Было уже совершенно поздно, когда в Большую Белую Залу из тени от тяжёлых синих портьер выползло Злобноэ Ноччо.
Кряхтя и цыкая зубами, таинственно шурша своим чёрным саржевым балахоном, оно обошло пышно наряженную елку, что красовалась в центре залы, и злобно проверещало - "А вот дульку вам, а не Новый Год!"
Потом Злобноэ Ноччо махнуло чем-то чрезвычайно магическим, и все игрушки, как одна, осыпались с елочных ветвей, как переспелые яблоки с яблони, и разбились на тысячи мелких осколков, повстречавшись с паркетом.
Пару десятков осколков тут же смертельно ранили большую бурую крысу, которая сидела под праздничным деревом и грызла одну из ярких коробок.
Крыса незамедлительно истекла кровью и сдохла, глядя вверх, на темную, душистую хвою, а Злобноэ Ноччо злорадно расхохоталось и принялось, громко топая чёрными берцами, танцевать дикий танец вокруг лишенной наряда ёлки.
Тут вдруг в воздухе запахло спиртом и сосисками, и из белой тучи, просочившейся в зал через неплотно закрытое окно, на паркет шагнул красноносый Дед Мороз. Он затопал валенками и возопил - "чтозаёвашумать?!"
У Злобного Ноччо на спирт, сосиски и валенки как раз была жёсткая аллергия, поэтому оно заверещало (уже очень жалобно) и поспешило ужаться в размерах и скрыться в норе покойной крысы.
А Дед Мороз стукнул своим волшебным посохом о паркет, и все разбитые игрушки стали вдруг целыми и вернулись на еловые ветки. И наступил-таки Новый Год. И ничего не вышло у Злобного Ноччо, потому что оно было отрицательным персонажем, а в новогодних историях отрицательные всегда проигрывают, хоть и выше головы прыгают иногда. Ибо...