Суботина Татия. Записки журналистки

Яйца Мони

В моменты, когда Йоган Брониславович давал мне очередное скучное до зубного скрежета задание, единственным желанием было - убить его. Немедленно, без суда и следствия. Мысленно я проделывала над начальником такие изощренные пытки, что моей кровожадности позавидовал бы сам Ганнибал Лектор. В реальности же - безропотно слушала, кивала, получала оплеуху по профессиональному самолюбию и молча глотала обиду.

- Не всем расследования и сенсации вести, Аннет, - однажды ответил Йоган Брониславович, - здесь особый талант нужен.

Мужчина покрутил тонкие усики масляными пальцами, окинул взглядом статуэтку соблазнительной дамы с пером, что стояла на его письменном столе с прошлого юбилея, подарок коллектива, и вздохнул. Так глубоко и томно, что я даже подпрыгнула на совдеповском стуле, где каждая пружина так и норовила впиться в мягкость пятой точки.

- А у меня, значит, этого таланта нет?

Не знаю, откуда взялась наглость и смелость, но журналист во мне неожиданно востребовал справедливости, а женщина незамедлительно упала в тихий обморок под взглядом смоляных глаз. Доигралась, Машкова. Ну что тебе не молчалось?! Видела же, что Йогана понесло по пучинам сладострастной фантазии, зачем кайф мужику сломала? Ему, бедненькому, итак несладко приходится: три пожизненно возбужденные любовницы, неудовлетворенная жена-выдра и вечный поиск квалифицированных кадров. Тому прослушивание проведи, тому прописывание, тому поглаживание. Весь в работе, весь в делах, как ни крути.

- У тебя? - редактор поправил тугой узел галстука. - У тебя, Машкова, талант есть.

Ой, мамочки! Вату мне в уши, неужто похвалы дождалась?

Маленькие глазки Йогана красноречиво мазнули по вырезу боксерки, я поежилась. Колкая волна неприязни тут же скользнула мне за шиворот.

- Давно тебе говорю об этом. Только вот не развиваешь ты его совсем, ох, не развиваешь.

Отлично.

Теперь вот сиди, Машкова, и принимай удар на себя, раз не дала начальнику насладиться желаемым во всех позах. Красней. Мямли. Ерзай на стуле. Все как ты умеешь и практикуешь.

- Ты меня слышала, Аннет? - раздался громкий мужской голос, заставив вынырнуть из глубин памяти. - Статья про открытие памятника должна быть у меня на столе завтра ровно в восемь.

- А если не успею?

Лицо редактора до такой степени скривилось, что мне показалось - вот оно, именно так выглядят черти. Да-да. По крайней мере, мой личный тиран всегда при мне. Писать о памятнике? Что там описывать-то? Сто оттенков камня или глубину задумки? И на это я потратила бессонные ночи в универе? Для того чтобы крутиться бешеной белкой и писать про памятники? Разочарованию не было предела. Скажи мне сейчас кто, что в К. упал метеорит и я единственный оставшийся в живых спецкор города - это бы не смогло затмить глобального падения в собственных глазах.

- Да, Йоган Брониславович, - втянув голову в плечи, промямлила. - Все будет готово в срок.

- Вот и славно, Аннет. Вот и славно, - губы Йогана растянулись в хитрой усмешке и через мгновенье расслабились.

Улыбка испарилась, словно и не было ее вовсе. Начальник откинулся на спинку кожаного кресла и довольно закрыл глаза. Я мазнула растерянным взглядом по смуглому лицу, короткому ежику волос, чуть-чуть припорошенных сединой, прямому носу и тонким губам, уголки которых дрогнули в полу улыбке. Словно он знал, что я глупо стою посреди кабинета, сжимаю похолодевшие пальцы, как школьница, и глазею. Йоган хмыкнул в тон моим мыслям, потянулся, заложил руки за голову, кресло издало скрип, а мое сердце дрогнуло. Но глаза Йоган, от одного взгляда которых бросало в нервную дрожь, не открыл. В общем, всем видом показывая, что меня в кабинете уже нет. Я не позволила себе убеждать шефа в обратном. На нет, как говорят...

Коридор встретил острым запахом краски. Типографской, когда втягиваешь воздух, а он, кажется, даже на ощупь стал вязким и жирным. Мышкой проскользнув узкий банан, как называли помещение от редакторской до нашего кабинета сотрудники, наконец, выбралась в светлые пенаты. Когда-то просторный зал теперь захватили столы. Они были повсюду. Серые, с тонкой пленкой по бокам, инвентарными номерами и кипой бумаг, что щурилась разноцветные тонами от темно-серого и желтого до ослепительно белого со всех сторон. Некоторые из этих документов никогда даже и не разбирались.

Уж я-то точно знаю. Первые полгода своей бурной профессиональной деятельности я провела, в команде разборщиков входной документации.

Сейчас, в разгар рабочего дня в офисе царил шум от болтовни, творческого чаепития и мозгового штурма на благо национальной журналистики. Не жалея сил, коллеги трудились над достойным, не слишком "желтым" наполнением следующего номера. Горячие новости рождались прямо за столами-близнецами. Не было истошных криков рожениц, пыхтений медперсонала, предобморочных вздохов счастливых папаш. Нет. Только скрип ручек, мерное постукивание по клавишам, бесконечные походы в курилку и крепкие словечки, если "новорожденный" шел слишком туго. Такая каждодневная атмосфера вызывала во мне чувство глубокой сопричастности к чему-то важному и особенному.

Хотя лично моя роль, как журналиста, сводилась к минимуму - выполнять приказы Йогана. Статьи я писала редко, все чаще бегала по поручениям, а если и писала, то это совершенно не означало, что положенные тридцать строчек появятся хоть на какой-то полосе номера. Не говоря уже о первой - элитной.

Успешно маневрируя среди узких проходов, я уселась за свой рабочий стол, отхлебнула из любимой желтой чашки холодный кофе и скривилась. Мерзкий. Не помню кто сказал, что кофе имеет вкус жизни только горячим, но сейчас я была целиком и полностью согласна с этим умным человеком. Когда же кофе холодный, то вызывает своим горьким вкусом совершенно другие ассоциации. Не такие уж и радужные.

- Опять Йошка приставал? - строго поинтересовалась Вера.

Подруга и по совместительству коллега, бесцеремонно отодвинула пачку не разобранных мной документов и уселась на стол, заложив ногу за ногу. До неприличия короткая юбка, подобные которой Вера просто обожала, задралась еще выше и обнажила крутой изгиб бедра. Невольно я провела взглядом по складкам джинса, матовой коже, пухлой лодыжке и потерялась в бесконечных завязках розовых босоножек. Такой каблук я ни в жизнь не надену! Мамочки родные, да это же сродни тому, чтоб встать на костыли!

Смутившись тем, что позволила себе разглядывания чужого женского тела, я опустила глаза в стол и сосредоточилась на жирной мухе. Она как раз перебирала мохнатыми лапками по серому пресс-релизу. Вера истолковала мое смущение по-своему.

- Доиграется Йошка! - стукнула кулаком по столу она.

Чашка подпрыгнула, а в офисе воцарилась мгновенная тишина.

- Кастрирую!

- Не надо! - сдавленно пискнула я, ловя на себе жадные взгляды коллег.

Любимая игра журналистов в сплетни, секс и сенсации - началась.

- Не приставал он вовсе. Не приставал! - с нажимом зашептала, чуть не добавив "На этот раз", но вовремя спохватилась.

Я нервно схватила чашку, чтобы хоть чем-то занять руки.

Вера прищурилась, с подозрением смерила взглядом, словно сканировала: правду я ей сказала или нет. Ха! Конечно правду! Подумаешь, пару деталей упустила, суть-то не изменилась.

- Упустила ты свой шанс, Машкова! - колко протянула Танька, что сидела через стол от меня. - Надо было соглашаться, пока предлагал!

- Что? - я недоуменно покосилась на длинные ногти коллеги, которыми она деловито постукивала по столу.

Кроваво алые, заостренные к концу - они вызывали во мне единственную мысль: "Никогда не ссорься с Танькой. Царапнет - заразы не оберешься. Кто его знает, что она этими ногтями делает". Интересно, Танька посуду дома моет? Или она ест с одноразовой, как Мишка Чиж?

- Говорю, брать надо было тепленьким! Авось бы сейчас колонку свою вела, как я, а не бегала по городу с заданиями "куда пошлют". А сейчас все - профукала. Не хочет тебя больше наш гигант. Подурнела, - хмыкнула Танька, накручивая длинную белую прядь на палец.

- Заткнись, Жадкова, - процедила Вера. - Твое мнение по этому поводу никого не интересует.

- А что я такого сказала? - пожала плечами Танька. - Нет, ну что такого-то? Подумаешь, какие мы невинные. Прям святата Божа! Тьфу! - махнула рукой она. - А я бы дала!

- Да ты бы всем дала! Да вот только никто особо не предлагает. - Мишка Чиж, наш неизменный фотокор, бесстыже и нагло улыбался, пялясь Таньке в бюст.

- Ну знаешь ли! - вспыхнула Жадкова.

Она обижено надула губы и отвернулась. Длинные локоны хлестнули Мишку по футболке. Зашелестели бумажки, красные коготки принялись нервно выстукивать трагический ритм.

- Дай пять, старик! - хохотнула Вера, протягивая ладошку Чижу.

Тот весело шлепнул подставленную пятерню и заулыбался еще шире. Многочисленные фенечки на его запястье зашептались.

- Не могу смотреть, как моего братана обижают! - подмигнул он.

Я устало закатила глаза. Началось!

-Думаю, впредь вам, - обвела друзей взглядом, - не стоит так рьяно опекать меня. Сама разберусь. Чай не маленькая!

- Конечно не маленькая, бро! Только наивная и чуть-чуть, - Чиж отмерил в воздухе расстояние с пол метра, - робкая.

- Ну, спасибо, - выдавила улыбку я.

Резко согнала с пресс-релиза муху, схватила листок и сделала вид, что внимательно читаю. Может сами уйдут? По-тихому?

Буквы прыгали перед глазами, расплывались и никак не хотели складываться в слова.

- И обидчивая, - хмыкнула Вера.

- И правильная до мозга костей, - поддакнул Чиж.

Вспомнился старенький желтобокий бабушкин чайник, который всегда при кипении издавал такой свист... Противный-противный. Уши в трубочку сворачивались. Этот невыносимый свист грозил вот-вот прорваться из моих ушей.

Так закипают мозги. Определенно.

- Вы прибыли, как стервятники, обгладать мои белы косточки или займемся делом, наконец?

Я привыкла, что акулы пера затачивают зубки друг о друга. Издержки профессии, так сказать. Но все же каждый раз в такие моменты становилось невыносимо противно и обидно. Может, я зря трачу время, пытаясь состряпать из себя журналиста?

- И вредная, - в карих глазах Веры вспыхнул лукавый блеск, - но...

Она спрыгнула со стола, отдернула юбку и взлохматила волосы.

- Чертовски притягательная, - понизив голос, зашептал Чиж.

Уголки губ сами собой расплылись в улыбке.

- Хоть нос и картошкой, - добавил он, ловко уворачиваясь от ручки, что я метко послала ему промеж глаз.

Заливисто хохоча, Чиж гордо прошествовал между рядами и скрылся в своей "святая-святых" под лестницей.

Глупо улыбаясь, я проводила взглядом белого Микки-Мауса на обороте его футболки.

И за что меня Бог наказал таким братцем?

Наглый, рыжий, самоуверенный и невыносимо сексуальный. Девки на Мишку так и липли, как мухи или пчелы - каждому свое. То, что Мишка не ангел небесный - знали все. Только почему-то не одну очередную поклонницу братца не останавливали ни его противный характер, ни пошлый юмор, ни бесконечный список любовных похождений. Я постоянно задавалась вопросом, что такого особенного девки в нем находили? Мужик мужиком, да смазливый, да харизматичный. Но ведь это они не жили с ним под одной крышей! Такого соседа, как Чиж - я не пожелала бы никому. Благо, мы уже полгода, как разъехались по съемным квартирам.

И откуда только это все в нем берется? Сколько себя помню, я видела братца либо вечно пьяным, либо мучавшимся от последствий ночного веселья.

На его фоне мне доставалась роль серой, невидимой мыши. Может, меня подменили в роддоме?

Ну должно же быть хоть какое-то объяснение тому, что мы оказались родственниками!

- Так какое задание на этот раз придумал Йошка?

- Открытие памятника... мороженому, - вздохнула я, - даже не знаю, как с таким серьезным и важным заданием справится журналюжка во мне.

- Ну, мать, смотри на это по-философски, - пожала плечами Вера, - хоть пломбира бесплатно налопаешься.

- Не люблю пломбир.

- Все любят пломбир, - уверенно заявила Вера, - особенно бесплатный. Пошли, провожу к остановке. У меня встреча через час у мэра. Согласился-таки Гриша-доллар интервью дать.

Вот уже год я помогала Вере найти горячий компромат на нашего блюстителя порядка. Подруга хотела вывести на чистую воду всю местную верхушку власти, состряпать "убойный" материал и открыть глаза горожанам. Честно, не знаю для чего, ведь с закрытыми глазами живется намного проще и легче, чем тогда, когда суровой правдой тыкают в нос. Да и Йоган не согласится рисковать собственным нагретым местом ради удовлетворения журналистского честолюбия. Но Вера была непреклонна.

Я схватилась за ярко-зеленый поручень лестницы. Рука легко заскользила по металлу, наслаждаясь прохладой. Железные ступени протестовали под тонкой шпилькой Веры, надрываясь тысячами голосов. С каждым шагом воздух ставал горячее, раскаленней, вязче. Жара сквозь щели умело просачивалась в офис.

Редакция находилась в одном из подвальных помещений многоэтажки. Летом мы здесь выгодно спасались от пекла, а вот зимой всеми возможными и невозможными способами ухитрялись не замерзнуть.

- Ну и пекло, - тяжело протянула Вера, отсапываясь, как только мы очутились на улице.

Шершавый асфальт напоминал раскаленный песок Сахары, потрескавшийся, он излучал горячий жар, что успел наполнить нутро за долгие дни. Аномальная жара в К. стояла третью неделю. Ни капли влаги, спасительной прохлады на утомленных солнцем обитателей мегаполиса. Казалось, будто кто-то главный включил огромную конфорку на полную мощь и случайно забыл выключить.

Изматывающая, тошнотворная нега, словно занавес, повисла над головой. Чудилось, протяни руку и ухватишь жаркий кусок. Сразу захотелось вернуться обратно в офис, да там и остаться пока не наступит ледниковый период.

Благо автобусная остановка находилась почти в двух шагах от редакции. Вскоре мы, вспотевшие и утомленные, стояли под синим козырьком, выглядывая транспорт.

- Не отказалась бы я сейчас от мороженого... - мечтательно протянула Вера. - Если бы не Гришка, будь он трижды неладен, как пить дать пошла бы с тобой!

Нет, неужели кто-то здравомыслящий может променять интервью с мэром на репортаж об открытии памятника? Я хмыкнула. Веру никогда нельзя было назвать здравомыслящей, степенной или осторожной. Тем она мне и нравилась.

Каждый раз, когда гладь моего внутреннего озера покрывалась ряской, она баламутила воду, вытягивая меня за космы из болота. Только благодаря Вере я еще не бросила затею стать известным журналистом, со скандалом не уволилась и не укатила далеко-далеко. Куда-нибудь в Тьмутаракань или Тимбукту.

- С таким прикидом, - хитро подмигнула, - тебя Гришка не только мороженым угостит, но и звезду с неба достанет.

Вера запрокинула голову и расхохоталась, солнечные лучи золотом спрятались в ее волосах, пышная грудь, пережатая тугим топом, призывно заколыхалась. Вот умеет Верка быть красивой! В любых ситуациях! Помню, как-то год назад...

Внезапно смех прекратился, Вера прищурилась и окинула меня внимательным взглядом.

- Вот не пойму я тебя, Анка! - нахмурилась она. - Вроде женщина, а одеваешься, словно тебе шестнадцать и ты чувак из соседнего двора с пакетом семечек в кармане. Что это за вечные джинсы и майки? Ты б еще свой любимый махровый халат натянула! Убийца потенции!

Я скривилась, с надеждой посмотрела вдаль - не выглядывает ли красный бок автобуса? Шоссе пестрело лишь иномарками. Надежда на скорое спасение от альтруистических нравоучений Верки погасла также быстро, как лампочка в подъезде моего дома.

- Ну, ты же понимаешь...

- Мужика тебе надо! - поджала губы подруга. - Сильного, наглого мужика. Чтоб ты, наконец, ощутила этот запах...

- Какой запах? - насторожилась я.

Не надо никаких запахов! Мне Кольки хватает, соседа по лестничной площадке. Так от него, то сельдью несет, то носками недельной давности. Небось, когда Колька их снимает перед сном, носки так и остаются стоять на полу. Окаменевшим изваянием. Жуть!

- Запах секса! - глаза Веры загорелись, она закусила нижнюю губу и улыбнулась. - Мужика тебе надо, Анка! Где это видано, чтоб девка в двадцать пять девственницей расхаживала?!

- Шшш! Вера!

Жар прилил к щекам, я замахала на подругу и воровато огляделась по сторонам. Бабульки, ожидающие автобус на лавочке неподалеку, казалось, превратились в одно сплошное любопытное ухо.

- Да ладно тебе! У тебя же на лбу, Анка, написано: "Невспаханное поле". Мужика тебе надо! Срочно! - не унималась подруга.

- Вера! - я сделала страшное лицо, но это не подействовало.

- Вот, к примеру, такого как тот! Уммм. Ничего так, - она тыкнула пальцем куда-то за моей спиной и заулыбалась.

Я проследила за восхищенным взглядом подруги - на противоположной стороне, припарковался байкер. Широкоплечий мужчина в кожанке - подумать только, и это в тридцати пяти градусную жару! - снял шлем, закрепил его на мотоцикле и повернулся в нашу сторону. Байкер лениво потянулся, распахнул кожанку и подставил лицо солнышку.

Сердце ухнуло, екнуло, застонало и провалилось куда-то в район кедов. Издав что-то похожее на "ох", я приложила тыльную сторону ладони к пылающему лбу. Вера, наблюдавшая за мной, победно восторжествовала.

- Крепись, мать, - подмигнула она. - Ни одной тебе тяжко лицезреть эту гору тестостерона. Так! Надо переходить в активную фазу наступления, сопрут ведь! А шанс упускать нельзя. Иначе мне грозит вечно терпеть брюзгливую старую деву рядом.

- Что ты задумала? - здравый рассудок отчаянно послал сигнал тревоги.

Вера неопределенно повела плечиками.

Ох, не к добру это! Задницей чую!

Я уже говорила, что Вера никогда не отличалась здравомыслием? В тот момент, она еще и заставила меня усомниться в своей трезвости.

- Мужчина! - крикнула Вера, приветственно замахав рукой. - Мужчина, Вы...

- Перестань! Что ты творишь?! - выпучила глаза я, пытаясь образумить эту коварную женщину.

Старушки на лавочке подсобрались, вытянули шеи, силясь разглядеть реакцию байкера. Я тяжело сглотнула, схватила подругу за руки, умоляюще заглянула в глаза. Готова поспорить, что в тот момент я выглядела жалостливее, чем кто-либо. Даже кот из Шрека.

- Не надо...

Вера стряхнула мои ладони, шикнула, на ее лице заиграла ослепительная улыбка. Подруга перевела дух и закричала еще громче.

- Мужчина! Да-да, Вы! - она закивала. - Не откажите в помощи девушкам! Прошу Вас!

Бессердечная!

Увидев, как Верка расцвела, меня настигло понимание, что незнакомец направляется к нам через дорогу. Словно ушат холодной воды вывернули на голову! Ну, Верка! Ну погоди!

Боясь обернуться, я тихо сгорала со стыда.

Помню, в шестом классе во время ответа у доски с меня слетела юбка. Удерживающую резинку "случайно" братец-паршивец в коридоре подрезал. И я осталась светить красными шерстяными труселями поверх колгот. Нет, совсем не дань той моды нет, а... Следствие бабусиной заботы, "чтобы, не дай Бог, дите себе ничего не отморозило". Дите не только не отморозило, а до десятого класса мужественно терпело прозвище "Панталончик", что будто приклеилось!

Так вот, даже тогда мне не было так стыдно, как сейчас.

- Утром еще спасибо мне скажешь, дуреха. Заново родишься, я тебе обещаю! - продолжая ослепительно улыбаться, шептала Вера.

Перспектива "родиться заново" не прельщала. Быть опозоренной полевой мышью перед очередным недосягаемым красавцем - тоже.

Сводница с Верки ужасная. С меня хватило стриптизера-романтика, патологоанатома, экстрасенса-недоучку и бизнесмена-шулера. Кошмаров и комплексов на всю оставшуюся жизнь только прибавилось.

На мое счастье, к остановке подъехало маршрутное такси. Я запрыгнула в салон в самый последний момент, когда двери почти сомкнулись и маршрутка тронулась с места. Вера что-то закричала. Водитель хмуро обернулся, косясь через плечо.

- Пожалуйста, быстрее! Я опаздываю, - сунула в ладонь помятую купюру.

Я рассеяно огляделась и уселась на свободное место рядом с каким-то парнем.

Водитель нажал на газ одновременно с повторным визгом Веры. Не знаю, что она кричала, но наверняка что-то неприличное и обидное. Как пить дать.

Через несколько секунд телефон заверещал о приходе смс.

"Дура!"

Коротко и емко. Конечно же, от Веры. Я повернулась, успев разглядеть в заднем стекле, как подруга резко жестикулирует рядом с байкером.

Вера не собиралась прекращать информационную атаку, и на мой телефон за несколько минут пришло около десяти сообщений нецензурного эпичного характера. Не зная, что ответить, я выбрала единственно верный шаг - молчание.

Последнее смс, что заставило мое сердце дрогнуть и засомневаться в правильности поступка, гласило: "Ну и хрен с тобой. Сиди в своем болоте до старости".

Верка отходчивая. Она, словно эмоциональный ураган, в порыве гнева способна смести со своего пути все мыслимые и немыслимые препятствия.

Но, Вера отходчивая. Да?

Да. Подуется денек-два и примется вновь за свою главную собственноручно возложенную миссию: "Найти пахаря моему целомудренному полю".

Как не пыталась я себя успокоить - удавалось с натяжкой. Противный червячок сомнения уже принялся точить изнутри.

Глупо получилось, как ни крути.

Как только маршрутка завернула за угол супермаркета и я спокойно выдохнула - от позвоночника до кончика волос пробрала дрожь. Мне-то надо совершенно в другой район!

Попутчик, косясь на меня, нервно промокнул лоб платочком. Видимо ген неприятностей ощутимо висел в воздухе.

Или же из-за того, что я первый раз материлась вслух?

***

Полквартала к месту открытия памятника пришлось добираться пешком. Ждать автобус или маршрутку - времени не оставалось. Солнце жарило вовсю, злорадством и напором напоминая, что сделает со мной Йоган, если материала не будет к завтрашнему утру. И ладно бы отделаться только увольнением с волчьим билетом...

После полутора лет открытого "динамо" начальника в роли любовника - приходилось ожидать чего угодно. Да и в последнее время всегда терпеливый и спокойный Йоган превратился в нервозного, взрывоопасного типа.

Ему что не хватало трех официальных любовниц и толпы неофициальных? Сдалась ему я, Аня Машкова, без пяти минут старая дева, засушенная собственным целомудрием.

Разноцветные фасады зданий мелькали, словно кадры быстрого кино. Благо, бегать я научилась еще в школе. Когда за тобой гонится большая половина мальчишек из класса, пытаясь привязать дохлую крысу за жидкую косу - волей-неволей научишься быстро переставлять ноги.

Обогнув очередную безликую многоэтажку, я остановилась перевести дух. Колени дрожали, майка прилипла к спине, джинсы стали неприятно мокрыми, словно мне удалось облегчиться прямо в штаны. В такие моменты я искренне ненавидела лето!

- Вы не подскажете... куда мне повернуть к... улице Пушкинская? - кинулась к первому встречному.

Дыхание сбилось, и выговорить связно даже пару слов без длительного перерыва не получалось. Хороша же Анна Валерьяновна Машкова! Ох, хороша! Даже пустяковый материальчик состряпать по-людски не может!

Заблудилась в собственном городе!

Мужичок нахмурился, почесал живот поверх яркой малиновой майки, что была на два размера меньше и задорно вздыбилась, обнажив пупок-поплавок. Кривое выражение, что появилось на его чуток помятом лице, видимо означало глубокий мыслительный процесс.

- Там сегодня открытие памятника происходит, - удалось перевести дыхание.

- А! - просветлел мужичок. - Яйца Мони? Так тебе, дочка, до конца улицы, потом направо, два раза налево и от аптеки прямо до перекрестка.

Мужичок улыбнулся, поправил грязно-желтую панаму и мечтательно уставился в сторону зеленого пивного ларька заплывшими глазками.

Чьи яйца?

- С-спасибо.

Заранее чувствуя, что статью я провалила, оставшийся путь преодолела на почти негнущихся ногах под злостные реплики Йогана в голове.

Народа на открытии памятника подсобралось немало. Горожане всех мастей: от малого и до велика со скучающим видом поглядывали на импровизированную сцену в центре площади. Надрываясь в шипящий микрофон, монотонно растягивал слова и нес прекрасное в массы директор завода мороженого.

Запыхавшаяся, с дрожащими коленями, я привалилась к стволу ближайшего дерева, кажется, это был клен, и на секунду прикрыла глаза. Все, что можно было пропустить, я уже пропустила. Еще минута, чтобы перевести дыхание - роли не сыграет. Шершавая кора приятно холодила кожу - единственное прохладное ощущение во время этой адской жаровни.

Сейчас отдышусь и брошусь к организаторам за интервью. Пару минуточек. Всего пару минуточек спокойствия.

- Паря, а мороженое уже раздавали?

Чьи-то потные пальцы ухватили меня за плечо.

Вздрогнув, я резко обернулась и уткнулась носом во что-то мягкое, горячее и дурно пахнущее. Брезгливо отскочив, сфокусировалась на горе, что заслонила собой половину безоблачного неба.

- А ты не паря, - осклабился качок.

Незабываемый комплимент! Меня всегда, конечно, не особо жаловал противоположный пол, но чтобы принять за "себеподобного"... Говорила же Верка, что короткая стрижка убила всю мою итак нераскрытую сексуальность, а я не поверила. Вот вам - приплыли, не гребите!

- Девка! - улыбка стала хищной. - Только тощая, как доска. Так мороженое, говорю, раздавали?

- И ничего не тощая! - напыжилась я, мысленно давая отпор качку. - Да с этой работой и поесть нормально невозможно! Питаешься углекислым газом, да тем, что успеваешь запихнуть на ходу. А на ходу, как не прискорбно, не многое запихнешь.

И вообще! Разве качкам не вредно сладкое? Ишь, верзила великовозрастная, мороженого ему захотелось!

- Ущербная что ли... - протянул качок, почесывая могучей пятерней блестящую от геля, похожую на сдобный пряник, макушку.

- Что?

- А я думал, ты того... Глухая.

- Нормальная я!

И почему мне не в первой приходится доказывать очевидное?

Без лишних слов прямо-таки отлипла от дерева и, гордо задрав голову, зашагала к сцене. Оставаться в обществе хамоватого братка - не хотелось. Глядишь, еще приставать начнет, а я баллончик в другом рюкзаке оставила. Так и потеряю честь без Веркиной помощи - она ж меня потом со свету сживет. За самодеятельность.

Шипение микрофона прерывалось бульканьем колонок, подхватывалось ровным гулом толпы и терялось где-то в шуме мимо проходящей трассы.

Кто придумал устраивать мероприятия под палящим солнцем? Чтоб им век жариться на сковороде тефаль с самой стойкой поверхностью! Зеленые огоньки вспыхивали перед глазами, в голове что-то ухало, во рту пересохло настолько, что кажется, я смогла ощутить шершавость собственных пяток.

Впервые пожалела о том, что не ношу бутылочку минералки про запас.

- Не заботишься ты о себе совсем, Аннушка. Ох, не заботишься, - почти как наяву прозвучал скрипучий голос бабули.

Горло запершило. Я откашлялась, перевела дыхание и сфокусировала внимание на каменном виновнике моей сегодняшней пытки.

В центре площади аляповато выросла гранитная клумба. Или блюдо. Или корзинка. Что представляло собой темно-бардовое нечто на самом деле, разобрать не удалось. Верхом на блюде вальяжно разложились четыре огромных почти шара.

Яйца Мони. Реплика мужичка теперь пришлась совсем кстати. Я прыснула. Как же точно подмечено!

По периметру от сия чуда современной архитектуры притаились гранитные лавочки. На одной из них, как раз сидел мужчинка унылого вида, пунцовый, аки рак. Память меня еще ни разу не подводила. Разве что один раз было после третьего коктейля мартини в стрипклубе "Ако". Но этот эпизод безжалостно вырван совестью вместе с тем моментом, когда я срывала стринги с горячего мулата.

Присев на скамью, откашлялась. Разогретая солнцем гранитная поверхность обдала жаром тощий зад. Кому я желала мучиться на стойкой тефали? Кажется, закон бумеранга и правда работает. Еще чуть-чуть и запах подгорелого мясца будет слышен даже вон тому хамоватому качку, что застыл под кленом и до сих пор в открытую пялится.

- Здравствуйте, Нестор Петрович, - мужчина, в котором я узнала местного скульптора, удивленно поднял взгляд. - Спецкор газеты "Вести К.". Разрешите задать пару вопросов?

- Попробуйте, - вздохнул Нестор.

Включив диктофон, я пододвинулась ближе.

- Я знаю, что проектом памятника мороженому "Соломон" занимались именно вы.

- Взял грех на душу, каюсь.

- Все ли получилось? Какова задумка этого, - перевела взгляд на блюдо и запнулась, - э-э-ммм проекта?

Нестор хмыкнул и устало пригладил торчащую мочалку волос. Он ссутулился еще больше и стал похож на маленького поседевшего боровика.

- Вообще-то это рожок с шариками мороженого, - проронил скульптор. - В проекте было именно так. А вышло блюдо с яйцами. Судите теперь сами - получилась задумка или нет.

- Очень похоже на рожок, - закивала я.

Нестор Петрович скривил губы в улыбке. Дотронулся шершавой ладонью моего плеча.

- Не успокаивайте, деточка, я старый, но еще не слепой.

- Но...

- А ведь все он виноват, - скульптор кинул злой взгляд поверх моей макушки, - мол, не волнуйтесь, узбеки все сделают как надо! Сделали. Теперь, когда помру, Микаловского будут поминать, как скульптора яйцу!

Я догадывалась, кого обвиняет Нестор, за моей спиной на сцене все еще толкал речь директор пломбира.

- Не переживайте так, - одобряюще сжала сухонькие пальцы. - Вы прекрасный скульптор! И когда умрете, дай Бог вам еще долгой жизни, поверьте мне, горожане найдут о чем вспомнить, кроме как памятника "Соломону". Полгорода ваших детищ, Нестор Петрович. И они прекрасны.

Здесь я не слукавила. Микаловский и, правда, был известным талантливым скульптором, еще со времен Советского Союза. Каждый его проект радовал не только тонкой эстетичностью, но и работой, как говорят, на совесть.

- Спасибо, деточка.

Нестор кашлянул в кулак. Мне показалось, что в уголках серых глаз блеснули слезы. На несколько минут наш разговор замялся. Обернувшись к сцене, я дала возможность скульптору собрать растрепанные чувства.

Пломбирный король отер блестящую лысину красным платочком.

- А теперь в честь праздника, - он деловито улыбнулся. - Всех приглашаю попробовать наш фирменный пломбир!

Народ потянулся к четырем холодильникам на колесиках.

- Бесплатно! - добавил Соломон Борисович.

По толпе пронесся одобрительный гул. Девочки, в фирменных фартушках "Соломона" напряглись, переминаясь на каблуках возле холодильников. Улыбки на их лицах потускнели с первой наглой людской волной, что накатила плотным кольцом рук.

- Идите и вы, деточка, возьмите мороженого. А то, глядишь, с такими темпами, вам ничего и не достанется, - кивнул Нестор, причмокнул и тихо добавил, скорее для себя, чем вслух. - Пломбир у них и, правда, неплох.

- Вам взять?

Я с облегчением поднялась с лавочки. Как пить дать на пятой точке останутся красные следы!

- Спасибо, не стоит. В моем возрасте сладкое вредно. А вам, - Нестор добро подмигнул, - как раз в пользу.

Ну вот, опять намек на мою несостоявшуюся фигуру! Странно, что людей она интересует все больше, чем обладательницу.

Толпа настолько плотно окружила маленькие холодильнички, что подступиться к ним не получилось даже с третьего захода. Как я ни старалась, каждый раз была грубо выпихнута назад, словно карась во время отлива.

И сдался мне этот пломбир?

- Пломбир все любят. Особенно бесплатный! - всплыла в памяти фраза Верки.

Ну, раз бесплатный все любят - грех не попробовать. Отерев мокрый лоб, я готова была направиться в четвертый заход.

- Я бы этого не делал, - прямо над ухом прозвучал сухой ровный голос.

Выдержка и спокойствие мгновенно улетучились в небытие, мило помахав мне ручкой. Колени дрогнули, я резко глотнула воздуха и обернулась. Ох, дерганая ты стала, Аня, нервишки подлечить не мешало бы.

В паре локтей, что-то записывая в черный блокнот, стоял мужчина. Представительный, единственное, что тогда вертелось у меня в голове.

- Это Вы мне?

- Вам, - не отрываясь от писанины, подтвердил он.

Я успела оценить стройную фигуру, темно серый деловой костюм и короткий ежик неестественных, почти пепельных волос. Журналист? Что-то я его никогда ранее не видела... Да и не похож он на братьев по перу.

Слишком... интеллигентен, что ли.

- Что Вы имеете в виду? - прищурилась я, мельком оглядывая толпу, что сужала круг вокруг нас.

- Я имел в виду, что Вам не стоит ходить туда, - кивнул мужчина, все также утыкаясь носом в блокнот.

- Куда?

- Туда, куда Вы направлялись, Анна.

Ох, неужели этот чудик единственный, кто назвал мое имя, не перекручивая на свой лад?! Аннет, Анка, Аннушка... Я уже и попривыкла, что Анной остаюсь только по паспорту.

Чудик перестал записывать. От его проницательного взгляда по коже прошел мороз. Я не могла вымолвить и слова до тех пор, пока мужчина первым не прервал зрительный контакт и вновь принялся записывать.

Что-то было не так. Накатило ощущение, что среди бела дня меня окунули в полночь.

- Откуда Вы знаете, куда я направлялась? - похолодела я.

Мужчина усмехнулся и передернул плечами.

- Откуда Вы знаете, как меня зовут? - не унималась я.

- Прошу Вас, Анна, - отмахнулся он. - Стойте тихо и не мешайте мне работать.

- Но...

- И помолчите.

Нет, мне показалось, или меня только что деликатно заткнули?

Я упрямо поджала губы, обернулась и решила показать характер. Ну, должна же я это сделать хоть однажды в жизни!

Всего шаг и я замерла. Что-то не пускало к холодильникам. Словно стена выросла прямо из воздуха. Я покосилась на незнакомца, его длинные пальцы крепко держали ручку, быстро и размашисто черкая в блокноте. Глаза смотрели в одну точку. Перед собой.

По толпе прокатился возмущенный гул. Крики, звон стекла, шипение музыки из колонок - все слилось воедино.

Народ ринулся врассыпную. Я сжалась в комок, готовая выставить локти для обороны. Но толпа, словно морская волна, накатывала с двух сторон, лизала бока невидимой стены и продолжала путь. Не затрагивая нас с чудиком.

Стекло холодильников не выдержало напора любителей халявы. Кому-то прищемили руки. Кто-то пал под неистовством толпы и скрылся из виду под рядом ног.

Один из холодильничков покачнулся и опрокинулся накрывая собой девушку. Я уцепилась взглядом за край фирменного фартушка "Соломон", что одиноко выглядывал из-под кучи-малы на асфальте. Люди спешили. Кто унести побольше халявного пломбира, кто собственные ноги.

Приоритеты у каждого свои, так в детстве любила повторять бабуля.

Все завершилось так же неожиданно, как и началось. Площадь опустела. Медики пытались оказать помощь пострадавшим быстро и качественно. Получалось, как всегда - через раз.

Фартушок так и остался торчать из-под холодильника. Девушку увезли на скорой одной из первых. Я старалась не смотреть на бурые разводы, покрывшие асфальт.

А ведь среди них уродливым пятном могла быть и моя кровь.

- Откуда Вы знали, что начнется давка? - охрипшим голосом выдавила я.

"Писака" не ответил. Он, что меня игнорирует? Нет, так не пойдет! Набрав побольше воздуха в грудь, как перед прыжком в воду я обернулась и...

И выдохнула. Незнакомца и след простыл.

***

До маршрутки я решила сократить путь дворами. Хотелось поскорей оказаться дома, включить вентилятор и подставить разгоряченное тело под струи холодного воздуха.

Журналист во мне ликовал во всю, предвкушая "острую" статью про сегодняшнее бесплатное угощение "Соломона". Теперь Йоган уж точно не сможет оставить меня вне печати!

Человек же, наоборот ощущался крайне подавленным, унылым и апатичным. Стоило прикрыть глаза, как вспыхивал фартушок и пятна крови на асфальте. Меня мутило.

За то время, что покоряла капризную журналистику, казалось, научилась разделять две личности в себе. Журналиста и простого человека. Иначе никак. Человек не может спокойно смотреть на чужое горе, журналист же - обязан.

Андрей Иванович, завкафедры журфака часто любил ставить нас перед выбором еще во время учебы.

- Представьте, что вы прибыли на место пожара, - преподаватель обвел хитрым взглядом аудиторию, - горит, предположим, пятиэтажка. Вы, как спецкор местного телеканала, включаете камеру и снимаете шикарные кадры: бушует пламя, дым застилает глаза, доблестные пожарники борются со стихией. Пока камера записывает, а уши заложило от безумных воплей людей, на последнем этаже из открытого окна кричит девочка. Маленькая, белобрысенькая, с пухленькими щечками.

Андрей Иванович замолкает, словно что-то припоминая, и через несколько секунд встряхивается новым залпом рассказа.

- Пламя вырывается из окна, пытается облизать девочку и... Ребенок прыгает. Что сделаете вы? - преподаватель понижает тон, его голос все равно звучит оглушительно. В аудитории мертвая тишина. - Будете продолжать снимать и делать свою работу или же ринетесь ловить ребенка?

Подобные вопросы всегда ставили меня в тупик. Группа делилась на два лагеря. Приверженцы одного кричали, что главное не потерять человечность и моральные принципы прежде всего. Другая же стояла на защите профессионализма, мол, всех не спасешь, а раз назвался груздем - полезай в кузов. Андрей Иванович не поддерживал ни ту, ни другую группу. Однажды я набралась смелости, чтобы задать ответный вопрос.

- А как поступили бы Вы?

Андрей Иванович грустно улыбнулся, почесал затылок, сохраняя интригующее молчание, что поглотило группу.

- Честно? - он приподнял бровь. - Не знаю. Но только трезвый ум и холодное сердце помогают не сгубить профессионализм во время различных ЧП.

А стать профессионалом было моей заветной мечтой.

Запахло свежей травой. Надрывно жужжа, газонокосилка корпела у домоуправления через дорогу.

Мысли собрались комком хаоса где-то в области затылка и противно зудели тупой болью. Никак не покидало чувство, что "писака" откуда-то заранее знал о том, что будет на площади. Неужели все спланировано?

- Акстись, Машкова! - хмыкнула я вслух. - Подобие мелкого теракта, чтобы насолить пломбирному королю? Да кому он сдался этот пломбир! Не смеши людей.

Дойдя до автобусной остановки, обессиленная, почти упала на потертую лавочку. Ноги гудели так, что я ощутила даже реальную вибрацию в районе ягодиц, не сразу сообразив, что это всего-навсего телефон.

- Слушаю.

- Брателло, выручай! - прокричал Мишка в унисон с шипением, лязгом и стуком, что раздалось фоном.

Я скривилась и немного отодвинула мобильник от уха.

- Ты где? Что за адский шум?

- Что? - мощный гудок заглушил голос братца. - Я на заводе! Здесь такое творится! Ты не представляешь просто! Техника сошла с ума!

- В смысле сошла с ума?

- В прямом! Здесь, - в трубке противно зашипело, - ... вот так вот. Представляешь? - стараясь перекричать лязг, надрывался Чиж. - Выручи меня! Через полчаса к местному СИЗО подвезут Алексея Дементьева. Надо сделать парочку кадров, а я здесь еще надолго.

- Но это на другом конце города! - возмутилась я. - И я не фотограф! Да и фотоаппарата у меня нет с собой!

К остановке подъехало маршрутное такси. Довольно улыбнувшись, я направилась к микроавтобусу.

- И вообще я почти дома! - злорадно улыбнулась.

- У тебя есть смартфон, который я подарил к Рождеству! Он отлично заснимет физию этого урода!

Я скривилась. Вот паршивец! Подарок свой вспомнил.

- Через полчаса! Не опоздай! - выкрикнул Чиж.

- Но...

Послышались короткие гудки.

- Блеск! - взмахнула руками я.

Теперь еще тащись к СИЗО в такое пекло! Что за день сегодня? Дорогу никаким кошкам не перебегала, мусор не выносила, соль не просыпала. Меня кто-то проклял?

Уныло посмотрев вслед уезжающей маршрутке, я поплелась через дорогу к подземке.

Наградил же Бог братцем!

Единственное, что радовало в этой незапланированной поездке - ощущение прохлады. В метро гулял ветерок. Я довольно улыбнулась, почувствовав, как встречный поток воздуха охлаждает пылающие щеки. Радость длилась недолго. Как только электричка остановилась, толпа подхватила и прямо-таки занесла меня в вагон.

Духота накрыла плечи тяжелым пледом.

Отсапываясь, я уцепилась за поручень. "Живое море" волновалось при каждом движении вагона. Не чувствуя пальцев, я старалась остаться внутри и не быть щепкой выброшенной на берег каждый раз, когда "море" выливалось в просторы подземки.

Необходимая станция расположилась на центральной ветке движения. Электрички такого маршрута никогда не пустовали. Но разве Чиж подумал, как я, уставшая и голодная, буду добираться в час пик, задыхаясь в вагоне? Мой братец никогда не отличался пониманием или сочувствием. С его стороны не совсем наплевательское отношение можно было принять за настоящее чудо. Даже в тот год, когда мы остались без родителей, Чиж не горевал. Вечеринка за вечеринкой, девки, выпивка - вот так он соблюдал траур. Все чаще я ловила себя на мысли, что лучше бы в злосчастной машине был брат, а не родители. Именно в тот год понимание между нами дало значительную трещину.

К СИЗО я пришла заранее, взмокшая, разморенная жарой, но живая. Слава тем, кто выдумал метро. Отлично экономит время. Правда в ущерб нервам, но когда счет опозданию идет на минуты, собственные нервы отходят на второй план.

Первое, что заставило издать стон огорчения - лавочек не было. Ноги невыносимо гудели от усталости. Обморок же никак не входил в мои планы. Не хотелось пропустить ничего интересного, раз уж я сюда заявилась. Выбрав приземистую яблоньку почти у кромки шоссе, я присела на газон, выпрямив ноги. Ноющие мышцы не давали полностью расслабиться. Но жизнь показалась на тон ярче, чем парой минут ранее. Если бы мне кто еще бутерброд пожаловал... Желудок прилип к позвоночнику, корчась в голодных спазмах.

За огромными серыми воротами, скрывающими дом правосудия от любопытных глаз, возможно было разглядеть немногое. Лишь несколько безликих этажей кирпичного здания и колючую проволоку, что извивалась по периметру заграждения.

- Свободно?

Широко улыбаясь, надо мной навис молодой парень в милицейской форме.

- Всю территорию возле дерева не сумела приватизировать.

- Очень хорошо, а то это пекло меня вконец доконает.

Парень опустился на землю, тяжело привалившись к стволу яблони. Пришлось немного отодвинуться, чтобы наши локти не соприкасались. Настойчивый жар, исходящий от его тела, раздражал.

- Я, кстати, Андрей.

- Аня, - уныло кинула я, не поворачивая головы.

- Журналистка?

- Как догадался? У меня на лбу написано?

Андрей неопределенно хмыкнул. Я скосила глаза, парень отер пятерней высокий лоб, оттянув тугой воротник рубашки, подул за шиворот.

- Да вас тут сегодня, как грибов после дождя. Не трудно было догадаться. Начальство бушует. Всех построило, будто президент к нам едет, а не очередной среднестатистический урод. На улицу вот выгнало - следить за порядком.

Собратьев по перу на территории, прилегающей к СИЗО и, правда, собралось прилично. Материал эксклюзивным не будет.

- Не понимаю, что такого в этом Дементьеве? - вслух удивилась я. - Обычный убийца.

- Ты боишься монстров?

- Что?

Андрей сцепил пальцы в замок. На его лице отразилось презрение.

- Ты в детстве боялась монстров, что неприятно шепчутся в спальне? Когда вечером запрыгиваешь на кровать и боишься пошевелиться, чтобы он не учуял твой запах.

Парень вгляделся в мое лицо и широко улыбнулся. Напряжение, что сквозило в каждой его черте - спало.

- Ладно, не парься. Не совсем удачно выразился. Просто понимаешь, Дементьев из разряда таких вот монстров. В которых не веришь до того момента, пока тебя не утащат за ноги под кровать.

Я нахмурилась, пытаясь понять то, к чему он клонит. Все мои познания об Алексее Дементьеве заключались в трех словах: "Убийца под следствием". Пару раз я краем уха слышала что-то в редакции, но из-за сверхзанятости не заостряла внимания. Телевизионные новости же были непозволительной привилегией для того, кто каждую минуту землю из-под себя рвал, дабы суметь заработать необходимый авторитет в профессии.

Андрею удалось невозможное. Пробудить во мне любопытство. Я подсобралась, облизала пересохшие губы и как можно более безразличней кинула.

- Но ведь суда еще не было. А значит виновность не доказана.

- Да на нем больше тридцати эпизодов! - вскинулся Андрей. - И это только за год!

Внутренне я возликовала. Рыба заглотнула червячка. Несколько ранее приметив отсутствие специальных нашивок на форме, я предположила, что Андрей не дослужился даже до сержанта. И, видимо, не прогадала. Тертый калач в этом деле ни за что бы так легко не повелся на мою простенькую провокацию.

Надеясь, что удача все еще ко мне не булками, я попробовала закинуть удочку глубже.

- Презумпцию невиновности еще никто не отменял. К тому же, - я послала пристальный взгляд в раскрасневшееся лицо парня, - все мы знаем, как умело добиваются признания твои коллеги.

- Да ты что?! - Андрей поперхнулся возмущением. - Дементьев, мать твою, садист, каких поискать надо и манипулятор. Нам вообще повезло, что удалось его поймать. Он еще и после убийств забавлялся с жертвами. Некрофил, хренов.

Я присвистнула.

Андрей замолк, нахмурился, уставившись в пустоту.

- Ты это специально, да? - повернулся он. - Спровоцировала?

На его лице мне удалось прочесть массу эмоций от банальной злости до обиды. Я закусила губу. Верка на моем месте наверняка бы кокетливо улыбнулась и промурлыкала что-то вроде "не волнуйся, котик, я тебя не выдам". Я же совершенно не умела кокетничать. Пришлось нагло соврать.

- Иначе, ты бы ничего мне не рассказал. Но я всего лишь внештатный фотограф районной газетки, статьи писать не умею. Так фоткаю, когда просят.

Досада, что заметно сковала спину Андрея, пропала. Отлегло от сердца, хотя чувствовать паршивой овцой я себя не перестала.

- Сам не понимаю, как мог выложить тебе такое, - замялся он. - Всего месяц как перевелся сюда из П. К-ого района. Жаль запороть карьеру, не успев ее начать.

- Я никому не скажу, - скрипнула зубами я.

Андрей просветлел.

- Спасибо.

Вглядываясь в белобрысое лицо, я отчетливо поняла, что за такие поступки ад мне обеспечен.

Я ведь не только расскажу, но и собираюсь забабахать такой материал, чтобы у Йогана зубы заныли от зависти!

Андрей вскочил на ноги так быстро, что я не сумела уловить момент, когда его добродушное лицо исчезло из виду.

- Пора. - Он одернул рубашку и побежал в сторону ворот.

Там уже собралось с десяток человек в форме. Журналисты в нетерпении кучковались недалеко от милиционеров. Я недоуменно оглянулась, медленно встала и включила смартфон в режим фотосъемки. На всякий случай.

Ничего не происходило. И почему они так напряглись?

Совсем рядом послышался скрип шин. Милицейский УАЗик припарковался в пару метрах от моей яблоньки. Сухопарый милиционер с тонкой ниткой черных усов открыл заднюю дверцу. Его напарник пухлый и приземистый, цепко ухватил Дементьева за наручники, почти вытянув из машины.

Немного скрывшись за стволом яблони, я пристроила удобнее смартфон и сделала пару фото. Некрофил щурился, подставляя лицо июльскому солнцу, и улыбался.

Есть такой тип людей, на которых всегда хочется смотреть. К таким я относила Веру, а теперь и... Дементьева.

Темные пряди волос слиплись и блестели неопрятными завитками. Загорелое лицо выражало столько спокойствия и уверенности, что можно было только позавидовать. Темная щетина придавала образу некрофила еще большей загадочности. Я нахмурилась, сделав ряд снимков. Дементьев улыбался, широко и открыто. Как будто он идет не по битому асфальту в СИЗО, а под бликами софитов, как минимум по красной дорожке за Оскаром. Вот только Оскар не дают за серию убийств.

Странно, но мое внутреннее чутье молчало. Встреть я этого мужчину на улице - ни за что не поверила бы, что он способен совершить что-либо дурное. Разве что таракана пристукнуть тапком. И то случайно.

- Шевели ластами! - Поджарый пихнул Дементьева в бок.

Некрофил споткнулся, дернулся. Светло серая, потемневшая от пятен пота, ткань футболки плотно облепила грудные мышцы. Дементьев хмыкнул, поднял глаза и уставился немигающим взглядом прямо на меня. Позвоночник оккупировала противная дрожь. Автоматически нажав кнопку "сфотографировать", я вздрогнула. Некрофил улыбнулся. Казалось, он способен гипнотизировать взглядом, как заклинатель змей.

- Э-эй! Отойди отсюда! - зло гаркнул поджарый.

Я встрепенулась, мгновенно спрятала смартфон в задний карман джинсов и отступила на два шага вправо, выходя за кромку бордюра на шоссе.

- Горько! Горько! - раздалось где-то за спиной.

Недавно в зеленом доме напротив СИЗО расположился ЗАГС. Старое здание на Ленина готовили под снос, а лучшего места для проведения бракосочетаний, видимо, не нашлось.

Очень символично получилось. Зеки, наслаждаясь последними мгновениями свободы, смотрят на свадьбы, а женихи прощаются с волей, цепляясь взглядом за СИЗО.

Мда.

- Горько! Горько! Раз, два... восемь, - продолжал надрываться хор веселых голосов.

Конвоиры, подталкивали Дементьева в спину, тот же вполоборота вывернулся, чтобы не потерять меня из виду. И что этот упырь так уставился?

- Анна!

С трудом отлепив от темных глаз Дементьева взгляд, я обернулась. На той стороне дороги, стоял "писака". Ох, ничего себе! Очередное совпадение?

- Вы не хотите задать мне пару вопросов? - прокричал он.

А ведь наглости ему не занимать! Любопытство всколыхнулось с утроенной силой. Пожалуй, я пристану на его заманчивое предложение. Тем более что пару фоток Чижу хватит с лихвой.

Не спуская глаз с "писаки", я дошла до половины дороги, когда прогремел первый выстрел. Послышался истошный визг шин, звон бьющегося стекла и крик. Я присела. Мимо пролетел микроавтобус. Крепкая рука схватила меня за шиворот, силком поднимая, - ноги совершенно не слушались - и, поволокла в неизвестном направлении. Просвистел новый залп выстрелов.

- Стой, сука! Не уйдешь!

- Петрович, ты как?! Жив?

- Ванечка! Ванечка! Проснись!

Крики сплелись в ужасающий тугой узел. Страх тонкой коркой льда сковал мои внутренности. Выстрелы смолкли также мгновенно, как и начались. Что это вообще было?

- Анна, у Вас просто талант попадать в неприятности, - прошелестел над ухом знакомый голос, возвращая меня в реальность.

"Писака" укоризненно покачал головой. Его грудь под тканью пиджака тяжело вздымалась. Он дотащил меня до какого-то ларька и теперь пытался восстановить дыхание.

- Не виновата я, - просипела, сжимая трясущиеся руки, - они сами ко мне приходят.

- Не сомневаюсь.

- Что произошло?

"Писака" поджал тонкие губы, оттряхнул брюки от невидимой пыли. Мне показалось, что он тщательно обдумывал ответ перед тем, как сказать его вслух. Словно взвешивал важность информации.

- То, что должно было произойти, - наконец произнес он.

Глубокий тембр вновь приобрел нотки безразличия. Дыхание стало ровным и почти незаметным. Мое же сердце громким стуком в висках грозило заглушить весь мир.

- Какой информативный ответ, - съязвила я.

"Писака" и бровью не повел, вынул из внутреннего кармана пиджака черный блокнот и стал что-то старательно записывать.

- Что Вы там вечно пишите? - его безразличие пробуждало во мне зверя.

Ответа, конечно же, я не удостоилась.

Я выглянула из-за ларька. Улица была похожа на боевое поле. Возле ЗАГСА на ступенях рыдала невеста, ее белоснежное платье окрасилось алым.

- Ванечка... - всхлипывала она.

Многочисленные гости разбежались. Несколько машин скорой помощи уже стояли неподалеку. Когда они успели подъехать? Я совершенно не слышала визга сирен.

Милицейские автомобили перекрыли движение. На асфальте, накрытые черной пленкой, лежало несколько тел.

Яблонька, которую я облюбовала несколько ранее, была погребена под тяжелым кузовом микроавтобуса. По коже прошелся мороз.

А ведь там могла стоять я...

Вспышки многочисленных фотокамер привели в чувство.

- Где Дементьев? - предугадывая ответ, обернулась я.

-- Там где и должен быть, - "писака" перестал записывать. Наши взгляды пересеклись. - На свободе.

"Да на нем более тридцати эпизодов!" - отчетливо прозвучало в голове.

Со стоном я осела на землю, уткнулась в ладони. Руки подрагивали.

- Будет больше, - прошептала, - значительно больше.

Неестественная тишина сдавила уши.

- Так ведь? - спросила громче.

Стоит ли говорить, что ответа не последовало? Когда я обернулась, "писаки" рядом уже не было. И как у него получается так исчезать?

Не помню, как добралась домой, но стоило переступить порог, как силы окончательно покинули меня. Истерика сдавила горло, сквозь слезы я расхохоталась в голос. Сползла по стенке.

Мысль о том, что меня кто-то проклял, показалась реальной как никогда.

Мистер Бом взволновано уткнулся холодным носом в ладонь. Я вздохнула, провела рукой по рыжей шерсти кота и предупредительно выставила палец.

- Даже не спрашивай.

Немного прийти в чувство помог прохладный душ и бутылка вина, что я хранила для особых случаев в холодильнике. Конечно же, я думала, что этим случаем будет романтическое свидание, а не ощущение дыхания смерти на собственном затылке. Но меня же никто не спрашивал. Пришлось откупорить.

Видеть никого не хотелось, слышать тоже. После того, как Верка не ответила на десятый по счету звонок, я плотно закрыла шторы и отключила мобильник.

В обнимку с вином и ноутбуком я веселилась, просматривая соцсети. Случайно отыскала страничку Йогана в твиттере. Вспомнила, что статью про пломбирную веселуху не написала.

Слова, никак не хотели складываться в адекватный текст. Перед взором то и дело мелькали пятна крови, фартушок, яблонька, черный блокнот и завораживающий взгляд Дементьева. Казалось, что даже сейчас он наблюдает.

Заснуть удалось под утро.

***

На работу я ввалилась почти перед обеденным перерывом. Статью сдала с опозданием в три часа. Вера со мной не разговаривала, видимо-таки, обиделась на вчерашний позорный побег. Знала бы она, что стоило мне с безумными воплями не разрыдаться у нее на груди! Нервы перестали напоминать канаты, посатались и грозили вот-вот лопнуть.

Чиж включил открытый игнор. Из-за того, что фотки Дементьева я вчера так и не переслала - Йоган и ему всыпал по самое не балуй.

Под колкие реплики Таньки, изо всех сил сдерживая поток обидных слез, я закрылась от мира в кабинке туалета.

Йоган меня не уволил. Злорадно вычитал при сотрудниках, довел до слез и ограничился выговором. Не забыл упомянуть про талант, который не использую и про то, что "терпелка" у него не железная. Открутить бы эту терпелку...

В окружении белых пластиковых стен кабинки я вдыхала острый запах апельсинового освежителя для воздуха и думала.

Память упрямо подсказывала, что я видела лицо "писаки" раньше. Вот только где? Ночной штурм поисковиков и социальных сетей не принес абсолютно никакого результата. Особо не надеясь, я стала проглядывать электронную подшивку старых номеров газеты.

После трех часов изнурительного поиска, голова раскалывалась так, что впору было ловить мозг, вытекающий через уши.

Несколько раз меня пытались согнать с нагретого места, обзывали туалетной террористкой, но я стойко держала оборону. Возвращаться за свой стол и ловить заинтересованные взгляды коллег хотелось также сильно, как собственноручно затянуть узел на шее.

Раздраженные сотрудницы перекочевывали в мужской туалет.

Нервно сжимая планшет, я воздела глаза к потолку. Смирись, Машкова! Это просто паранойя. Такое бывает с людьми каждый день. Вот настал момент, когда и к тебе глюк пожаловал. Выпьешь таблеточку и забудешься спокойным сном, глядишь, завтра попустит.

Интуиция продолжала вопить громогласной сиреной, что вчера творилось неладное и "писака" не случайно оказался в местах ЧС заранее. Может он наемник?

Здравый рассудок скептика твердил - подозрения беспочвенны. Причудилось. И я согласна была поверить в последний вариант, с чистой совестью отмахнуться от чудилы в костюме, списать все на солнечный удар и бурную фантазию, только...

Только если б в открытой вкладке газетного архива, что я только что просмотрела - не маячил некролог с фотографией вчерашнего знакомца...

Суботина Татия : другие произведения.

Записки журналистки