(Хроники Минас-Тиритского психиатрического госпиталя для особо важных пациентов.)
Предупреждение: всё, о чём написано в этих записках, может быть использовано против вас. Психоопасно. Не давать в руки детям, гномам, хоббитам, эльфам и прочимдивным.
Эльф не спит - он глючит.
Эльф не ест - он глючит.
Эльф не поёт - он глючит.
Эльф не танцует - это вам глючится.
Эльф не пьёт... - приглючится же такое!
(эльфийская детская считалка)
Минас-Тиритская дурка считалась наиболее престижным заведением такого рода не только в самом Гондоре, но и на весь Рохан, не говоря уже о хоббитанских традициях. Там вообще психов держат на цепях и под запором в самых глухих закоулках этих их, с позволения сказать, домов, которые на самом деле и не дома вовсе, а так, нечто среднее между погребом и землянкой, где весной и осенью на стенах плесень от постоянной сырости, а зимой - иней, поскольку промерзают они от самой крыши. В общем, с белой башней госпиталя и не сравнить, тем более что в Минас-Тирите уже давно с цепей перешли сначала на сыромятные ремни (вроде как крепче, отдельные экземпляры умудрялись рвать даже якобы "мифриловые" цепи, подаренные ещё государем Дарином, так как гондорские правители все были немного того, и чаще всего жизнь свою оканчивали либо сами в припадке безумия, либо им "помогали" ближайшие родственники и домочадцы, решив, что здоровье правителя не позволяет ему осуществлять его государственные обязанности, и дальнейшее его правление грозит Гондору неисчислимыми бедами), а позже главный целитель из соображений гуманности заменил их на особой вязки верёвки лориэновского производства, после того, как пациенты, которых держали на специальной ограниченной диете "для усиления умственно-мозговой деятельности", начали ремнями питаться.
Когда нас, студентов-первокурсников привезли на практику из Лориэна в Минас-Тирит, то разместили как раз в отделении для психически нездоровых, поскольку в остальных отделениях свободных палат не нашлось, последствия битвы на Пеленнорских полях ещё давали себя знать, и госпиталь был забит ранеными, поражёнными "чёрной немочью" и прочими симулянтами, нежелающими трудиться на благо родины. Главный целитель сразу предупредил нас, что в левое крыло третьего этажа ходить запрещено всем, кто хочет сохранить трезвый рассудок, однако, как это обычно и бывает, предупреждение сработало ровно наоборот; но если бы я знал в тот момент, ЧТО именно нам предстоит увидеть, я бы унёс ноги с практики ещё накануне...
Мне и моему другу Эльрохеру (чьё полное имя в буквальном переводе на Всеобщий означает: "Тот, кому всё параллельно") на дэлони, простите, в отведённой нам палате, не сиделось. Посмотрев на Главного Целителя - старика в сером плаще, с длинной бородой и в остроконечной шляпе с посохом, который периодически начинал махать им в разные стороны и бормотать неразборчиво что-то на староэльфийском Синдарине, на котором не говорят уже даже сами Синдар - мы с Эльрохером переглянулись и дружно решили, что этот нам не указ, невзирая на то, что лет почтенному старцу было раз эдак в n-цать побольше, чем нам. Да что взять с двух невероятно любопытных эльфов, коим даже взятых на двоих лет было чуть ли не вполовину меньше, чем прошло с затопления Нуменора ещё одной парой любознательных элдар, решивших проверить, что будет, если смешать Багровое пламя Удуна с Вековечным Огнем. Это пускай смертные валят всё на Предвечных Валар и пеняют на Саурона. На самом деле хватает хреновых экспериментаторов.
Короче, дождавшись, пока пройдет последняя смена, и улягутся последние самые неспокойные, я и Эльрохер выперлись из нашей палаты в коридор, благо, наша комната была крайней (о чём мы позаботились заранее), у самого выхода на лестницу. Уж не знаю, чем там занимаются санитары, но явно не охраной: одного мы застали спящим и похрапывающим с открытым ртом. Эльрохер предложил заклеить ему рот паутиной Шелоб, которая используется в основном для стягивания и заживления тяжелых ран и операционных швов, однако после того, как я указал ему на то, что это непременно укажет на виновников этой шутки (минас-тиритским целителям отродясь до пещеры паучихи не добраться, да и не смыться вовремя - ноги коротки), отказался от этой мысли.
Коридор, ведущий в левое крыло, оказался заперт. Почему мы не развернулись и не пошли обратно в спальню - до сих пор остаётся для меня самой большой загадкой эльфийского существования, потому что обычно, натыкаясь на препятствия, и я, и Эльрохер, разворачивались и уходили, считая, что то, что тщательно запирается, не стоит отпирать. Однако единственное объяснение, которое я могу предложить, это то, что фобия колец начала действовать и на нас.
Первое, что пришло мне на ум после того, как я подергал дверь за ручку, это наколдовать меч и снести замок. Однако замок не был висячим, а рубить сделанную из мэллорна дверь я посоветую только тому, кому не хватает женской ласки, дабы не пришлось возвращать лопату. Следующую умную мысль выдал Эльрохер: вызвать дракона и спалить назгульскую дверь, ведущую в коридор, к Сауроновой матери. Этот вариант я отмёл на том основании, что дракона, во-первых, обязательно увидят со сторожевых постов, и он может до башни просто не долететь, тем более, что дежурили сегодня остатки недобитой в Хельмовой Пади гвардии Её Величества, королевы Арвен, обучению которой она придавала огромное значение, и иногда даже сама проводила занятия по стрельбе (стендовой и по движущимся мишеням), во-вторых, дракон спалит не только дверь, но и то, что за ней находится, а в-третьих, неизвестно, была ли у Саурона мать. Эльрохер сказал, что на этом его идеи кончились, и он хочет спать, после чего опёрся на дверь... и едва не свалился на пол прямо за неё, открывшейся под его весом. Негромко, но весьма выразительно высказав всё, что он думает о гондорцах, не запирающих особо опасные хреновы объекты под особо надёжный хренов замок, Эльрохер выполз в коридор. Я воспоследовал за ним на своих двоих, резонно рассудив, что если Эльрохеру положено после четырёх кувшинов здравура употреблять для передвижения все четыре конечности, как нижние, так и верхние, то мне после двух, двух нижних должно быть более, чем достаточно. Первая табличка, об которую Эльрохер стукнулся лбом, гласила: "Кольцеобразные фобии. Входить только при наличии иммунитета к кольцеобразным предметам". Я спросил у Эльрохера, есть ли у него иммунитет, на что он ответил, что, вероятно, он забыл его в Лориэне, так как вещи для поездки в Минас-Тирит собирал после пирушки по поводу его возвращения в холостое состояние. Сбоку от таблички находилась маленькая, круглая, зелёная дверца, примерно в половину моего роста, с выгравированной на ней руной "Г" и надписью "Стучать три раза". Рядом с ней висел пергамент с кратким резюме: "Осторожно! Не входить. Графомания в особо крупных размерах". Я посмотрел на Эльрохера, он на меня.
--
Не понимаю, - честно сознался он. - Стишки все пописывают время от времени. Даже я.
Я припомнил, как Эльрохер пытался писать стихи. Его последняя девушка после того, как он попытался прочесть ей объяснение в любви, исполненное в стихотворной форме классическим гекзаметром с использованием фекального стиля и ненормативных окончаний, надела ему на голову тарелку с протухшими путлибами. Потом, перед отъездом в Минас-Тирит мы гуляли его холостую жизнь, и Эльрохер клялся, что перевелись девушки, способные оценить его поэтический дар и новаторские технологии в области стихосложения.
--
Это Бильбо.
Голос за нашими спинами застал нас врасплох. Эльрохер дёрнулся и въехал лбом в косяк. За дверью моментально что-то зашуршало, и старческий дребезжащий голос визгливо произнес: "Нет, нет, нет! Никого нет дома!" Я медленно развернулся, на всякий случай пытаясь припомнить заклятия стирания памяти, или хоть что-нибудь подобное, однако, узрев главного целителя, понял, что вляпались мы по самые кончики наших ушей. Между тем целитель, не обращая на нас особого внимания, прошествовал к двери, отпихнув по дороге всё ещё стоявшего на четвереньках Эльрохера, покачал головой, узрев взломанный изнутри наружный замок, и три раза постучал.
--
Эй, кто-нибудь дома? - спросил целитель. Ответом ему была оглушительная тишина.
--
А... он ушёл. Да, ушёл. - Голос за дверью заметно окреп. - Ушёл к своему другу Гэндальфу, да.
--
Гэндальфу? - Целитель задумался. - М-м... Так это же я! Бильбо, это я, Гэндальф!
--
Да? - подозрительно спросили за дверью. Дверь чуть-чуть приоткрылась, в щёлку выглянула серебристо-седая шевелюра, и щёлка тут же захлопнулась. - Ты уверен? Мда... Точно, Гэндальф. А кто это с тобой?
--
Это? - Целитель оглянулся на нас с Эльрохером и, казалось, призадумался. - Это эльфы.
--
Да? - так же подозрительно повторили за дверью, и снова чуть приоткрывшаяся щелка почти сразу же захлопнулась. - Точно. Эльфы. Ну, заходите.
Во время этого странного диалога, Эльрохер, стоя на четвереньках, начал похрапывать, так что когда дверь распахнулась во всю ширину, его снесло в сторону.
--
Х-хр-о-ошая дверь... - бессвязно вырвалось у Эльрохера, когда он поднялся, опираясь на стену. Целитель втолкнул нас в палату, шепотом предупредив, чтобы мы не смели глазеть по сторонам. Однако его предупреждение явно запоздало.
Заглянув в открывшееся пространство, я споткнулся на пороге, поскольку такого никогда не видел. Все стены в палате Бильбо были чуть не до потолка исписаны мелким бисерным почерком строчками на эльфийском пополам с всеобщим. Вероятно, это должны были быть стихи, однако, по всей видимости, за отсутствием места писали их в одну длинную строку. Эльрохер вывернул шею, пытаясь разглядеть, что написано на потолке. Тем временем Бильбо повис на шее у главного целителя.
--
Дружище Гэндальф! Как давно я тебя не видел! - Бильбо свисал с целителя, болтая мохнатыми ногами. Целитель повернулся в нашу сторону и шепотом сообщил:
--
Вообще-то я захожу к нему каждый вечер... - он оторвал хоббита со своей шеи и отступил на шаг. - Кхм ... Рад тебя видеть, Бильбо, в добром здравии...
--
Да, да, - нетерпеливо отмахнулся хоббит, - хотя я уже не тот, мда, не тот... годы дают себя знать. Начинаю чувствовать себя, как масло на сковородке. Однако вот послушай, что я сегодня написал...
--
Э-э... извини, дружок, я хотел представить тебя своим друзьям. Эти молодые эльфы специально зашли к тебе, пожелать здоровья.
--
И долгой жизни, - вклинился оклемавшийся Эльрохер.
--
И как дела в старой доброй Арде? - осведомился Бильбо.
Пока высокие стороны обменивались любезностями, я пытался прочесть то, чем были расписаны стены. Откровенно говоря, это потребовало больших усилий, даже невзирая на то, что на всеобщем я читаю довольно сносно, однако строчки представляли собой совершенно безумную смесь, где слова начинались на эльфийском, а заканчивались на всеобщем, либо наоборот, существительные имели суффиксы и префиксы прилагательных и причастий, а имена собственные вообще перевирались в чисто хоббитанской манере. Достаточно того, что Палантир был назван пентиумом. Имя же Владычицы Галадриэль звучало как Элегдродрель. После строчек "Он знал к Кольцу лишь в жизни страсть, Всевластья огненную власть", я почувствовал, как кончики моих ушей заворачиваются в трубочку, и палата вместе с хоббитом, Гэндальфом и церемонно беседующим Эльрохером медленно поехала у меня перед глазами...
Очухался я уже в коридоре. Дверь к Бильбо была заперта, целитель сочувственно смотрел на меня. Эльрохер махал перед моим лицом руками, видимо, пытаясь создать некое подобие притока свежего воздуха. Эльрохера я отпихнул, медленно приподнялся и сел, что потребовало больших усилий, чем я ожидал.
--
Э... господин главный целитель... - начал я.
--
Можно просто Профессор, - отмахнулся старик.
--
Хорошо... Профессор, - послушно повторил я. - Я хотел спросить... что все это означает? Откуда здесь Бильбо? И почему левое крыло закрыто для посещений?
--
Слишком много вопросов. Нехорошо для юного эльфа, - пробормотал целитель. - Ну что ж, я скажу тебе. Все, кто когда-либо сталкивался с Кольцом, как носитель, хранитель либо спутник, приобрели устойчивые фобии и мании разнообразного характера, однако так или иначе связанные с Кольцом. Большинство из них достаточно безобидны, но все же носителей следует изолировать... ради их же собственной безопасности. Поэтому мы и держим закрытым левое крыло. Некоторых пациентов нельзя посещать без мер предосторожности.
Говоря все это, Профессор помог мне встать, и мы двинулись дальше.
Любопытство, еще более разошедшееся после слов Профессора, толкнуло нас с Эльрохером на самый опрометчивый поступок в нашей жизни: продолжать экскурсию в сопровождении Профессора по левому крылу третьего этажа.
--
Это Бильбо-то безобидный? - шепнул мне в ухо Эльрохер, - да его вообще посещать нельзя. Его стишки кого угодно с ума спрыгнуть заставят...
Я промолчал. Мы уже подошли к следующей двери, снабженной помимо пергамента с кратким предупреждением еще и окошком с решеткой, а после Бильбо издавать какие-либо звуки прежде целителя я опасался. Заглянув в предназначенное окошко, мы с Эльрохером узрели хоббита в темно-каштановых кудряшках, который, то ли услышав нас, то ли почуяв что-то лишнее (вероятно, перегар, которым несло от Эльрохера), вскочил с пола и начал размахивать руками с воплями:
--
Я невидим! Меня нет! Я невидим!!!! Вы не видите меня, мерз-з-ские гоблины!!! Я невидим!!!
--
Чего это он? - недоуменно вопросил Эльрохер. - Мы так не договаривались!
У него на лице появилось обиженное выражение. Эльрохер не выносит, когда орут. Он заявляет, что у него слишком нежный музыкальный слух. На самом деле, у него вообще никакого слуха нет, ему мумак в детстве по ушам потоптался, но убедить его в этом невозможно. Я пожал плечами. Я, собственно, тоже не понял, к чему были такие вопли, но от комментариев воздержался. В психушке вообще комментарии излишни, а в такой - тем более. Пока я размышлял, вопли усилились, а Эльрохер, решив, что можно уже не таиться, начал читать пергамент вслух: "Фродо Бэггинс. Мания преследования. Мания невидимости на почве долгого обладания кольцом. Вход строго воспрещен."
--
Очень тяжелый случай, - проговорил Профессор. - Практически неизлечимый. Если кто-либо входит в его палату, Фродо забивается в угол и кричит о своей невидимости. На многих действует. Если не помогает, он хватает первое, что под руку подвернется, и зовет на помощь Арагорна. Первым, как правило, бывает табурет, поэтому вся мебель у него привинчена к полу. Лучше к нему не входить. Пройдемте к следующему пациенту.
Следующим оказался Сэмуэльс Гэмджи, также известный под именем Сэма. Пергамент возле его дверей гласил: "Мания величия, как следствие кратковременного ношения Кольца. Навязчивые состояния садовозрождения". Когда мы заглянули в его палату, то узрели хоббита, горделиво вышагивающего по камере. В левой руке у него была трубка, правую он заложил за отворот жилета грязно-зеленого, болотного цвета, на который были прикручены обрывки веревки на манер рыцарских аксельбантов. На голове Сэма красовалась изрядно помятая бумажная шляпа в виде четырехугольной пирамиды, из-под которой виднелись светло-золотистые кудри.
--
Шьирокими щагами. Пройдем мы ГОргорат. И там. Во имя Сэма. Воздвигнем город-сад... - гордо проговорил Сэм, сопровождая каждое слово неторопливыми движениями трубки, причем в голосе его слышался явный горский (гномский?) акцент с характерными паузами и ударениями. Табачный дым клубами плыл по комнате, когда он достиг дверей, Эльрохер вдохнул и закашлялся, я зажал нос рукой. Не переношу хоббитских зелий для курения. Не знаю, из чего они их делают, но смесь получается адской. От нее глаза на потолок лезут. То ли дело чистый канабис - растение вида ацеласовых. Глюки от него так и прут, так и прут!
Профессор приоткрыл дверь. При звуке скрипящих петель, Сэм развернулся к нам, его осанка стала еще горделивей, на нас он поглядел снисходительно, как на малышей. Эльрохер все еще пытался откашляться. Я сильно пожалел, что не прихватил с собой листьев мэллорна для фильтрации воздуха. Трубка в руке Сэма застыла.
--
Здравствуй, Сэм, - поприветствовал его Профессор.
--
Сэмуальз Великий приветствует вас в своих покоях, - хоббит изобразил легкий наклон головы. - К сожалению, не могу уделить вам много времени. Я разрабатываю новый план кампании в поддержку Возрождения Средиземья и хоббитской экспансии на Восход. Закат нас поддержит. Рохан уже обещал своих всадников для того, чтобы перевезти к границам Воссоединенного Королевства войска Шира. Король Гондора предоставит поддержку гвардии, - голос Сэма начал набирать обороты. - Мы завоюем Кханд и, набрав достаточное количество людей, возродим сады Мордора. Горгорат станет цветущей долиной! Оазисом в песках бесплодной пустыни! И Шир станет тем местом, откуда придет спасение народам, порабощенным злой волей того, кто не бережет природу!
Трубка в руке Сэма описала круг, указав на противоположную стену. Мой взгляд непроизвольно последовал за ней. Там, на стене висела карта Средиземья, на которой Сэм, видимо, и излагал свой план, поскольку она была испещрена стрелками, исходящими из Хоббитании и указывающими направления хоббитских устремлений.
--
Он... он это серьезно? - выдавил отдышавшийся Эльрохер.
--
Здесь ничего не бывает серьезно, - выговорил я, хотя и сам был потрясен нарисованной картинкой. - Превратить Мордор в сад - приятная перспективка. Особенно в плане количества работы. Впрочем, как я понимаю, при осуществлении тяжелого физического труда он собирается использовать рабов.
--
Конечно, - пожал плечами Сэм. - Хоббиты нужны для продвижения вперед, и для того, чтобы остальные не забывали, кто принес спасение. Хоббиты - чистая эльфийская раса, Перворожденные. А остальных в топку! - после чего, вытянувшись, Сэм щелкнул пятками и произвел странный жест, выбросив правую руку вперед от груди, ладонью вниз.
Тут уже поперхнулся я. Профессор долго хлопал меня по спине, выведя в коридор.
--
Большую часть времени он почти нормален, - в голосе Профессора прозвучало сожаление.
--
Что означает, что он не кидается на всех, как Фродо, и не пытается уморить своими стишками до полусмерти, как Бильбо, - подытожил Эльрохер. - Большую часть времени. Зато вполне в состоянии заговорить до смерти великими планами возрождения садовых и плодово-ягодных культур и доказательствами того, что хоббиты - высшая раса.
--
Хозяин! - Вдруг завопил Сэм, кидаясь к двери, - хозяин! Оно у меня! Хозяин! - и - снова почти басом: - Сэмиус Великий спасет все сады и всех в саду!
--
Пойдем отсюда... - предложил Эльрохер, и мы под предводительством Профессора подошли к следующей двери.
Перед этой дверью Профессор предупредил:
--
Если хотите войти - снимите все кольцеобразное, вытащите из карманов все круглое и ценное, иначе можете чего-нибудь не досчитаться при выходе. Кстати, руки, ноги, пальцы и прочие части тела я бы тоже пересчитал. Сначала при входе, потом при выходе, просто, чтобы удостовериться - все ли в порядке.
Сначала мы с Эльрохером дружно решили не входить. Нет, конечно, ничего кольцеобразного, круглого и дорогого при нас не было, ну, если не считать фиала для освещения, но уж его-то стянуть было бы затруднительно, однако при мысли, что обратно можно выйти, не досчитавшись, мнэ-э... некоторых частей тела, была, мягко говоря, не совсем приятной, хотя в это и не очень верилось.
Пергамент рядом с палатой Перегрина Тука слабо мерцал в темноте предупреждающим красным светом. Надпись на нем почти в точности повторяла предостережения Профессора, добавляя только: "Клептомания на почве колец и Палантиров".
--
А разве Палантиров было несколько? - спросил неугомонный Эльрохер. У меня вообще было подозрение, что он получает от этой прогулки гораздо больше удовольствия, чем показывает, и уж конечно, намного больше, чем я. Возможно, потому, что, как говорят, пьяному Андуин по колено... Не знаю.
--
Вообще-то их было три, - пробурчал Профессор, - я просто не успел их все поймать, только два. И один из них не сумел как следует спрятать, поэтому Пиппин его и "нашел". И пока мы со Светозаром гонялись за ним по Фангорнову лесу, он успел продать его энтам, за дополнительную порцию этого их зелья, которое позволяет смотреть на окружающих свысока, не напрягая шею. Кстати, на обратном пути через лес Фангорна, Пиппин успел его спи... стянуть уже у энтов. И продать рыбакам на Андуине в качестве грузила. Те, правда, решили, что для грузила Палантир великоват, поэтому использовали его как якорь. Потом он затонул где-то в Северных морях вместе с кораблем и командой. Так что покоится Палантир теперь на дне морском. А Пиппин смотрит на всех так, будто и вправду вырос...
Дверь лязгнула, открываясь. На пороге возник крошка хоббит со светло-каштановой шевелюрой и такими же ногами. Волосы на голове у него были собраны в некое подобие хвостика, однако поскольку хвостик не отрос до достаточной длины, то торчал хохолком. Не знаю, как у него это получалось, но, когда он на нас смотрел, действительно возникало ощущение, что он выше ростом всех окружающих. Эффект энтовского зелья?
--
Гэндальф!!! - возопил хоббит, бросаясь нам навстречу. - И эльфы!!! Как здорово!!!
--
Э, друг любезный, уволь, - Профессор попятился. - Я знаю, что потом, сколько ни обыскивай твою палату, ничего уже не найдешь, так что извини. Я просто хотел познакомить моих юных друзей с одним из героев Войны-за-Кольцо.
--
Славное времечко было, - потянулся Пиппин, - практически лучшее в моей жизни. А сколько всяких интересных вещичек... я хочу сказать, приключений, попадалось нам по дороге...
Нет слов, собеседником Пиппин был более чем приятным. Вот только если бы не его слабость к чужим карманам, и если бы его пальцы не обнаруживались в самый неподходящий момент в самых неподходящих местах... И жесты, которыми он сопровождал свой рассказ... Да, мы с Эльрохером, конечно, потеряли невинность уже довольно давно, но некоторые из жестов Пиппина заставляли нас краснеть. Особенно, когда он выразительно показал, ЧТО именно они с Мерри предложили сделать Саруману в ответ на его речи под Ортханком. Профессор нахмурился, и, как нам показалось, отвернулся в самый кульминационный момент.
--
Да ладно тебе, Гэндальф, - пожал плечами Пиппин, - в конце концов, это была всего лишь шутка. Кто же ожидал, что этот старый дегенерат воспримет намек всерьез? Да я и не думал, что Фангорн действительно на что-то способен, тем более при межвидовых однополых связях... Я ж не думал, что у него НАСТОЛЬКО давно никого не было. А уговаривать Саруман умеет, этого у него не отнять...
В общем, посидели мы неплохо. Но тут Профессор заторопился, забормотав, что уже светает, а нам обязательно нужно на сегодня с хоббитами покончить. Мы вежливо попрощались с Пиппином, не забыв проверить, все ли на месте. Правда, Эльрохер заорал, что у него стянули его... короче, то, на что он кончается, но оказалось, что он его просто отсидел. Пиппин хохотал как сумасшедший.... А впрочем, он такой и есть.
Последней на эту ночь оказалась палата Мериадока Брендибака. Если бы я не знал, что он не приходится Пиппину родней, я бы принял его за его брата. Тот же взгляд свысока (надо сказать, довольно неуютное ощущение, это на меня, на ЭЛЬФА, какой-то ... хоббит! смотрит свысока! И у него ПОЛУЧАЕТСЯ!!!!), та же всклокоченная каштановая шевелюра, тот же совершенно непристойный юмор и жесты. На пергаменте рядом с его палатой была только одна надпись: "пожизненный приколист".
--
Это на предмет всяких штучек? - не чуя подвоха, спросил Эльрохер.
Профессор усмехнулся. Не успели мы войти, как были атакованы маленьким мохнатым мячиком, который с воплем "Банзай!" налетел на Эльрохера сзади. Эльрохер взвыл дурным голосом, одной рукой держась за ... поясницу, другой пытаясь ухватить за что-нибудь Брендибака. Тот сновал вокруг него, как иголка в руке вышивальщицы, и никак не давался. Эльрохер выдал полугодовой запас ругательств, и теперь пыхтел в поисках новых.
--
Мериадок Брендибак! - грозно прорычал Профессор, - ты опять за свои штучки!
--
А? - Мерри остановился. - Никак нет, - совершенно невинным голосом заявил он. - Теперь он стал эльфом. А был назгулом! Я расколдовал Элда! Ур-ра!
Тут он перевел свое внимание на мою персону, медленно обходя меня справа, с явным намерением зайти мне в тыл. Я с удивлением обнаружил, что пока Эльрохер орал, я со страху подпрыгнул после нападения и теперь висел в воздухе, беспокойно вертясь на месте в попытках угадать, какая еще опасность подстерегает меня от этого малыша. На ум ничего не приходило. Спускаться не хотелось. Профессор вздохнул и поймал Мерри за ухо, осматривая руки.
--
Так я и знал, - со вздохом произнес он. - Завтра тебе обрежут ногти.
Мерри вырвался у него из рук и подпрыгнул, пытаясь меня достать.
--
Он назгул! - с полной убежденностью заявил хоббит. - Его надо развоплотить!
--
Еще чего! - возмущенно проорал я.
--
А я говорю - назгул!
Мерри прыгал все выше, размахивая табуреткой с воплем: "у хоббитов нет врагов, и не будет! Не будет! Не будет!" Я взмыл почти под потолок, Эльрохер, видимо, не припомнив новых выражений, начал повторяться, мне хотелось спрыгнуть вниз, но табуретка свистела где-то около моих ступней, выписывая замысловатые эллипсовидные фигуры. Профессор вздохнул и при следующем, особо высоком прыжке Брендибака, сказал:
--
Game over.
Мерри завис в воздухе, почти на одном уровне со мной, и, не шевелясь, замер на очередном табуреточном вираже. Я с опаской покосился на зависшего хоббита и спрыгнул вниз. Профессор выставил нас обоих из комнаты Мерри и запер ее, после чего в окошко крикнул:
--
Next to play.
Мы услышали, как за дверью что-то громко рухнуло на пол. Я заглянул в окошко и узрел, как Мериадок поднимается с пола, держась за поясницу рукой с обломком табурета.
--
Тьфу, гоблинс-с-с, опять промахнулся... - услышал я.
--
Профессор, что это было? - Эльрохер продолжал держаться за... м-м... уколотую часть тела, что нисколько не умерило его красноречия и пыла, с которым он перечислял генеалогию хоббитов вообще, Туков в частности, и самого Мерри конкретно, включая его будущих детей с учетом хоббитских сексуальных пристрастий. Я, как не пострадавший непосредственно, был более сдержан в оценке происшедшего, однако надо признать, что и меня это немного выбило из колеи.
--
А ты думаешь, ты здесь воздухом дышишь? - неожиданно резко огрызнулся Профессор. Потом уже спокойнее продолжил. - У Мерри навязчивая идея: он в каждом видит Короля Назгулов, и после битвы у стен Минас-Тирита, он каждому пытается проткнуть... мнэ... поясницу сзади. - Все острое, после того, как это выяснилось, мы у него отобрали, но он теперь отращивает ногти, и затачивает их, подобно кинжалу, о стену.
--
И чтобы выяснить, пора ли ему стричь ногти, вы водите к нему невинные жертвы, - в передышках между ругательствами выдавил Эльрохер.
--
Вообще-то, это получилось спонтанно, - признался Профессор, - но так, пожалуй, даже к лучшему. Кстати, вам, молодой... м-м... Элда, - палец Профессора уперся в Эльрохера, - я настоятельно советую пройти курс профилактических уколов от столбняка и Черной Немочи. После того, как Мерри поковырялся в мнэ... тряпье Короля-Чародея, его ногти приобрели свойства моргульского клинка. Что ж, молодые...хм-м... Элда. На сегодня прогулка окончена. Можете отправляться в свои комнаты. Завтра я жду вас на площадке. И не вздумайте ходить одни. Вы уже успели убедиться, что без опытного врача здесь довольно опасно.
После такого напутствия, Профессор довел нас до лестницы и смотрел, как мы спускались. Надо сказать, что я был настолько ошарашен всем этим, что до нашей комнаты дошел молча, но когда мы закрыли, наконец, нашу дверь, оказавшись в уютном полумраке спальни, я хлопнулся на кровать и попросил Эльрохера закрыть дверь на засов.
--
Ну как, - вопросил Эльрохер, падая на постель, - есть настроение продолжать прогулку?
--
Есть настроение поспать, - мрачно буркнул я, причем не был так уж далек от истины: в конце концов, прогулка оказалась действительно долгой, а у меня начинались все признаки похмелья.
--
Я имел в виду, пойдем ли мы туда следующей ночью, - уставясь в потолок, уточнил Эльрохер. Я содрогнулся от одной мысли снова забираться на этот проклятый этаж, но ощутил отчетливое стремление добраться до самого кольца... то есть конца этого сауронова крыла на третьем этаже. В конце концов, нас там будут ждать...
--
Пойдем, - решительно заявил я, - только сначала выспимся как следует...
Глючу я на днях, и глючится мне, что я глючу, и в этом глюке мне приглючилось, что я пригючил гнома, и учу его глючить, а гном приглючивает кольца, которые приглючиваются мне...
К завтраку мы все-таки вышли, чтобы не возбуждать подозрений, а вот с занятий слиняли самым нахальным образом, тем более что перед увиденным в левом крыле, весь остальной госпиталь просто бледнел и таял. А дневной сон нам был необходим. Правда, когда я проснулся, то уже так уверен в этом не был, поскольку пока я спал, во сне мне виделись хоббиты, прыгающие через кольца, Лориэн, заполненный кольцевыми червями с восседающим на них Сэмом, грозно провозглашающим политику садоводчества на всем пространстве Средиземья, и Пиппин с тихим смешком и невинным взглядом таскающий все круглое и кольцеобразное у встречных и поперечных. А если еще учесть, что проснулся я от того, что в комнату ввалился Эльрохер, держащийся за обе половины ... поясницу и, на чем Арда стоит, поминающий хоббитов, кольца, назгулов и прочих, кто подвернулся на язык... Короче, я первым делом принялся искать привезенный нами втихую от наставника здравур. Как оказалось, не один я такой умный, поскольку в итоге фляга с здравуром обнаружилась в руках Эльрохера, который, свалившись на постель, так как сидеть уже не мог, переливал целительный напиток вовнутрь, не утруждая себя поисками бокала.
--
Эльрохер, - просипел я, - не будь вражьим орком, поделись с товарищем.
Эльрохер, задумчиво оценив мое состояние, перебросил мне флягу. Некоторое время я пребывал в состоянии блаженного экстаза, в голове понемногу светлело. Сумев, наконец, привести себя в относительно пристойный вид, я обратил внимание на то, что Эльрохер сумрачен, как тучи над Ородруином.
--
Ты чего? - спросил я.
В ответ я получил очередную порцию ругательств, из которых сумел выяснить следующее. После завтрака Эльрохера выловил один из целителей, который сопроводил его в отделение, занимающееся профилактикой заболеваний, где ему вкатили два укола: пункцию от бешенства и раствор ацеласа от Черной Немочи, после чего сообщили, что курс следует продолжать в течение восьми дней, то есть до конца практики, иначе за последствия они не ручаются. Под конец Эльрохер свирепо поинтересовался, чему это я улыбаюсь, но мне всеми правдами и неправдами удалось сохранить серьезную морду и не расхохотаться, хотя в принципе его бы следовало пожалеть. Осознав, что дела мои не так уж плохи, если я могу улыбаться, я слез с кровати, невзирая на то, что меня еще пошатывало. Правда, я чуть было не сверзился обратно, поскольку именно в этот момент по Минас-Тириту разнесся колокольный звон с самой высокой башни, возвещающий время. Я припомнил, что сквозь сон слышал нечто подобное, однако, как мне показалось, не столь громко. Часы пробили шесть. С каждым ударом Эльрохер все плотнее зажимал уши.
--
Какой ... - все дальнейшее сводилось к тому, что пооборвать бы все, что торчит, висит и выступает тому, кто построил госпиталь на холме, откуда не только весь город, включая долину Лебеннина, как на ладони, но и звуки городских башен как серпом по ... гландам. Я философски пожал плечами.
Вечерело. В сумерках Эльрохер начал проявлять нетерпение. Расхаживать по нашей спальне он не мог, поэтому, лежа на постели, размахивал руками и ногами, через каждые пять минут повторяя:
--
Кажется, темнеть собирается...
Наконец, когда по городским стенам прокатилась и стихла вечерняя перекличка, на улицы выбрался ночной сторож с неизменной колотушкой, громогласно вещающий: "Спите, жители города. В Минас-Тирите все спокойно", может быть, впервые после Кормалленнских полей, а по коридору мимо нашей двери прошаркал облезлый старец-целитель, объявляющий по комнатам отбой, так как ни на что другое пригоден уже не был, мы слезли с кроватей и выглянули в коридор.
--
В Минас-Тирите все спокойно, - мрачно хмыкнул Эльрохер.
До третьего этажа в левом крыле мы добрались без приключений. Профессор, как и обещал, ждал нас на площадке.
--
Ну-с, молодые ... хм м... Элда, - он посмотрел на нас поверх очков, - продолжим осмотр.
--
Он совсем никогда не спит? - шепотом спросил Эльрохер.
--
Не знаю... - я поглядел на Профессора, но решить этот вопрос не смог. - Спит, наверное, но мало.
--
Оно и видно. От бессонницы у кого угодно крыша поедет...
Я вспомнил одного типа, знакомого моего отца, который не мог спать, и сидел на отваре из эланоров, потому что по другому уснуть не мог. Отец говорил, что в конце Первой Эпохи этот тип в одиночку полез разбираться с Морготом, тоже, кстати, страдавшим бессонницей, но у него это принимало более безобидные формы мазохизма (вроде экспериментов над собой в виде вживления в организм посторонних предметов и попыток выдрессировать порождения Тьмы), потом организовал тусовку под мэллорнами и попытался взорвать Ангбанд посредством смеси парфюмерного мыла и еще каких-то ингредиентов. Ничего хорошего, как и следовало ожидать, из этого не вышло, тем более, что он подключил к этому делу Атани, в смысле смертных. В общем, Ангбанд он не взорвал, в последний момент орки нашли подготовленную смесь и растащили по норам для личного пользования, зато это стало поводом для еще одной разборки позднее, потому что после его экзерсисов весь Ангбанд вонял фиалками и тюльпаном месяца три.
Мы прошли палату Мериадока, и Профессор подвел нас к следующей двери, светящейся по краю золотым и зеленым. Табличка в форме листа мэллорна с пергаментом гласила: "Леголас. Глючащий эльф". Из-за двери доносился нежный, тонкий перезвон, и голос, мерно, нараспев, читающий: "А Элберет Гилтониэль...", ну и далее. Если кто не знает, что там дальше, могу только посоветовать перечитать "Хроники Арды. Повесть о Кольце", или, как их еще называют, "ВК", поскольку для того, чтобы прослушать это полностью, нужно добраться до Лориэна, или на крайний случай, лесов Дольна, что при нынешних ценах на дорогу проблематично, да еще и в определенный период - конец зимы, вьюжный февраль-месяц. Если кому хочется мерзнуть в снегах Карадраса либо тащиться через заснеженные степи Рохана с риском подхватить ангину, ларингит, или еще какой букет простудных и не только заболеваний, ночуя в придорожных тавернах, - Эру с вами, и Единый вам судья... Я бы не полез...
Впрочем, я и сюда лезть не собирался...
Меж тем Профессор открыл дверь. В первую секунду мне показалось, что ночь кончилась, даже не начавшись. Комната Леголаса сверкала и переливалась оттенками золота, отчего, видимо, и проистекал свет. Леголас сидел на полу в позе лотоса, по уши в нирване, с улыбкой Эру, то бишь отвисшей челюстью, на блаженном лице. Услышанный нами перезвон происходил оттого, что с потолка беспрерывно сыпались кольца различных форм, цветов и размеров. Я рефлекторно пригнул голову, прикрывая уши руками, поскольку на меня сверху падало кольцо размером с добрый мельничный жернов, но быстро понял, что кольца исчезают, не долетая до пола, и даже до моей головы. Свет шел от двух вещей: колец самих по себе, причем каждое кольцо падало в собственном луче света, и от блаженной физиономии Леголаса.
--
А ... куда они исчезают? - ошарашенно оглядываясь вокруг, спросил я. Профессор пожал плечами.
--
Неизвестно. Впрочем, периодически они обнаруживаются в кам... палатах других пациентов, Фродо, Сэма, Эле... ну и других. После чего исчезают, как и эти.
- Йа-ай, Массаракш! - неожиданно возопил мой приятель. Я оглянулся: возле стены, держась за левую ногу, на правой прыгал Эльрохер и орал. Рядом с ним валялось кольцо, поменьше чем то, которое падало на меня, но достаточного размера, чтобы заставить Эльрохера быть невежливым. Я посмотрел на Леголаса: улыбка Эру из отрешенной сделалась довольно-хитрой. Кольцо, упавшее на ногу Эльрохера, медленно таяло.
--
Ответ на риторический вопрос: куда уходят кольца... - Профессор сделал неуловимый пасс руками, и Эльрохер заткнулся, по инерции продолжая держаться за ногу.
--
Эльф...глючащий... - выдохнул Эльрохер, отпуская ногу, и глядя на Леголаса. - Дать бы за такие глюки между... глаз.... больно.
Леголас приоткрыл один глаз и уставился на Эльрохера.
--
М-м ка-акие ... Эльда, - протянул он, жеманно потягиваясь. - Особенно вот этот. Люблю суровых мужчин.
Эльрохер в ужасе попятился, въехал спиной в косяк и вывалился в коридор. Я, оторопев, смотрел на Леголаса, как офигевший назгул на оборзевшего хоббита. Профессор погрозил Леголасу пальцем.
--
Не пугай моих юных друзей, Леголас. Они еще слишком молоды, чтобы оценить всю прелесть неуставных отношений. Вот веков этак через пять-шесть...
--
Ты прав, Гэндальф, - Леголас закрыл глаза, - приводи их ко мне лет через пятьсот. Тогда поговорим.
На его лице снова застыла улыбка Эру, глаза ушли в нирвану, уши свернулись в трубочку, а с потолка снова начали сыпаться кольца, перезваниваясь под протяжное пение, доносившееся из сжатых губ Леголаса. Я вылетел в коридор, где отходил от пережитого ужаса Эльрохер.
--
Я уронил в палате флягу с здравуром, - выговорил он, наконец, глядя на меня круглыми, как у Горлума, глазами.
--
Вернемся домой - выпьем, - утешил его я. - За настоящих мужчин.
--
Да, о настоящих мужчинах, - вклинился Профессор, - следующим у нас на очереди гном Гимли.
К перспективе заглянуть к Гимли, мы отнеслись с опаской, памятуя о том, сколько времени Гимли и Леголас шлялись вместе по долам и горам. Эльрохер даже высказал мне на ухо догадку, что гнома держат отдельно как раз из-за того, что "неуставные отношения" носят в гномском варианте агрессивный характер, однако большого выбора у нас не было, поскольку при одной мысли бросить начатое на полдороге, развернуться и уйти, начинался зуд в том самом месте, которое и толкнуло нас на третий этаж.
Профессор остановил нас у каменной двери в два его роста полукруглой аркой, с каменной же скрижалью, на которой рунами Даэрона было выбито: "Гимли, сын Глоина". Примерно на уровне его пояса я разглядел в двери замочную скважину.
--
Хм м... как же она отпирается....
Профессор задумался, опираясь на посох, и бормоча что-то себе под нос на Синдарин, потом заходил вдоль дверей, совершая посохом загадочные эволюции. Я уже собрался было указать на замочную скважину Профессору, но в этот момент где-то над его головой сквозь слуховое окно проник лунный свет. На двери засверкала надпись, выбитая полукругом в камне замысловатой эльфийской вязью: "Молви друг, возьми ключ и войди", и сияющая Звезда Эарендила над ней осветила висящий в нише рядом с надписью огромный железный бородавчатый ключ, зато куда-то пропала замочная скважина.
--
Эврика! Это лунная дверь, - Профессор заозирался вокруг, - надпись на ней видна лишь в лунном свете. Иначе в нее не войти.
Профессор снял ключ с крюка и начал осматривать дверь на предмет замочной скважины. Однако, пока лунный луч освещал дверь, увидеть ее Профессор не мог. Я, найдя ее, прижал отверстие для ключа пальцем и попытался привлечь внимание Профессора, однако безуспешно. Он стоял, размахивая посохом в одной руке, и ключом в другой, бормоча себе под нос: "Наур ан адриат в Морию и под Зирак-Зигиль... Гилтониэль через Элберет и Эаренделя..." Мне ничего не оставалось, кроме как дернуть его за посох и, когда Профессор зашатался, потеряв равновесие, выхватить у него из руки ключ. В это мгновение его тень перекрыла лунный свет, дверь погасла, но замочную скважину стало видно очень отчетливо. Я вставил в нее ключ.
--
Благодарю, м-м... - Профессор отпер дверь, и мы вошли.
В палате Гимли не было ни одного металлического предмета, исключая его секиру, которой гном что-то сосредоточенно рубил на куски. В другом углу на угольях камина мерно нагревался тигель.
--
А... почему Гимли здесь? - недоуменно спросил я.
--
Первоначально мы поселили его вместе с Леголасом, - Профессор пожал плечами, - но ничего хорошего из этого не вышло...
--
Могу представить, - буркнул Эльрохер, глядя, как Гимли бросает в тигель куски желтого металла, подозрительно похожего на золото.
--
Оно и есть, - подтвердил Профессор. - Первоначально нам пришлось расселить Гимли и Леголаса, потому что за время странствий и совместных по...боищ, Леголас выучил Гимли глючить, почти как настоящий эльф, так что когда они чуть не засыпали всю палату, поспорив, Леголас ли быстрее завалит гнома приглюченными кольцами, или гном разрубит их своей секирой (обломки исчезают быстрее, чем целые кольца) и отглючит до того, как они его похоронят, мы решили их рассадить ради их же собственной безопасности, особенно после того, как Гимли обрил секирой Леголаса ровно наполовину. Да и другие пациенты беспокоились. Кольца оказывались в их палатах гораздо чаще. Правда, потом начались другие проблемы. Гимли вбил себе в голову, что должен выплавить новое кольцо Всевластья, и с помощью философского камня, который он хранит в ночном горшке, он превратил в золото все металлические предметы в палате, так что нам пришлось даже кровать сделать каменной. Причем отследить, откуда в ночном горшке берется философский камень, нам не удается. Тем не менее, каждое утро в горшке обнаруживается новая порция философского камня, металлический горшок становится золотым, и Гимли рубит его на куски и плавит кольца. А нам приходится приносить ему новый ночной горшок. И так каждый день.
--
Теперь я понимаю, откуда у гномов их сокровища! Так у вас должна быть гора философского камня, - подпрыгнул я, представив, что можно сделать с такой грудой золота.
--
Увы! - старец развел руками. - Минас-Тиритские алхимики тоже подпрыгнули, узнав об этом. Однако всякие попытки вынести философский камень из палаты Гимли, приводят к тому, что он превращается в обыкновенное... мнэ-э... в отход жизнедеятельности.
--
А куда он потом девает кольца? - робко спросил оттаявший Эльрохер, уяснивший, наконец, что Гимли особой опасности не представляет.
Вместо ответа Профессор устремил взор в окно, выходившее на Восход, откуда были видны Хмурые горы, окружающие Горгорат и Барад-Дур.
--
Что-то Ородруин снова расшалился, - задумчиво пробормотал он, - кто-то снова балуется с кольцами...
Тем временем Гимли, приготовив очередную порцию золотой плавки, подхватил щипцами тигель и вылил расплавленный металл в форму. Именно эту секунду Профессор выбрал, чтобы, подойдя на пару шагов, полюбоваться видом из окна. Гимли запнулся о Профессора и выронил тигель, форма с кольцами качнулась, Профессор пошатнулся и ухватил меня за плечо... тигель упал на ногу Эльрохеру. Пролившаяся часть золота медленно растекалось по щелям в полу, образуя светящийся желтоватым блеском узор, подозрительно напоминающий однажды виденную мной карту морийских копей.
--
Уй-й-й-я-а-а-а-ааааа-у-у-ууууууу!!!!!! - Вопль Эльрохера ударил по ушам не хуже основного оружия Барад-Дура - назгульского воя. На сей раз, нога оказалась правой. Однако насчет "не представляет особой опасности", я погорячился...
--
Уйди с дороги, дурень! - рявкнул Гимли. - Не нервируй гнома!
Пока мы успокаивали Эльрохера, пока Гимли собирал инструменты, форма остыла. Гимли вытащил из нее четыре золотых гладких кольца и одел одно на средний палец правой руки, после чего таинственным образом исчез. Три оставшихся кольца весело посверкивали в воздухе, лежа на невидимой ладони. Я попятился к двери, запнулся, взмахнув руками в тщетной попытке сохранить равновесие, и грохнулся на задницу, в последний момент ухватившись за невидимое невооруженным взглядом нечто... округлое и мягкое.
--
Не сметь хватать гнома! - послышался свирепый рев проявляющегося Гимли, вершины гор в окне озарились красными сполохами, Ородруин плюнул в небо очередной порцией огня и закашлялся, выдыхая черные дымные кольца. Гимли сбросил мою руку со своих штанов. Кольца пропали. Фейерверк за Хмурыми горами длился около пяти минут, после чего угас, а Гимли взялся готовить новую плавку.
Эльрохер допрыгал до двери, после чего, хромая на обе лапы, он оперся на стену.
--
Ну, - вопросил он, - кто у нас еще остался? Из живых.
--
На эту ночь живых больше не будет, - успокоил его Профессор, - будут только мертвые... или те, кто считается таковыми...
--
Че-его??? - Эльрохер побледнел. Мне стало дурно. Каких морготовых вурдалаков нам собираются продемонстрировать? Хотя, после того, что мы уже видели, вряд ли что-то способно нас сильно шокировать. Как я ошибался...
Слава Единому, с закрыванием двери Профессор возился гораздо меньше. Ключ был повешен на подобающее место и тут же пропал из вида.
Из-под следующей двери, у которой мы остановились, виднелся ровный красноватый отсвет.
--
Саурон. Он же Гортхауэр, он же Ортхэннер, он же Властелин Кольца, - с каждым прочитанным словом физиономия Эльрохера вытягивалась все больше. - Конъюнктивит. Прогрессирующая шизофрения, размножение личности. А разве он не...
--
Вы же хотите стать серьезным ученым, - фыркнул Профессор, - вы, молодой...м-мм... Элда, всерьез верите в то, что жизнь какого бы то ни было существа может зависеть от наличия либо отсутствия какого-либо артефакта?
--
Ну... - было видно, что этот вопрос заставил Эльрохера напрячься. Умственные усилия для него вообще достаточно нетипичны, если только дело не касается какой-либо выходки, за которую обычно получаем мы оба.
Пока Эльрохер думал, Профессор открыл дверь, за которой мы узрели нечто в темных одеждах и железной маске, свернувшееся на голом полу калачиком. От головы этого нечто и шел красный свет, виденный нами из-за двери. Эльрохер вознамерился было его пнуть, однако Профессор вовремя его перехватил.
--
Не стоит этого делать, - предупредил он.
Эльрохер разочарованно опустил занесенную ногу, однако было поздно: молниеносно поднявшаяся железная маска, лязгнув зубами, попыталась вцепиться в него пониже пояса. Эльрохер сделал неприличный курбет и врезался в стену. Маска вместе с тряпьем медленно поднялась с пола. Эльрохер подпрыгнул и завис под потолком, вцепившись руками в широкую поперечную балку. Я попятился, прижимаясь к стене. Маска издала вой на высоких тонах, от которого немедленно разбрехалась половина минас-тиритских собак. Вторая половина тут же его подхватила, с упоением выводя визгливые рулады. Вокруг возникшей темной фигуры в развевающемся черном плаще и черной, блестящей маске-шлеме, из-под которой вырывалось тяжелое, с присвистом дыхание, разгоралось ярко-красное пламя, превратившееся в полупрозрачную, светящуюся алым, сферу. Эльрохер подобрал под себя ноги, испуганными глазами глядя на разворачивающееся внизу действо. Я не был настолько испуган, чтобы проявить чудеса левитации, однако чувствовал себя весьма неуютно, и потому предпочел отступить в угол. Профессор мгновенно вклинился между Сауроном и Эльрохером и с силой вонзил посох в пол, из посоха вверх ударил столб голубоватого пламени.
--
ТЫ! НЕ-ПРОЙ-ДЕШЬ! - прогремел голос Профессора. Голубой огонь превратился вокруг него в светящуюся сферу, а сам Профессор - в ее центр.
Голубая сфера частично пересеклась с красной, границы пересеченной зоны искрили, выдавая попеременно короткие красные и голубые вспышки, в самом пересечении возникли зыбкие контуры двух фигур: огромного воина в черном шлеме, черных доспехах и плаще, с красным светящимся мечом в руках, и одетого в белое юноши, у которого напрочь отсутствовала какая-либо защита, с голубым, чуть изогнутым клинком. Мечи в руках воинов издавали едва слышный гул, словно напевая боевую песнь, а при ударах искрили. Окружающие нас стены медленно "поплыли", словно мираж, и начали таять, преображаясь в перекрученные металлические конструкции, потолок вспучился, из него стремительно прорастали лестничные пролеты. Пол под ногами пропал, превратившись в сияющую огнями бездну. За полукруглым, во всю стену, окном пропали стены и башни Минас-Тирита, и появилась чернота, усыпанная блестящими кристаллами звезд, засверкали вспышки огня, голубых и красных лучей. Эльрохер от неожиданности выпустил из рук балку и сверзился вниз, крепко приложившись мягким местом об... пол? Не уверен. Но в бездну он не улетел...
Поле Профессора начало оттеснять Саурона к противоположной стене, а пересеченная зона уменьшаться, пока Саурон не выпал из поля Профессора полностью. После чего обе сферы мигнули и погасли.
--
Вот так всегда, - грустно раздалось из-под маски, - поиграть не дадут...
--
Ни хрена себе, игры.... - оторопело просипел Эльрохер, потирая пострадавшую часть тела.
Саурон сел на пол, обняв колени руками, снял маску, под которой обнаружилось довольно симпатичное существо, черноволосое и с покрасневшими глазами, чем-то напоминавшее подвыпившего хоббита, на котором, казалось, никак не сказались столетия и Эпохи, проведенные в Арде. По остаткам плаща медленно пробегали красные искры. В этот момент в воздухе сверкнуло что-то, подозрительно круглое и золотое, но пропало так быстро, что я был уверен, что мне померещилось. Саурон посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на Эльрохера... и тут его глаза изумленно расширились.
--
Улаири, это ты? - Он потянулся к Эльрохеру. От удивления Эльрохер окосел и даже перестал держаться за то место, на которое упал, правда, ненадолго, пока снова не вспомнил, что он раненый боец. Между тем Саурон испуганно отступил от него на шаг и начал разглядывать, будто что-то искал в его лице. - Ты не помнишь? Что они сделали с тобой?
--
Со мной??? - невнятно пробормотал Эльрохер и заозирался в поисках места, куда можно было бы втихую смыться. - Н-ничего... не помню я ничего...
--
Как же так? - растерянно вопросил Саурон, - а наш город? Помнишь, как мы все собирались вечером послушать сказки Учителя? А Йолли - последнюю королеву мая? Вы ведь были ровесниками...
С каждым словом Эльрохер постепенно менял цвет от здорового розового до багрово-красного, как Вековечный Огонь, под конец он зажал уши ладонями.
--
Не же-ла-ю слушать этот бред! - потеряв под конец всякое терпение, заорал он, - Замолчи, Отец Лжи! Я не слушаю тебя!!!
Саурон, все еще не теряя надежды, робко тронул его за локоть:
--
Но Учителя-то ты помнишь?
--
А-а-аааа!!!! - Эльрохер схватился за голову и вылетел в коридор, будто за ним гнались все назгулы разом. Вокруг Саурона начало вновь собираться красное свечение.
--
Пойдем-ка мы отсюда, - задумчиво проговорил Профессор и выпихнул меня в коридор.
Очень вовремя.
Едва мы вышли, как палату сотряс сильный удар. Профессор, возясь с закрытием двери, указал нам на следующую. Я добрался до таблички первым, обогнав охромевшего Эльрохера.
--
Девять Кольценосцев, - махом охрипнув, будто меня съездили кулаком по горлу, прочел я. - Они же так называемые назгулы. Рабы Кольца. Ужасная Девятка. Мания, развивавшаяся на почве неверного применения магических практик и артефактов.
Дверь оказалась стрелообразной, видимо, стилизованная под Нуменор конца Второй Эпохи, черного цвета. Отпиралась она бесшумно, в коридор, на самой двери висела Звезда Феанора, но в странном исполнении: с пятью лучами и в круге, рогами вверх. Когда я заглянул внутрь, меня взяла оторопь: девять фигур в черных плащах стояли по краю круга с вписанной в него такой же звездой, как и на двери. На концах лучей горели свечи, общим числом пять. Черные стены в палате были расписаны черепами, кинжалами, свечами, гробами, крестами... в общем, всем, что можно найти на любом людском погосте, и надписями мордорскими рунами различных непристойностей религиозного характера.
--
Покойнички - это верно, - усмехнулся Профессор, - правда, довольно живые покойнички... и довольно шустрые. Так что советую держать ухо востро.
Между тем, девятка назгулов, стоявшая на границе круга, развернулась к нам. Из-под капюшонов плащей нехорошо горели красные огоньки. За их спинами я заметил нечто, вызывающее вполне определенные ассоциации с жертвенным камнем Упокоищ. Сначала один, потом второй, потом третий, и так далее по кругу, они начали покачиваться, и из-под плащей донеслось глухое бормотание:
--
Эш назг дурбатулук...
Монотонное бормотание становилось громче и громче, пока не перешло в слитное пение в странном ритме, из которого вдруг начали пробиваться слова на неизвестном языке: "We will, we will rock you..." Бледные полупрозрачные руки потянулись из-под черных развевающихся плащей в нашу сторону, я попятился, а Эльрохер, глядя на девятку завороженным взглядом, медленно двинулся к ним. Сразу несколько тощих, похожих на птичьи, лап протянулось и втянуло его в круг, бросило на жертвенный камень, и восьмерка расступилась, давая дорогу фигуре, увидев которую, я чуть было не завизжал, как эльфиечки-первокурсницы, узрев подброшенную в женский туалет мышь. Фигура была завернута в длинный плащ, держа в руке темный, извилистый, так называемый "фламберный" (или как его там? короче, огненный) меч, доходивший ему почти до подбородка, капюшон откинут на спину, в воздухе над плечами плыла золотая корона, под которой едва заметно пульсировала пустота. Красных глаз-огоньков, как у других назгулов, видно не было, может быть, потому, что они светятся только на черном фоне?
Между тем ритм монотонного пения все убыстрялся... черный король обошел по кругу звезду и остановился над Эльрохером, вознеся клинок над головой, острием вниз.
--
Профессор, сделайте же что-нибудь! - возопил я, не в силах смотреть на это. - Они же его убьют!
--
О-очень интересно... - пробормотал Профессор. - Попытки вызвать дух Моргота посредством крови эльфа - такого в моей практике еще не было...
--
Плевать на интерес!!! - заорал я. - Его же сейчас убьют!
--
Эш назг... - началось размеренное пение Короля-Чародея с вознесенным клинком, подхваченное в унисон остальной восьмеркой назгулов, но закончить он не успел.
В противоположной от дверей стене, рогами к которой была обращена Звезда, обозначился черный стрелообразный проем, из которого вывалился огромный мужик с волосами цвета осенних мэллорнов, в желто-зеленом, под цвет цветущего болота, стёганом кафтане, голубых штанах с золотой бахромой и соломенной шляпе с красными маками и белыми лилиями, и, распевая непонятные рифмованные строки типа "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла...", врубился в стройную назгульскую фигуру. Ухватив Эльрохера за плечо, он строгим взором окинул ошалевших от такого бесцеремонного напора назгулов и пнул ближайшего к нему под зад. Назгул взвизгнул и отскочил, пихнув соседа. Пение оборвалось. Соседний назгул зашатался, с трудом сохраняя равновесие на одной ноге, налетел на свечу, свеча, упав, подпалила ему плащ, и он с визгом заносился по палате, сбивая свечи и остальных назгулей. Наверное, это и были знаменитые назгульские вопли...
Меж тем мужик стащил Эльрохера с камня, Король-Чародей, не сумев остановить инерцию, с силой вонзил клинок в то место, где только что был Эльрохер. Клинок наполовину ушел в камень и теперь разочарованно подрагивал. Король-Назгул попытался его выдернуть, потом ухватился за него обеими руками, пытаясь, словно гвоздь, вывернуть его из жертвенника, однако меч сидел в камне крепко. Злобно шипя от натуги, Черный король сорвал с невидимого нечто корону и бросил ее в середине звезды. Корона запылала. Девятка, разбежавшись, забилась по темным углам. Последнему места в углах не хватило, и он бестолково метался по палате в безрезультатных попытках найти девятый угол, сбивая все еще горящие свечи, поскольку из остальных углов на него рассерженными драконами шипели остальные.
--
И будет меч находиться в камне, пока не явится истинный король, и своею рукой не вытащит клинок... - нараспев произнес Профессор. Назгулы начали из углов с подозрением кидать друг на друга косые взгляды: не претендует ли кто на место истинного короля. - Кстати, Бомбадил, не отпустил бы ты нашего друга. Благодарю за помощь, но нам пора...
Тут Профессор недоуменно огляделся. Ни мужика, ни Эльрохера не было.
--
А как же... - начал было я, но Профессор за шиворот выпихнул меня в коридор и запер дверь. За дверью сперва была тишина, потом послышалась какая-то возня, плавно переходящая в звуки весьма нехилой потасовки.
Из-за угла показался побледневший до полупрозрачного состояния Эльрохер. Профессор оглядел его с ног до головы.
--
Вот это, - назидательно произнес он, - должно послужить вам уроком, юные ... мнэ... Элда, как не следует обращаться с неизвестными артефактами. - Мы двинулись дальше по коридору, слушая рассказ Профессора. - Вопреки довольно распространенному мнению, в Девятке не было королей, это была всего лишь шайка молодых студентов НГИМО: Нуменорского Государственного Института Магического Образования. Золотая молодежь, все сплошь из окружения тогдашнего наследника нуменорского трона: много гонору, много спеси, куча "бедных" родственников и практически полное отсутствие мозгов. Учась на первом курсе, они начали играть в "орлянку", злоупотреблять эльфийским здравуром, шататься по Минас-Тиритским борделям на каникулах, и покатились. Оказавшись к концу третьего курса практически без средств к существованию, так как их семьи отказали им в поддержке, а учиться они не хотели, пользуясь теми верхушками, которые они кое-как успели нахватать за три года, эта шайка-лейка без мыла пролезла в запретные фонды Королевской Библиотеки и начала тырить оттуда книги о черных ритуалах, наподобие "Ужасной книги об Ужасах", или, что еще хуже, чем сотня "Ужасных книг", - "Мелькор и его команда". Прежде, чем их продать, они их прочитывали (невзирая на то, что читать не любили, но такова сила запретных знаний: она притягивает сама по себе), а кое-что и пробовали. И во время одного из удавшихся обрядов к ним явился Саурон, молча вручил Девять Колец и исчез. Через некоторое время, повинуясь неясному зову, Девятка перебралась сначала в Белерианд, а потом дальше на Восход, к Саурону. Сила Девяти Колец держит в плену их души, а ритуалы Темной Стороны с использованием могильных камней, свечей и перевернутой Звезды Феанора, стали привычными и необходимыми для поддержания собственного эго и должного уровня самооценки. Если в течение некоторого времени ритуалы не проводятся, дух начинает разрушаться, а самооценка падает до ниже пола. Так Саурон поймал их в сети Кольца.
Слушая Профессора, мы с Эльрохером малость одурели, так что в результате не сразу заметили, что Профессор привел нас в темную, загнутую наподобие аппендикса, кишку, оканчивающуюся большой дверью, обитой не то кожей, не то чем-то еще, под чем была проложена валяная шерсть. Сама дверь выглядела весьма внушительно: когда Профессор с трудом оттянул ее на себя, я понял, что толщиной она была примерно с меня.
--
А зачем... - тут я заткнулся, во все глаза глядя на зрелище, открывшееся за дверью.
На пороге обнаружился огромный волосатый мужик с обнаженным торсом, в полосатых штанах в сине-оранжевую полоску, с дикими глазами и ржавым мечом на поясе. Под мышкой он держал огромный, окованный серебром рог, который, как только мужик узрел Профессора, тут же сместился за спину в тщетной попытке его спрятать. Эльрохер скользнул по ногам между мной и Профессором, и замер, потрясенный открывшейся картинкой.
--
Это кто? - громким шепотом спросил Эльрохер.
--
Боромир, сын правителя Денетора, - ответствовал Профессор таким же громким шепотом. - Он всех, кого видит, считает полуросликами, жутко свирепеет, но не расстается с рогом. После того, как Стражи Минас-Тирита выудили его из Андуина с остекленевшим взглядом, рогом под мышкой и недопитой флягой гномской водки, отобрать у него рог никто так и не сумел. А к хоббитам у него...м-м... нездоровая привязанность....
--
Тут хоть у кого-нибудь здоровые привязанности есть? - ехидно поинтересовался Эльрохер. Ответить Профессор ему не успел.
Боромир, безумным взглядом окинув нас с Эльрохером, вдруг одним движением выхватил из-за спины рог и затрубил воинский сигнал Стражей Минас-Тирита. Со стен ему ответили рога ночной стражи вперемешку с бряцанием той кучи железа, которую королевская гвардия имеет привычку таскать на себе и за собой. Я понял, что эту дверь Профессор открыл совершенно зря, поскольку звук разошелся не только за окно, но и по всему третьему этажу, так как коридор сработал как резонатор, и эхо еще довольно долго отдавалось в темных коридорных закоулках. После чего Боромир перенес внимание на нас с Эльрохером... и я решил, что напрасно он это сделал.
--
Мерзкие хоббиты! - Заорал Боромир, пытаясь, зажав одной рукой рог, второй выковырять Эльрохера из-за спины Профессора, - вы продали нас Врагу! Маленький дрянной полурослик! Отсиживаетесь в своих грязных норах, мохнатое отродье, пока Гондор отбивается от восточных орд! Отдай мне Кольцо! Я достану тебя! Я тебя рогом загну! В кольцо закручу и в Ородруин выкину! - Боромир топтался вокруг Профессора, словно не понимая, почему он не может достать Эльрохера. Я благоразумно спрятался в нишу со светильником у двери. Эльрохер, в ужасе глядя на тянущиеся к нему волосатые лапы наследного принца, готов был заорать благим матом (от каких именно богов ему должна была перепасть благость, он не уточнял), но тут Боромир вдруг сел на пол, схватившись за нечесаную голову, и завыл, - Фродо! Постой, Фродо! Что я наделал?! Фродо, подожди меня!
Вопли Боромира разнеслись по всему левому крылу, перебудив мирно дремавших в камерах пациентов. С другого конца коридора донесся перепуганный, срывающийся на фальцет, голос Фродо:
--
Гоблины! Мерзские гоблины! Оставьте меня! Меня нет! Нет! Я невидим! Иди ты к назгулам, Боромир!
--
Эш назг дурбатулук.... - немедленно послышался дружный, низкий девятиголосый вой с противоположной стороны.
--
Хозяин! Я с вами! Я здесь! Я уже иду, хозяин! - визгливо проорал Сэм, и тут же, звучным басом на полкоридора: - Сэмиус Великий объявляет начало новой эпохи: Эпохи Садов!
От двери Саурона послышались методичные удары, сотрясавшие не только палату, но и весь третий этаж. В щель под ней было видно зловеще разгорающееся красное пламя.
- Да заткнитесь вы все! - перекрывая поднявшийся шум, заорал Гимли, - у меня тигель дрожит!
Мимо меня (я на всякий случай прикинулся канделябром) на полной скорости пронеслось нечто, что в ширину казалось больше, чем в длину, четырехногое, вокруг которого развевалась белая простыня. Это оказались два санитара, которые запихнули Боромира в камеру, оттеснив Профессора и Эльрохера за дверь. Короткая, но бурная схватка окончилась вничью: санитары нехитрым способом анестезии посредством соприкосновения деревянного молотка с головой Боромира погрузили его в глубокий, здоровый сон, но вырвать рог из его рук так и не смогли.
--
Профессор, с вами все в порядке? - участливо поинтересовались они. Получив в ответ согласное бормотание, что, дескать, да, все замечательно, пара милосердных братьев, шагая в ногу, исчезла в противоположном конце третьего этажа.
Профессор закрыл банковскую дверь в Боромирово хранилище.
--
Ну что ж, - задумчиво проговорил Профессор, - я думаю, на сегодня мы закончили практику. Завтра у нас последняя, королевская ночь, после чего, молодые... хм-м... - Профессор критически посмотрел на нас сверху вниз, - Элда, будем называть вас пока так, вашу практику можно будет считать пройденной.
Мы с Эльрохером поплелись в нашу спальню, уже не обращая внимания на разгорающееся на Восходе марево выкатывающегося из-за Хмурых гор солнца. Эльрохер хромал то на одну, то на другую ногу, и едва слышно поминал гномскую и боромирову родню не только по матери, но и по всем остальным родственникам. О родне Саурона он благоразумно молчал, а вот назгулам досталось на полную катушку. Я брел, заплетая ногу за ногу, и слегка пошатываясь. В голове у меня крутилось только одно: почему Профессор назвал будущую ночь - королевской?
Древнее золото редко блестит...
А магическое золото часто глючится.
Кольца - бешенство королей.
История Средиземья.
Банк "Эсгарот".
Этим утром на завтрак нас уже не хватило. Эльрохер категорически заявил, что его вывернет наизнанку только от одного вида какой-либо еды вообще, а та, что осталась после Войны Кольца в Минас-Тирите и вовсе способна отправить его, и не только его, в Валинор досрочно, и вообще: единственная пища для тела и души, которую он способен потреблять в количествах, неограниченных никакими разумными пределами - это здравур. После такового заявления он вытащил заботливо заныканную накануне флягу и успел выдуть почти половину прежде, чем я спохватился, что при таких темпах потребления мне может и не хватить. Первая фляга ушла на ура, после чего раздался стук, и на наше дружное "никого нет дома!" в дверях нарисовался давешний старичок, основной функцией которого до сих пор считалось объявление десятичасового вечернего предела, и передал Эльрохеру направление на профилактические процедуры. С тяжким вздохом Эльрохер оторвал пятую точку от кровати и пошел за старцем. Не успела захлопнуться за ними дверь, как я полностью выпал из окружающего мира...
... Золотой песок, сверкающий до рези в глазах, за которым начинается море, белыми барашками накатывающееся на дальние скалы. По другую сторону виден сверкающий дворец, белыми шпилями башен возносящийся к высокой синеве ярко раскрашенного неба. Стрельчатые окна дворца становятся ближе... ближе... ближе...
Внутри дворца - прохлада и тень, которой не знает солнечное порубежье, высокий зал с колоннадой, уходящей ввысь; чтобы увидеть вершины колонн с резными фронтирами, нужно задрать голову так, что начинает болеть шея. В конце зала - золотой трон, на котором восседает седобородый старец в ослепительно белой одежде, пред ним - юноша в черных одеждах, черных очках и железной короне на темных кудрях, в которой светится алмаз, подозрительно смахивающий на сильмарилл.
--
Папа, ведь ты простил меня...
--
Простил, - грустно кивает старец, - также, как прощает тебя Эа. И клянусь Песнью Творения, - старец поднимается и выхватывает из-за трона шестопер. Шестопер описывает круг и летит вниз... - клянусь Песнью Творения, прощаю до сих пор!
Раздается удар, от пола и ближайших колонн в стороны начинают медленно разлетаться осколки мрамора, юноша делает заторможенное сальто, рисуя плащом в воздухе красивую окружность и уходит за ближайшую колонну, черный плащ ровными складками спадает с плеч. Старец поднимает шестопер...
Я вздрогнул и открыл глаза. Удары продолжались. Возле двери стоял Эльрохер, медленно и методично долбающийся головой об дверь. Я вскочил, оттащил его от двери и свалил на постель.
--
Они меня доконают... - выдохнул Эльрохер, - до конца практики я не доживу.
--
Да ну ты брось, - неубедительно попытался я его подбодрить, - во-первых, до конца практики не так уж и много, а во-вторых, сегодня последняя ночь, после чего наша практика завершится! Профессор сам так сказал!
--
А ты уверен в том, что под этим он подразумевал то же, что и ты? - резко и жалобно огрызнулся Эльрохер. - Я вот как-то не уверен.
Я призадумался. Не хотелось думать, что Эльрохер прав, но неужели любому РаздолБаю, которому вздумалось влезть в запретную зону, также легко открывались все тайны? И что означало это странное хмыканье Профессора: ""м-м... Элда"? Если не эльф, то кто? По спине у меня побежал холодок. Но чем больше темнело за окнами, тем сильнее ощущался уже знакомый зуд, не дававший покоя. Начиналась "королевская" ночь...
Надо сказать, что к этому времени мы с Эльрохером окончательно обнаглели: вышли из комнаты, едва только ее миновал тот старикан с колотушкой, обогнали его в коридоре, заставив вжаться в стену, и почти бегом взлетели на третий этаж.
--
Дятел... - успел мимоходом подумать я.
--
Сам ты дятел, - подумал в ответ долба... стукач и прикрыл свои мысли. Прикрыл образом совершенно непотребным, в прямом смысле: перед моим внутренним оком замелькали белые козочки с задранными хвостами, энтовские женщины с мшистыми, кокетливо распахнутыми дуплами и в довершение всего - голые гномихи с развевающимися волосами и бородами под струями подземного водопада. Я пошатнулся, но успел выбросить неприличную картинку в мусорную корзину подсознания для дальнейшего рассмотрения и решения, что с этим сделать: стереть, или использовать в том же качестве, для отпугивания незваных гостей.