Заместитель генерального директора такого достославного заведения, как Баблобанк, Дима Котин-Львов, не сразу стал заместителем. Не сразу дались ему итальянские костюмы, изящные офисные туфли, редко оскверняемые неровностями минских улиц, и кожаный кейс с финансовыми документами.
Впрочем, так сразу ничего не дается.
В своем далеком послешкольном прошлом Дима Котин-Львов работал простым грузчиком в продовольственном магазине, недалеко от дома, где жил со своими родителями. Устроила его туда трудиться и набираться жизненного опыта его мама, старший продавец того же магазина. Глядя на своего вымахавшего и раздавшегося в плечах сына, она решила, что карьера грузчика для ее лоботряса Димки - то, что надо для начала. Надо сказать, сам лоботряс (носящий тогда еще длинные патлы и джинсы с необъятными клешами) был весьма доволен такой перспективой. Армия ждала его через год, а поступать он никуда не торопился - не совсем хорошо успевал в свое время в школе, а потому не видел себя в числе удачливых абитуриентов.
Работа грузчиком радовала Димку каким-никаким первым заработком, свежим воздухом, возможностью прихватить того сего из груза для перекуса и философскими беседами с пожилым коллегой - дядей Пашей, который великодушно учил "салажонка" мудрости жизни во время перекуров. Присаживался на поставленный на попа ящик из-под яблок, скручивал папироску и вещал голосом хриплым и авторитетным:
- Ну что, зелень, слухай сюда. Было это лет десять назад... - и выдавал какую-нибудь поучительную историю о том, как врожденные ум и смекалка помогли ему в сложной жизненной ситуации.
Так и тянулись грузчиковые будни юного Котина-Львова. Может быть, так бы они потянулись бы и после грядущей армии, кабы не один судьбоносный случай:
Одним июньским днем Димка и грузчик Петруха из соседнего овощняка - парень года на три старше Котина-Львова - сидели, как обычно, напротив мудрого дяди Паши и слушали его очередную притчу о непреходящей собственной непотопляемости, как вдруг грузчик-аксакал прервал свое повествование, чтоб окликнуть проходящего мимо дядю:
- Эй! Колька! Здорово!
Колька - дядя весьма солидного вида, в белой рубашке, при галстуке, с портфелем под мышкой - бросил на дядю Пашу взгляд, полный досады, и прибавил скорости, чтоб быстрей скрыться за углом магазина.
- Это кто был? - Димка и Петруха в один голос задали естественный вопрос.
- Это Колька Зайцев, одноклассник мой, - голосом, полным душевной обиды, заговорил дядя Паша, положив начало еще одной притче. - Дружили мы с ним с первого класса, за одной партой сидели, вместе пацанам из соседней школы морды били, а зимой, помню, вдвоем на реке валандались и под лед провалились - еле выбрались. А в классе седьмом первый раз пузырь чернила раздушили - ржали потом, как кони! Эх, сколько всего было - не упомню. А потом развела судьба, как обрубила. Он в учиться пошел, а потом - на завод, инженером, а потом в начальники выбился. А я что? Да я тридцать лет грузчиком! А он со мной здороваться брезгует! О какими люди сволочами становятся!
- Так ты что? Гордишься тем, что тридцать лет ящики из кузова в магазин таскаешь? - докурив и выстрелив сигаретой в мусорную кучу, спросил вдруг овощник-Петруха. - Нашел чем гордиться. Нашел кого материть. Да твой Колька, пока ты, молодой да резвый, чернила пил да под забором пьяный валялся, удовольствие свое галимое получая, по ночам не спал, науки свои зубрил, а днем жопой скамейку в вузе протирал, чтоб в люди выбиться. Он напрягся - он человеком стал, а ты всю жизнь в расслабухе - вот и сидишь тут, в дерьмо опущенный, да еще гордишься. Чем? Тем, что на чернило себе до сих пор зарабатывать можешь? Тьфу! Да если с тобой здороваться брезгуют - это почему? Потому что ты сам до такого докатился. Тьфу!
Тут дядя Паша взметнулся было, чтоб ответить нахалу оплеухой какой, но Петруха одним толчком в грудь вернул его назад на ящик:
- Сиди, не петушись - поздно тебе уже.
- Да сам-то ты кто, чтоб мне такое говорить?!
- Пока никто. А осенью студентом буду, вот как Колька Зайцев. Мне просранной жизни не надо...
Димка не проронил ни слова за все время "дискуссии", но все слушал внимательно, хоть и удивлялся, как быстро испортились отношения у Петрухи и дяди Паши.
Вечером после трудового дня Дима Котин-Львов много думал, пугая необычно серьезным лицом свою маму, а осенью пошел поступать в Нархоз.