Был душный вечер первой половины августа, когда после захода солнца небо ещё долго светло и прозрачно и только к десяти часам оно начинает наливаться густой темнотой.
Соня отложила книжку на стол и улеглась щекой на сложенные руки.
Она сидела на просторной веранде и сквозь стекла ей хорошо были видны пока ещё бледные, слабые звёзды. Начинали трещать цикады и всё сильнее пахло маттиолой и душистым табаком уходящего дня.
Соне хотелось плакать.
С веранды она видела соседскую дачу и букет розовых георгинов на столе, где мог сидеть Он.
Закрыв глаза, Соня представляла Его лицо с широким лбом и светлыми глазам. Сколько раз она смотрела в это лицо, отвечая на вопросы, или просто сидя рядом и наблюдая, как Он работал.
Или вцепившись в Его руку, карабкалась на самую верхотуру скалы над морем, чтобы увидеть внизу укромное место для рыбной ловли. Он вытягивал её на скалы, показывая, как внизу сквозь толщу морской воды плывёт стая луфари, прорезая хищным клином резвящиеся стайки серебристой феринки. Его прикосновения были по-дружески теплы и Соньке до нынешнего года никогда не приходило в голову обращать на них внимание.
Он был старше её на двадцать лет, но только в нынешнее лето она наконец поняла, что любит его всю свою жизнь и непременно умрет, если не скажет об этом.
Он приезжал из Питера в Одессу каждое лето для того, чтобы навестить мать и отдохнуть от литературных проблем, но и здесь у моря продолжал писать стихи в блокнот, что всегда лежал в боковом кармане колониальных шортов.
В это лето Соня показала ему свои стихи, смущаясь до полного изнеможения и ощущая горячечный стук сердца у самого горла.
Это были стихи о любви, о её любви к нему. Но Он ничего не понял и стал объяснять ей какие-то правила глагольных рифм и количества ударных слогов в строке.
С тех пор Он через день занимался с ней теорией стиха и Соня ждала уроков, как манны небесной, каждый раз готовясь сказать Ему, что любит только его и так будет всегда.
Сегодня вечером ей хотелось выплакаться.
Она помнила тот день в январе, когда смотрела фильм Ромео и Джульетта и весь сеанс проплакала светлыми, неуёмными слезами, а потом почувствовала себя очень счастливой.
В соседнем санатории показывали Ромео и Джульетту и ей захотелось снова ощутить это облегчение после двух часов восторженных непрерывных слез.
Она встала из-за стола и потянулась худым гибким телом с ногами чуточку длиннее положенного и прямыми плечами гимнастки. Через две недели ей исполнится 17 и Он уже показал ей свой подарок, упакованный в большую розовую коробку с бантом.
- Господи, ну совсем ребенком меня считает,- подумала тогда Соня, но почувствовала, что краснеет от удовольствия. Она любила получать подарки и заранее предвкушала радость от вскрытия коробки.
До начала сеанса оставалось полчаса и Соня успела переодеться и заплести длинную рыжую косу, туго перетянув её черной резинкой и взбив несколько кудряшек над смуглыми висками.
Санаторий с банальным названием "Волна" был построен сразу после войны.
Наверное, тогда он смотрелся парадно и празднично. Но со временем вкусы отдыхающих изменились и белые олени, выкрашенные масляной краской и стоящими рядом с толстомясыми девушками с веслом смотрелись декорациями к нелепой музыкальной комедии.
Кино показывали на открытой площадке и начало зависело от наступления темноты. До начала сеанса на стуле перед экраном сидел аккордеонист и наигрывал фокстроты и танго для немногочисленных танцующих.
Сонька купила билет в пятом ряду и стала наблюдать за танцами.
Она была немного близорука и не сразу заметила Его, танцующего в паре с высокой, пышногрудой девушкой. Аккордеонист играл танго и перед экраном танцевали три пары, но только одна из них привлекла всеобщее внимание.
Соня умела танцевать танго и вальс, и фокстрот. Но пара исполняла не танец, а страсть. Партнеры сливались воедино и взгляды их, тесные объятия были так красноречиво чувственны, что Соня, ощутив болезненный удар ревности, выскочила из кинотеатра. Она шла к выходу из санатория не замечая пути, давясь слезами и это были не сладкие облегчающие слёзы, о которых она мечтала -эти царапали горло едкой злостью.
- Как Он мог, как посмел обниматься с этой толстой дурой! Какая у неё красивая грудь! А я похожа на плоскую доску, дура, дура, дуууура!
Внезапно кто-то крепко взял её за локоть.
- Дэвушка, вам помочь?
Рядом, требовательно заглядывая в лицо, стоял незнакомый парень. По вечерам в санаторном кино собиралась вся округа и Соня здесь знала всех хотя бы в лицо. Этого парня она видела впервые.
Он тяжело говорил по-русски, передвигая слова, словно камни и делая между ними большие странные перерывы.
- Наверное, иностранный студент, - подумала Соня. Их было много в санаторно-дачном районе и только после первого сентября на улице уже не попадались смуглые или коричневые незнакомцы.
Она всегда сторонилась иностранцев. Казалось, что все они высматривают добычу в проходящих мимо девушках.
- Сразу же потащат в кусты, не сомневайся - предупреждала мама и Соня боялась даже взглядом ответить на улыбки чужаков.
Этот был высок и скуласт с оливковой кожей и длинными, лисьими глазами. Эти глаза и тонкий с горбинкой нос придавали его лицу что-то хищное и притягивающее.
Но самым странным у незнакомца был взгляд - упорный и неумолимо затягивающий в черноту его зрачков.
По локтю, крепко зажатому в смуглых пальцах, поплыло странное онемение и Соня поняла, что она превратится в соляной столб или каменную девушку с веслом, если немедленно не вырвется из тоннеля его взгляда и не скажет что-то простое и понятное, разрушающее чары этого взгляда.
- Давай пойдем к морю, ещё совсем светло и вода теплая -
сказала она, и уверенно зашагала прочь, надеясь, что парень за ней не пойдёт. Но она ошиблась.
Вечер разгорался близким восходом луны, орали цикады и маленькие летучие мыши бесшумно вычерчивали в тёплом воздухе загадочные иероглифы охоты.
Короткая тропинка к морю была знакома каждым поворотом и, выйдя на маленький галечный пляж, Соня пошла, оскальзываясь на подводных камнях, к большой плоской скале, где обычно проводила часы в разговорах с морем.
Они сели на камень почему-то совсем близко друг к другу.
Туго обхватив колени руками, совсем неожиданно для себя, Соня начала рассказывать незнакомцу историю своей любви.
Слова лились легко и быстро, как слезы в темном кинотеатре, а она не чувствовала их вкуса, только вспоминала и вспоминала Его милую улыбку то, как Он, сидя, легко закидывал ногу на ногу или во время игры прятал волан бадминтона за спину, заставляя её бегать вокруг, выпрашивая продолжение игры.
Двенадцать лет назад Он купил на птичьем рынке щенка золотистого ретривера и пес стал Сонькиным лучшим другом. Она рассказывала о фотографии, стоящей на её письменном столе, где они трое сняты в то далёкое время, когда ей было пять и она, держа толстого щенка на руках, улыбалась во весь рот и была такой смешной, стриженной наголо и совершенно счастливой.
Пес погиб два года назад под колесами автомобиля и это, пожалуй, была самая большая трагедия Сонькиной жизни, не считая любви.
Парень молча сидел рядом, но от его тела шел ровный и сильный жар, словно от работающего мотора. Он напомнил Соньке черный базальтовый камень в костре, на котором она всегда пекла мидии после удачного лова. Черный камень излучал неистовый жар, оставаясь на вид совершенно холодным.
Соньке было всё равно молчит незнакомец или говорит. Наверное, даже лучше, чтобы молчал.
Ей надо было выговориться, выплюнуть эту любовь в воду, как косточку вишни, а потом долго смотреть на расширяющиеся круги, идущие от неё к горизонту.
На очередном абзаце своего повествования, когда она горько всхлипнула, парень обнял за плечи и легко притянул её голову на своё плечо.
Она почувствовала странный дурманящий запах чужого тела, и что-то гулко перевернулось в груди. Внезапно ей нестерпимо захотелось прижаться к этому незнакомому человеку, но вместо этого она резко вскочила, сбросив его руку с плеча и, неудобно оскользнувшись, плюхнулась в воду.
Вода была теплой, как парное молоко и мелкой. Дно покрывали скользкие камни, обросшие мидиями и густыми зелеными водорослями. Соне не хотелось вставать из воды и выглядеть смешно, балансируя на неудобных для шага камнях, и она, перевернувшись на живот с ловкостью рыбы, поплыла на глубину, отталкиваясь ладонями от близкого дна. Доплыв до глубокого места, повернулась к камню и позвала незнакомца:
- Плыви сюда, вода теплая не замерзнешь.
Сумерки стали гуще, но вода ещё отливала опалом, отражая меркнущий свет высокого августовского неба.
Парень разделся и ступил в воду.
Внезапно Соня увидела, как от его ступней во все стороны брызнул мерцающий зеленоватый свет. По камням незнакомец шел легко и свободно, словно не было их коварной неустойчивости, а вслед его шагам мерцала трепетными переливами неподвижная плотная вода.
- Да он идёт, как посуху, даже не споткнется. И откуда этот свет - мелькнуло и пропало в Сонькиной голове.
Её вдруг охватил такой щенячий восторг, что она шумно нырнула в глубину и, развернувшись под водой, легко и быстро поплыла к горизонту, в мерцающее переливами голубого света море.
Рядом плыл незнакомец и руки их, соприкасаясь в плавных пассажах брасса, вызывали всё новые переливы волшебного света.
Соня почувствовала в себе такие силы, что могла бы плыть и плыть, неизвестно куда, лишь бы вбирать в себя эту энергию, что передавалась ей от прикосновений незнакомца.
Он первым сказал-
- Поплыли назад, заблудимся, -
и они повернули обратно, уже едва различая в светящейся воде совершенно черную, с редкими проблесками фонарей полосу далекого берега.
Он помог ей выбраться на камень и сказал, спокойно глядя в глаза:
- Раздевайся. Нужно выжать шорты и майку. Я не буду смотреть.
Ни о чем не думая, медленно, Соня сняла вещи и, выжав их, натянула обратно.
Она не могла понять, нравится ли ей такая деликатность незнакомца, или она ждет чего-то другого.
Посмотрев в спину незнакомцу, она поймала себя на мысли, что он видит её всю, даже ни разу не оглянувшись и это ей приятно.
Казалось, что он разглядел каждую черточку её полудетского тела и души и открыл в них что-то скрытое, незнакомое даже Соне.
- Неужели ему не хочется меня поцеловать? Почему это?, - она вдруг обиделась на весь мир, совершенно позабыв все мамины страхи.
Подняв руки, чтобы завернуть косу в розетку она увидела, что по левой руке густо течет кровь.
Поднеся ладонь к лицу, Соня рассмотрела глубокий порез на ладони.
- Наверное, о ракушку поранилась, - подумала она и стала зализывать кровоточащий разрез.
Словно услыхав её мысли, незнакомец повернулся и молча взял ладонь в руки.
Он низко наклонился над рукой и Соне даже показалось, что он хочет поцеловать ладонь или слизнуть с неё кровь.
- Ой, а вдруг он вампир! - совсем по-детски испугалась Сонька и попыталась вырвать руку.
- Я помогу - снова повторил парень, и стал что-то монотонно нашептывать, укачивая Сонькину ладонь, как младенца.
Обычно, такие порезы нечувствительные в воде заживали долго и мучительно.
Соня часто глубоко ранила пятки или руки об острые края мидий, растущих на подводных камнях у берега. Тогда мама водила её к хирургу, живущему на даче по-соседству и тот ставил скрепки на рану, чтобы заживала быстрее.
Парень продолжал тихо шептать и кровь текла уже медленнее, сменив упругие толчки густого потока на слабую, почти незаметную капель, что пропала через несколько минут. Разрез на ладони сомкнул края и выглядел теперь небольшой царапиной.
- Как ты это сделал? - поразилась Сонька, но в ответ парень произнес что-то на тягучем незнакомом наречии и, улыбнувшись, действительно поцеловал Сонькину ладонь.
-Теперь крепко заживет, - сказал он, облизываясь по-кошачьи.
Уже совсем стемнело и звёзды вылезли из пустоты, как пчелы из улья, посверкивая лучами и ожидая восхода луны. Но вечер ещё не перешел в ночь, он был в самом разгаре своего выступления, теплый воздух легко высушил Сонькину кожу и даже мокрая ткань одежды не вызвала гусиной кожи. А, может быть, это был жар его тела, что согревал маленькое пространство вокруг них.
- Мне пора домой, - сказала Сонька - давай пойдем по дороге вдоль моря.
Она плохо понимала зачем хочет идти с ним по темной и пустой ночной дороге. Словно кто-то чужой, только что проснувшийся внутри, захотел этого вместо неё.
Заброшенная дорога была пустынной даже днем, сейчас же ни один луч света не освещал её повороты. Утоптанная глиняная поверхность слабо белела среди подступавших к дороге олив и акации. Внизу в бетонные береговые укрепления огромной тушей билось море и только мутный, багровый свет на горизонте там, где должна была взойти луна, обещал скорое появление света.
Обычно этой дорогой ходили парочки отдыхающих в поисках укромных уголков для любовных игр. Сонька никогда не ходила по ней ночью, но сейчас ей было ничуть не страшно. Она словно очнулась от себя дневной и с любопытством оглядывалась вокруг, узнавая в темных купах деревьев давних знакомцев.
Спутник её молча шел рядом, изредка поглядывая на Соньку и только тогда, когда она ловила на себе этот косой взгляд , только тогда ей становилось не жутко, но душно.
Где-то посередине этой дороги был дом рыбаков, где рядом с людьми жили собаки, кошки и козы. Соня не раз встречала стадо коз, пасущихся на прибрежных склонах и старуху с длинной узловатой палкой, мирно дремлющую на полуденном припеке. Козы вставали на задние ноги, чтобы ловчее достать сладкую веточку акации или объесть её кору. Их глаза с желтыми поперечными зрачками всегда упорно наблюдали за Сонькой, идущей мимо и козий взгляд слегка выпученных, неласковых глаз был удивительно похож на взгляд её теперешнего спутника.
До дома рыбаков дошли в молчании.
Соня обернулась назад и в это мгновение взошла луна. Она была огромной и красной с подпалинами темных пятен на массивном диске и свет от неё не лился серебристым потоком, но слабо и тускло истекал, не освещая ни море, ни землю.
Треск цикад в соседних кустах вдруг смолк и Соня услышала долгий женский стон, наполненный таким чувством, что вдоль Сонькиного позвоночника пробежал электрический разряд . Неумолимая сила развернула её лицом к спутнику и толкнула в спину, заставляя сделать шаг, разделявший их тела. Она видела себя со стороны, видела, как подняла руки и положила ему на плечи, глубоко заглядывая в жуткие длинные глаза, как потянулась губами к его неподвижному лицу со слегка раздвинутыми губами. Между ними влажно поблескивали зубы и ей захотелось раздвинуть их языком и ощутить вкус чужого рта.
Никогда прежде Соня не испытывала ничего подобного.
Руки незнакомца легли ей на поясницу и от них кольцами змеи встало желание.
Он поцеловал её долгим, умелым поцелуем и, взяв за больную руку мягко потянул в темноту придорожных кустов.
Внезапно из тех же кустов донесся смех и раскат троекратного мата. Сонька вздрогнула всем телом, стряхивая наваждение и, вырвав руку, отскочила от незнакомца. Порез снова стал кровоточить и боль от него отрезвляющим ударом шибанула Соне в голову.
- Что это со мной, откуда это?- со страхом подумала она, прижимая ладонь к груди.
Она вдруг отчетливо вспомнила раннее утро и розовый блеск солнечной дорожки на мелкой ряби волн и себя в ожидании встречи со счастьем. Всё равно где и когда, только обязательно сегодня.
Это воспоминание заставило её оглянуться вокруг и уже по-новому увидеть стоящего рядом спутника.
Ничего-то особенного в нем не было. Парень, как парень, даже ростом не вышел и глаза у него - проще не бывают - козьи. Сонька презрительно фыркнула,
- Тоже мне - Мефистофель нашелся! И вообще, чего это я в мистику ударилась, нафантазировала целый роман.
Она вспомнила Булгакова и книгу "Мастер и Маргарита", которую никак не могла осилить этим летом, и то, как Юра ругал её за отсутствие читательского усердия.
Успокоившись, она протянула незнакомцу руку.
- Пойдем, поздно уже!
Он коротко усмехнулся и намертво сжал Сонькины пальцы.
- Нет, мы пойдем туда - указал он на кусты - там будет всё, что ты должна испытать, и резко потянул Соню к себе.
Соня почувствовала каменную плотность его руки, но самое страшное было в том, что тело её вновь отозвалось на прикосновение незнакомца толчками крови в груди и животе.
Вдруг за ней скрипнула калитка и на дорогу вышел большой белый пес. Незнакомец отпрянул от Соньки и хрипло спросил:
- Это твой ?
- Нет, я его в первый раз вижу - ответила Сонька, отодвигаясь от парня подальше.
Пес уверенно встал между ними, слабо и выжидательно помахивая хвостом.
Луна уже потеряла свой зловещий вид, поднявшись в зенит ночного неба и стало видно, что пес действительно белый и очень большой с тяжелой разумной головой.
- Пошли скорее, - сказала Соня, - я хочу домой.
Разделенные белым псом, они скоро добрались до деревянной лестницы, ведущей через глинистый обрыв на Сонину дачу.
Пес не отставал ни на шаг и шел точно между спутниками, не позволяя незнакомцу приблизится к Соне. Было очень хорошо заметно, что парень его боится.
А Соня уже не замечала незнакомца, идущего рядом. Она словно ушла в себя и пыталась вспомнить что-то, что ускользало от неё в грозный провал этой ночи.
Наверху в конце лестницы светил фонарь и были слышны голоса дачников, вышедших на обрыв полюбоваться лунной дорожкой. Закончив подъём по лестнице рядом с Сонькой, пес остановился и ткнулся большим прохладным носом ей в ладонь.
- Соня, это ты? Ты где пропадала, родители уже исстрадались! А я два часа лазаю по склонам в поисках!
Знакомый голос, такой любимый когда-то ещё вчера, разбудил Соню окончательно. Она легко потрепала пса по голове, а он, словно только того и ждал, развернулся и стал спускаться по лестнице обратно в темноту.
Соня оглянулась на незнакомца.
- Как тебя зовут?
Он не отвечал, упорно и тяжело глядя на Соню.
Потом вдруг улыбнулся своей дикой улыбкой и сказал сильным голосом чисто по-русски:
- Мы ещё встретимся с тобой, девочка. Я тебе буду нужен всегда , - повернулся в темноту аллеи и мгновенно исчез в ней, как камень, брошенный в воду.
- Соня, не забудь, что ты должна написать на завтра этюд!
У нас с тобой занятия в 9.00.
Соня встрепенулась и ласково посмотрела на Него, такого далекого и любимого, но теперь уже совершенно ей безразличного.