Получив адрес клиента в похоронном бюро, Ольга удивилась. Это был адрес фирмы, а не частной квартиры.
- Интересно, неужели заказчик, вместо того, чтобы думать о вечном, всё ещё работает, - заводя старую машину, подумала Ольга.
Патер Пельц, выдавая очередное задание, ничего не объяснял. Он полностью полагался на сообразительность своей сотрудницы.
Ольга работала в похоронном бюро Пельца второй месяц, успешно сочиняя прощальные слова для похорон русских жителей Германии. Заказчиками были люди, озабоченные последним добрым словом о себе.
Вот и сейчас в заказе стояла русская фамилия Шорох В.Н., но адрес был не приватный, а принадлежал часовой фирме "Слава".
Ехать было недолго - в небольшой городок, всего каких-то километров двадцать от Берлина. За десять-пятнадцать минут поездки Ольга получила хорошую порцию апрельского солнцав открытое окно машины.
- Загораю на рабочем месте, - улыбнулась Ольга и постаралась не расслабляться.
Весна давно вступила в права, и запах навоза уступил место приторному запаху жёлтого рапса.
Не хотелось думать, что придётся выслушивать историю жизни очередного старика, готовящегося к последнему путешествию.
Честно говоря, её первое задание оставило тяжёлое впечатление, и Ольга ещё долгое время примеряла судьбу умершей старухи на себя. Работа, которая вначале показалась такой лёгкой, на поверку вышла непростой. Каждая новая встреча с клиентом забирала душевные силы, словно их исповеди тяжко ложились на душу и становились частью её собственной жизни.
- Нужно проще смотреть на вещи, - твёрдо приказала себе Ольга, - в конце концов, я пишу прощальное слово о человеке, а не отпускаю ему грехи. Да и платят мне по высшему разряду.
И она стала искать, где припарковаться.
Фирма располагалась в жилом трехэтажном доме. Поднявшись по узкой неудобной лестнице, Ольга позвонила в дверь, рядом с которой в кадке засыхал кактус.
Узнав зачем она пришла, открывший дверь мужчина молча указал на кабинет шефа и отправился по своим делам.
- Ничего не скажешь, вежливый приём, - подумала Ольга, входя в комнату.
Не очень большой, но богато обставленный кабинет поражал обилием картин. Из вычурных золочёных рам на Ольгу смотрели Толстой, Пушкин, Достоевский, Чехов и русские красавицы в жемчужных кокошниках. У всех был одинаково румяный и довольный вид.
- Не иначе как в Китае портреты заказывали. Вон какое у баб и классиков философское выражение лиц, словно опиума накурились, - подумала Ольга.
Из-за большого письменного стола навстречу поднялся холёный мужчина средних лет.
- Слишком ухожен, чтобы быть порядочным человеком, - подумала Ольга, пожимая вялую руку хозяина кабинета.
Он кого-то сильно напоминал, но она никак не могла вспомнить кого же, образ ускользал, рассасывался в душной атмосфере комнаты.
Владислав Николаевич Шорох сразу же приступил к делу.
- Моя фирма понесла тяжёлую утрату,- начал он, - очень тяжёлую. Умер мой лучший друг, самый надёжный сотрудник. Даже не знаю, как скоро мы сможем найти ему замену. Я взял Мишу, Михаила Даниловича, на работу в свою фирму с самого начала её существования. Мы с ним в 87-м году вместе учились менеджменту в центре Сименса - партия послала нас повышать квалификацию в самом начале перестройки. Тогда новые кадры растили - со свежим мышлением. Меня прямо из райкома в Германию направили, а он из военных, его КГБ опекало. Ну, а потом мне помогли организовать дело в Германии - на базе часовой фирмы "Слава". Я, ведь долгое время, парторгом на часовом заводе работал.
- Знакома она Вам? - вдруг прервал он повествование.
- Да, была такая московская марка часов, мама говорила, что хорошая, - отозвалась Ольга.
- Вот-вот, говорили! Надо было продвигать эту хорошую марку на Запад. Вы ведь знаете, как важно показать западникам, что мы не хуже их! Ни в чём не хуже!
- Ну откуда у него это раболепие, - подумала Ольга, - Почему мы должны постоянно кому-то доказывать, что мы не хуже. Бред какой-то. Ни одному немцу не придёт в голову доказывать, что он не хуже других. Он от рождения знает, что он ЛУЧШЕ. Лучше всех итальянцев или французов, а уж англичан, так и подавно. А до русских ему вообще никакого дела нет.
Она отвлеклась и не услышала последние слова Владислава.
-... неделями из мастерской не выходили. И я всегда был рядом с моими людьми, ободрял, помогал советом, поддерживал идеологически. Мы жили, как одна семья, в одном светлом порыве трудового энтузиазма. И дело моё пошло. На первой же выставке во Франкфурте меня заметили. Правда, сначала азиаты. Знаете, эти узкоглазые давно нашу марку знают, ещё со времён Сталина.
- Китайский рынок, это что-то, - мечтательно сказал он и посмотрел на массивные золотые часы на запястье.
- Заметили? Это моё произведение, гордость фирмы. Называются Николай Второй. Хотел своим именем назвать, но немцы его не выговорят. А жаль. Царские часы!
Ольга давно заметила броские золотые часы на руке Шороха и то, что собеседник, говоря о фирме, всё время сбивается на личное местоимение "я". Он даже "мы" употреблял, скорее в значении - "мы, Николай Второй".
- У нас время обеда. Хотите кофе?
Он нажал какую-то кнопку на столе и коротко приказал:
- Ирина, принеси две чашки кофе в кабинет и сладкого к нему - из ваших запасов.
В это время из глубины коридора донесся звонкий женский смех и вкусно запахло Pasta Bolognese - немецким вариантом макарон по-флотски.
- Это что такое! Совсем меру потеряли - зло сказал хозяин кабинета и снова нажал кнопку вызова.
- Прекратите немедленно смех и закройте дверь на кухню! Фирму позорите, у меня тут посетитель - произнёс он резким голосом и повернулся к Ольге.
- Вроде бы обед у вас, к чему такие строгости, - удивилась она и подумала, что на многих немецких фирмах во время обеда запах Pasta Bolognese разносится по всем комнатам совыершенно беспрепятственно.
- Им только дай волю, тут же лицо фирмы замажут.
- А как же качество часов? Разве не оно определяет лицо фирмы? - спросила Ольга - но, давайте-ка перейдём ближе к делу. Вы ведь знаете, что час беседы со мной стоит 50 ?, а я пока что не уяснила себе суть Вашего заказа.
Собеседнику явно не понравилась указанная Ольгой сумма, и он раздраженно сказал - Дело заключается в том, что к Мише на похороны придут практически все наши главные клиенты. Он ведь был у меня, как бы это по-русски, - двигателем всей торговли. У него талант был - друзей заводить и товар продавать.
Последние слова Шорох произнёс с явным неудовольствием.
- Он с немцами даже в путешествия ездил. Представляете - уговорил целую группу часовщиков в Москву с экскурсией на часовой завод отправиться и эти ненормальные поехали! В нашу зиму! Он кого угодно, на что угодно смог бы уговорить. Поэтому наши часы так хорошо продавались.
Фирмач спохватился.
- Нет, конечно, не поэтому. Наша русская "Слава", имеет прекрасный уровень. Никому не уступает, даже швейцарским часам.
- Ну, это ты, брат, загнул - усмехнулась про себя Ольга, а вслух сказала, - Все они придут на похороны и... что дальше?
- А дальше, я поручаю Вам написать такое прощальное слово, чтобы клиентам стало ясно, что продажа наших часов не только на Мишином энтузиазме держалась.
- А кто будет согласовывать и оплачивать прощальное слово, Вы или родственники покойного? - спокойно спросила Ольга.
- Вообще-то, Ваши услуги обязана оплатить семья Миши, это ведь их дело. Но, понимаете - он сделал многозначительную паузу - его жена тоже работает на меня и, конечно, не будет возражать против доброго слова о фирме на похоронах мужа, пусть даже и за свой счёт. А я ей в конце года премию выпишу.
- Так, где же я могу с ней поговорить, - сухо спросила Ольга, понимая, что потеряла кучу времени впустую.
- Я сейчас вызову Елену сюда и мы втроём всё оговорим.
- Извините, но мне бы хотелось побеседовать с ней приватно, возразила Ольга.
- Что ж, тогда пройдите по коридору, направо вторая дверь. На ней "Мастера" написано - раздражённо сказал хозяин. И, по пути полюбуйтесь на наш паркет, он у нас настоящий, благородный, как в Эрмитаже - гордо добавил он в спину уходящей гостье.
Елена оказалась скромной женщиной, скорее пожилого, чем среднего возраста. Хотя, старило её потухшее лицо с заплаканными глазами.
- Зачем же он её, ирод этакий, сюда вызвал, - ей сейчас совершенно не до фирменных славословий - рассердилась Ольга и ласково обратилась к женщине.
- Меня Олей зовут, а Вас Еленой, давайте мы с Вами о Мише поговорим, вспомним его добрым словом. Какой он был?
- Хороший он был, весёлый. Людей очень любил и любопытный к ним был, всех к себе приманивал - знакомиться, значит. И люди его любили, тянулись поговорить. Особенно немцы. Он язык быстро выучил, с ходу. Говорил неправильно, но храбро и все его понимали. А больше всего понимали его душу широкую, добрую.
- Ой, горе какое! Вишни он любил кислые. Здесь всё черешня да черешня. Итальянская она - сахар один. А он всё за вишнями нашими кислыми скучал и когда нашёл одну хозяйку с вишней, так и прирос к её саду. Каждый год мы ездили к ней урожай собирать. Бывало, наберёт два ведра, заплатит, а девать некуда. Сколько того варенья нам двоим надо! Так он на фирму вишни привезет и всё ребятам даром раздаст.
Женщина говорила захлёбываясь, спеша, всё время вытирая бумажным платком непрерывно текущие по щекам слёзы.
- Как я теперь без него буду, одна совсем и поговорить о нём не с кем.
- Так поговорите с ребятами, они ведь с ним работали, да и Шорох много лет Мишу знает, разве откажет Вам в разговоре - заметила Ольга.
- Да куда там, ребята здесь больше года не задерживаются, не знают они Мишу совсем. Вон только Ирина пятый год засиделась и всё потому, что без неё хозяин ни в чём разобраться не может. А всех остальных он очень быстро увольняет. Помучает, помучает - и уволит. До года специально не дотягивает, чтобы пособие по безработице не получили. Не станет он со мной о Мише говорить, нет, не станет. Завидовал он ему очень, таланту Мишиному людей к себе приваживать. Сам-то бесталанный, как бревно осиновое. Вы знаете, я хозяина на похороны и звать не хочу. Душа его не терпит, - сказала она и добавила, - я тут только из-за Миши и работала, чтоб ему полегче было. И горячего на обед приготовлю и поговорю в перерыв, если приедет ко времени из своих поездок бесконечных. У нас тут порядки строгие, ни поговорить, ни в туалет лишний раз сходить, только в перерыв. Всё хозяин замечает. Как-то немка сюда на работу устроилась, так и полгода не смогла вытерпеть. Говорит, за всю свою жизнь таких порядков нигде не видывала. А я вот думаю - мы привычные. Не впервой под зло подлаживаться.
- Да-а, вот так перевёртыш! - невесело подумала Ольга, - Хотя, почему перевёртыш, совершенно в рамках жанра. Я бы очень удивилась, если бы господин Шорох оказался другим.
- Вот что, дорогая моя. Мы сейчас с Вами поедем ко мне домой чай пить с вишнёвым вареньем. Я его тоже люблю и варю отменно. И Вы мне за чаем всё-всё о своей жизни расскажете и о Мише тоже. А прощальное слово я напишу о нём, а не о фирме Слава - Ольга внутренне добавила "Слава Шороху"- и не только на русском, но и на немецком языке, чтобы его друзьям всё понятно было.
- И об оплате не беспокойтесь, у нас сейчас очень хорошая скидка действует до 25-го числа текущего месяца, так что Вам всё вполовину обойдётся. Собирайтесь и поехали.
Проходя мимо кабинета хозяина фирмы, Ольга заглянула в открытую для лучшего контроля дверь.
- Да он - вылитый Путин - наконец поймала она сходство и сказала
- А с паркетом, Вы ошиблись, хозяин. Не благородный он - фальшивка.