруго тело твое. Глядя на тебя, хочется идти за тобой. Но пока я только головой могу пошевелить.

Сегодня она - с другой девушкой, вероятно, с подругой; я их вижу иногда вместе. Обе в коротких платьях (теперь снова лето) тихо идут и беседуют. Напротив меня она останавливает подругу и, взглянув мне в лицо, отчего я краснею, говорит:

- Ужасно, что манекены делают по человеческому подобию. Порой мне кажется, что они живые. Например, вот этот... Это дьявольская путаница. Будь моя воля, я бы запретила.

- Но тогда нужно запретить всякое искусство, - сказала подруга. - И потом, как прикажите демонстрировать одежду?

- Что если убрать головы?.. Нет, пожалуй, будет еще страшней.

Подруга рассмеялась, затем серьезно:

- Кстати, насчет живых ты тоже не обольщайся.

- В каком смысле?

- А в таком, что всякий человек представляет собой только то, о чем он думает. А поскольку многие сосредоточены на материальном, то и получается, что бывают люди-машины, люди-дачи и даже люди-сковородки.

- Кошмар какой!.. Испортил тебя, Марина, твой философский факультет.

Девушки ушли, а я словно остолбенел. Чувства мои смешались. С одной стороны, я впервые услышал ее голос, и это слегка картавящее произношение подбросило хворосту в огонь моего обожания. С другой стороны, я понял, что никогда, никогда она меня не полюбит! Ибо я мертв. Я не знал, что манекены отличаются от людей настолько!

Но как же так!? Я живой! - хотелось крикнуть ей вслед. Быть может, прежде я и был неподвижен, как мои коллеги, что стоят справа и слева, но теперь ты изменила меня. Посмотри внимательно в мои глаза - разве они пустые!? Я уже ворочаю головой, а если бы ты поверила в меня, я бы стал тебе подобным и пластичным. Я бы разбил прозрачную стенку, которая зовется стеклянной витриной, и шагнул к тебе!

Я хотел крикнуть, но не мог. Я ничего не смогу, пока она меня не полюбит, а она не полюбит меня.

Стрелки часов за моей спиной бегут по кругу. Бегут долго и монотонно. Существование времени также однообразно, как мое существование. Времени не вырваться из своего заколдованного круга. Но у меня есть ОНА!

Я жду ее. Впрочем, я жду ее только днем; ночью, я знаю, она не придет. Когда часы бьют двенадцать, когда прохожие становятся редки, я смыкаю глаза и грежу. Мне кажется, что каким-то чудом тело мое делается человечески гибким и подвижным. И я схожу с помоста, и осторожно, чтобы не потревожить охранника, крадусь к выходу. Я иду мимо его комнаты, где открыта дверь, включен свет и работает телевизор. Как я ни осторожен, железный засов на входной двери предательски стучит. Охранник покидает кресло и спешит на звук. Но я уже легко, свободно, радостно бегу по ночному городу.

Город, о котором я много слышал, огромен. Найти в нем ее - все равно что иголку в стогу сена. Ведь я не знаю ее адрес, я даже не знаю, как ее зовут. Но я ищу. Я хожу и заглядываю в освещенные окна домов и заведений. Некоторые люди смотрят на меня подозрительно, а то и начинают гнаться за мной. Впрочем, я легко от них убегаю...

Сегодня мне показалось, что я нашел ее. Я приблизился к ней... Но тут раздался стук и я открыл глаза. Это дворник Семен случайно задел метлой о стекло витрины. Он метет, а листья трех лип, растущих перед магазином, срываемые порывами ветра, все падают. Опять заморосило. Обзор постепенно мутнеет и почти исчезает... Как давно не видно ее! Два или три месяца. Что это - затянувшийся отпуск?

Я смирился с мыслью, что она не полюбит меня. Разве обязательно обладать красотой? Не достаточно ли просто созерцать ее? "Ласки не требую, счастья не надо. Лаской ли грубой тебя оскорблю"!? Да, довольно с меня созерцания. Пусть только она проходит иногда мимо! Пусть проходит со своим избранником (я уверен: он мне понравится), потом со своими детьми. Пусть только она проходит иногда мимо!

Я увидел ее. Но, открыв глаза, понял, что это был сон. Передо мной - ничего, кроме привычной картины, заштрихованной сегодня снегопадом. Эта картина сделалась вдруг такой невыносимой для меня! И я понял, что ОНА не придет. Не придет НИКОГДА! Где она? Уехала? Умерла? Комок подкатил к моему горлу. Снежинки, скользящие по стеклу, вдруг превратились в капли дождя. Всё поплыло. И дождь, чего прежде не бывало, попал на мои щеки.

- Смотри! - закричала продавщица Лена своей товарке, с которой они наряжали ёлку. - Смотри, манекен плачет!

Они подошли ко мне, глядя испуганно и удивленно.

- Ничего себе! - сказала товарка. - И глаза, как живые... Пойду, позову директора.

Пришел директор и, взобравшись на помост, потрогал мои глаза и щеки.

- М-м-да, - произнес он неопределенно, - придется его заменить. Обмяк он что-то.

И когда с меня сняли костюм, я ощутил некоторое облегчение, ибо страшно осознавать, что ты - лишь форма для показа одежды и ничего более. А когда два грузчика, размахнувшись, бросили меня в большой мусорный бак, что-то стало катастрофически меняться во мне. Я подумал: это смерть! И в этот момент сравнялся или почти сравнялся с человеком.

Дек. 2008 - янв. 2009

Оставить комментарий © Copyright Субботин Анатолий Павлович (aps3@yandex.ru) Размещен: 31/03/2011, изменен: 31/03/2011. 11k. Статистика. Рассказ: Фантастика		Ваша оценка:
Аннотация: Существование времени также однообразно, как мое существование. Времени не вырваться из своего заколдованного круга. Но у меня есть ОНА!

Субботин Анатолий Павлович : другие произведения.

Любовь манекена