Закукарекал петух. Корт на минуту прервал умывание, замер над тазом с водой, в которой плавали душистые лепестки белого гиацинта, чтоб внимательно послушать утреннюю птицу. Он вдруг поймал себя на мысли, что верит в примету: какова будет песня петуха, таков будет и грядущий день. Если прокричит хрипло, сбивчиво и кратко, то не видать ему, Корту, сегодня удачи. А если орать петух будет самозабвенно и вызывающе, то все сложится благополучно.
Песня получалась громкой и звонкой. И Корт довольно улыбнулся, плеснул в лицо воды и принял из рук пажа льняное полотенце, украшенное вышитыми васильками. На мгновение задержал взгляд на голубых нитях вышивки. Василек - старинная печать сабурских лордов. "Сабурия. Где-то там, за зелеными горами - страна Сабурия, в которой лорду Исидору стало тесно. И в сабурской ржи так славно цветут васильки", - подумал Корт и вновь улыбнулся, понимая: это память императора знакомит его с прошлым.
Он не глядя вернул полотенце пажу, натянул на себя свежую сорочку и случайно поймал взглядом книгу на прикроватном столике. Вспомнил - ее принесла Аврора. Корту стало интересно.
- Ну-ка, - пробормотал он, берясь за бархатный томик.
Открыл - и в один взгляд прочитал первую историю. Совсем короткую, про пьяного сапожника. Хохотнул - в самом деле, смешная история. Как говорила Аврора? Анекдот. И только потом удивился: а ведь все буквы были ему знакомы. Ни одна не вызвала трудностей...
- Лют, мои сапоги, куртку, - сказал Корт пажу и вновь удивился: он прекрасно умел приказывать и прекрасно знал, как зовут этого рыжего и вихрастого паренька с раскосыми и умными глазами, а еще знал, что года три назад у Люта умерла мать и младшая сестра - от ярого кашля - и мальчик остался круглым сиротой, потому что отец, верный рыцарь императора, его погиб еще раньше - не вернулся из похода в дремучую Мирму. - Ты в императорских пажах сколько? Четыре года?
- Да, ваша милость, четыре с небольшим, - поклонился мальчик, не выразив ничего на веснушчатом лице (он, похоже, был обучен искусству скрывать свои эмоции, и хорошо обучен).
- Тебе пора быть оруженосцем, Лют. Хочешь быть моим оруженосцем? - предложил Корт.
- Ваша милость? - растерялся мальчик, и вот теперь не сдержал удивления - расширил светло-карие глаза, приоткрыл рот.
- Я ведь рыцарь недавно, - пожал плечами молодой человек. - И оруженосца у меня пока нет. Вот мне и подумалось: не согласишься ли ты пойти на эту должность? Без оруженосца мне будет туговато. А ты вроде отлично подходишь для такого дела? Что скажешь?
Лют колебался совсем недолго:
- Согласен, ваша милость! - и тряхнул рыжей головой.
- А ты знаешь, куда я сейчас иду?
- Ваша милость собирается надрать задницу лорду Ульдеру! - лихо заявил о собственной осведомленности Лют и широко улыбнулся, показав крупные, ровные белые зубы.
Корт не мог не улыбнуться в ответ на эти слова, тоже широко и весело. Паренек тем временем подал ему бурую кожаную безрукавку.
- А ты его не очень-то любишь, - заметил молодой человек, облачаясь.
- С какой стати мне его любить? Я ведь ваш оруженосец, ваша милость, - хмыкнул Лют и принялся шнуровать к безрукавке рукава, тоже кожаные, но угольно-черные.
Закончив со шнурами, он принес Корту его заплечные ножны с рубцами.
- Я почистил их, ваша милость. Прекрасное оружие. Яснее этой стали - только ваши глаза, ваша милость! - заверил мальчик, глядя на первого рыцаря императрицы с той преданностью , которая вдруг напомнила Корту преданность верного кошака Или.
Молодой человек обнажил один из мечей, чтоб увидеть то, по чему он давно соскучился.
Да, парнишка не лукавил - клинок, будто радуясь тому, что его вытащили на свет, пустил в глаза хозяину веселого солнечного зайчика, поймав луч утреннего солнца на свое острие. Корт даже прижмурился и усмехнулся:
- Стань на колени, Лют. Я ведь должен посвятить тебя? - и он ни секунды не сомневался, что знает, как это делается.
- Да, ваша милость! - и карие глаза рыжего парня, опустившегося на колени, сверкнули так же задорно, как отсветы на безупречной, зеркальной стали.
"Все правильно, - подумал Корт, касаясь мечом узких плеч мальчика. - Мне нужны сподвижники. Даже такие юные. Чем больше, тем лучше. А Лют - отличный парень. Он сияет ясно и чисто, как январский лед реки Мален..."
***
Аврора, с головой укутавшись в теплую серую шаль, замерла на нижней галерее, именно там, откуда лучше всего был виден копейный зал. Рядом с девушкой, такими же неприметными фигурами, очень похожими на тени, застыли безмолвные служанки императрицы - Мека и Шенн. Чуть позади них, в тени толстой колонны, блистали панцирем капитан Мартен и двое гвардейцев - постоянный домашний эскорт императрицы.
Служанки несколько раз протягивали бледной, как смерть, госпоже теплое питье и блюдо с печеньем и цукатами, но Аврора мотала головой и отталкивала их руки.
Ночью ей было не до сна, теперь - не до еды. Даже пить не могла - горло перехватывалось жестокой судорогой...
- Что-то с ним не так, Шенн, - бормотала юная леди служанке (у нее и раньше была привычка выговариваться немым девушкам). - Какой-то он странный. Не такой, как был... То есть нет... он такой, как и был, но что-то в нем новое появилось... Странно, да?
Шенн кивала, и ее большие темные глаза поблескивали вполне искренним участием.
- Наверное, это после болезни. Он ведь чуть не умер... Хотя, разве первый раз с ним такое? - вздохнула Аврора и прижала большой палец правого кулачка к губам. - Только бы с ним все было хорошо... большего не надо, - и подняла глаза, чтоб еще раз увидеть, что твориться в копейном зале.
Корт еще не пришел. Но еще было рано.
Зато явился лорд Ульдер. В вызывающе богатом костюме: красной шелковой куртке, расшитой золотыми единорогами, в ало-синих полосатых штанах, плохо сочетающихся с солидным возрастом лорда, и в мягких бархатных туфлях, украшенных золотыми шнурками. Советник, похоже, специально так вырядился: будто не на поединок собрался, а на какое-то буйное веселье. Таким образом он решил выказать презрение противнику, показать Корту, что его он не считает серьезной опасностью.
Придя в зал, Ульдер первым делом определил, где находится Аврора. Он ни секунды не сомневался, что девушка явиться смотреть на поединок. Заметив неподвижные фигуры императрицы и служанок, советник поспешил пересечь зал и подойти под самую галерею. Он церемонно раскланялся, сняв с головы огромный и причудливый головной убор - нечто среднее между тюрбаном и беретом. Вслед за ним то же самое проделала его свита - четверо молодых придворных в плащах, украшенных гербом Ульдера:
- Доброе утро, ваше величество! - громогласно поздоровался лорд, выпрямив спину и передав берет ближайшему молодому человеку. - Для меня большая честь видеть вас в столь ранний час здесь. Вам не безразлична моя судьба, судьба вашего советника?
- И ваша судьба - тоже, - сквозь зубы ответила Аврора, хрипло и раздраженно, сверкнула в лорда синими глазами без какого-либо теплого чувства. - Надеюсь, сэр, вас не удивит то, что судьба моего рыцаря меня волнует чуть больше, чем ваша? - хоть ситуация складывалась не так, как ей хотелось бы, но своей природной язвительности девушка терять не собиралась.
- Моя госпожа, я счастлив видеть, что вы никоим образом не разочаровываете меня, полностью подтверждая мои предположения, - ослепительно улыбнулся Ульдер, вновь кланяясь.
Аврора скрипнула зубами и хотела сказать что-нибудь резкое, но тут в копейный зал пожаловал Корт.
Быстро и легко, словно его раненые ноги в одну ночь перестали быть ранеными, он прошел по каменным плитам мимо свиты советника, не обращая ни малейшего внимания на их косые взгляды, поклонился Авроре (из-за этого на щеки девушки вернулся румянец), бархатным голосом сказал ей "доброе утро" и только после оборотился к Ульдеру.
- Нехорошая обувь, - произнес Шип, увидав модные башмаки противника. - Будет скользить. Это опасно. Не желаете переобуться? Я подожду.
Аврора не могла не улыбнуться, оруженосец Лют, стоявший чуть позади своего нового господина - тоже. А вот советника слова Шипа разозлили, и это было вполне предсказуемо.
- Смотрите, чтоб вам не помешало ваше облачение, - сдержав более грубые речи, ответил Ульдер. - На позицию!
Корт пожал плечами и сдернул с себя рукава, перебросил их Люту и выдернул из ножен один из мечей.
Лорд-советник ухмыльнулся:
- Против меня с таким? - и обнажил свой меч, что был чуть шире и почти в два раза длиннее оружия Шипа.
- Никогда не думайте про врага, что он слабее. Думайте, что вы равны, - заметил Корт. - Вы готовы? Я начинаю, - сообщил Шип и сделал первый выпад, стремительный, разведывательный...
***
Ульдер спасся от верной смерти, уклонившись в бок. От резкого движения, которое ему пришлось при этом сделать, неприятно хрупнуло нижнее левое ребро. Поднять для защиты руку с мечом лорд не успел. Лезвие оружия Корта лизнуло грудь советника, распоров нарядную куртку. А еще Ульдер поспел увидеть глаза Шипа - странно полуопущенные веки с густыми ресницами, но из-под них - внимательный взгляд, в котором не было и тени чего-либо, напоминающего злобу, гнев или ненависть. Холодный, безразличный взгляд убийцы...
Корт вернулся в прежнюю позицию. Чуть означил улыбку на губах - он разведал о реакции врага. И дал ей оценку - средне.
Ульдер же нахмурился и покрепче стиснул зубы - он тоже кое-что узнал о противнике: "Опасен и силен. Что бы там ни было с его ранами, а сейчас он вполне боеспособен..."
Шип не дал ему времени размышлять долго, вновь атаковал - рубанул противника по левому плечу, наискось. Пока Ульдер парировал сталь сталью, Корт выхватил второй клинок и обрушил его на правый бок лорда. У советника, перехватившего первый рубец, глаза сделались размером с добрые блюдца, потому что он понял - не успеет, погибнет, рассеченный надвое...
Но Корт остановил второй рубец, взрезав куртку противника и глубоко его ранив - Ульдер лишь ахнул, почувствовав смертоносный холод стали и ужасную боль в теле, почувствовав, как разбухает от страха сердце и замирают легкие, отказываясь дышать. Смерть смотрела на императорского советника волчьими глазами Шипа Корта, пронзительными, равнодушными, не мигая. И лорду захотелось жить. Очень-очень. Как тогда - у ручья Фис. Потому что вспомнились жена и ее мягкие руки, сын - лохматый и угрюмый недоросль, дочь - глазастая и шустрая девчонка...
Корт дернул рубец назад. Падая на камни пола, Ульдер увидел свою алую кровь на изогнутом лезвии клинка Шипа. Потом вновь заглянул в глаза Корта - тот наклонился к поверженному, чтоб спросить, вполголоса, так, будто интересовался "не хотите ли воды":
- Мне добить вас?
В копейном зале было тихо-тихо. Молчали все - свита Ульдера, юный Лют, Аврора на галерее. И не просто молчали - вздохнуть боялись. Словно легкое волнение воздуха могло подтолкнуть мечи Шипа к тому, чтоб вновь вонзиться в тело лорда, и на этот раз - со смертоносной миссией.
- Корт! Не надо! - осмелилась-таки на приказ Аврора, и все остальные вздрогнули, выдохнули, но Корт не опустил оружия. - Не надо. Ты победил. Ведь, правда? - она дернула за рукав Меку, толкнула в стальной локоть капитана Мартена, который тоже не мог оторвать взгляда от происходящего внизу, в зале. - Корт победил!
- Сэр Корт победил! - отозвался Лют, звонко и весело.
- Победил! Победил! - вслед за ним, сперва нестройно, но потом - громче и четче, повторили все, и рыцари Ульдера тоже.
Но Корт не двигался, не убирал рубцов, не мигал и с вопросом в глазах смотрел на лорда, который тоже будто в статую обратился, забыв о боли.
- Н-не надо, - выдавил из себя Ульдер, понимая, чего ждет противник.
Лорду, в самом деле, не хотелось умирать. Он не был готов. К такому вообще невозможно подготовиться... И сердце его, испуганно барабанившее где-то в голове, заработало быстро-быстро, вернулось в холодеющую грудь, а легкие с жадностью потянули в себя воздух, когда Корт прянул от него и убрал за спину страшные мечи.
- Присягайте госпоже Авроре, - сказал молодой человек. - Здесь и сейчас. И клянитесь своей кровью, своими детьми, лорд Ульдер.
Вновь тишина объяла зал.
Клятва детьми, клятва родной кровью, своим будущим, своим бессмертием считалась самой священной. И ее (это все знали) уже давно никто никому не приносил. Потому что слишком многого она стоила...
- Присягайте, - тихо, но твердо повторил победитель, прожигая взглядом белого, как полотно, советника.
И вновь вмешалась Аврора. Для этого она даже с галереи сбежала, теряя шаль и чуть слышно шурша легкими башмаками:
- Корт. Не надо, - тронула молодого человека за локоть. - С него довольно.
- Надо! - Корт дернул плечом.
- Это ужасная клятва, Корт, - Аврора сильней сжала свои пальцы на его руке. - Нельзя клясться детьми. Ты сам говорил: нельзя детей вмешивать в такие дела, нельзя делать их заложниками... Корт!
Шип закрыл глаза, вновь их открыл. И волчьи огни в глубине зрачков погасли.
- Хорошо, лапа. Я все помню, - сказал молодой человек.
- Я тоже запомню. Все запомню, - вдруг отозвался лорд Ульдер. - И я присягну вам, моя госпожа, - он с трудом, зажимая рану рукой, встал на одно колено и протянул Авроре меч. - Мой клинок - за вас, рука моя - за вас, тело, разум - все за вас. Лишь душа моя - небесное имущество. Вам я буду служить верно и правдиво до конца дней своих. И тому, кто станет супругом вашим, - добавил, посмотрев на Корта.
Вслед за ним присягу, слово в слово, преклонив колени, повторили его рыцари.
Аврора сияла, лицом и глазами - так хорошо сложилось то, что, казалось, ведет к катастрофе. Словно гора с плеч свалилась, и хотелось императрице прыгать на месте от радости.
Корт еще раз глянул на советника. Убить его - это Шип мог сделать быстро и без лишних вопросов. Но лорд был весьма уважаемым генералом в армии, и его смерть могла принести много неприятностей Корту и Авроре. А теперь, после присяги, можно было не опасаться предательства с его стороны. "По крайней мере, мне так кажется. Он ведь привык держать слово. И в памяти Исидора нет ни одного случая предательства с его стороны", - думал молодой человек, своим новым зрением наблюдая, как темные дыры в сиянии Ульдера мельчают, затягиваются голубовато-зеленой дымкой, мерцающей серебром...
***
Аврора стояла у большой кадки с лимонным деревом и смотрела на своего рыцаря и с интересом, и с опаской.
После краткого и необычного поединка с Ульдером молодой человек настоял на том, чтоб попасть в кабинет покойного императора. И теперь прохаживался по просторной комнате, осматривался. Возле тех предметов, которые заинтересовывали, Корт останавливался, приглядывался более внимательно. Но не произносил ни звука.
У письменного стола императора произошло кое-что необычное.
Корт выдвинул один из ящиков и, щелкнув каким-то рычажком, приподнял дно. Оно оказалось двойным. Аврора подбежала, ахнула от изумления:
- Ты знаешь! Откуда ты знаешь?! Отец даже мне не говорил!
- Он не успел сказать, - пояснил Шип и извлек из тайника маленькую бархатную коробочку, открыл и протянул девушке массивный перстень из белого золота, украшенный сияющим голубым камнем, молвил тихо-тихо. - Когда-то его носила твоя матушка. Но не спеши хватать, не спеши его носить, - он остановил пальцы Авроры, которые уже хотели цопнуть перстень. - На нем - кровь, и поэтому это злое кольцо. Если его не очистить, оно станет дарить беды своему владельцу...
Аврора молчала - она занемела от удивления, перестала верить своим ушам.
- Твоя мать, - прошептал Корт, сжав кольцо в кулаке. - Она умерла страшной смертью. Перстень этот был весь в ее крови. На охоте. Императрицу Бетан растерзал зверь...
- Откуда ты знаешь? - уже шепотом спросила Аврора, белея лицом и дрожа всем телом.
- Это тебе знак того, что я буду говорить от имени твоего отца, - произнес Корт. - Как бы странно это ни звучало: этой ночью я говорил с ним. С его духом...
- Как? - юная леди отказывалась понимать то, про что он ей рассказывал.
Корт вздохнул, покачал головой:
- Присядь в кресло, лапа. Мне многое нужно тебе рассказать.
Аврора, не мигая, смотрела на перстень матери, затем послушно опустилась в кресло.
И рассказ молодого человека, действительно, вышел очень долгим. Даже, несмотря на то, что изъяснялся Шип, как обычно, кратко и четко.
- Это невозможно, - выдохнула Аврора, когда ее рыцарь смолк, потом глянула на перстень - доказательство того, во что она отказывалась верить. - Но ты... Почему ты?!
- Я ведь говорил, - пожал плечами Корт. - Сейчас я вижу то, чего не видел раньше.
- Как все странно, - пробормотала девушка, все еще рассматривая кольцо. - Никогда не думала, что в сказку попаду...
- Даже тогда, когда дернула из замка с наемным убийцей? - спросил, улыбаясь, молодой человек.
Аврора не могла не улыбнуться в ответ:
- Ну, убийца - это реальность. А то, что этот самый убийца видит душу императора, которого мечтал убить, и разговаривает с ним - разве такая история не тянет на сказку?
- Думаю, не нам судить, где сказка, а где жизнь. Раз такое произошло... Я сам тоже не думал, что попаду в такую переделку и стану твоим рыцарем и получу знания императора...
- Нет-нет, молчи, не порти сказку, - Аврора покинула кресло, чтоб приблизиться к Корту и прижать палец к его губам. - Если мы в сказке, то она, как всякая порядочная сказка, должна счастливо закончиться. Ведь так?
- Знавал я сказки...
- Молчать! - топнула ногой девушка. - Ты становишься похожим на моего отца! Кстати, он сейчас где? Тут где-нибудь? Подсматривает? Подслушивает? - и начала с опаской озираться.
Корт покачал головой, любуясь юной императрицей (ну не мог он не любоваться ею, даже после разговора о призраках и волшебстве):
- Его нет. Он передал мне многое из своей сути, но сам растворился в ночном небе...
- Вот и славно, - выдохнула Аврора, обвивая руки вокруг молодого человека и крепко-крепко прижимаясь щекой к его груди. - Может, нельзя так говорить, но все равно славно. Потому что при папе я бы, наверно, не смогла тебя обнимать. Хоть он и благословил нас.
- Ты сияешь дивным золотом, лапа, - вдруг шепнул Корт и осторожно, словно касаясь чего-то чрезвычайно хрупкого, погладил волосы девушки. - Как самая дорогая драгоценность мира. И греешь, как самый ласковый в мире очаг. Знаешь, почему лорд Ульдер присягнул тебе? Потому что он увидел то же, что вижу я. Твою доброту, милосердие. Оно временами сильнее стали...
- Поэтому ты не убил Ульдера? Ведь ты мог, первым же удачным ударом...
- Я мог. Но я хотел, чтоб ты вышла на сцену и явила ему себя, - лукаво улыбнулся Корт. - И я не ошибся. Все случилось так, как я предполагал. Сегодня утром не я победил. Сегодня утром ты победила. Думаю: теперь твой советник станет твоим настоящим советником.
Аврора тоже улыбнулась:
- Да ты хитрец. Впрочем, чего еще ожидать от убийцы-Шипа? Именно хитростей. Ведь так? - спросила, заглядывая ему в лицо.
- Совсем немного хитростей, - кивнул молодой человек.
- Ты видишь сияние? Неужели все сияет? - Аврора продолжала рассматривать своего избранника; ей показалось, что Корт очень изменился: глазами, выражением лица; какая-то глубокая задумчивость таилась в его чертах. Раньше такого не было, или Аврора попросту не замечала, не обращала внимания? А ведь в самом деле - подумала девушка - раньше она больше думала о себе самой...
- Все сияет. Даже то, в чем нет жизни. Думаю, это потому, что жизнь всего касается и оставляет следы. Вот как на моих мечах, - Корт вытянул один из рубцов из ножен. - Этот сегодня попил крови - ранил лорда Ульдера. И теперь его клинок полыхает красным огнем.
- А я ничего не вижу, - сокрушенно призналась девушка.
Корт улыбнулся: из-за обиженно надутых губ и приподнятых бровей императрица Твердых земель стала похожа на ребенка, который огорчился, когда вместо желаемых сластей получил в подарок простую деревянную погремушку.
- Поверь: тебе и не нужно, - заверил Шип девушку. - А перстень твоей матушки я сам очищу. Идет?
- А как?
- В реке...
***
Город Гримтэн покоился на холмах. А у подножия холмов текла-поспешала к далекому южному морю извилистая и широкая река Лулда. Она любила менять наряды. Зимой одевалась в белую и сверкающую броню, которая легко могла выдержать и закованное в сталь войско. Весной все это грозное великолепие трескалось и слезало с Лулды, как скорлупа с вареного яйца, уносились прочь льдины, и являлись лазоревым мартовским небесам темные, бурливые, холодные воды древней реки, отражались в них высокие стены и башни гомонившей столицы, украшенной разноцветными лентами и флагами к первым весенним праздникам. Прибавлялся день - и светлела Лулда, отогревалась под апрельским солнцем, становилась миролюбивей и ласковей. Она переставала гневно стегать волнами высокие берега и швырять строптиво узкие рыбацкие лодки. Ну, а летом преображалась речка в нарядный малахитовый поток, и в зеленых ее водах начинали мелькать спины крупных рыбин. Осенью Лулда вновь темнела, вновь сердилась, но не забывала себя украшать - пестрыми узорами из опавших листьев. Их щедро сыпали в реку прибрежные березняки, дубравы, ивняки...
Шип Корт натянул поводья, останавливая вороного, спешился и подошел к краю обрыва, чтоб посмотреть на воду.
- Темна. Слишком темна, - пробормотал он, чуть щуря глаза. - Она не поможет. Слишком велика. Слишком многое в ней бурлит. Слишком часто люди входят в ее воды...
Он искал воду, способную очистить перстень леди Бетан. Ведь Авроре так хотелось носить кольцо матери. А Корту хотелось выполнить это ее желание.
Казалось бы, чего проще - ступай на берег Лулды и брось в темный осенний поток кольцо на прочном шнуре. Однако, воды реки не имели того света, который мог бы лишить злого нрава замаранный кровью перстень.
Поэтому Корт вернулся в седло, плотнее укутался в свой теплый плащ из волчьих шкур, спасаясь от резких порывов сурового, северного ветра, и направил вороного жеребца (одного из лучших скакунов императорской конюшни) к обширной березовой роще, сияющей на склонах дальнего холма вызолоченными листьями. Шип знал: там есть ручей-малыш. Ручей, у которого даже имени не было. Но он никогда не устает бороться с травой, что пытается его заглушить.
- Да, ты мал, но чист и звонок. Совсем как дитя, - улыбнулся Корт, опускаясь на колени перед крохотным, но звонким серебристым потоком.
Опустил пальцы в воду - холод обжег, но в то же время наполнил руку приятной бодростью. А еще через минуту молодой человек увидел, как голубоватое сияние ручья вонзается в его ладонь и смешивается с его кровью. И потекла, побежала от пальцев к локтю, от локтя до плеча сила, от которой задрожала рука.
Корт сжал пальцы в кулак - и вокруг него затрепетало белое пламя. Так, как пылает огонь факела.
До жаркой чесотки в позвоночнике захотелось что-нибудь ударить, и Корт не стал себя сдерживать. Ударил в воздух - пламя сорвалось с кулака, понеслось, будто птица, сквозь печально сникшие ветви берез и ударилось в одно из деревьев. Оно отозвалось жалобным стоном, вздрогнуло всем стволом, от корней до самой вершины, и монетками осыпались вниз, в пожухлую траву, мелкие желтые листья. А затем береза брызнула во все стороны искрами света...
Молодой человек не успел удивиться - его лошадь испуганно заржала, встала на дыбы и, взрывая копытами сырую землю, понеслась прочь, вскидывая крупом.
- Или, - улыбнулся Корт, поворачиваясь на еле слышный звук - шорох осенней листвы под мягкими лапами осторожного кошака.
- Фых, - отозвался Или и, ухмыльнувшись, оскалил клыки, столь опасные его врагам и столь полезные его друзьям.
- Ты напугал моего коня, - заметил Шип, переходя на звериный язык.
- Могу его поймать, - ответил кошак. - Хочешь?
- Потом. Скажи лучше: где Майя?
- Майя - там, где жила Лида. В лесу, на дереве. Она плакала. Много плакала.
Корт нахмурился.
- Говорит: потеряла, Все потеряла, - продолжил рассказ Или. - Плохо. Грустно. Едешь к ней? - спросив, присел на задние лапы, приглашая друга к себе на спину.
- Нет, - покачал головой Шип. - Я нужен Авроре, - сказал и опустил в ручей перстень императрицы - камень, золото загорелись, пыхнули алым и белым, но все это видел только Корт.
Кошак тем временем очень выразительно посмотрел на приятеля.
- Я теперь - ее воин, - объяснил молодой человек (в языке Или не было слова "рыцарь").
- Только воин? - профыркал кошак, и глаза его весело замерцали.
- Воин, - уклончиво ответил Шип и улыбнулся. - Скоро война. Я буду биться за Аврору.
Или молчал, то выпуская, то втягивая когти. Потом лениво зевнул:
- Я пойду с тобой.
- Лучше присмотри за Майей.
- Она не маленькая, - зевнул Или.
- А я? Маленький? - ухмыльнулся Корт.
- Аха, - громче фыркнул кошак.
- Аха. Стало быть, ты со мной, дружище? - и Корт протянул руку зверю.
Тот пошевелил усами и коснулся пальцев человека огромной мягкой лапой. Так они всегда делали, когда о чем-то договаривались.
***
Столица гудела, приветствуя свою юную государыню. Все жители, старые и малые, нарядившись в лучшие платья, вышли этим утром на улицы города, чтоб посмотреть, как императрица Аврора поведет в поход свои полки. Алая армия (почти десять тысяч воинов, пеших и конных, и великое множество повозок с фуражом) была построена за стенами Гримтэна, на плацу, что звался Бранополье, совсем недалече от крутых берегов Лулды, и ожидала приказа выступать.
Под громкие звуки горнов и барабанов распахнулись высокие дворцовые ворота, и из них на брусчатку главного в Гримтэне проспекта на серых жеребцах выступили четыре гвардейца в одинаковых синих доспехах. В руках они держали копья, на которых трепетали белые значки, каждый - с цветком василька.
Сразу за ними на большом белом красавце-коне, покрытом длинной белой попоною в голубые васильки, вылетел рыцарь в изящных золоченых доспехах. Его латы и открытый шлем ловили на себя лучи уже взошедшего солнца и сияли не хуже звезд. На левом бедре яркого витязя покачивался легкий меч в богатых ножнах, на спине висел щит с императорским гербом. Это была Аврора, и явление девушки народ, затопивший собою улицу, встретил таким восторженным ревом, что не стало слышно, как стараются восемь горнистов и десять барабанщиков.
Чуть позади блистающей императрицы гарцевал на вороном коне первый рыцарь государыни - мрачный сэр Кортерис. Из-за своего более чем простого наряда (черных кожаных куртки, штанов и сапог) он, сам того не желая, выделялся из свиты Авроры. Генералы и другие рыцари посчитали необходимым облачиться в самые лучшие, парадные, доспехи, а латы покрыть яркими накидками и кафтанами. На многих вместо шлемов красовались разнообразные и удивительные по форме и цвету головные уборы. Некоторым витязям они даже мешали свободно ворочать головой. Оруженосцы рыцарей были принаряжены не хуже. Их господа будто говорили тем самым: "Я так богат и знатен, что и прислуга моя пышно одевается".
Зато Корт нес личный штандарт императрицы - большой стяг с четырьмя васильками в белом поле, обшитый золотою бахромой...
Несколько дней назад Аврора намекнула Шипу о том, что стоило бы обеспокоить себя подбором доспехов, но Корт лишь покачал головой:
- В ваших латах я не смогу нормально двигаться. Не привык таскать на себе столько барахла.
- Барахло?! - возмутилась девушка (она как раз примеряла шлемы, выбирая подходящий, но при выборе боевого головного убора руководствовалась скорее внешней красотой, а не прочностью и практичностью). - Может быть, именно это барахло и помогло моему отцу и его воинам завоевать так много земель!
- Может быть, - согласился Корт, улыбаясь. - Но это не значит, что я стану рядиться в это барахло.
- Как всегда, упрям, - нахмурилась Аврора.
- Как всегда, вздорна, - еще шире улыбнулся Шип.
Девушка сердито бросила в него тот шлем, который первым подвернулся в руку. Молодой человек поймал, внимательно осмотрел и сказал:
- Этот я тебе не советую. Он красивый, но когда опущено забрало, плох обзор.
Аврора пожала плечами:
- Что ж, доверяю выбор тебе. Ты мой рыцарь - валяй, покажи себя...
Корт, не убирая с лица улыбки, подошел к скамье, на которой лучший гримтэнский мастер-оружейник выставил штук пять шлемов разных конструкций.
- Вот этот, - взял в руки самый, по его мнению, лучший и протянул Авроре. - Легкий и крепкий. Примерьте, моя госпожа.
- Ты уверен? - спросила девушка, придирчиво осматривая головной убор, довольно простой по форме.
Теперь пожал плечами Шип:
- Мне подсказывает память твоего отца. А уж он-то разбирался в этом барахле...
Аврора, пьянея от воплей толпы, из которой для нее, только для нее неслось "слава!" и "да здравствует!" махала руками людям, совершенно не ощущая тяжести лат, ловила летящие к ней букеты и венки из осенних цветов и еловых веток, украшенных лентами, и, хохоча, швыряла их обратно, будто играла с людьми в мячики.
Корт, одной рукой державший штандарт, другой - поводья своего танцующего и храпящего скакуна, желающего сорваться в галоп, посматривал на девушку, улыбался и думал: "Праздник. Для нее выезд на войну - это праздник... Надо постараться, чтоб она поменьше ужасов увидела... Впрочем, - он бросил взгляд на блистательных генералов и рыцарей, выражения лиц которых были отнюдь не печальными; на своего оруженосца Люта, который, также разряженный в пух и прах, сиял глазами и зубами не слабее Авроры. - Впрочем, праздник сегодня у всех. Все сияют оранжевой радостью. Ну, пусть будет так..."
И сэр Кортерис широко и открыто улыбнулся ясноглазой пухлой девушке в ярко-красном полушубке, которая, хохоча и пылая круглыми щеками, бросила ему еловую ветку, перевитую синей лентой.
***
Быть командующим оказалось не так просто, как поначалу представлялось Авроре. Например, весь первый день похода она провела в седле: носилась туда-сюда, объезжая полки, которые (по ее мнению) двигались чересчур медленно. Вместе с ней носился Корт, носились генералы и рыцари-гвардейцы, а также все те, кто был причислен к свите императрицы.
- Разве нельзя быстрее топать? - спрашивала раскрасневшаяся Аврора у лорда Паттеуса, который стал генералом Алой армии на время недуга лорда Ульдера.
- Темп у нас обычный для длительного перехода. Если солдаты пойдут быстрее, мы ничего не выиграем. Потому что людям понадобиться больше времени для отдыха, - отвечал Паттеус. - К тому же: пойдут быстрее воины - отстанут обозы. Это недопустимо.
Аврора выслушала объяснения и глянула на Корта, ожидая его оценки слов генерала. Молодой человек лишь кивнул, подтверждая правоту лорда Паттеуса.
- Что ж, - пожала плечами юная леди, - тогда поеду... проверю обозы, - и пришпорила свою белую Неженку, а та, будучи животным молодым и резвым, покрасивее распустила роскошный длинный хвост и полетела, будто крылатое создание, вдоль дороги, унося всадницу в конец колонны.
Корт вздохнул, крепче сжал штандарт, который ему приходилось все время держать, и поскакал за своей неугомонной госпожой. Со сходными вздохами за ним отправились было генералы, капитаны и гвардейцы, но Шип вдруг развернул коня и сказал блистающим рыцарям:
- Предлагаю вам, господа, не летать туда-сюда за нашей резвой государыней, а вернуться к своим отрядам и дружинам. Меня одного и пары гвардейцев вполне хватит для сопровождения леди. Она - юная непоседа, и ей все внове, - тут Корт улыбнулся. - Чего не могу сказать о вас, господа. Согласны?
- Не будет ли это нарушением правил? - с сомнением спросил лорд Миркар (он - было видно - сильно упарился и страстно желал покинуть седло и мирно устроиться где-нибудь в повозке, чтоб пожевать колбасы, хлебнуть пивка и подремать, но боялся нарушить этикет).
- Нисколько, - помотал головой Корт. - Уверен: государыне самой не в дугу, чтоб ее сопровождала такая огромная свита. Если бы мы были где-то рядом с позициями противника - это было бы кстати. Но теперь это даже смешно выглядит.
Генералы и капитаны пару минут посовещались, обсуждая предложение сэра Кортериса, и решили, что оно вполне разумное. И разъехались в свои расположения. За Авророй же вместе с Кортом поспешили лорд Паттеус и пятеро рослых гвардейцев в синих доспехах.
Они немного отстали от императрицы и потеряли ее из виду, но быстро нашли, верно направив лошадей туда, откуда внезапно понеслась громкая и веселая речёвка:
Хей-хей-хох!
Начинай поход!
Хей-хей-хох!
Нас победа ждет!
Веселее топай,
Шевели-ка *опой!
Хей-хей-хох!
Не жалей сапог!
Это Аврора затребовала от пехотинцев песню.
- Чтоб прытче шагалось, - объяснила она.
Конечно, воины не могли не выполнить просьбы своего юного и распрекрасного командира и грянули сразу в сто глоток, не особо стесняясь из-за того, что в тексте походной песни присутствуют слова, не совсем подходящие для нежных ушей младой аристократки. Грянули так дружно и громко, что воронье в соседней роще растревожилось и, сорвавшись с веток, закружилось над облысевшими кронами столетних лип и тополей.
Аврора же лихо отбивала такт рукой и хохотала, радуясь, что в сем грозном войске, громыхающем доспехами и оружием, все ей подчиняется.
Корт подъехал слева и, отпустив поводья своего коня, взял поводья белой императорской кобылы:
- Лапа, не торопись за один день всю себя растратить. Завтра ног не потянешь. А до Журной долины - еще пять дневных переходов.
Девушка отмахнулась:
- Не зарубай веселье, зануда. Лучше пой со мной, - и задорно, безупречно с музыкальной точки зрения, проорала именно малоприличную фразу из речевки, расхохоталась.
Корт покачал головой, но больше замечаний делать не стал.
Впрочем, молодой человек оказался прав: назавтра у Авроры немилосердно болело все тело. Кроме того, ломило голову, в затылке и темени, потому что хорошо выспаться в шатре, на довольно жестком топчане, девушке не удалось. По этой причине, весь следующий день (и последующие - тоже) императрица вела себя более сдержанно и прислушивалась к советам своего первого рыцаря и генерала Паттеуса.
***
С высокого Оленьего холма превосходно просматривалась вся Журная долина - место, где Алая армия должна была объединиться с полками Черной армии, шедшей с востока. Черной армией командовал лорд Вант.
- Мои ребята - там, - говорил он Авроре, указывая рукою на темнеющую полосу приближавшегося войска, которое медленно вливалось в белую от первых снегопадов долину, будто некая темная, вязкая жидкость. - Тринадцать тысяч бойцов. К вечеру станут лагерем рядом с шатрами Алой армии.
- Замечательно, - тряхнула головой девушка. - Мы объединимся. Что потом?
- Разведка донесла, что пока мы шли в долину, пафарийцы захватили почти весь хребет Эпин, - отозвался лорд Паттеус. - Их силы велики. Сколько точно, сказать трудно. Пафарийцы воюют по-особому - небольшими отрядами. Между собой они общаются с помощью особых дудок. Поэтому, когда надо, быстро объединяются и наносят мощный удар. Так они заняли пограничные форты Марвал, Белотуру и Куп. Но на Белотуре и Купе пафарийцы потеряли много воинов и остановили наступление. Крепости при долине Ворс - Крипень и Смоляна - тоже их сдерживают. Однако враг собирается взять их в кольцо и уже хозяйничает в окрестностях. Мы можем выслать на подмогу крепостям часть нашей кавалерии. Выиграем время, подтянем к Эпин основные силы и опрокинем врага за хребет. А то и дальше.
- Думаете: надо начать вторжение в Пафарию? - спросил Корт, почему-то рассматривая пальцы своей правой руки. - Не лучше ли, преподав урок пафарийцам, оставить им их угол, чтоб там они могли зализать раны...
- И через какое-то время вновь посягнуть на наши земли? - закончил фразу Шипа лорд Вант. - Ваше величество, - обратился он к Авроре, - ваш покойный батюшка не остановился бы, выбив врага из Твердых земель. Он бы пошел дальше, на их территорию. Наши силы позволяют это сделать.
- А зачем нам Пафария? - спросила девушка, глядя не на Ванта, а на Корта, который, нахмурившись, вновь заинтересовался своим кулаком. - Не вижу смысла съедать этот малосъедобный пирожок. Чего нам не хватает? Их непроходимых лесов? Наше дело - защита собственных территорий. И еще - я не мой батюшка и кое-что буду делать по-своему!
Корт был рядом, но девушке чудилось, что он где-то далеко. Шип как-то странно смотрел на все, что его окружало, молчал больше обычного (хоть это и казалось невозможным) и постоянно то сжимал, то разжимал пальцы рук, рассматривая собственные кулаки. По мнению Авроры, Корт уделял им слишком много внимания, намного больше, чем ей.
Вечером, после того, как капитаны подтянувшейся Черной армии покинули ее шатер, куда приходили доложить, что в их подразделениях полный порядок, императрица решила серьезно поговорить со своим первым рыцарем.
Для начала нужно было его найти.
Аврора кликнула Меку и Шенн, которые отправились с ней в поход, и вышла из палатки. В нос тут же ударили запахи колбасы и чеснока - где-то неподалеку кто-то готовил себе неслабый вечерний перекус. Императрица хоть и отужинала, а почувствовала, как засосало под ложечкой.
- Да что я, в самом деле! - нахмурилась девушка.
Она непонятно для чего поправила вполне исправную застежку плаща, набросила на светловолосую голову капюшон и двинулась к шатру Корта.
Оруженосец Лют сидел у костра, возле палатки господина и что-то сосредоточенно штопал, поэтому Аврора незаметно шмыгнула мимо парня и просочилась в шатер.
Каково же было ее изумление, когда она увидела Корта сидящим на ковре и машущим руками в сторону деревянного ведра. То стояло напротив, на толстом полене, и слегка подрагивало, расплескивая воду.
- Что с тобой происходит? - забыв сказать "добрый вечер", спросила девушка, выпучив глаза.
Молодой человек вздрогнул и обернулся. Вид у него был озабоченный.
- Я учусь управлять своими новыми способностями, - просто ответил он и вновь махнул рукой на ведро, так, будто хотел его толкнуть.
Ведро вновь дернулось, и это удивило Аврору еще больше:
- Ты что? Колдуешь?
Корт покачал головой и вновь воззрился на свою ладонь:
- Я бы сказал по-другому.
- Ну, так скажи, - теряя терпение, потребовала девушка. - В последнее время ты ведешь себя так, будто находишься не среди людей, а в пустыне какой-нибудь. И совершенно один. Объяснитесь, сэр! Чем я заслужила ваше равнодушие? - Аврора возвысила тон и топнула при этом ногой.