Ночь раздвинула крылья и скрыла город: весь, от сторожевой собаки, дремлющей в яме под сложенным штакетником, до голубей, мирно воркующих сонные колыбельные под сводами старой крепости на холме. Ночь. Тихая, бестревожная тьма, беспечно шагающая мне навстречу, широкими шагами спешащая к лунному закату. Летняя ночь, чья пора - несколько коротких часов полета сквозь бесконечность. Свято имя твое - июльская купальская ночь, творящая чудеса. Костры над рекой, звенящие струи воды, купание нагишом среди светлых сестер-берез, полощущих свои косы в струящемся свете улыбчивых звезд.
"Лети, - шепчу я падающей звезде, толкая ее взглядом, - лети, выше..." Но она рассыпается искрами и гаснет, не дожив до утра. Лишь несколько мгновений держится в траве кроха-светлячок, осколок упавшей звезды, последняя ее надежда.
Я смотрю вниз с обрыва, слушая, как тихо плещет река по каменной россыпи берега. Гаснет костер. И мне навстречу из-за откоса выкатывается пылающий багровым шар летнего солнца. Солнце, ласково и осторожно царапающее кожу тонкими иглами утренних лучей, напоминает мне, что есть и другой мир; тот, что был скрыт до поры бархатной мглой купальского волшебства. Тот, что сверкающими бликами на влажных от росы листьях властно вторгается сейчас в мое утро, в клочья раздирая колдовской туман, прогоняя наваждение из моих глаз.
Я ежусь. Колдовство, согревавшее меня, стекает с плеч, отступая перед бесстыдной настырностью реальности, врывающейся в мой сон. От озноба спина и плечи покрываются "гусиной кожей". Солнце еще не греет. Только слепит глаза. И я неохотно бреду туда, где прошлой ночью оставила одежду. ...
Теперь я понимаю, откуда в сказках берутся потерянные крылья, что вместе с одежкой крадет у девицы-красы добрый молодец. Наверняка когда-то, давно-давно, в такую же купальскую ночь, какой-нибудь "добрый молодец" стырил у любушки поясок, и не отдавал, пока милая замуж не пообещалась. А ей может и не этого хотелось вовсе. Бедная девочка...
Орри опасливо выглянула на полянку, прячась между тонкими березками. Елки зеленые, надо же было так встрять! Да, конечно, Каэр Блейдд - не Город, на непонимающего вроде как нарваться трудно, и запасы трав давно следовало пополнить. Но все-таки - это один из самых близких Замков. От границ до Н-ска - всего каких-то 50 км, не расстояние. Хороший туристский марш-бросок: день - и отдыхать можно уже в придорожной, - или "притрассной"? - таверне. "Золотая Кошка" - заведение не из худших. А он и не пешком пришел, вон, мотоцикл рядышком валяется. Кстати, почему валяется? Подножки нет? Ладно, не важно. Важно то, что этот тип сидит рядом с Орриными джинсами и пялится в лес с приклеенной на роже улыбкой. Уже десять минут. В течение которых у самой ведьмочки зуб на зуб не попадает.
"Чтоб тебе вурдалаки уши отъели", - мрачно подумала Орри, пытаясь родить хоть одну умную мысль. "Говорила мне мама, не ходи гулять по ночам, а я не слушала... Я же из-за тебя тут мерзну, зараза ты такая!" Нет, безусловно, домой можно отправиться и так, ее даже вряд ли кто увидит: весь Каэр Блейдд спит после ночного гуляния, да и до домика, задами и огородами, не так уж далеко, но было до чертиков обидно бросать любимые драные джинсы, коим лет было уже много, но менять их ей не хотелось, а в заднем кармане в них лежал нож, к которому ведьмочка успела привыкнуть: маленький, но отточенный до остроты бритвы. "Убрался бы ты отсюда, парень, - мысли девушки были тоскливы, как занудный осенний дождь, - Самостоятельно".
Вызывать Японского Бога не хотелось. При одной мысли о том фейерверке, с которым он явится, сводило скулы. Шоу - на весь лес. А уж как оно будет на нее пялиться... Он, конечно, Бог, пусть и Японский, но все-таки мужского... рода.
Наводить иллюзию или попользовать, к примеру, телекинез, Орри опасалась: под мудрым и чутким руководством чародеев Каэр Блейдда она только начала осваивать безкомпонентную магию. Кто его знает... Вместо того, чтобы прилететь к ней, наденутся джинсы ему на голову... Или прирастут к ее коже навечно...
Представив себе ошалелые глаза незнакомца и торчащие на его голове кверху как два... ладно, как две трубы, джинсы, Орри, не сдержавшись, хихикнула. А зря...
Парень моментально завертел головой, пытаясь определить, откуда пришел звук. Ведьмочка поглубже забилась в кусты.
--
Эй, ты где? - окликнул незнакомец. - Я твой взгляд чувствую на протяжении последних десяти минут. Выходи!
Орри готова была его убить. На протяжении "последних десяти минут" она представляла себе, что она могла бы с ним сделать, если бы пытки и смертная казнь не были запрещены. "Почетной" смертью через отрубание головы он бы точно не отделался. "Слушай, чучело, уматывай отсюда вместе со своей тарахтелкой, и дай мне, в конце концов, одеться!"
--
Ну выходи же! - Он встал на ноги, отряхнул приставшие к джинсам травинки, - или я пойду тебя искать!
"Иди-иди, голубчик, ищи, - она злорадно хмыкнула, - пока ты будешь по лесу шариться, я одеться успею! И какие вурдалаки тебя сюда притащили? Найду - урою..."
Незнакомец поднялся и пошел по направлению к кустам, в которых пряталась ведьмочка. Орри отступила назад, глубже забираясь в листву, бросила в сторону подобранный камень и прислушалась: парень прошел мимо, а она бесшумно обошла кусты и вышла на поляну.
Тихому передвижению ведьма выучилась еще тогда, когда носилась по деревне с ватагой пацанов, и оттого, насколько тихо они перелезут через забор, зависело, не разбудят ли они собаку, и не придется ли им улепетывать со всех ног под многоэтажно-замысловатую ругань старого бобыля, у которого была самая крупная и вкусная земляника...
Орри помотала головой, отгоняя не к месту и не ко времени всплывшие воспоминания, прислушалась: где-то вдали, справа, затрещали ветки. Ведьмочка улыбнулась: пускай побегает; и пулей вылетела на полянку.
Она, не застегивая, натянула джинсы, одела майку и запихала в карман трусики. Хоть сумку на этот раз брать не стала... Машинально проверила наличие в карманах ножа и ключей. Взгляд ее притянул мотоцикл. Ладошки вспотели: этот тип, уходя, оставил в замке зажигания ключи.
Когда-то давно, не в этой жизни, пацан, которого звали Шустриком, учил Орри ездить на мопеде. У нее даже получалось, во всяком случае, держать равновесие она выучилась, как и не пересчитывать при движении канавы и придорожные столбы.
Орри оглянулась и прислушалась. Было тихо. Ведьмочка подняла мотоцикл, сев, повернула ключ. Машинка заурчала, прогреваясь, прогоняя горючее по железным внутренностям. Она подхватила кроссовки...
У края поляны стоял волк. Огромный, ростом почти с мотоцикл, зверь с отливающей на солнце серебром шкурой.
Орри судорожно сжала руль, позабыв, где нажимается газ. Волк смотрел на нее внимательно и спокойно. Изучающе.
Ведьмочка прокашлялась, почувствовав себя неловко.
--
И что ты так на меня смотришь? - сердито спросила Орри. - Ждешь, что я слезу? Черта с два!
Она сжала руль еще сильнее, мотор взревел... и мотоцикл вдруг рванул с места. Орри взвизгнула, вцепившись в руль, как перепуганная кошка. Мотоцикл летел через лес, а ведьма визжала, умудряясь каким-то чудом не слететь с него.
Волк прыгнул и помчался за ней следом, серой тенью пластаясь по мокрой траве. Орри оглянулась и прибавила скорость. В конце концов, он потерялся где-то за деревьями, отстав от мотоцикла. А впереди уже показались стены Каэр Блейдда.
Она прислонила его к забору, почти не задумываясь, наложила заклятье неподвижности и сбежала в дом, хлопнув дверью. Оказавшись, наконец, в безопасности своего убежища, ведьмочка приложила ладошки к горящим щекам. Облегчения, впрочем, ей это не принесло: ладошки были горячие и влажные. Только сейчас Орри начала понимать, что же она натворила.
"Браво, девочка, - Орри изумленно покачала головой, - У тебя, вероятно, окончательно поехала крыша. Это же надо было: угнать чужой мотоцикл, на котором ты и ездить-то как следует не умеешь, растерять все собранное... и... вот, черт! Потерять кроссовки!"
Обувь ей жалко не было. В отличие от всего остального. Эту пару, которой лет было, наверное, больше, чем самой ведьмочке, давно пора было выкинуть. Раздражал тот факт, что она потеряла их из-за кретина, на которого и заклятия-то жалко тратить!
А самое худшее заключалось в том, что Орри осталась без средств магического воздействия, потому что собранное она выронила на той поляне. Теперь, конечно, и думать нечего о том, чтобы вернуться. Все равно - солнце уже давно встало, а начитать на травы заклинание сохранения следовало на рассвете, чтобы сохранить тонкую энергию колдовских растений. И она бы это сделала, если бы не этот... это чучело! А все, что собрано в эту ночь, несомненно завяло и потеряло магическую силу, и ей абсолютно бесполезно... Да там же шарится и этот тип, у которого она увела мотоцикл, встречаться с ним сейчас явно неразумно. До Каэр Блейдда он доберется сам, примерно к обеду, когда ему надоест болтаться по лесу в бессмысленных поисках. А там посмотрим, что делать дальше.
Орри выругалась, поняв, что просто ищет предлог, чтобы не возвращаться в лес. Ее вообще брали сильные сомнения по поводу того, что стоит в ближайшее время отправляться туда, даже днем. До этого случая она вообще не предполагала, что в лесах вокруг Каэр Блейдда могут водиться хищники, крупнее лисы. Но такой зверь! И смотрел он на нее так... Орри зябко поежилась, вспомнив почти насмешливый взгляд волка. Бр-р...
Ведьмочка тряхнула головой: хватит. Хватит заводить шарики за ролики, а то действительно крыша в подвал уедет. У нее и без этого дел до небес. И спать хочется. Прежде всего - книги. Особенно те, которые дал ей старший маг Каэр Блейдда - Эстлин Мантере. Эстлин выглядел так, будто ему под шестьдесят, а сколько ему на самом деле - не смог бы сказать никто. На осторожные расспросы ведьмочки народ пожимал плечами: "А он всегда здесь был". Эстлина считали лучшим чародеем в Замке, кстати, не только в этом. И, надо сказать, более чем заслуженно. Уже много лет Эстлин не брал учеников, и Орри гордилась тем, что была первой за последние лет так н-цать, кто вызвал у Мантере такой интерес. Он не взял ее ученицей официально, но всегда находил на нее время, слушал ее вопросы и относился к ней всерьез. Давал книги... Орри вздохнула: о таком наставнике можно было бы только мечтать...
Увы, наставницей ведьмочки была самая непостоянная женщина Замка (в смысле настроения), - Францеска Рантаар. Францеска, как и все чародейки, была прекрасна, более чем. Но смена ее настроений... Это было что-то. Орри, несмотря на все старания, так и не смогла заучить, что именно может вызвать у Францески гнев, смех, печаль... Она могла быть ласковой, как весеннее солнце, мрачнее первой грозы, унылой, как октябрьский дождь, или яростной, как неистовый шторм. Последнего Орри боялась больше, чем конца света. Потому что казалось, что он наступит прямо сейчас. Молнии сыпались из-под нахмуренных тонких бровей, причем за окном резко темнело... Гроза локального масштаба. А на долю ученицы чаще всего выпадали именно грозы и молнии, ибо Францеска еще и вспыльчива, как Д"Артаньян!
Ведьмочка представила себе, что скажет по поводу ее сегодняшнего приключения грозная наставница, и уши ее начали гореть. Вообразить все колкости, которыми может осыпать ее язвительная чародейка, Орри просто не сумела, но, зная ее не первый день... Орри тихо застонала: презрительный голос чародейки зазвучал у нее в ушах:
"Бедная невинная овечка! Увидела парня и сбежала, как первокурсница, узревшая голую задницу! Вместо того, чтоб заставить его покраснеть и убраться, великолепная и неповторимая Ориана краснеет, бледнеет, чуть ли не заикается и убегает, воспользовавшись чужим мотоциклом, и потеряв обувь, как настоящая Золушка. Как романтично!" - после чего Францеска пожмет плечами и начнет очередное занятие. К которому Орри будет не готова, если немедленно не ляжет спать!
Орри зевнула, потянулась и пошла на кухню. Продолжая размышлять на тему утреннего происшествия, поставила чайник и вернулась в комнату. Отчаянно хотелось спать. Бессонная ночь и вершившееся колдовство довели ее почти до изнеможения. Утро же... Орри передернуло. Утро отняло остатки сил. Проклятье! Весь год, до следующей купальской ночи, ей придется усиленно заниматься магией в ее чистом виде и практически забыть о ведьмовстве! А это означает, что сделать она сможет не столько, сколько хотелось бы, поскольку выучить за это время (осень и зиму в Каэр Блейдде) ей удалось не очень много. Может быть, если бы она занималась побольше... Ничего, - девушка ухмыльнулась, - теперь ничего другого и не останется: трав и других компонентов практически не осталось. Так что Орри почти ничего не теряла. Но все равно было до чертиков обидно!!!
Ведьмочка свалилась на диван, кое-как натянула на себя лежавший поверху плед, еще услышала, как, шипя и плюясь, отключился чайник на кухне, и провалилась в темноту бездонной ямы глубокого сна. Последней мыслью, промелькнувшей перед отключкой, было: что же ей теперь делать с этим чертовым мотоциклом?...
...Внимательный настороженный взгляд зверя прошелся по ограде двора, задержался на мотоцикле. Пахло железом и людьми. Крадучись, он вылез из зарослей "волчьей ягоды" пополам с чертополохом, обошел домик, и мягким бесшумным прыжком перемахнул через забор... Принюхиваясь, он еще раз обошел вокруг домика, остановился возле двери и беспокойно завертел головой, сощурив зрачки. Солнечный свет был зверю не по нутру... он предпочел бы лунную ночь... От дверей отчетливо тянуло запахом человека... специфическим терпким и острым запахом женского колдовства.
Мотоцикл, прислоненный к забору, зверь тронул лапой и отскочил, учуяв след наложенного в спешке заклятья. Металлическое чудище качнулось и упало, обдав волка пылью и песком. Волк чихнул, потер лапой нос и отошел к стене. Заглянул в окно, посмотрел на мирно спящую на широком диване девушку, безмятежно посапывающую во сне, фыркнул в усы и, одним прыжком перемахнув через забор, ушел обратно в лес...
... Орри дернулась... и проснулась. Еще не открывая глаз, потянулась, зевнула... припоминая, что же ей снилось на этот раз, и испуганно подскочила, чуть не слетев с дивана. Ладушки, переварить бродящего по лесу волка сложно, но возможно (вообще-то до этого дня она полагала, что зверя, крупнее бурундука, можно встретить, разве что, уехав километров так на двести за линию горизонта по глухой дороге, и то, смотря в какую сторону), но волка, который пялится в людские окошки, ухмыляется в усы и скалит зубы, простите, но это ни в какие ворота, даже Каэр Блейдда, уже не влезало.
Орри глубоко втянула в себя воздух, пытаясь успокоиться, открыла глаза... и закашлялась, поперхнувшись на вдохе. В ее любимом кресле возле камина, сидел давешний парень из лесу!
Глаза у ведьмочки сделались большими и круглыми. Первым, необдуманным жестом она сложила пальцы в огненный знак, едва не направив его на незнакомца, и лишь в последнее мгновение, опомнившись, перенаправила его в камин, где аккуратной кучкой лежали сложенные Японским Богом дрова. Пламя вспыхнуло и весело затрещало. Следующим жестом Орри погасила огонь, села на диване и уставилась на незнакомца.
--
Давай сделаем так: я сейчас закрою глаза, медленно досчитаю до пяти, а когда открою - тебя здесь не будет, - устало предложила ведьмочка, - после чего будем считать, что мне это приснилось. Я, знаешь ли, ночь не спала, и баиньки хочу.
--
Не пойдет, - покачал головой парень.
--
Почему? - сил удивляться у ведьмочки уже не осталось.
--
Ты увела мой мотоцикл, - охотно пояснил он, - наложила на него заклятье, я теперь и подойти к нему боюсь...
Глаза у Орри сделались еще шире. Ну не полагалось ему знать о заклятье, хоть убейте, он же не маг, она бы почувствовала... он же из Города, цивил... блин...
"Ага. А ауру проверить? - мысленно Орри сама себе показала язык. - Так он же на мотоцикле приехал, это только горожане на технике помешаны, ему что, о запрете никогда не говорили? Ну и что? А разве только горожане? Ничего это не значит, ровным счетом ничего!" Орри сощурила ресницы: светится. Только не красным, как нормальные маги. Синим. И что бы это значило?
--
Ты кто? - подозрительно осведомилась девушка, мысленно, как ее учили, собирая мысли и энергию в кулак, и начиная повторять про себя формулу магического щита. - Тебе чего от меня надо?
--
Да погоди ты, - парень досадливо поморщился, - не от тебя... не сделаю я тебе ничего!
--
Точно, - ведьмочка ухмыльнулась, - не успеешь.
Орри, как ее учили, прочертила перед собой особым образом сложенными пальцами вертикальную черту, разворачивая в жесте в раскрытую ладонь... но, то ли она опять что-то напутала, то ли оттого, что делала это не совсем проснувшись... вместо магического щита перед ведьмой, сверху, на сидящего в кресле парня, рухнула веревочная сеть!
На этот раз Орри все-таки увидела совершенно ошалевшие глаза незнакомца. Большие и круглые.
Ведьмочка схватилась за голову.
--
Какие вурдалаки принесли тебя на мою голову, ты, чудак, через не ту букву? - выпалила она. - Мало мне было в лесу тебя и твоего тарахтящего чудища? Так ты еще и сюда приперся! Тебе чего в моем доме надо? Яп-понский Бог!
Сказать все, что ей хотелось, Орри не успела. В комнате раздалось негромкое "Бам-м!", после чего произошла материализация на подоконнике раскосого коротышки в черном кимоно, кожаных сандалиях и с ритуальным мечом. Он спрыгнул на пол, отвесил ведьмочке церемониальный поклон и отчеканил:
--
Госпожа Ориана, по вашему приказанию прибыл!
--
Санта Мария Доминес Патрес делла Розалинда доль Пьемонте! Пресвятая Дева Гваделупская! Когда я отучусь, наконец, ругаться! - возопила Орри. - Единственное, что меня радует в твоем появлении, так это его своевременность! По крайней мере, если ты здесь, значит, я еще не сошла с ума, и мир на месте! В чем я уже начала сомневаться...
Японский Бог расплылся в улыбке, сочтя слова Орри за похвалу. Однако незнакомец, по всей видимости, так не считал. Он пялился на Японского Бога и не мог решить, что лучше: упасть в обморок или подождать с этим до завершения сцены для пущего эффекта.
Японский Бог отвесил очередной поклон:
--
Я рад порадовать Госпожу.
--
Тавтология, - хмыкнула Орри, - ладно, завязывай... вернее, развязывай, - поспешно уточнила она, зная, что Японский бог большинство приказов воспринимает буквально. - Сними вот с этого сеть, - указующий перст ведьмы ткнул в незнакомца, переводящего обалделые глаза с ведьмочки на Японского Бога и обратно. - Потом убери ее куда-нибудь, где она мне на глаза не попадется... сможешь - уничтожь. Только не на нем! Потом сделаешь два бокала "Кровавой Мэри", один себе, другой ему. - Орри кивнула на незнакомца, - дашь ему в руки и свободен. Понял?
--
Слушаюсь и повинуюсь, госпожа! - маленький божок поклонился Орри, потом развернулся к парню и хлопнул в ладоши, предварительно показав ему фигу. А может, и не ему, и не фигу. Орри уже давно отчаялась понять и классифицировать применяемые Японским богом жесты. Ни по каким магическим стандартам они не проходили.
Сеть плавно поднялась в воздух и растворилась серой дымкой. Отчетливо запахло тухлыми яйцами. Японский Бог сморщил нос, помахал рукой, будто разгоняя дым, и запах исчез. Божок крутанулся волчком, реализовал два бокала с прозрачно-красной слоеной жидкостью, всунул один из них парню в руки, единым духом выхлестал второй, поклонился и пропал.
--
Г-господи... - выдавил из себя парень, осушив бокал одним глотком. Закашлялся, поперхнувшись, но справился.
--
Тебе лучше, - участливо осведомилась Ориана, самым невинным голоском, на который оказалась способна. - Или повторить?
"Это тебе за утро, - мстительно подумала ведьмочка, - за все хорошее! Включая комаров....". Кусачих насекомых она ненавидела едва ли не больше всего на свете.
--
Н-не стоит... - запинаясь, проговорил незнакомец, - я, как-нибудь... что это было?
"Надо же, еще интересуется...Крепкий парень". Орри пожала плечами, словно говоря: "Ничего особенного", потом громко произнесла в пространство:
--
Это не вызов! - и, повернувшись уже к нему, - Японский бог.
--
Это же просто выражение такое...
--
Вот я тоже думала, что выражение. До определенного момента.
Он посмотрел на нее, на лице явно отразилось: "Не морочь мне голову!", потом сменилось на тихое помешательство, потом снова стало нормальным. Но Орри отчетливо поняла: если бы кто-нибудь рассказал ему такое, в лучшем случае, он воспринял бы это, как бред. Да и сам еще не до конца уверен в том, что все, что сейчас видел - не галлюцинация.
--
Тебя хоть как зовут-то, горе? - ведьмочка вздохнула.
--
М-Мартин... - он еще не совсем пришел в себя и продолжал заикаться, но руки дрожать перестали.
--
Мартин... - ведьмочка покачала головой и встала. - Вот что, Мартин. Убирайся-ка ты из моего любимого кресла, - последние слова Орри выделила, - и пойдем на кухню. Спать мне все равно уже не светит, так что будем пить чай. Он у меня утром кипел, правда, остыл уже, наверное, но это беда небольшая и даже поправимая. А еще там где-то тусовались пирожки с картошкой и яблоками. Может, хоть после горячего чая с пирожками ты отойдешь и расскажешь, чего тебе еще, кроме мотоцикла, от меня надо.
Орри подождала, пока он встанет, и решительно двинулась в кухню.
--
Кстати, - бросила она на ходу через плечо, - меня, как ты уже слышал, зовут Ориана. Можно Орри. Если хочешь быть мне другом.
В кухне ведьмочка усадила его в угол между столом и холодильником, в который немедленно залезла в поисках завтрака.
--
Так, - в задумчивости бормотала девушка, разглядывая его содержимое, - пирожки, пирожки... Куда же я их... сыр, батон, сахар... за каким разом я запихнула вчера сахерницу в этот агрегат? Печенье... Великие небеса, что я здесь держу??? Майонез... О, вот оно!
И Орри вынырнула из недр холодильного механизма, держа в руках пакет. Содержимое пакета перекочевало в стоявшую на столе салатницу не очень больших габаритов. Рядом с ней Орри установила сахарницу.
Ведьмочка заглянула в заварочник, принюхалась и поморщилась: из емкости отчетливо несло кислым запахом заварки, прополосканной на пять раз. Помнится, заваривать ее вчера Орри в очередной раз было ломы.
--
Не пойдет! - заключила она, выплескивая содержимое чайника в мусорное ведро и, ополоснув его в раковине, полезла в буфет в поисках коробки с чаем.
--
Слушай, Мартин, - Орри всыпала чай в заварочник и теперь устанавливала на подставку электрочайник, полный воды. - Я одного не понимаю, тебе что, мама в детстве не говорила, что в дом к ведьме просто так не суются?
Парень поперхнулся и побледнел.
--
А у меня выбор был? - процедил он сквозь зубы, - мне мой мотоцикл пока что дорог...
Мысленно Орри поаплодировала его самообладанию, своему, впрочем, тоже. Он же ее чертовски взбесил, так что и поджарить это чудо она тоже могла... с перепугу. И то сказать: кому приятно, проснувшись, обнаружить, что на тебя сидит и пялится неизвестно кто!
--
Скажи-ка, а ты со всеми такой бесцеремонный, или только мне так повезло? - зло осведомилась ведьмочка. Мартин пожал плечами, видимо, и впрямь приходил в себя.
--
А ты всех так принимаешь, или специально ради меня такое шоу? Я не хотел тебя обидеть... - заметив недоверие в ее глазах, он добавил, - правда. Я не ожидал...
Чайник прервал его излияния, пробулькав что-то на своем языке, и отключившись. Орри залила кипятком заварку, достала чашки и разлила по ним оставшуюся воду.
--
Надо полагать, в лесу ты тоже не хотел меня обидеть, - Орри поставила перед ним чашку, влила в нее заварку и положила рядом маленькую ложку, - особенно, когда не давал мне подойти к моей собственной одежде.
--
Я думал, ты в купальнике... - извиняющимся тоном произнес он.
--
Ты.... - пораженно выдохнула ведьмочка и чуть не согнулась пополам в приступе смеха. - В купальнике! В Каэр Блейдде! В купальскую ночь! Самую короткую ночь в году! Парень, тебя в каких трущобах воспитывали?
Мартин покраснел, не в силах уразуметь причину веселья ведьмочки. Тут Орри замерла от неожиданно пришедшей в голову мысли:
--
Ты меня видел, так? Видел, что я...
Рука ее сама собой поднялась... Орри едва сумела обуздать гнев, но глаза сверкали.
--
Ты мне тут лапшу на уши вешаешь, а сам просто следил за мной ночью!
--
Нет! - перебил ее Мартин, - Я видел, как ты вышла на поляну и одевалась, когда ты уехала...
--
Тогда какого черта ты позволил мне угнать мотоцикл!? - взбешенно заорала Орри.
--
Я не смог догнать тебя, а волчий вой испугал бы тебя еще больше!
Перед глазами снова встал красавец-зверь, виденный ею сперва в лесу, потом приснившийся в коротком утреннем сне. Огромный волк, с отливающей серебром шкурой и яркими янтарными глазами.
Мартин уставился в пол и едва слышно произнес:
--
Я - оборотень...
--
Че-е-го? - выдохнула Орри, опустившись на стул. - Это как? Ты чего мне голову морочишь?
--
Я не... - Мартин взял ложку и начал машинально вертеть ее между пальцами, по-прежнему не поднимая глаз. - Не морочу тебе голову. Я действительно оборотень... И... - он оторвал наконец взгляд от пола и посмотрел на Орри, - я пришел за помощью...
Следующие полчаса были посвящены жизнеописанию Мартина. Довольно незамысловатому... до определенного момента.
Родители Мартина были инженерами, отец - инженер-механик, мама - строитель. Красивая пара, безумно любившая друг друга, и никого больше не замечавшая, так что Мартин оказался для них обоих чем-то вроде недоразумения, внезапно случившегося в их жизни.
Рос Мартин с бабушкой. Точнее было бы сказать, что бабушка росла с ним, потому что его родители сыном практически не интересовались. Лет до семи, пока Мартин не пошел в школу, они частенько оставляли его дома одного. Если ребенок не желал утром вставать в детский сад, его никто не будил и никуда не вел вообще, но и дома с ним не оставались. Со скуки он рано и самостоятельно выучился читать, а так как большую часть книг в доме составляли технические словари, энциклопедии, справочники и прочая инженерно-схемная литература, а также СНИПы и ГОСТы, Мартин рано начал разбираться в технике. Помимо этого в доме вечно валялись какие-то микросхемы, лампы и разнообразное электромагнитное "железо", которое Мартин пользовал вместо конструктора. В общем, первый радиоприемник Мартин собрал в шесть. Правда, приемник был ламповым, и принимать можно было только "морзянку", зато действовал он на расстоянии в пять километров, что было проверено экспериментально, с помощью приятелей из соседнего дома. Посмотрев на это, отец нашел в городе элитную физико-математическую гимназию и привез бабушку. Мамину. Потому что папина отказалась нянчиться с внуком наотрез.
С этого времени Мартин родителей вообще видел редко. Они были для него чем-то вроде перелетных птиц: веселые и полностью поглощенные друг другом и работой, изредка появляющиеся в его жизни: подарить игрушку или сводить в кино. Иногда казалось, что они сами искренне недоумевают, как у них получился ребенок. Подбросив его бабушке, на этом они сочли свой родительский долг исполненным.
С бабушкой было весело. Она ничего не понимала в технике, зато с большим энтузиазмом воспринимала все, что говорил и показывал ей внук. Она баловала его вкусностями, делала с ним уроки, рассказывала на ночь сказки, больше длинные и волшебные, с зачарованными замками, злыми колдунами и благородными рыцарями, а чаще всего героем становился сам Мартин, участвовала во всех его затеях, всегда была на его стороне и никогда не критиковала родителей Мартина, во всяком случае - при нем и в открытую, так что под конец они стали для мальчика чем-то вроде героев бабушкиных сказок. Все были довольны.
Ничего особо серьезного с ним не случалось: родители в его жизнь не вмешивались, только изредка, когда классная звонила домой, выясняя, почему они не были на трех предыдущих родительских собраниях, отец ходил в школу, платил то, что не было уплачено, и до конца года, и выслушивал похвалы сыну, передавая их потом жене. Не случалось лет до тринадцати, пока Мартин, как пишут в старых книжках, не "вошел в возраст".
В первый раз это случилось летом, через месяц после его тринадцатого дня рождения, у бабушки на даче, где бабушка занималась цветами и плодово-ягодными посадками, а Мартин строил деревянные модели машин, самолетов и пароходов и испытывал их с местными мальчишками, половина из которых были его школьными приятелями, либо гонял с ними мяч, ходил на речку, в общем - развлекался и отдыхал.
В тот день он с друзьями пошел в лес, прихватив с собой собаку одного из пацанят, которую давно следовало прогулять. Кому-то пришло в голову поиграть в салочки. Лесок наполнился смехом, визгом, шумным топотом. Пес с громким лаем носился кругами между деревьями, периодически прыгая то вокруг одного, то вокруг другого. Когда начал водить Мартин, все разбежались, и он, догоняя, споткнулся и упал, случайно кувыркнувшись через голову.
Сначала он ничего не заметил, только собака приятеля зарычала на него, но прыгнуть не решилась, но, догнав одного из ребят, Мартин хлопнул его по плечу и растерянно замер, глядя на руку, покрытую серой шерстью до локтя. Мартин снял руку с плеча приятеля и бросился бежать.
По дороге он разревелся и с плачем влетел в дом, перепугав бабушку.
--
Что с тобой, малыш? - охнула она, когда Мартин вцепился в нее, глотая слезы.
Он бессвязно рассказал ей, как они гуляли. Бабушка посмотрела на его руки и нахмурилась.
--
Давненько я такого не видела, - пробормотала она.
--
Чего, бабушка? - интерес, пробудившийся от ее слов, моментально высушил мальчику глаза.
--
Пойдем-ка, Мартин, я тебе кое-что расскажу, - бабушка увела его в комнату. Тогда-то Мартин и узнал о своем не то даре, не то проклятии. Даре "порченой крови".
Оборотнем был его прадед, бабушкин отец. Не первым в роду, но искренне надеялся, что последним, потому что "порченая кровь" передается только мужчинам. А после того, как родилась бабушка, детей у него больше не было. Бабушка знала о том, что ее отец был оборотнем. А вот мама Мартина - нет. И даже когда родился Мартин, бабушка ничего ей не сказала, надеясь, что "порченая кровь" в третьем поколении уже не проявится. Оказалось - зря...
Потом она заставила его перекувырнуться через голову еще раз и сказала, что ему повезло, что в первый раз это случилось так, что никто ничего не заметил. Серая шерсть с рук исчезла, а Мартин долго-долго разглядывал ладошки.
С тех пор он носил в себе эту странную особенность как великую тайну, да она и была тайной. Потому что Мартин прекрасно понимал, чем ему грозит, раскройся оно, такое отличие.
Странное перевоплощение развивалось с ним вместе: покрытые шерстью руки, потом изменение формы тела. Под присмотром бабушки Мартин учился владеть своим вторым "Я", не давать воли звериным инстинктам, обуздывая их волей человека. Ему нравилось быть волком. Это давало силу, иллюзию способности справиться с любым препятствием, но в то же время несло опасность захлебнуться, стать зверем, потерять человеческую суть, стать не человеком в шкуре волка, но волком в облике человека.
Волчья суть требовала крови. Мартин, ни разу в жизни не пробовавший чужую кровь, не желал и начинать, но его просто тянуло пугать на улице кур, гусей, встречных кошек. А собаки, учуяв его поблизости, начинали выть и беситься на цепи.
Тогда Мартин возвращался домой.
Когда ему исполнилось восемнадцать, он уже полностью становился волком, большим сильным зверем. Поменяли цвет его волосы и глаза: волосы из темных стали пепельно-серыми, глаза - янтарно-желтыми. Как у волка.
Ведьмочка недоверчиво покосилась на его темные кудри. Мартин перехватил ее взгляд.
--
Я ... крашу волосы, - признался он. - Мой собственный цвет выглядит слишком необычно.
Орри промолчала.
В пятнадцать Мартину пришлось поменять школу, хотя потом все было как обычно около пяти лет, ну или почти как обычно, даже когда Мартин поступил в университет. Однако примерно год назад Мартина начали одолевать ночные кошмары, в которых он в образе волка убегал в лес, носился между деревьев, громко выл на луну, отвечая чьему-то такому же вою, исполненному дикой тоски. Кончались такие сны всегда одинаково: чья-то высокая тень загораживала луну, Мартин бросался на возникавшую, словно ниоткуда, фигуру, смыкая на ее горле челюсти, и рот полнился вязким, соленым вкусом крови. Мартин просыпался, лежал, глядя в потолок и успокаивая дыхание, смотрел на стены. Он не мог уснуть. Чем ближе было полнолуние, тем более настоящими казались эти сны, оттесняя реальность в прозрачную дымку. К новолунию сны почти сходили на нет, а потом все начиналось сначала.
Когда он рассказал бабушке о снах, она сказала, что ему нужно в один из Замков, только там ему сумеют помочь. Мартин отмахивался, нес какую-то чушь. Заводить отношений с людьми, которых он искренне считал сумасшедшими, ему не хотелось...
На этом месте Мартин опасливо покосился на ведьмочку: не обиделась? Но Орри спокойно смотрела на него, ожидая продолжения.
... Однажды вечером, когда луна была почти полной, он до полусмерти напугал свою девушку. Он провожал ее с прогулки домой, когда вдруг неожиданно поднялся ветер, закруживший пыль под ногами, согнавший в тесную стаю темные облака, готовые вцепиться в бок круглой серебристой луне, тоскливо гремящий жестяными крышами, воющий в карнизах домов... И неожиданно для самого себя Мартин ответил ему низким и хриплым волчьим кличем...
Девушка вырвала у него руку и убежала. Позже она клялась, что видела тень Мартина на земле, и это была тень волка. Больше она не захотела его видеть.
Вот тогда он окончательно понял, что бабушка была права, и ему пора искать помощь.
--
Вот так и становятся ведьмами... или оборотнями, - произнесла Орри, выслушав его невеселую повесть. - Чуть-чуть порченой крови. И тогда ты направился сюда, - полувопросительно, полуутвердительно заключила ведьмочка.
--
Сел на мотоцикл... - Мартин пожар плечами. - Вот...
--
Дали ему год... - пробормотала Орри, не понимавшая, что означала эта фраза, но так говорила Францеска, когда Орри заканчивала невыученное задание протяжным "во-от...". Орри отхлебнула из чашки и скривилась: чай остыл. Мартин задумчиво догрызал последний пирожок и с надеждой косился на ведьмочку, став похожим на лохматого щенка.
--
Принесло тебя ... на мою голову... - проворчала Орри, - в купальскую ночь... Ты чего поперся-то на ночь глядя? Другого времени не нашлось?
Мартин покраснел и снова опустил глаза.
--
Я... заблудился... - наконец выдавил он. - А спросить дорогу не у кого было...
--
Заблудился... - ведьмочка покачала головой. - Ну ты даешь... Так ты поэтому и сидел в лесу?
--
Ну да... - Мартин решился оторвать взгляд от пола. - Я пробегал по лесу с полудня вчерашнего дня. Не мог найти замок...
--
Каэр Блейдд? - удивленно переспросила Орри. - Парень, тебя что, по периметру лесом носило? Да до замка от Города всего пятьдесят км! Стены от "Золотой Кошки" видно! И дорога одна. Захочешь - мимо не пройдешь!
--
А я прошел, - Мартин пожал плечами. - Я проехал по трассе до поворота, у "Золотой Кошки" свернул по указателю... и ни черта не нашел! - Голос его сорвался. - Дорога пропетляла между деревьями, потом и вовсе пропала... Я и назад пытался доехать - бесполезно. Проездил по лесу до темноты, все надеялся, что найду дорогу, но так и не выбрался. Потерял все ориентиры. Потом мне все это надоело, да и стемнело быстро, я слез с мотоцикла, сел и сидел, пока не услышал чьи-то голоса в лесу. Попытался окликнуть, но то ли меня не слышали, то ли отвечать не хотели, я так никого и не увидел. Включил фары, когда мне показалось, что разговаривают совсем близко, да бесполезно. Потом я нашел твою одежду, решил, что к ней все равно кто-нибудь придет, и я доберусь, наконец, до замка. Я же не предполагал, что ты будешь совсем... - он замялся и покраснел.
--
Голой. - Закончила ведьмочка. - Понятненько... Кстати, имей в виду на будущее: стыдиться здесь нечего. Нагота суть естественное состояние человека, ибо одетыми нас никто на свет Божий не рожает. Одежда - это то, что выдумало человечество за многие тысячелетия своего никчемного существования, чтобы скрывать от самих себя собственную несостоятельность... - "Что-то я начинаю слишком заумно выражаться...", - вздохнула про себя Орри, глядя на ошарашенное выражение, появившееся на лице Мартина, - "цитировать лекции Францески... с чего бы? ", - если ты собираешься остаться в Каэр Блейдде надолго, тебе придется привыкнуть и не к таким вещам. Слишком многое в своем отношении тебе придется пересмотреть и переменить.... Хотя о чем я тебе говорю? - Орри пожала плечами. - Ты и так все увидишь. Уже видишь. Что-то я не слышала, чтоб около Замка кто-то потерялся... Хотя...
Орри задумалась. Никто не приходил в Замок без проводника. Собственно, "Золотую Кошку" и ставили для того, чтобы проводить приходящих из Города до Замка - пешком или там верховым, гужевым транспортом - это по желанию клиента. Но до сих пор она считала, что это происходит, скорее, в силу традиций, да и механических средств передвижения в окрестностях Каэр Блейдда не любили. Однако тут Орри припомнила еще кое-что: в те дни, когда население Замка предавалось своим собственным празднествам (с городскими и государственными ничего общего не имеющими), "Золотая Кошка" закрывалась, и чужих на территории не наблюдалось: ни туристов, падких на странности старины глубокой, ни различного рода государственных чиновников и комиссий, не менее падких до халявных фенечек и административно-налогово-территориальных проблем.
--
И что мне теперь делать? - Мартин оторвался от созерцания дырок на клеенке, служившей скатертью, и скосил на нее взгляд.
Орри вздохнула.
--
Наказание Божье... что ж ты, милая, смотришь искоса... - тихо пробормотала она и громче добавила, - а ничего. Поживешь пока здесь, раз уж попался мне на глаза. А я пороюсь в замковой библиотеке, поговорю кое с кем, по ликантропии, правда, спецов у нас, по-моему, нет, даром что именуется Замком Волка, но маэстро Мантере-то...
--
Линка... чего?
--
Ли-кан-тро-пии, - четко, по слогам проговорила ведьмочка. - Что, ни разу фильмов про оборотней не видел? Оборотничество по научному, - сжалившись, добавила Орри. На бедолагу и так свалилось разом слишком много. Она помнила свои первые ощущения от Замка. Не то каменная коммуналка для ненормальных магов и прочих любителей нестандартного выпендрежа (в каковой, правда, сама Орри никогда не жила, но хорошо представляла по рассказам прабабки, сосланной в n-цать лохматом году в окаянную Сибирь за первый в истории Советов развод, невзирая на декларируемую свободу личности), не то громадный сумасшедший дом, только без врачей и надзирателей, зато с решетками, амбразурами и подъемным мостом, а то и вовсе - место, где теряет значение и время, в которое ты живешь, и твои отношения со всем остальным миром, что вне Замка, и единственное, что имеет значение - это ты сам. Орри еще и сама не знала, приняло ли ее это абсолютно самостоятельное место: жила-то она за стенами... а тут еще одного принесла нелегкая...
Орри поглядела на часы, висевшие на дверце буфета, на циферблате которых четко обозначилось время бежать (уже бежать!) в Замок. Еще немного - и госпожа Рантаар опять заставит непутевую ученицу тысячу раз написать "Я больше никогда не буду опаздывать" на речном песке, вслух затверживая формулы каких-нибудь очередных заумных заклятий, откапывать в замковой библиотеке и сочинять самостоятельно которые Францеска была большая мастерица.
--
Пошли... горюшко серое, - бросила Орри, исчезая в комнате за книгами, - Я тебя в Замок отведу... и в Замке пристрою к кому надо. Все равно коменданту докладываться.
Сдав несчастного волчонка с рук на руки начальнику замкового гарнизона (как раз окончившего первую часть строевых учений у алебардистов), и строго-настрого наказав ему не выходить из приемной коменданта, который, собственно, и должен был заниматься оформлением вновь прибывших, до прихода самой ведьмы, либо старших по званию, Орри побежала на занятия, оставив Мартина объясняться с суровым седовласым воином о цели и путях прихода-приезда в Замок. Искренне ему посочувствовав ("Говорите, прибыли на мотоцикле? А где он сейчас? А, у дома этой девушки? А почему вы не на нем? Ах, заклятие наложили? А почему она его не сняла? У нее спросить? А почему не у вас?" и так далее, и тому подобное. Более дотошного коменданта, чем Михаил Чернобров, прозванного Шатуном за совершенно необычайную худобу при размахе плеч в косую сажень, не сыскать было ни в одном Замке. По слухам, однажды он так замучил своими вопросами призрака, просочившегося в его сны, чтобы доставать его жуткими кошмарами, что тот предпочел втихую вернуться в собственную могилку и забыть о страшной мести), Орри, прыгая по лестницам через ступеньку, спешно поднималась на третий этаж, где находилась лаборатория Францески. Естественно, она опоздала, однако, как выяснилось, большого значения это не имело, потому что Францеска в это время разговаривала с маэстро Мантере. Орри, по дурной привычке во всю ширь распахнувшая дверь, так что та въехала в стену, замерла на пороге, испуганно переводя взгляд с главного мага на наставницу.
--
П-простите, - пискнула, наконец, ведьмочка, - Я-а опоздала...
--
Я задержал вашу наставницу, - маэстро чуть поклонился в сторону Орианы. - Прошу простить.
Орри ответила неуклюжим реверансом. За полгода в Замке она так и не успела освоить всех тонкостей этикета и правильного их исполнения. Между тем маэстро снова повернулся к Францеске, что-то вполголоса проговорил и двинулся к двери, где чуть не столкнулся со все еще стоявшей столбом ведьмочкой, и только тут Орри опомнилась.
--
Маэстро Мантере!
--
Да? - старый маг развернулся к ней. Орри чуть было не начала снова заикаться, когда на нее глянули строгие синие глаза из-под кустистых бровей, ей пришлось напомнить себе, что она делает это ради попавшего в беду мальчишки, пусть не годами, но мировосприятием.
--
Маэстро, у коменданта сейчас один парень... Он из Города, он... - Орри чуть не проглотила язык при взгляде на Францеску, состроившую презрительную гримаску, и на едином дыхании выпалила оставшееся, - он - оборотень, по крайней мере, он так говорит... Мы с ним случайно встретились утром в лесу, - на наставницу Орри старалась не смотреть, - он говорит, что не может этого контролировать, может быть, вы сможете... ну, помочь ему... - Орри заткнулась, жалея, что не может провалиться сквозь землю, таким огнем горели глаза Францески.
--
Я зайду к коменданту, - маэстро одобрительно улыбнулся и двинулся по коридору. Орри еще услышала, как он пробормотал себе под нос, - хм-м... оборотень... давненько я их не встречал... с полвека уж. Как вот Белобород на север съехал, так и не было...
--
Теперь будьте так любезны, закройте дверь! - взгляд Францески чуть не сжег дотла опоздавшую ученицу. - Проверим ваше домашнее задание!
Спустя два часа, когда госпожа Рантаар, наконец, перестала изводить Орри ехидными замечаниями по поводу и без, наставница закончила занятие и, нещадно загрузив на прощание несчастную, пунцовую от смущения ученицу набором очередных заклятий, относящихся как раз к области перемещения в пространстве себя и предметов, соизволила отпустить Орри по ее делам, ведьмочка первым делом бросилась к коменданту. Чернобров, едва взглянув на нее, буркнул, что господин Мантере ожидает ее в библиотеке третьего этажа, после чего, моментально переключившись на ежедневную муштру замковой охраны ("Как ноги ставишь? Это у тебя что, боевая стойка или поза Камасутры? Локти, сколько тебе говорить, локти убирай! Нале-во! Равняйсь! Шаг! Раз! Два! Раз!..."), перестал обращать на ведьмочку внимание.
Орри быстренько испарилась на лестницу, ведущую на третий этаж. Заставлять ждать, во-первых, лучшего мага Замка, а во-вторых, человека старше себя на... в общем, намного, она посчитала невежливым. Взлетев наверх, она остановилась у дверей библиотеки, переводя дыхание, и постучала. Несмотря на то, что она дала себе передохнуть пару секунд перед дверью, выглядела ведьмочка встрепанной и запыхавшейся.
--
Войдите, - послышался негромкий голос чародея.
Орри, смущенная донельзя, открыла дверь и пересекла порог библиотеки. Хотя ей и раньше доводилось посещать эту не то лабораторию, не то гостиную, в том, что это именно такое, ведьмочка до сих пор не могла как следует разобраться, Орри замерла на пороге, в очередной раз ошарашенная тем, как оно выглядело.
Библиотека имела вид полукруглой комнаты с тремя стрельчатыми витражными окнами по трем сторонам света, посреди нее стоял заваленный книгами круглый стол, о котором по Замку ходили легенды одна другой краше, вплоть до того, что это и есть тот самый Круглый Стол короля Артура, при этом откуда его взял сам маэстро, легенды умалчивали, в лучшем случае отделываясь намеком, что Мантере и есть тот самый Мерлин. Книжных шкафов в библиотеке не наблюдалось: у дверей мирно дремал старинный буфет века так девятнадцатого, с резными дверцами, в верхней половине стеклянными, и витыми ножками, заставленный за стеклом колбами, пробирками, анатарами и прочей алхимической мутью, изрядно запыленной, за которой где-то смутно угадывался котел. Нижняя - была закрыта деревянными дверцами, и что там хранилось - Орри не знала. На буфете, спрятав голову под крыло, сидел старый филин, которого ведьмочка долгое время считала чучелом, пока однажды не увидела, как он вылетел из кабинета прямо сквозь окно... Витраж при этом остался целым. Хорошо еще, что это случилось месяц на третий ее пребывания в Каэр Блейдде, и дело ограничилось большими глазами. А то она и заорать могла с перепугу. Впрочем, в наличии филина именно в мире живых, Орри до сих пор немного сомневалась, невзирая на его непрозрачность и явную материальность.
С другой стороны двери располагался камин, чей каменный зев распахнут был чуть не в рост ведьмочки. Сейчас огня в нем не было, но по изрядно закопченной стене все равно метались огненные блики, периодически складываясь в непонятные фразы готическим шрифтом. Такой же глобальный, со спинкой в ее рост и длиной с "Кадиллак", диван отделял камин от остальной комнаты, словно Великая Китайская Стена империю Хань от большого мира. На каминной полке багрово-матовым блеском загадочно посверкивали два огромных хрустальных кубка. Орри показалось, что они перемигиваются.
Мартин сидел на краешке огромного тяжелого кресла у окна на запад. Глаза у несчастного волчонка были все-таки осмысленными, хотя в целом вид он имел ошарашенный, примерно как при появлении Японского Бога. Орри ему искренне посочувствовала, но помочь при всем ее желании не могла: переварить все это Мартин должен был сам. Маэстро Мантере стоял у распахнутого северного окна и при скрипе двери развернулся к ведьмочке, благожелательно глядя на нее.
--
Конечно, Ориана. Мы вас ждали. - Маэстро указал ей на второе кресло с восточной стороны и сам занял то, что было посередине.
Ведьмочка, искренне стараясь не идти на цыпочках, пересекла комнату, мимоходом покосилась на стол и села, постаравшись не плюхнуться в кресло по дурной привычке с размаху. Мантере посмотрел на нее, потом на Мартина.
--
Мы тут поговорили с твоим другом. - Маг снова обратил взгляд пронзительно-синих глаз на ведьмочку, - я не очень много знаю об оборотнях, но полагаю, что у Мартина, мм-м, синдром того, что у людей называется переходным возрастом. У оборотней это происходит немного по-другому. Они решают для себя, кем будут: волками или людьми. Обычно в этот период за ними нужен... как бы сказать... пригляд, что ли. Луна зовет их, и если у оборотня не хватает сил для того, чтобы преодолеть этот зов... Ну, о таких, собственно, в Средневековье и складывали легенды, как о кровожадных чудовищах. В книгах по психологии аналогом этому выступает, м-мм... подростковая агрессия и неадекватная реакция на внешний раздражитель.
--
Э-э, простите, маэстро... - ведьмочка вцепилась в подлокотник, - вы хотите сказать, что все рассказы об оборотнях, как они грызут людей... Это все вот такие, как Мартин? Подростки, не справившиеся с собственной сутью? То есть, если бы оборотня не трогали, не пугали и присматривали за ним, никого бы он не загрыз?
--
Абсолютно верно. - Мантере ободряюще улыбнулся, - увы, готика - мрачное время. Ты ведь сама прекрасно знаешь: если люди чего-то не понимают, они этого боятся. В общем, нашему волчонку нужен тот, кто смог бы его проконтролировать. Я полагаю, что будет лучше поручить это тебе.
--
МНЕ??? - Ориана чуть не свалилась с кресла. - Но, маэстро, а если...
--
Ты справишься. Проведешь ритуал Цепей для ведьмы и ее стража, он свяжет его и тебя, и, кстати, убережет вас обоих от м-мм... излишних эксцессов: ты, Мартин, в волчьем обличье не нападешь на Ориану и ее приказ удержит тебя, если что-то... кто-то тебе не понравится. Впрочем, к выполнению ее приказов в другой обстановке это тебя не принудит, в каком бы облике ты ни был.
--
А это надолго? - вклинился Мартин, - а то у меня тоже: занятия, сессии...
--
Надолго ли? - Мантере, казалось, задумался, - год и один день.
--
Маэстро! - в два голоса возмутились ведьмочка и оборотень, наперебой приводя причины, по которым это невозможно, но старый маг, казалось, их не слушал.
--
Послушайте меня, оба, - строго приказал он. Орри и Мартин мигом заткнулись. - Вы оба уже связаны: заканчивать историю должен тот, кто ее начал. Это ваша сказка, и она ненадолго: год и один день - это немного. Я думаю, - тут Мантере взглянул на ведьмочку из-под лохматых бровей, - что тебе, девочка, пора учиться общаться с горожанами.
--
Маэстро, вы хотите сказать, что мне придется ехать в город? - Орри ошалело посмотрела на мага, - но... мои занятия... мадмуазель Францеска...
--
Я поговорю с твоей наставницей. Несомненно, она одобрит твою практику.
--
Практику? - взвыла ведьмочка, - маэстро, но как я буду жить в Городе? И с кем заниматься?
--
Не беспокойся, на практику студентов мы определяем к своим магам. - Маэстро хитро улыбнулся. - Должен же кто-то следить за тем, чтобы Город не рухнул от экспериментов городских самоучек!
Через три дня Орри с головной болью садилась за спину к Мартину на его мотоцикл. Рюкзак с книгами и минимумом необходимых вещей был привязан к багажнику. Письмо маэстро Мантере к некоей чародейке вместе со всеми документами надежно запрятаны во внутренний карман. Прощальные указания Францески все еще звучали у Орри в ушах, особенно угрозы двадцати четырех часов дополнительных занятий в том случае, если Орри не изучит все то, что дотошная наставница вставила в список необходимых и первоочередных заданий. Список был длинным, как дорога до Города. И ведьмочка уже предвкушала все "прелести" жизни и занятий в городских условиях.
Мотоцикл свернул на Н-скую трассу, фырча железными внутренностями. Орри плотнее прижалась к спине Мартина, пытаясь спрятаться от встречного ветра. Ладно. До сих пор ей не довелось жить в Городе. Посмотрим, как он отреагирует на нее и Японского Бога!