Иду по Невскому проспекту. Рядом какал Грибоедова. Не-е, народу многовато, не подходит. Иду дальше. Мойка. Никого. Ну наконец-то! Поминутно оборачиваясь, подхожу к парапету. Достаю из кармана записку. Кладу на перила. Сдуло ветром. Уже ученый - достаю вторую. Придавливаю камушком. Вместе падают в воду. Матерюсь. Достаю третью. Думаю. Засовываю в карман. Сами найдут!
Мимо проходит нищий. С надеждой смотрит на меня. Сжалился. Выгреб все деньги, отдал ему. Нищий тихо офигевает в соседнем переулке. В кармане оказалось около тыщи. Ну и что, мне же не жаль.
Перелезаю через балюстраду. Стою, держась за нее. Прощаюсь. Простился, занес ногу... Мимо кто-то проехал на катере. Обрызгал водой. Холодно... Декабрь все-таки на дворе. Может подождать... Месяца два. Или три.
Из переулка вывернула маленькая девочка, уплетающая мороженое. Косится на меня. Иди дальше, о милое дитя. Не мешай дяде топиться. Не слушается. Заинтересованно подходит и спрашивает, что я делаю. Раздраженно соплю. Ребенок смотрит на меня невинными голубыми глазами и ждет ответа. Соплю еще громче. Молчание затягивается. Из-за поворота показывается мама. Подходит к нам. Спрашивает, зачем Танечка пристает к дяде. Танечка объясняет. Мама немного странно на меня посмотрела, отвела доченьку в сторону. Еще раз покосилась на меня. На пальцах пояснила, что я здесь и зачем. Девочка стала коситься вместе с мамой. Посовещались. Решали не мешать мне. Ушли. Слава Богу.
Снова посмотрел вниз. Стало холодно. Медленно начинаю передумывать. Оборачиваюсь на автобусную остановку. Подходит автобус. Из него вылезают мои сокурсники-собутыльники. Замечают меня, подходят. Видимо, решили посмотреть.
Решил, что не стоит позориться. Подождал, пока подойдут поближе. Заметил на их лицах застывший ужас. Ну точно прыгну. Когда они подошли вплотную, отпустил руки и, с криком "Встретимся на том свете!" бросился в воду.
Хо-лллодно... Вспомнил, что умею плавать. Честно попытался нырнуть. Понял, что говно не тонет. Отплевываясь, выбрался на берег. Поймал восторженные взгляды нескольких девиц. Хрен вам, сбросились бы, не полез спасать! Наорал на них. Убежали. Постоял, обтекая водой. Подумал. Побежал в соседний парк за камнем. Гулял, искал. По пути прибился какой-то мужик с собачкой, предложил помочь. Он правда не знал, зачем, но проникся. Час искали камень. Не нашли. Вспомнил, что еще нужна веревка. Попрощался, завернул в соседний магазин. Купил веревку и какую-то железную хрень. Продавщица подозрительно покосилась а опухшую физиономию и промокшую шапку.
Добрел до Мойки. Привязал один конец веревки к хрени, которая оказалась новомодными часами из цельного куска металла, а второй - к своей шеи. Друзья все стоят. Ждут. Перелез через балюстраду. Положил хрень на парапет - тяжелая, собака! Стал прощаться.
Спустя пол часа все еще прощаюсь. Друзья замерзли, не выдержали и решили помочь. Толька подошел ко мне и на ухо заорал, что Любка идет. Я не шелохнулся. Хрень не выдержала. Под действием звукового резонанса она неспешно упала в воду, увлекая меня за сбой. Эй, я же еще не со всеми успел проститься!
Очнулся в больнице, в реанимации. Врачи обнадежили, что жить буду, и сказали, что благодарить надо какого-то местного паренька. Тут же привели его ко мне. Оставили наедине. Да кто тебя, урод, просил меня спасать! Вывели его спустя пятнадцать минут и сразу в травматологию двумя этажами ниже с тяжкими телесными повреждениями.
Лежу, строю планы, как же мне покончить с этим раз и навсегда. На середине размышлений в палату входит Любка с хренью, сиречь часами, в руках. Сказала, что мальчики просили передать мне. Увидев выражение моего лица, подавилась смешком. Кашляет. Ну, Любка, ну стерва!