Он неуравновешен, как маятник.
Его кидает из крайности в крайность:
то налево - в любовь,
то направо - в ненависть.
Как маятник, мается он,
и время его расшатало.
Но есть и другая сила,
которая в конце концов
поможет ему найти золотую середину,
и он остановится... как повешенный.
2010 г.
* * *
Многие мужчины - патриоты.
Как пилоты, не долетают они
до пенсионного аэродрома,
понимая, что родине трудно,
и каждая копейка у неё на счету.
Они не хотят быть обузой
и улетают в космос,
чтобы освоить его для отчизны,
которая всех их помнит
и приносит на памятники цветы.
2010 г.
* * *
Ю.А.
Ты прав, старик: литература
заменила нам религию.
Коммунисты ликвидировали Бога
(правда, сейчас уже в виде демократов
они взмолились ему,
но поздно:
Бог в них не верит).
Отняв у нас Творца,
они обрекли нас на творчество,
за что им, конечно, низкий поклон,
ибо только искусство, по нашему мнению,
придает жизни смысл
или, по крайней мере, его иллюзию.
2010 г.
АНГЕЛ
Всё время в форме черти.
А ангел то запьет,
и так его завертит,
что неудобно влет
угомонить урода,
не мучился дабЫ
и не смущал народа
разглаженные лбы.
А то стишок напишет
такой, что сатане
да и тому, кто выше,
зачешется в спине.
Ему на небе пресно,
земля - сплошная соль.
Он не находит места,
и там и тут косой.
Он что - природы шутка?
Из неба выпал жутко,
на землю не упал,
и где-то в промежутке
напился и пропал.
2010 г.
МУЗА
Ко мне вернулась муза.
Я несказанно рад,
хотя она обрюзгла
и чушь несёт подряд.
Мы были с нею близки,
когда она цвела.
Теперь повисли сиськи,
трясется голова.
Ах, я и сам не краше:
кощей среди людей.
Папаши и мамаши
пугают мной детей.
Ко мне вернулась муза -
наверно, умирать.
Не муза, а обуза,
и всё-таки я рад.
Наблядовавшись где-то
и исчерпав лимит,
она пришла к поэту,
который всё простит.
Мы вмажем с нею "Хортицы",
и с горем пополам
состряпаем уродца,
чтоб стало легче нам.
2010 г.
* * *
Деловые идут мужики.
Мне завидовать им не с руки,
потому что мне тоже по кайфу
деловать у дебильной реки.
У реки, блин, названия нет.
Я б назвал её ласково: Бред,
но потомки меня не оценят,
так как броду в бреду этом нет.
Соловьи, а быть может, дрозды
так поют, что им всё до звезды.
А вороны настолько воруют,
что берут управления бразды.
Всё в тумане и всё набекрень.
То ли волк впереди, то ли пень,
то ли кочки кричат на болоте,
то ль в ушах дребезжит дребедень.
Так держать, говорит мне размер.
Если ты, говорит, не Гомер,
отрывайся частушками часто -
будешь первый в селе кавалер.
Хороши вечера на Оби!
Мой милёночек, мне пособи;
можешь всяко и разно, но только,
только в душу меня не люби.
Вот идёт по пескам караван.
Он от жажды качается, пьян.
Ему нужен уже не оазис,
а мираж его, то есть обман.
Караси, а быть может, сомы
выплывают, быть может, из тьмы
и поют про себя, то есть молча.
Им за это завидуем мы.
То ли публика, то ли добра,
то ли с неба полёт серебра, -
на душе задушевно чертовски,
и не тянет совсем умира...
Все в хоккее кругом и в кине,
только я почему-то в вине.
Али я перед кем провинился?
Али чёй-то не можется мне?
Ехал фикус на белом коне.
Вёл старушку на чёрном ремне.
А собачка, пардон, в это время
мыла Ваню, пардон, на окне.
Вот бы эдак писать и писать,
но темнеют в глазах небеса,
жёстко щёлкают двери защёлкой:
закрывается зоосад.
2010 г.
КАЙ
Я, словно Кай, играю в буквы
и составляю слово "вечность".
И если я его составлю,
я на земле свой след оставлю.
А Вечность за моей спиной
сидит в короне ледяной.
И ей смешны мои потуги,
она хохочет: "Всё - тщета"!
И в голубой её кольчуге
мой образ тает без следа.
2010 г.
* * *
И скучно, и грустно, и хочется, знаешь, поддать,
сплясать и уснуть, и уже никогда не проснуться.
Дышать и любить хорошо, но посмотришь внимательно - да,
кругом лабуда, и поэтому скучно и грустно.
Кругом лебеда, "ле" отпало, осталась беда.
Идём на беде в кругосветку, и если ты Врунгель,
то жизнь обтекает тебя, словно гуся вода,
ты круг совершишь и забегаешь снова по кругу.
Но если ты Фукс или Кук, или - кто там ещё? - Магеллан,
души твоей хлопок намокнет в дороге, и грузный
корабль твой накроет такая тяжёлая мгла,
что ты осознаешь, насколько здесь скучно и грустно.
2010 г.
* * *
Ямщик, погоняй лошадей,
поскольку всё - ложь и обман.
Наш путь теперь - мимо людей
в туман.
Не видеть кривых городов
и вусмерть лежачих селений.
Туда - на широкий простор,
где небо стоит на коленях.
Нам некого больше любить,
как в песне поётся. Осталось
нам только в широкой степи
растаять.
2011 г.
* * *
Ах, какая драма!
Умирает мама.
Стала колыбелью ей её кровать.
Нянька-смерть так близко,
но не спешит, садистка,
стёршуюся нитку бытия порвать.
Всё качает, будит.
Скоро год уж будет,
как удар инсульта маму уложил.
И она над бездной
на сети железной
мается игрушкой равнодушных сил.
Мумиеобразна,
смерти ждёт напрасно.
Бог её не слышит, не поможет ей.
А она простая,
а она святая:
берегла копейку, рОстила детей.
"Где вы, мои дети?
Я попала в сети.
Дайте мне таблетку или в сердце нож".
Сыновья же в муке
лишь разводят руки.
Хоть они не боги, не помогут тож.
2011 г.
* * *
Стихи бы написать красивые, как ёлка.
Мне голос говорит: пиши хоть что-нибудь.
Я говорю: да-да. А сам кладу на полку
тетрадь и в магазин свой направляю путь.
Мрачнеют небеса, деревья опустели:
пейзаж, как лицедей, меня изобразил.
Недолго ждать ему белеющей постели.
Я в маркете беру холодненький пузырь.
И возвратясь домой, я говорю с бутылкой.
Гляжу: она стоит, как я, уже пуста.
И со слезой в глазах и с пьяною ухмылкой
смотрю я на тетрадь, которая чиста.
2011 г.
НОВЫЙ ГОД
Новый год отдаёт апельсином,
кратким отдыхом от забот.
Заэкранной попсой и политикой псинной
отдаёт Новый год.
Говорит он, что мир - это шоу.
Но молчит на вопрос: почему
это шоу на рифму "дешёво"
так и просится. Надо ему
сохранить до поры свою тайну.
А под маской кому-то - мечта,
а кому-то под окрики "майна" -
погружение, обман, пустота.
И дозированно, как в аптеке,
нам себя отдаёт новый год,
затирая взамен в человеке
помаленечку жизненный код.
2012 г.
КЛАССИЧЕСКАЯ ВСТРЕЧА
Очень просто, очень просто
сочинить одну строку.
А за ней путем нароста
гнать поэму, как пургу.
Вот мы вышли в чисто поле,
не видать пока ни зги.
Но как будто поневоле
проясняются мозги.
Поле мы закончим лесом,
слева речку пристегнём,
где вода весёлым бесом
подожгла себя огнём.
Ты зачем горишь, водица?
Аль ты красная девица?
Аль ты крепла испокон -
превратилась в самогон?
Подо мной хорей играет,
подо льдом река горит.
Нам ворона что-то грает,
но неведом нам иврит.
Мы немножко по-французски
скажем воздуху "trиs bien",
что бодрит наш ум и мускул,
весь простором обуян.
Я по знаку буду воздух,
по другому я - близнец.
Глядь - верхом на ямбе грозном
на меня летит гонец.
Кто они? Куда их гонят?
Это было? Ничего.
По каким-то там погонам
я слегка узнал его.
"Ба! - кричит. - Да это ты ли?"
"Ба! - кричу. - Вот так сюрприз!"
Тут, конечно, из бутыли
пробка - в небо, где завис
вышеупомянут ворон.
И представьте - сбили влёт!
Жалко птичку, но ведь вор он,
и до свадьбы заживёт...
"Александр Сергеич, каюсь,
был я мрачен и тяжёл
в своих виршах. Будто Каин,
я тоской гневил глагол.
Были строчки как из ваты.
А теперь, смотри, летят,
симпатично глуповаты
и легки, как снегопад."
Мы распили с ним бутылку
золотистого клико.
Он сказал мне у развилки:
"Так-то, брат. Живи легко."
Он пожал мне крепко руку.
Он послал куда-то скуку.
И пустил в галоп коня,
брызнув снегом на меня.
Я глядел вослед поэту,
и сквозь синий видел март
развеваемые ветром
плащ его и бакенбард.
2012 г.
* * *
По рыбам, по звёздам проносится в страхе
мой стих, в данном случае - мой амфибрахий.
Житейское море под ним шевелится,
водица, которой ему не напиться.
Житейское море темно и тревожно,
и ложно, как блики нахальных реклам.
Поверхность его - угреватая кожа -
деньгами и нефтью она подтекла.
Здесь рыбные массы кричат - их не слышно.
Здесь звёзды мерцают - да всё не о том.
Водица не держит Исуса и Кришну.
Плывёт контрабанда нечистым гуртом.
По чёрному морю (не в смысле названья,
а в смысле расцветки его и призванья),
по чёрному морю проносится в страхе
мой парус белеющий - мой амфибрахий.
А рыбный косяк, словно куст, облетает,
и мёртвые листья ложатся на дно.
И там, на костях созревает густая
кромешная нефть - золотое руно
для наших технических цивилизаций.
Оно, будто спрут, на поверхности вод
появится. Мне начинает казаться,
что роботов банда за ним уж плывёт.
2012 г.
* * *
Свет молчаливой рукою
советует живи ты
Мальчик понимаешь коротал
жизнь свою у песни
Пони непонятное такое
прокатить манило
Что же он готов и на прокат
нипочём и пони
Песне говорил он ты гляди
у меня не спейся
ты ведь не какая-нибудь ди
ты же всё же песня
Свет примером своим
говорил примерно
Ночь чиновница весьма
чётки её чётки
Снами навещала нас она
с нами сны а с вами?
Море предлагало выпить ром
парус предлагало
Парусу ты знаешь всё по ветру
всё по ветру
Маленький а всё же человек
спит неосторожно
2012 г.
* * *
Ладья исчезнувших людей
скользит по траурной воде.
И перевозчик, мрачно весел,
бубнит под нос блатную песню.
А и чего ему не петь:
он что ни день - опять с наживой.
Он пьян и бесится от жиру.
В его ладью, как рыба в сеть,
стекают души человечьи.
Неиссякаем их поток.
Его бездонный бизнес вечен.
И сделав вискаря глоток,
он то потянется к девахе,
то мужика пугнёт ножом.
И люди, пятясь, жмутся в страхе
к бортам. И говорит "ужо"
им этот лодочник ужасный,
опять на вёсла навалясь.
"Чего дрожите вы напрасно?!
Ведь вас же нет". Заводит вальс
вода под вёслами тугая.
И светом чуть рассеян сумрак.
То души светятся, пугаясь,
в пути последнем и безумном.
Они за переправу платят
монетами, а если - нет,
тогда последним платят платьем.
К чему оно в краю теней?
А лодочник на лоне вод
не брезгует, он всё берёт.
2012
* * *
Ёлкин лесу насадил.
Стало тёмно и дремуче.
Некто прорубил в нём путь.
Всё путём, сказал он, спите.
Но на просеку медведь
вышел. Люди растерялись.
И подумали они:
всё-таки закон - тайга.
Не пугайтесь, усмехнулся
некто, как авторитет,
этот зверь совсем ручной,
хоть и ходит на ногах.
2012
СТИХИ-ЩЕНКИ
Не избалованный вниманием издателей и читателей,
выбрасываю свои стихи в интернет,
как щенят на помойку.
И одному Богу известно,
выживет ли из них хоть один,
найдётся ли бродяга,
который подберёт щенка своим сердцем.
И всё-таки это лучше,
чем хоронить стихи в ящике стола,
хоронить, как хоронят девственниц.
2012 г.
* * *
Пусть разбито сердце, пусть!
Не выбрасывай его,
сохрани хотя бы один осколок.
И не прячь осколок от людей,
боясь, что и он будет разбит.
Это всё, что ты можешь,
всё, что ты можешь.
2012 г.
* * *
Ты завещал любить всех,
но я не могу.
Я выпускаю на волю ос,
когда они бьются о стекло в ловушке моей квартиры.
Я выпускаю на волю бабочек...
Но мух я убиваю,
потому что, как чёрные ангелы,
слетаются они к постели моей умирающей матери.
2012 г.
* * *
Нам остались лишь милые мелочи,
потому что и сами мы - мелочи.
Годы разменяли нас,
вылечив от проклятых вопросов.
Как старушка на завалинке,
мы сидим умиротворенно
и радуемся солнышку, травке
и даже засохшей грязи.
Вон басом запел шмель свою арию.
Вон воробьи дружно на забор вспорхнули.
Вон пробежал пёс,
худой, блохастый и заброшенный,
как наша деревня.
И всё-то нам мило, интересно,
хотя мы видели это уже тысячи раз.
Но такие ли уж это мелочи,
если с ними придётся проститься?
2012 г.
ГАРАЖ-СОЛДАТ
Гаражи стоят в ряд,
плечом к плечу.
На первый взгляд одинаковые,
но...
У одного из них дверь поржавела,
перед ней выросла трава.
Этот гараж больше не служит.
Он, как тяжело больной солдат,
рухнул бы на колени,
если бы его не поддерживали плечами
соседи-соратники.
2012 г.
О ГОЛУБОМ
Нет, не смогли пошляки отнять чистоту
у слова "голубой".
Где им!
Разве в силах мелюзга
запачкать море и небо,
с поэзией Есенина соперничать!?
Правда, они оседлали волны эфира,
скатываются по ним на досках
скабрезных анекдотов.
Да, они влезли в экран,
который, кстати, тоже голубой.
Да, они - в эфире.
Но в небе им не быть!
2012 г.
ЗЫБКОСТЬ
"Он твёрдо стоит на земле".
Неправда.
Никто не может твёрдо стоять на земле.
Даже имеющий особняк
на берегу лазурного моря,
даже президент.
Под всеми нами колеблется,
ходит,
раскачивается
трясина.
И это, может быть, единственная справедливость
в этом несправедливом мире.
2012 г.
* * *
Уж осень наступила. Но не грустится мне.
И что я за урод такой!
У природы лист облетает,
а я, распахнув окно, весело жарю рыбу
и открываю бутылку вина.
Отобедав, пересаживаюсь в кресло,
продолжаю пить
и улыбаться деревьям,
осыпающимся на террасу моей дачи.
Небо,
недовольное таким моим поведением,
хмурится,
насылает на меня мелкую тоску дождя.
А я, идиот, не внемлю,
и уже не улыбаюсь,
а радостно смеюсь, хохочу,
и нет на меня управы.
2012 г.
ТРАКТИР
Сто грамм музЫки от граммофона
Ну и конечно сивухи стакан
чтоб сивка-бурка явилась
Так трактир превращается в сказку
Связка баранок - ожерелье дебелой купчихи
которой что-то в дыму не видать
которая лишь на полу не ленива
Не случайно у полового
полотенце через плечо
"Машенька Машенька
уж не обессудь
ты уже не нашенька
и меня забудь"
Зато бородачи харчи сосредоточенно хлебают
2012 г.
* * *
Когда приплывёт за мной бриг,
я, понятно, покину берег,
я, последний романтик,
у которого не сложился с жизнью роман.
2012 г.
БРОДЯГА
Бродяга бредит не только ногами.
Ему неуютно в бездушном фигваме.
Он ищет на небо брод,
да всё никак не найдёт.
Ему по колено озеро водки,
поставившему на зеро.
Бродяга лежит под забором и кротко
глядит на пиявок, напившихся нефти
и чёрных от нефти зело.
2012 г.
ГИТАРА-ТИГР
Гитара-тигр когтями музыки
мне сердце рвёт
словно я цыган какой
Гитара-тигр
пусти пусти
уходи в свой уссурийский край
где на белом снегу
станешь красиво-спокойной
2012 г.
БЕЛАЯ ГОРЯЧКА
У него "белка"
Он видит Белку
собаку улетевшую в космос
Она летит по орбите его глАза
Он Земля и он космос
весь косматый
А вот он белый офицер
окружённый красными
слово окружённое цифрами
белка взметнувшаяся по дереву
при виде охотника
2012 г.
МЕДВЕЖЬЯ УСЛУГА
Мы хоронили снеговика.
Чтобы он не растаял,
живьём зарыли его в вечную мерзлоту...
А живи-ка, друг, вечно!
2012 г.
ТУМАН АТАМАНА
Картина вспомнилась
Стенька Разин на челне
в геморроидальной позе
бросая персиянку надорвался
Принцесса она была
и потому тяжела
И опять же зачем реку записал в матери
словно он не человек
а налим какой хладнокровный
словно его не баба а жаба родилА
Вот так в Расеи
сначала предаём мать
потом разбойничаем
И ещё удивляемся когда соратники каркают
"Глянь-ка атаман
никак впереди туман"
2012 г.
* * *
Рисунок на рисовой бумаге.
Чёрным по белому -
цапля в камышах одинокая...
А за окном моим снег падает, как рис.
И в белом небе -
голые ветки деревьев.
2012 г.
* * *
Не будем многословить
не будем
небу
2012 г.
* * *
Я - камский камыш,
а не тростник мыслящий.
Алкаши поют обо мне
и бросают в меня опустошение бутылок.
И стою я,
опустошён.
2012 г.
О БЕССМЕРТИИ
Найдут чокнутые учёные
(им бы только найти,
а зачем - им в голову не приходит)
эликсир бессмертия -
и что же?
Исчезнет последнее равенство между людьми -
равенство в смерти.
И негодяи будут годовать
и обижать слабых
вечно.
2012 г.
ЗВЕЗДА-ВОЙНА
Небо - не бог, небеса - не бесы.
Кто же там? Что же там?
Только звёзды.
Ночью - много, а днём - одна...
Звезда - это термоядерная война.
Как это странно и жутко,
что нам светит и греет
не мир, а война.
2012 г.
ЗАБВЕНИЕ
Ещё чуток пографоманю
и позабуду папу, маму.
Жену и деток позабуду,
и президента, и посуду,
и снег, и радость, и комод,
да и товарища Камо.
Забуду ваучер священный
и бодрое твоё бедро,
забуду саблю обольщения
и то, что натворил пером.
И кто я был, в какой стране -
куда-то убежит во мне.
И сам я тоже убегу,
крошась и рушась на скаку.
И в тот же час как бы зеркально
забудут люди про меня.
В их памяти не просверкает
Пегаса моего ступня.
Но это полное забвение,
я знаю, будет мне до фени.
2012 г.
* * *
Дома, как дебелые дамы,
надели серёжки весной.
Но тают серёжки упрямо,
и дам пробирает озноб.
И день воробьиноголосый,
как голуби - голубой,
посыпал на всё купоросом
и очень доволен собой.
2013 г.
ОМУТ
Вот омут омут омут
где тонут тонут тонут
лягушки люди звери
и даже сны деревьев
И тянет тянет тянет
смотреть на эту гладь
в которой тонет тонет
твой обречённый взгляд
2013 г.
* * *
Сезон дождей. Размытый поцелуй;
слеза в толпе дождинок заплутала,
стекающих по моему лицу.
И это непрерывное забрало
моё отчаяние тактично прикрывало.
Ты уходила вдаль, за горизонт,
доступная лишь внутреннему взору.
И рвался за тобой ненужный зонт,
ручной и чёрный, как душа моя,
как ворон.
2013 г.
СОЛДАТ ВВ
Ю. Асланьяну
Сибирские глухие небеса.
Контрольно-следовая полоса.
И ты, солдат ВВ, стоишь на вышке.
Мороз с тобой играет в кошки-мышки.
Страна приподнесла тебе сюрприз:
ты ехал в армию, а угодил на зону.
"ДедЫ" в садизме молодом зашлись,
и некому их, мразей, урезонить.
Ты понял, что "колючка", как закон,
нечётко разделяет злых и добрых,
что человек под тяжестью погон
порою уменьшается до кобры,
что ты для родины такой же зэк,
и хочется тебе уйти в побег.
Вокруг тайга. Весь лагерь спит устало.
Лишь часовые подняты уставом.
Ты знаешь, сколько юных душ казарма
втоптала сапогами в грязь.
Они ломались на ветру задаром,
то слизью, то козлами становясь.
Непросто сохранить своё лицо
там, где мороз его корёжит в маску,
где униформа, как души замазка,
вколачивает всех заподлицо.
Но нет иных путей из ада,
как только уберечь себя.
Ты понял: воля может быть не за оградой,
она - внутри тебя.
И ты, на вышке стоя, "бритый гусь",
стихи читаешь, как молитву богу,
классических поэтов наизусть.
Читай, читай - они тебе помогут!
2013 г.
ВЕТЕР
Кто-то дёрнул дверь
Я спросил: кто?
Он молчал
Я открыл
Оказалось - ветер
Входи
ибо я ещё недостаточно ветрен
2013 г.
ОБМАН ОЖИДАНИЯ
Пенится зима, как прибой,
из которого мы ждем Афродиту.
Но выходит к нам из него
Снежная Королева.
2013 г.
* * *
А мать моя сорвалась в смерть, но вышел недолёт.
Она, как альпинист, в расщелине застряла.
И времени под ней не тает больше лёд,
а сквозь неё течёт мучительно и вяло.
Её не вытащить наверх, и вниз - помочь нельзя
(тут наш хвалёный гуманизм садизмом обернулся).
И сжалась в мумию она, в небытие скользя,
но даже скромнице такой вход оказался узок.
Пространство личное её теперь свелось к кровати,
и к ней прикована она, как Прометей к скале.
Она несла семье очаг - и вот за это платит
(природе, господу - кому?) разбитостью своей.
Как девичья её душа устала в дряхлом теле!
Кто этот крот, что рыл проход и обещал ей свет?
Три года уж бредёт она по этому тоннелю,
и бог с ним - светом, но беда - конца любого нет!
И каково ей, что в делах скакала, как на тройке,
теперь лежать, и ждать, и ждать дождя у четверга,
себя обузой сознавать для сыновей и койки,
хотя полмозга замела инсультная пурга.
Мы все надеемся: авось, исход наш будет скорым,
как стометровку мы свою погибель пробежим.
А ну как выйдет марафон, берущий нас измором,
в пустыне долгий переход, песок и миражи?!
2013 г.
* * *
Ну, мало ли что на что похоже!
Мутная лужа, например, напоминает брагу.
Но ведь не брага.
И алкаши грустят, не опохмелившись.
Вывод:
поэзия (читай: красота) не спасёт мир.
2013 г.
* * *
Я устал, я смертельно устал.
Всё заботы, работы, заботы.
Я Субботин, но нет мне субботы.
Суета, суета, суета.
Всё не то, о чём прежде мечтал.
А о чём я мечтал, я не помню.
Словно жизни моей однотомник
кто-то наскоро пролистал.
Мне бы надо побыть одному
и подумать, и что-то надумать.
Не надумать - так просто во тьму
поглядеть из окна одному.
2013 г.
МУЗЫКА НА ВЕТРУ
В небольшом городишке Урала,
словно гром среди ясного дня,
эта музыка резко врывалась
в наши мысли и наши дела.
Словно бы говорила: оставьте
на минуту всю вашу судьбу
и представьте, представьте, представьте -
человек уплывает в гробу.
Духовая, а то есть от духа
исходящая, изнутри,
заполняла нам ракушку уха
запредельной печалью любви.
Музыкантов припухли губы
от крутых поцелуев труб.
И сверкали, слепили трубы,
как чужие на смерти пиру.
Чуть поддатые шли музыканты,
чуть поддатые, но, заметь,
всё равно они были атланты,
что несли на плечах эту смерть.
Эта музыка, как изначально,
создана для "прости" и прощанья.
Ей не в зале звучать, не в пиру.
Это музыка на ветру.
В небольшом городишке Урала
уж давно не слыхать трубачей.
Нет оркестрика, денег мало
у народа да и вообще...
Веет в поле ночная прохлада,
с яблонь снег натурально идёт.
Нет музЫки - ну, что ж, и не надо -
верный ветер меня отпоёт.
2013 г.
* * *
Сто лет в обед
как началась первая мировая
Страны в неё втянулись
как в чёрную дыру
Казалось бы с пустяка (с пустяка ли?)
завертелось
кто-то кого-то замочил в сарае
за веру за царя за отечество
Застрекотали еропланы и синема
забулькали субмарины
бегемот войны - выполз на поле танк
Барышня барышня дайте 2-48
Марина, ты?
Прощай ухожу с первым эшелоном
Мы им покажем
как надо умирать
Обильный юбилей - на жертвы
Тысяча девятьсот четырнадцатый
шифр сейфа Леопольда Кудасова
Куда куда вы удалились?
Карта крымских укреплений - там
Проникнем в сейф - и Крым наш
Внешняя война переходит во внутреннюю
гражданскую
ибо
тебя унижает оскорбляет обманывает
не дядька из-за бугра
которому далеко
а близкий так сказать соотечественник
за веру за царя за отечество
2014 г.
* * *
Ах, мы удержу не знаем,
падая в бездну,
ибо только в полёте падения,
бескрылые,
чувствуем восторг бытия.
2014 г.
АССОЛЬ
Ах, Ассоль, понимаешь, Ассоль,
жизнь не сказка и даже не соль.
И хлебая несолоно, мы
вдоль проходим сумы и тюрьмы.
Глядя в сердце твоё и глаза,
я хотел бы пошить паруса,
но ни денег, ни корабля
нет за пазухой у меня.
Ну, а тот, кто пошить бы смог,
кто в богатстве своём полубог,
поглядит на тебя так же скверно,
как соседи твои из Каперны.
Сколько будешь ты верить и ждать,
выбегая на берег сонный,
и смотреть, как приносит вода
только волны одни, только волны?
Выйдешь замуж не по любви
(всё равно, коль душа убита)
и дотянешь годочки свои
у разбитого правдой корыта.
Но и всё же Гриневский прав
(под конец лишь слегка передёрнул) -
без мечты эта бытность - мура,
и попахивает уборной.
Так беги, дорогая Ассоль,
выбегай на безлюдный берег,
окунайся, как в море, в сон
(тот блажен, кто пока ещё верит)
и храни, сколько можешь, цветок,
что зовётся надеждой на чудо.
То горит, посмотри, не восток -
каравелла плывёт оттуда.
Там твой принц, капитан (твой фантом)...
Будет больно, но это потом.
2014 г.
ПОВЕРЖЕННЫЙ
Остатки сугробов обмякли и лежат,
как поверженный гладиатор.
"Не добивай!" - кричу я солнцу.
Но оно указывает пальцем вниз.
2014 г.
ШЛЯПА НАД ПЛЯЖЕМ
Когда-то какой-то японский фильм
что-то грустное и печальное
может смерть а может прощанье
и стихи
"Мама, где моя соломенная шляпа?
Её унёс ветер.
Я бегу за нею, бегу -
и догнать всё никак не могу!"
И шляпа в кадре
летящая ночью над пляжем
2014 г.
ПЕСОК
Я бреду пустынным пляжем.
Много сей песок
знал вчера грудей и ляжек.
Нынче - одинок.
Золотой сезон - за нами,
и над взморьем - хмарь.
Позабытую панаму
ветер гонит вдаль.
Сам себя пересыпая,
золотой песок
всё как будто бы считает.
Что считает? Срок?
2014 г.
КРАКЕН
Душа матросская взлетает в небеса,
когда за ней со дна приходит кракен.
Как стонут мачты, рвутся паруса,
хотя и не дошло ещё до драки!
И, словно по веленью, ветер стих.
Корабль трепещет, но бежать не может,
пронизан взглядом монстра до кости.
И волны из глубин идут, о, боже!
А повелитель бездны не спешит.
Как многорукий остров, он всплывает.
Напрасно к пушке канонир бежит,
смешной - чудес на свете не бывает.
И вот уже, подобно абордажным
крюкам, вцепились щупальца в борта,
бичуют палубу. И танец страшный
кружит на ней крушенья суета.
Но, как известно, на любую бездну
есть высота. И капитан седой
отбрасывает кортик бесполезный
и к небу обращается с мольбой.
И грозный Бог в лице левиафана
плывёт на помощь терпящим беду,
которая негаданно-нежданно
всегда наводит с н и з у чехарду.
Он лбом широким кракена таранит,
зубами рвёт, но попадает в сеть
таких объятий дьявольских, что нам и
представить - означает умереть.
Кипит вода в кровавом колесе.
Каков исход непостижимой драки?
Но вот объятия ослабил кракен
и клювом не клюёт почти совсем.
Голодные летают альбатросы.
Им всё равно - кто бог здесь, а кто бес.
И души возвращаются к матросам
с небес.
2014 г.
АЛКОГОЛЬНЫЕ МЕТАФОРЫ
Поставьте перед собой задачу в виде метафоры,
сказала мне психотерапевт-нарколог.
Алкоголизм - это дракон, которого нельзя убить,
сказал я,
но его можно держать на цепи.
Цепь - это первая рюмка.
Выпивая её, мы освобождаем дракона,
который тут же бросается на нас в драку.
Или,
продолжил я,
алкоголизм можно уподобить вечно тлеющим углям.
Моя задача - не дать костру разгореться,
не подбросить в него хворост,
не плеснуть туда бензину.
Понятно, что хворост и бензин -
всё та же первая рюмка.
Или,
продолжил я,
алкоголизм напоминает нелюбимую женщину,
которая тебя добивается.
Ты стоишь до последнего (её аргумента)
и не сдаёшься.
А если сдаёшься, её последний аргумент
становится твоей первой рюмкой.
2014 г.
ПОД СЕРЫМ НЕБОМ
Всё тихо за окном. Под серым небом
деревья равнодушия полны,
готовы погрузиться в сон и небыль.
Они уже устали от весны.
В такие дни, как этот, понимаешь,
что солнце - праздник, праздник - это ложь.
Нас отвлекло его бренчанье клавиш,
мы в пляс пошли, пока не хлынул дождь.
Он сразу нам напомнил, где мы, кто мы,
он в чувство нас привёл. Он шёл и шёл.
Так дни идут легко и монотонно,
безропотно стираясь в порошок.
Под серым небом, как под одеялом,
деревья спят, готовы ко всему.
Они привыкли обходиться малым.
Не ждут, не плачут, уходя во тьму.
2014 г.
* * *
Мечи, мечи метафоры, поэт!
Так, забавляясь, ветер мечет листья.
Так мяч бессмысленно гоняют футболисты,
забыв о том, что в этом смысла нет.
И не пытайся истину, как воду,
до мира донести в разумных вёдрах -
расплещется. И ты, как Сирано,
останешься... а с чем, сказать смешно.
Метафора похожа на фонарь,
ну если хочешь, будет пусть жар-птица.
Лишь на полметра выхватит у тьмицы,
и вновь её уносит ветер вдаль.
Как мальчик-бог простым нажатьем клавиш
всю ночь играет миром до утра,
так ты, поэт, в метафоры играй,
но не забудь о том, что ты играешь.