На одном крупном заводе Минска случилась такая неприятность: в дни получки отбирали у счастливых, отметивших это знаменательное событие, рабочих честно заработанное. Расследовать наглые грабежи довелось следователю Васину. И очень его раздражали показания потерпевших: все поминали какую-то бабулю, которая мирно подходила, а потом оглоушивала чем-то тяжелым. Когда оглоушенный приходил в сознание, то обнаруживал полное отсутствие каких-либо финансов в карманах.
- Бабуля, - злился Васин. - Понапиваются в получку и бабуль всяких мерещат. Работать невозможно.
Рассказы о бабуле сбивали с толку и Васина и всех в РОВД. А количество грабежей все росло. Наконец, после сигнала с завода об очередном гоп-стопе, были снаряжены туда сразу несколько опергрупп.
И вот ехал Васин в машине вместе с другом Лешей Дяком мимо пустыря, что протянутся вдоль заводского забора.
Васин во многом с ним соглашался. Все потерпевшие, как один, были нетрезвы.
- О! - сказал вдруг их водитель, показывая на пустырь. - Бабуля!
- А! - выдохнули хором Дяк и Васин.
Бабуля неслась по пустырю как юная лань, высоко задрав клетчатую юбку и лихо перепрыгивая через рытвины. Ее платочек в горошки развевался, а ноги в туфлях были мохнаты и узловаты в икрах.
- Ста-я-ать! - взревели Дяк и Васин, вылетая из машины...
Бабулю повязали.
Божьим одуванчиком прикидывался особо опасный рецидивист (оор) Зубков. А помогал ему в оглоушивании добрый друг - кастет...
- Ну и жлоб в платочке, - покатывались со смеху опера, пока везли Зубкова в РОВД. - Бабуля двухметровая!
Чтоб порадовать сослуживцев, Васин не позволил снимать с оора трогательный платочек "в бубочки" (фраза Дяка) и оформлял его в дежурке долго, чтоб каждый мог подойти, полюбоваться на широкомордого бугая Зубкова. Тот постоянно подтягивал порванную при задержании юбку и переминался с ноги на ногу. Дамские тэпти ему явно жали...