Флакон располагался под углом 32 градуса к горизонту. Линия, параллельная плоскости поверхности жидкости, содержащейся во флаконе, была листом ватмана, видимым в профиль стороннему наблюдателю. Ему было плохо - да, сторонний наблюдатель страдал, видя, как лист ватмана безнадёжно расположен, горизонтален, как поверхность снега (при условии, конечно, что снег посыпан равномерно на абсолютно горизонтальную поверхность). Он протягивал руки вперёд, но ему не верили, лишь хмуро отпихивали его тело в стороны - хорошо хоть не смеялись.
Он купил нить, шёлковую зелёную нить, и обернул ею заботливо горлышко флакона. Раскачивая флакон, он надеялся вызвать колебания флакона, и это ему вполне удалось. Жидкость внутри медленно зашевелилась и, клубясь, стала темнеть, а вокруг загудела сигнализация, забегали стражники, заплакали жертвы - ужас какой-то, просто кошмар. Мягко улыбаясь, он выпил содержимое флакона и сел на землю. Флакон был брошен им вниз, а сверху полетели письма. Стражи и жертвы, прекратив беготню и плач, собрали мешки писем, прочли и запечатали их сургучной печатью.
Он вытянул ноги, запел гимн, что могло значить только одно - именно это оно и означало. Тёплый клей, текущий по земле, мягко оплёл его ноги - он сидел, пел и хохотал по-арамейски, одни пищеводом. Стражи, послушав волшебную мелодию его песни, присмирели, и только масляные слёзы текли по их морщинистым щекам, овеянным осенним ветром, и впитывались в бобровые воротники свитеров жертв. Они раскачивались и подпевали хриплыми голосами своих родных и близких, а он от счастья прыгал на обеих ногах и сопел.