Сгинула томительная жара, ветер несёт влагу и просит пригреть его за пазухой. Мнётся, тычется прохладным носом.
Приручение ветра - занятие, на которое я потратил всё детство. Но летать я так и не научился,.. - так к чему он мне?
Но я не могу прогнать его, слишком уж жалобно зябки его движения.
3/ (к Джону Донну)
Я говорил о том и ранее,
Что всё стремится к умиранию.
Ну, что же. Приложу старания,
Чтоб подготовиться заранее.
4/
Возвращение домой размывается, размывается его смысл, размывается его облик, и облик дома, и самая суть дома тоже, хотя, возможно, это размываюсь я, размывается моя кожа, размываются мои мышцы, размываются мои кости и нутрё, а слезам и так ни к чему размываться, они и так жидкие, и потому их нет, ведь вокруг так много размывающего, достаточно для меня, для дома и для возвращения.
5/
Прости меня. Мой сад цветущей лжи
Закрыл врата, окованные словом.
Бутоны закрывают падежи,
И я иду - безмолвен, очарован.
Мой дом, мой сад, растущий в небеса,
Теперь как никогда уединённый,
Играя, сводит флексий полюса
Лианой мысли - хлёсткой и зелёной.
Повременю. Прочувствую, как речь
Корнями слов врастает в темь и древность.
И перед тем, как рифмами истечь
Из сада вон, вдохну мечту и ревность,
Опорожню забвение и боль
Из чаши на столе под древом спящим...
И сад мой отворится пред тобой,
Поя твои глаза Ненастоящим.
6/
Каждый день - новое чудо.
Так немудрено не дожить и до 33-х...
7/ (ответ с небес)
Ты не имеешь отношения
К численности населения,
К скорости процессов тления,
К самонеопределению,
Ты не имеешь отношения
К ответу за чужое мнение,
К луны и солнца восхождению
И к паровому отоплению.
Ты занимаешь место малое,
Подвержен смерти, игромании,
Локальному непониманию,
Глобальному непониманию.
Ты занимаешь место некое,
Равно с другими человеками,
Но, жаль, не с римлянами-греками,
Скорее, с австралопитеками.
Ты смотришь, ловишь, реагируешь,
Воспринимаешь, пародируешь,
Вполне трусливо доминируешь
И, чуть гроза, - рецедивируешь.
И косят-бьют тебя сомнения,
Обуревают настроения,
А впрочем, лишь к своим лишениям
Ты и имеешь отношение.
Окстись, замри, песчина малая.
Быть может, чем тебя пожалую,
Быть может, хлебом и державою,
А быть могёт, копейкой ржавою.
Смотри, какая в небе радуга.
Смотри, какая в жизни пагуба.
Смотри, дрожи,.. исполнись трепетом.
Но не надоедай мне лепетом!
8/
Моё любимое место в домике - дощаное крыльцо с видом на закат.
Можно подтянуть коленки к подбородку, достать сигарету и, так и не закурив,
держать её в пальцах, отрешённо глядя в даль чернеющей паутины веток на
фоне алого зарева.
С крыльца можно смотреть и на дождь, на струи, разбивающиеся о дорожку на расстоянии вытянутой руки от тебя, и вдыхать парящий дождевой запах...
На крыльце можно сидеть и одному, и вдвоём, это лучшая гостиная, какую только можно себе представить.
Я сижу и смотрю на сад. Время становится невесомым и обрастает ощутимыми, но непонятными смыслами. Ты радуешься им, как дорогим гостям, старым знакомым, уже не требующим постижения и осознания...
Я сижу на крыльце и смотрю на сад.
Это всего лишь радость необъяснимого.
9/
Раскладывая флажки
По полкам для будущих праздников,
Я думаю: не с руки
Задерживать долго радости.
Я думаю отпустить,
И прячу лоскутики яркие...
Простите, я буду жить
И ляпать конверты марками.
10/
В моём саду дурманящий аромат трав прибит дождём и снова воскрешёно солнцем.
Закрываю глаза - и наблюдаю мир обонянием...
11/ (лисья песенка)
Растут из меня волосатые лапы,
Топорщатся кверху усы...
Я добрый, я вредный, я сильный, я слабый, -
Я разный, как вкус колбасы.
Со мною случаются разные вещи,
Я вечно в делах и мечтах.
И кто-то в дали мне подарки мерещит -
И я направляюсь туда!
12/ (новый Екклесиаст)
Ибо они приходят и уходят, а я остаюсь в покое.
13/
Открываются мёртвые книги,
Изымается мёртвое слово.
Я работой не мыслил иного.
Я родился в скрипторовской лиге.
Я макаю стило - и страницы
Татуируемые имут
Древний голос, что с ними сроднится,
Тот, с которым они и умрут -
Как случится.
14/
Быть беспристрастным философом, отклоняющим стрелы бытия и пребывающим в своём саду, - вот достойная мечта, едва ли переносимая в реальность.
Движение небесных светил и людских желаний задевает мой сад, окаймляя свесившиеся за ограду листья жёлтым.
Отъедая миллиметр за миллиметром от моего подлинного дома, окружающий мир даже и не напрягает себя мыслью сделать меня причастным ему, подобным ему, включённым в него. Он делает свою работу тупо, энтропически, безо всякого различия - и делал бы её так же по отношению к кому угодно другому.
Борьба с безразличной и тупой силой, со стихией изначально чревата поражением.
И всё же...
Почему-то я поливаю цветы в моём саду и рыхлю почву у старых деревьев.
Может, я делаю это по привычке. Как по привычке дышу или как по привычке смотрю на мир.
Всё может быть.
15/
Не разочаровываясь ни в чём,
Он шёл по дороге, влекомый огнём,
И был удивлён, подойдя к огню:
То просто горел его дом...
"Ну что ж, я вернулся, - сказал тогда. -
А всё остальное - уже ерунда".
И взял он топор, чтоб рубить жильё,
Поняв, зачем шёл сюда.
Ни тени сомнений, ни боли утрат.
В чём счастье его? Воротиться назад
И по возвращении быть при делах, -
И будет он горд и рад.
И думаю я, подавив зевок:
Как все мы похожи, мой друг, на него,
Мы ищем и ждём, потому что у нас
Нет нужды восстанавливать дом...
16/
Новости, которые доходят до домика, скудны и бесполезны. Я радуюсь каждому дню, когда их нет вообще. Когда нет новостей, люди начинают делиться не обсуждением пустых сиюминутных событий, а мыслями и чувствами.
Моя хата действительно с краю, как бы там ни было. В плане мировых событий. В результате всё, что происходит в моей душе, кажется мне новым и волнует в отрешении от того, что бы подумали другие.
Так недалеко и до органичности... Только это лишь видимость. Органичность - просто иное название просветления.