Когда мне нравится воздух-я вхожу в комнату и мне нравится.
Когда меня любят-любят верх таси, низ таси, право таси, лево таси, внутри таси, снаружи таси. Воздух вокруг таси. Она входит в комнату, а воздух такой думает: "вот щас она меня как вдохнет - и конец мне.
Когда мне нравится зима..обычно теплая,мокрая. Туберкулезная обстановка в квартире. Самое обидное-когда не случается то, чего ожидаешь, или случается не то- это полегче.
А вот раздражительность - это конечно чувство разрушающее. Такое вонючее. Печально все. Железная дорога - это очень красивая штука.очень мне нравится. Вот если бы дней пятьдесят ночь была. Ну вот ночь вместо дня, потом ночь. Две ночи в сутки. И идти бы по рельсам куда-то.дойти , а потом хвастаться6 а я за ночь дошла. С кем-то например. Ходить, подходить к светофорам, видеть голубой свет. А он например говорит: "это ультрафиолет", закрывает его ладонью и включает сиреневый лазер и так маякует. А я поднесу лицо к этим цветовым фанфарам,как фон поднесу. А он меня щелк на камеру! А там вспышка белая. И фотография получается, вроде НЛО, вроде не лицо фоткал, а цвета. Лицо как фон получилось.и вообще я там не в тему. А он такой: ты вообще тут не в тему, а я грю: слушай, а давай посмотрим на завод. Хотя бы издалека, из-за стены на холме. Подходим, закуриваем, тут камень стоит такой будто говорит: обопрись на меня и смотри на завод издалека ночью.
А мы ему: о, да!обопремся, накуримся. А потом войнушки. Он меня убивает.я умираю очень артистично, а он начинает причитать, ну там кричать, страдать.
А потом спать. Снилось что-то. Не помню. Под утро холодно было. А потом метро, елка возле университета. Потом прыщик от простуды. Через два дня каталась на 16 троллейбусе часа 3.
А потом больно было. До этого было и после этого.и даже это больно.
А полотенце у меня красивое. Такое нежносветлосинее. И унты теплые. И волосы помыла-шелковистые и густые, поцеловала свою коленку, а потом спать. Тепло.пахнет телом.все чувствуют запах своего тела. Я - да.только что да. И,думаю всегда будет да.
Цветочки,мышки, кошки,розетка, шкафа стенка коричневая. Не люблю коричневые шкафы. Лампа прикреплена к двери шкафа. Как приятно-диски, руки, ноги, пижама смешная снимается, укрывается.
серые,преобразовавшиеся в кишки кусочки бумаги,валявшиеся,судя по всему дней 11. как они могли размякнуть до степени полной нечитаемости и невозможности нормально взять в руки? В руки необходимо было взять,потому что чтобы узнать написано на них что либо, их нужно взять, поднять, перевернуть ногой или подуть...подождать пока высохнут и сами перевернуться, но я не об этом.
Листочки, кусочки мокрой серой бумаги. Они не успели полностью разложиться от влажности. Ни один из них не был порват, не бал поврежден хоть как-то. Буквы смыты,осталось только заглавие когда-то бывшего текста,написанного от руки. Рукой брежной. Почерк напоминал махровое одеяло, накрывавшее все лежащее под ним так благородно и гордо. Любое "что". Даже если оно не красивое, мерзкое, под ним оно чувствовало себя уютно и ладно.
И все-таки...
Название было такое: "Только моя Япония"
никогда не хотела почувствовать воздух. Увидеть луну, восходящую сзади. На камни, на волны спускаются звезды- потеха для кати, для саши, для маши. Для сильных и смелых играют тамтамы.
Для грустных,свободных сверкает звук моря.
Недолго гулять нам пене в песках мокрых топнуть. Закончится все как пружина игрушки. Заметят нас - врядли. Забудут - вернее. Покрыться горами как земля крымская святая желанная. Стелиться дорогой, ведущей к мечте летней теплой веселой. Увидеть немного бы солнца в зените. Увидеть немного бы белого летом. Красивое пьяное голосом нежным бы. Спокойной любимой ногами задеть бы.
жить под солнцем не замечая как камушки на пыльной дороге безмятежно ждут движения. Даже желтая высушенная трава оживает утром рано, когда роса наполняется омывающей силой. На краешке обрыва чувствуешь страх сорваться, но если путь долгий, наверняка привыкаешь. Где-то в полночь нас высадили на повороте на новую трассу-место, куда мы ехали не было настолько популярным, что бы машины ездили так поздно. Мы не стали ждать. Идти в ночь. В ночные горы по ночной почти невидимой дороге. Луна стояла высоко, освещала путь. Внезапно начал моросить дождик, будто услышав наши мысли и дорогу стало четко видно. По-началу жутковато, потом привыкаешь. По прошествии часа мы уже даже стали напевать песенки. Временами боялись медведей, в перерывах между временами боялись волков, в перерывах между перерывами боялись людей. Деревья были у нас медведями, кустики - волками, а тени от тех и других-людьми. Растительность попадалась редко и поэтому наши испуги были внезапными и довольно сильными. Наташа нашла у себя в сумке пачку вафелек. Представляете что значи, не имея денег уже дня три, питаясь рывками, моментами и святым духом, эта пачка вафелек. Даже желудок, почувствовав вероятность возможности поработать над сладким ништяком, принял клетчатую слоеную форму. Пачка была уничтожена в доли секунды. Продолжая идти, мы съедали запах шоколада, оставшийся во рту. Выколупывали пресные кусочки вафель из десен.
Нарисовать бы сейчас Кара Даг. Солнце село.восход над Кара Дагом. Сейчас закат. Гора перед - желто-коричневая клякса. Хилая и тень над ней будто раздраженно ждет пробраться дальше. Кара Даг - мощь. Плавный изгиб между лбом и затылком. Розово-черный свет излучает. У моря часть - ккак в сказках. Три скалы. Первая пришита к горе целиком. Вторая ниже и верх откусан чайками будто бы. Самая третья, самая внизу у самого моря. Дорога вдоль. Дорога - ковер из водорослей, камни, море. Идти по ней туда - волнующе. Идти оттуда - тоскующе. Звуки складываются в слова, слова в предложения, предложения в текст. Текст распадается на предложения, предложения распадаеться на слова, слова на буквы, буквы на звуки распадаются, галаза слипаются, книга выпадает из рук
на трех красивых спинах по частям был приклеен плакат, значение которого было понятно явно для них самих, но никак не касающееся остальных, даже тех, кто смотрел и увидел, читал и понял.