Суденко Николай Николаевич : другие произведения.

7 дней из жизни грешника (фрагмент)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...А кто по своей воле откроет дверь старой и потрепанной с дороги женщине, если в это время в гостях у вас находится симпатичный, хорошо сложенный и покладистый юноша?...
  
  (Здесь можно ознакомиться с небольшим фрагментом из книги. Вместо предисловия к ней я привожу мнение обоих Плиниев* - "нет такой плохой книги, чтобы была совершенно бесполезной"...)
  
  
  ...Однако, если Магомет* не идет к горе, то бывает что гора, не дождавшись грешника с раскаянием, сама идет к Магомету.
  
  В один прекрасный день, а в Приморье все дни прекрасные, когда не идет дождь или не дуют ветры, нагрянула сама "мадам" собственной персоной. Как выяснилось, во Владивостоке открыли филиал краснопыльского техникума, где трудилась восточная красавица. Узнав от матери Николая адрес беглеца, она получила командировочное удостоверение, и, прилетев ночным рейсом, безошибочно стала тарабанить в дверь его нового жилища.
  Поглядел разбуженный так рано НН в дверной глазок, а тот, вы же знаете, сильно искажает, причем не в лучшую сторону, лица посетителей. НН вначале испугался, подумав, что город опять попал в руки японцев. Да услышав до боли знакомый голос, слегка успокоился, но дверь не открыл. А кто по своей воле откроет дверь старой и потрепанной с дороги женщине, если в это время в гостях у вас находится симпатичный, хорошо сложенный и покладистый юноша?
  
  Непрошеной гостье ничего другого не оставалось, как воткнуть в дверь записку с приятной новостью о своем приезде. Общение с дипломатами заразительно и НН, придя на встречу, притворился, что рад до безумия видеть старую, во всех смыслах, возлюбленную. Его бывшая пассия или сделала вид, что приняла восторги своего подопечного за чистую монету, или на самом деле не поняла, что ученик стал превосходить учительницу.

[]  Исполнив ее просьбу запечатлеться рядом с нею на цветное фото, НН расчувствовался, да и пригласил мегеру* в свою холостяцкую квартирку. И до того потерял бдительность глупец, что оставил гостью на некоторое время одну. Вернувшись обратно, ротозей приметил беспорядок в своих бумагах. Да гостья и не скрывала своей ярости. Фурия* не теряла даром времени, и в отсутствии хозяина, перелистала все пришедшие ему письма и проглядела остальные его личные бумаги. Наткнувшись на фотографию миловидной девицы да еще с дарственной надписью "Николаю от Клавы на вечную память", в выражениях не оставляющих сомнения в ревнивом сердце, схватила Юдифь* за неимением меча ножницы да и отсекла голову коварного изменника от своего непорочного образа на только что сделанном в фотоателье цветном снимке. Засунув свой светлый образ в сумочку, защелкнула ее злюка с шумом и громом, да и подалась к выходу.
  "Баба с возу - кобыле легче", хотел произнести ей вслед любитель поговорок, но сдержался. Народная мудрость гласит еще и "не плюй в колодец, - пригодится воды напиться". Какая бы не была в источнике затхлая вода, но в пустыне и такая сгодится.
  
  В этот первый ее визит старая карга сама прервала дипломатические отношения. Когда же нагрянула прилипала во второй раз, Николай, дабы избавиться от надоедливой посетительницы, удачно воспользовался повесткой из военного комиссариата, призывавшей его пройти медицинскую комиссию для последующей переподготовки сроком на сорок пять дней. Представ в чем мама родила перед внимательными и дотошными врачами, НН заявил, что здоров как бык и желает немедля послужить делу обороны Отечества от его многочисленных и безжалостных врагов. Поверив волонтеру на слово, - а не верят они только в том случае, если скажешься больным, врачи начертали - "годен к строевой в военное время". Облачившись в матросскую форму, и отдав визитерше воинские почести, а точнее приложив ладонь к бескозырке с ленточкой Тихоокеанский Флот, исчез матрос в чреве эсминца "Вразумительный". Мадам еще долго стояла на пирсе, оставшись без прощального салюта и в тяжких размышлениях об отсрочке свидания с неуловимым бывшим ее обожателем и о скором приближении, по всему видно, одинокой старости.
  
  Вот, если бы приехала к Николаю ненаглядная его Люси, на что тот в глубине души хранил затаенную мечту, то разговор был бы совсем другой. И неверна пословица "с глаз долой - из сердца вон". То, что однажды запало в сердце, не искоренить никогда. Но в покинутой дуралеем супружнице текла польская кровь. Отец ЛюсИ был из семьи польских, хотя и не богатых, но аристократов, а всем известно какой гордый народ уродился по обеим берегам Вислы. Тот же непреложный факт, что главарь чекистской банды Дзержинский и каратель Тухачевский, отличившийся в расправах с восставшими крестьянами, происхождение свое вели от тех же корней, только более развесистых, лишний раз доказывает что "в любой семье не без урода".
  
  Полячка гордая не приезжала и даже не подавала о себе знать и Николай - не скучать же в одинокой постели - завел, хотя и помедлив, подругу, своей польской фамилией, и даже профессией напоминавшей ему любимую жену.
  
  НаталИ руководила детским хором в том же Дворце, где и Николай. По своему характеру она тоже мало чем отличалась от первой покорительницы его сердца - добрая, тактичная, не сварливая, не любительница почесать язык и совать нос в чужие дела. Как-то сразу так вышло что отношения, сложившиеся между ними, никого их них ни к чему не обязывали. Захотели, - встретились, а если кто и занят чем-либо или кем-либо, то другой ему не мешает.
  
  Но вернемся на "Вразумительный". НН и тридцать других "защитников отечества" уже выстроились как по линейке на палубе и внимают речи мичмана. Прослушав рассказ о славных традициях советского военно-морского флота, историю свою ведущую аж от самого Петра Великого,* получили в заключение новобранцы приказ "не совращать молоденьких морячков". Некоторые из матросиков крутились со швабрами в руках невдалеке и совсем не показывали вида, что они поддерживают стремление отцов-командиров оградить их от совращения...
  
  Наказ этот и трудненько было соблюдать, - ведь с первых и до последних дней "переподготовки" главным и единственным делом, которым могли заниматься оторванные от своих гражданских обязанностей мужички, было валяние дурака, то есть ничегонеделание. А вынужденная праздность что только и не порождает...
  
  Дирижеру сообщили, что он будет обучен стрелять из зенитной пушки, и показали, как та вертится на платформе, как нужно метиться в цель и где находится гашетка, - именно на нее необходимо нажать, чтобы сбить "птичку". На этом "обучение" закончилось. Выждав денька два-три, новоявленный зенитчик проявил инициативу, что не всегда было делом безопасным.
  
  Уселся ученик в железное креслице, приваренное к грозному орудию, включил мотор и ну давай вертеться как настеганный, одновременно пытаясь поймать на мушку, за отсутствием вражеских самолетов, летающих с жалобными воплями чаек. Вдруг прибегает шустрый вестовый и передает Нику первый и последний в его жизни полученный приказ от самого командира корабля - мотор выключить, с пушки слезть и больше на нее никогда не залазить.
  
  Зенитка, оказывается, была установлено прямо над каютой командира и тот, сберегая силы для встречи с условным неприятелем, имел славный обычай слегка поспать после обеда. - А как же в случае войны, - подумалось Николаю, да вспомнив выражение "война войной, а обед по расписанию", порешил, что на этом эсминце он в боевой поход не пойдет. Оставшаяся же за бортом "мадам" поступила как в анекдоте о петухе, бежавшем за курицей с одной, но вполне понятною мыслью - "не догоню так согреюсь" и, загрузившись баулами с закупленным дефицитным товаром, улетела, "не солоно хлебавши", восвояси. Зачем она утруждала себя беготней по магазинам, где все-таки кое-что водилось по сравнению с убогими витринами торговых заведений сибирских городов, узнаете вы уже в этой главе.
  
  Однако стояние в очередях за импортными кофтами, хрусталем и Бог один знает за еще, чем не было единственным развлечением залетной гастролерши. Уже тогда разработала проектировщица план по выживанию милой и симпатичной дамы - Дроздовой - директора Владивостокского филиала техникума, с целью занять освободившуюся должность. "Надежда умирает последней" и змея еще не потеряла веру в то, что ей удастся-таки заползти в сердце НН и остаться в нем навсегда.
  
  Ускользнувший на сей раз от навязчивой попечительницы, Ник улегся наверх корабельной койки, напоминающей двухэтажный гамак, и мурлыкает себе под нос песенку, чуть исказив знаменитые строчки неувядающего романса - "ах эти узкие глаза меня сгубили",* совсем не подозревая, как он близок к истине.
  
  Вскоре Нику надоело валяться на койке, тем более в одиночестве, - он выпросил разрешения у командования совмещать "учебу" со своей прежней работой. И частенько прямо в матросской форме походкой морского волка дефилировал через всю главную улицу, бывшей Светланской, а теперь, разумеется, Ленинской. Спешил во Дворец культуры имени... Угадали - Ленина. По пути следования НН приходилось то менять курс от 90 до 180 градусов, то делать вид, что завязывает шнурки на ботинке. Он старался избегать шагающих навстречу офицеров, дабы не отдавать им чести, которой все же с удовольствием поделился бы с молоденькими и симпатичными матросиками. Ими так и кишел Владивосток, да вот беда, не хватало пока храбрости в этом тонком деле.
  
  А компаньоны его, неизвестно для чего оторванные от дома и работы, предпочитали лишь валяться на койках, в ожидании очередной кормежки. Редко кто из них брался за книжку, сочетая приятное ничегонеделание с полезным всякому, не повредившемуся умом человеку занятием - чтением.
  Николай же с самого детства полюбил погружение в мир книг, в мир придуманных и не придуманных историй; в страну сказок, приключений, фантастики. Конечно же, в этом возрасте он уже не читал "Сказки братьев Гримм"* или сказки Пушкина* и Андерсена,* любимые им с измальства. Это был уже пройденный этап, для всякого ребенка совершенно необходимый и полезный. Однако извлекать пользу из чтения может не только неразумное дитя, но и начинающий кое-что понимать юноша, да и вполне взрослый, и сложившийся человек. Джек Лондон* приобрел большие знания именно из книг, несмотря на утверждение Джона Локка* что "только опыт - наш единственный источник знаний".
  
  Те же знания, почерпнет которые НН из опыта жизни в "самой свободной стране мира" обойдутся ему слишком дорого. Так что, дорогой читатель, учись сам и учи детей своих получать максимальную пользу именно из книг, - это не так больно.
  
  Хотя всегда надо помнить, что, путешествуя в море книг, можно и захлебнуться да и утонуть, если плавать по сему морю без руля и без ветрил и без компаса. Ведь не секрет, что многих из нас именно прочтенные книги вдохновляют на те или иные поступки, так что книги, как друзья-наставники, которых мы выбираем, часто влияют на нас также радикально как Иисус на истинно уверовавших в него учеников. А пример одного из них - Иуды* и то, как распорядился тот своею жизнью лишь подтверждает вывод - не все ученики достойны такого Учителя.
  
  И не уходя от темы о большой пользе, извлечь которую может любой пытливый и с хорошей памятью читатель, упомяну лишь некоторые строчки из "Корабля дураков" Бранта,* запавшие в душу Николаю - "молчанье - щит от многих бед, а болтовня всегда во вред". Интуитивно он следовал этому завету с самого детства, и все было бы хорошо, если не расслабился бы однажды, да и не доверил своему фальшивому "другу" то, что скрывать не грех даже от друга настоящего. И получится прямо-таки по мудрецу Бранту: "так не поранит острый нож, как ранит подлой сплетни ложь, причем лишь после обнаружишь, что сделал это тот, с кем дружишь".* И когда он вспомнит эти строчки, то будет уже поздно. Да об этом пока рано. Наберемся терпения.
  
  Выключив радио, с утра до позднего вечера трещавшее об успехах в построении "развитого социализма" и о неразрешимых проблемах "загнивающего капитализма",* уткнулся НН в книгу, ставшую недавно бестселлером на Западе. Живя над пропастью во лжи, читал "Над пропастью во ржи".* Чтение шло медленно из-за упрямства книголюба и полиглота-самоучки, - старался одолеть подлинный язык автора. Года три тому назад брал он уроки английского у преподавательницы факультета иностранных языков педагогического института. Учение было хоть и кратким, но не прошло даром. С тех пор использовал НН любую возможность усовершенствовать полученные навыки. Практика чтения была совершенно безопасным делом, слушание радиостанций на иностранных языках - занятием слегка рискованным, а вот попытка заговорить с иноземцем приравнивалась к покушению на преступление. Как-то, после посещения Интерклуба* в Находке, пригласил НН капитана не то филиппинского, не то малайского торгового судна в ресторан, размещенный в бывшей рыбацкой шхуне, установленной на одной из высоких сопок, окружающих великолепную бухту Находка, - так не обошлось без слежки со стороны не по уму усердных в таких делах органах. "Органы" желали видеть и слышать все, что происходит за тысячи километров от "Центра" чекистской мысли. Лучше обратили бы внимание на то, что происходило у них под самым их носом, длинным как у Буратино!
  
  Как раз в это время, неизвестный тогда миру, скромный архивариус Митрохин* потихоньку начал выносить в каблуках своих ботинках сверхсекретные материалы, разоблачающие темные дела "славных" и без предела любознательных чекистов и будет заниматься сей "архивариус" выносом дел, а точнее выносом мусора из загаженной избы, аж двадцать лет!
  
  НН, несмотря на неоднократные попытки, не мог получить разрешение на открытие заграничной визы, - а была у него возможность поработать в зимние и летние каникулы в составе оркестра круизного судна "Федор Шаляпин"* и повидать дальние страны. Но бдительные чекисты, обжегшись на молоке, стали дуть на воду. Уже пальцев на руке у их шефа не стало хватать, чтобы сосчитать перебежчиков, причем из самых проверенных и доверенных своих разведчиков, посланных не только шпионить, но и способствовать более быстрому "гниению" стран Запада.* Ладно, что те не возвратились сами так еще и не вернули затраченных на их обучение средства и выданные на дорогу немалые суммы да еще в валюте. А Ник и сотни тысяч ему подобных за свои собственные деньги не могли по милости их начальников купить путевку и съездить за кордон, дабы собственными глазами увидеть страдания рабочего класса, угнетаемого "проклятыми капиталистами" да, быть может, и подсобить чем-нибудь "беднягам".
  
  Требовать вернуть затраченные средства от "предавших интересы социализма" "предателей" было, разумеется, бесполезно и власти порешили отыграться на евреях. Кто только, со времен самых что ни на есть незапамятных, не пытался под разными предлогами нажиться за счет этого, говорят, самим Богом избранного народа? И "верные ленинцы" решили тоже внести свою скромную лепту в этот когда-то процветающий бизнес. Крепко подумав неизвестно каким местом, обложили покидающих навсегда их райские кущи разорительным налогом на образование, которое до сих пор являлось в стране бесплатным. Так что в страну обетованную бывшие студенты, по замыслу прожектеров, прибыть должны были в костюмах Адама и Евы,* не получив от "просветителей" даже фигового листочка, поскольку фиги в "социалистическом раю" не произрастали. И вся надежда у ограбленных переселенцев была только на встречающих их жителей Израиля, - уж с чем-чем, а с фигами там было все в порядке. Да вовремя мировое сообщество дало по загребистым кремлевским рукам, и пошли "ленинцы" на попятную.
  
  Чтение книг на корабле все-таки было занятием не из легких. То слышался громкий хохот сотоварищей, прослушавших очередной скабрезный анекдот да еще с картинками, то включали опять радио и из динамика неслись куплеты хотя и без матерных слов, но все же раздражающих своими топорными рифмами:
  
   Запевай, подружка, песню,
   веселее запевай.
   Про страну, что нет чудесней,
   про советский вольный край.
   С каждым днем и каждым годом
   краше жизнь становится,
   Потому что о народе партия заботится.
   Пой, гармошка, разливайся, славь совхозные дела.
   На подъем в селе хозяйства курс нам партия дала.
   Пойду-выйду в чисто поле, погляжу какая даль.
   За хорошую работу получила я медаль.
   Ой, подружка, погляди, дорогая погляди.
   Орден Ленина родного на моей горит груди.
   Вставлю Ленина портрет в рамку золотую.
   Вывел он меня на свет девушку простую.
   Нам за дружную работу знамя красное дано.
   Отобрать его обратно никому не суждено.
   И учебой и трудом радуя Отчизну,
   Мы уверенно идем прямо к коммунизму.
   Дружно спорится работа, каждый делает вдвойне.
   На душе одна забота - больше леса дать стране.
   Я сегодня весела: все идет отлично.
   Наша электропила лучше заграничной.
   На участках леспромхоза дружно трудится народ
   И сверх плана древесину к съезду партии дает.
   К коммунизму мы шагаем по заветам Ильича.
   Все мы съезду посвящаем наши мысли и дела.
  
  Попробуйте-ка сосредоточить свои мысли на следовании за Плутархом* в жизнеописаниях людей великих, когда в уши ваши электропилой вонзаются пропагандистские вопли, да еще в сопровождении оркестра балалаек! Уж лучше отбросить в сторону книжку, да и уйти в самоволку.
  
  НОВЫЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ.
  
  Прогуливаясь по набережной, забрел как-то Николай на территорию торгового порта, где швартовались и пассажирские суда. На одно из них и зачастил любвеобильный юноша, подружившись со стюардессой с многообещающим именем - Надеждой.
  
  Ему нравились люди добрые и с веселым нравом, с которыми было не скучно. Да и той пришелся по вкусу матросик с эсминца тем, что не обманул ее ожидания. Одной из своих подруг она так и заявила: - Наконец-то я нашла того, на кого можно положиться. Услышав это признание, задрожал Никола, восприняв слова ее в буквальном смысле. Если взвесить его новую подругу, то даже без одежды потянула бы она далеко за сотню. Определил это весовщик даже без помощи весов, так как имел обычай, закружившись в вальсе с очередной партнершей, поднимать ее в воздух. Однажды приподнял НН новое свое увлечение, удивляясь собственной смелости, но пронести сокровище до стула не смог. Пришлось без промедления бросить это дело, а точнее тело прямо на палубу, иначе здесь бы и закончилось наше повествование о повесе.
  
  Зато с превеликой легкостью пользовался негодник этим ее преимуществом, летая как перышко над своей партнершей все ноченьки, в которые морской лайнер не бороздил морские просторы. Однако, при рассматривании в паузах между полетами достопримечательностей толстушки, из головы у НН, кроме мысли, - неужели это все мое, не выходили расхваленные Лукианом* в его эссе "Две любви" прелести общения с юношами. И симпатичные они, и скромные, и ловкие, и не ленивые. А, если к тому же они хороши собой, да не очень упрямы, то и нет большего счастья, чем быть близко знакомым, хотя б с одним из отроков.
  
  При всем при том, многие из них в те времена были совсем не против знаков внимания, оказываемых им людьми старшими и опытными. Если верить тому же Плутарху, а историк он был очень серьезным, то сам великий полководец Алкивиад,* будучи в возрасте, который покоряет сердца настоящих философов, не обижал отказами своего воздыхателя...
  
  С первой привязанностью Ника ничего не получилась, - вы помните, ломившаяся в дверь "мадам" хоть и недолго, но отбила охоту попробовать клубнички. А тут крепился-крепился Николай, да и решил попытать счастья еще неизведанного, но, судя по описаниям знатоков, могущего приносить наслаждения прямо-таки райские, если, как узнает он позже, не злоупотреблять ими. Приметив на очередном слете пионеров и комсомольцев, проходящем во Дворце культуры высокого и стройного старшеклассника, доверили которому внести красное знамя для поддержания героической атмосферы проводимого мероприятия, Николай сдался...



[]

ПРИМЕЧАНИЕ:

*Плинии (Младший и Старший) - римские писатели и государственные деятели 1 века новой эры.
Остальные примечания имеются в полных текстах).

Часть 1-ая опубликована также и здесь

Полный текст книги

Книгу, под новым названием - "Молитва на чужом языке", можно найти здесь:

ВСЕ ПУБЛИКАЦИИ

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"