Аннотация: Несостоявшаяся любовь. Когда просто не хватает смелости объясниться. Тем более, когда ты и она - одного пола... Рассказ был опубликован в журнале "Остров" N40, 2009 г.
Покойники снятся к ненастью.
(Народная примета)
Она стала мне сниться спустя год после своей смерти. Обычно накануне ненастья. Снится, что мы общаемся, разговариваем... Нет, не то. Снится, что мы целуемся, что близки. Хотя при ее жизни этого не было.
... Она склоняет надо мной свое красивое лицо, ставшее после смерти еще нежнее и утонченнее, близко-близко, так, что мне кажется, я там, во сне, ощущаю ее дыхание, и тихо говорит: "Ах, Гунька, если бы ты была посмелее, меня бы здесь не было..."
Она и перед смертью мне это сказала.
Если бы я была посмелее...
У нее было редкое красивое имя - Алина. И сама она была красивая. Я влюбилась в нее сразу.
Алина была актрисой драмтеатра и, как многие драматические, пела и читала с эстрады. Ей нужно было концертное платье, и ей рекомендовали меня, как хорошую портниху. Я сразу поняла, что ей нужно. О, я сшила ей великолепное концертное платье! Когда она впервые прошлась в нем перед зеркалом, взмахнув подолом, у меня внутри все застонало. Я опустила глаза. Главное, оно самой ей очень нравилось.
Алина спросила: "Сколько?" - "Ничего". Я достаточно зарабатываю, чтобы делать подарки тем, кто мне понравился.
Тогда она пригласила меня к себе домой. Мы стали дружить. Я ходила на ее спектакли и концерты.
Однажды я со своими друзьями устроила ей овацию. Когда окончился спектакль и на поклон вышла Алина, неожиданно распахнулись все двери зала, торжественно вошли мы и забросали ее цветами. Потом, стоя возле сцены и в проходах, долго дружно аплодировали. Зрителям ничего не оставалось, как поддержать нас. После этого на нее обратили внимание и зрители, и режиссеры. Она становилась ведущей актрисой театра.
Она знала, кто я. Знала о моей, так сказать, сексуальной ориентации. То, что я люблю женщин, я никогда ни перед кем не скрывала. Зато по этой своей особенности я научилась скрывать чувства. К Алине я иногда приходила со своими пассиями, которые часто менялись. Но объясниться ей?!
Эта моя дурацкая мальчишеская робость! Всегда робею перед красивыми женщинами. Тем более перед теми, в кого влюбляюсь - ни за что не признаюсь первой. Если я в ком-то не уверена, предпочитаю сохранять дружеские отношения: боюсь отказа. Для это я слишком самолюбива. А у нее вечно полный дом поклонников. Мне казалось, я теряюсь среди них: одна из многих, и все. Нужна ли я ей?
У нее была шикарная квартира на Васильевском острове, полная цветов и поклонников - мужчин и женщин. Алина любила поклонения, знаки внимания, комплименты - как любая актриса. И как каждая женщина.
Однажды она пожаловалась мне, что ее донимает некая девица.
- Не понимаю, что ей от меня нужно? - раздраженно и, как мне показалось, несколько брезгливо спросила меня Алина.
Я ответила ей:
- Ты актриса, ты на виду. И очень красивая. Ты должна быть готова к тому, что тебя будут любить как мужчины, так и женщины. И не всегда платонически-романтично: цветы, комплименты. Чаще - навязчиво домогаться твоей любви. И эти подарки поклонников... Если тебе что-то дарят, значит, хотят с тобой близости.
Она тогда очень внимательно на меня посмотрела: я ведь тоже делала ей дорогие подарки. Я отвела глаза в сторону. Но ее брезгливый тон задел меня. Поклонения мужчин ее так не раздражали. Объяснение стало невозможным.
И потом: если она скажет мне "нет", я не смогу больше приходить в ее дом. А для меня это было немыслимым. Пусть пока все остается на своих местах, решила я. Впрочем, это обычный страх всех робких влюбленных. Но, конечно, тайно я все равно надеялась и ждала, как ждет и надеется каждый, кто безответно любит.
На нее положил глаз тогдашний партийный босс их театра - Попков. Алина стала его любовницей и даже вступила в партию. Она считала, это поможет ей в ее карьере. В театре она стала маленькой "шишкой": член партии, протеже секретаря парторганизации театра. А это означало ведущие роли, выгодные концерты, гастроли, загранпоездки, знакомство с режиссерами, а это последнее, в свою очередь - киносъемки, телевидение, и проч., и проч., - широкая накатанная актерская дорога, завидная и вожделенная для многих; недоступная - кто почестнее и попринципиальнее. Алина была красива, талантлива, удачлива и считала себя вправе требовать от жизни всего.
У Попкова была семья, и он не собирался из нее уходить. Его всё устраивало. Да Алина никогда не любила его! - уж это я знаю наверняка.
Потом, когда началась перестройка, померкла сила всемогущего Попкова. И Алинины перспективы на блестящую карьеру с его помощью - тоже. Впрочем, помощи, как таковой, на которую она рассчитывала, почти не было - были лишь ее иллюзии. И были тяжесть домогательств и положение любовницы семейного человека.
В театре начались конфликты, скандалы, все трещало и разваливалось - как и всё в стране, как сама страна. Алина ушла из своего театра (а главное, как ей казалось - от Попкова), и устроилась в другой. Она надеялась, что начнет новую жизнь. У нее появился молодой красивый любовник - Игорь.
Когда у нее был этот маразматик Попков, я знала, что это ненастоящее. Рано или поздно это кончится, Алина будет свободна, и тогда, быть может... Но когда у нее появился Игорь, я сникла. Все-таки, несмотря ни на что, сидит и шевелится в душе червячок: ты не такой, как все. Жизнь "белых" не для тебя. У них всех было одно важное преимущество передо мной: они были мужчинами.
Попков не переставал преследовать Алину. Он был настойчиво-груб и нагл.
Зачем она ему уступила?! Разве не кончилась для нее вся эта грязь с уходом из театра?
Но наверное, ни одна ложь не наказывается так жестоко, как ложь самому себе.
С внематочной беременностью от него она попала в больницу. Операция. Потребовалось переливание крови. Я ходила к ней: тумбочка утопала в цветах, фрукты, коробки конфет от поклонников. И каждый день - Игорь. Кажется, он любил ее по-настоящему.
После больницы Алине становилось все хуже и хуже. Внешне все оставалось по-прежнему: то же красивое тело, прекрасные глаза, голос. Она сама чувствовала: с ней творится что-то неладное. Пыталась лечиться. Консультации врачей, профессоров. Ей предложили удалить грудь. Ее ответ был категоричен: "Ни за что!"
- Дурочка, - говорила я ей, - ты будешь одногрудая, как настоящая амазонка.
- Мое тело - мой хлеб, - был ее ответ. - Ни за что!
Да, у нее было великолепное тело. Ее снимали фотографы, телевизионщики, она еще мечтала о киноролях.
Алина понимала, что медленно погибает, еще не веря этому. Разве можно в это по-настоящему поверить, понять собственную смерть?
Она использовала все свои связи в поисках дорогих знаменитых врачей. Она искала травников, знахарей. Она судорожно металась и билась, будто прекрасная птица, попавшая в силки. Но остаться искалеченной ради обретения свободы не захотела.
Она угасала на глазах. Потом что-либо предпринимать было уже поздно.
Официальная версия была: рак. Но, я думаю, что при переливании крови ей занесли вирус СПИДа. Тогда об этом еще не писали.
В нашу последнюю встречу я принесла ей букет алых роз. И снова - вся квартира в цветах, скорбные, заплаканные лица поклонников. Игорь сходил с ума от отчаяния.
Когда мы остались одни, Алина посмотрела на меня своими все еще прекрасными, но такими печальными и уже подернутыми пеленой потусторонности глазами, что у меня подкосились ноги.
- Ах, Гунька, - сказала она. - Если бы ты была посмелее, ничего этого не было бы.
Придя домой, я проревела всю ночь.
Это я во всем виновата. Все годы наших отношений мне казалось - не было ничего, что бы я ни сделала для нее. Я не сделала только одного: не сказала ей, что люблю ее.
Теперь мне остаются только сны...
Расскажи мне о погоде. Я хочу, чтобы было ненастье...