Все началось с того, что Он захотел создавать. Он знал, что больше ни к чему не пригоден. Попытка участвовать провалилась, засохла на корню. Своим присутствием Он всегда спутывал планы мастеров, других участников. Малейший промах заставлял Его чувствовать свою непригодность и после этого поводья выскальзывали и Его несло случайным потоком, увлекая все быстрее. Не было ни одного шанса снова взять ситуацию в руки. Не разбиться о препятствия. Внешнее течение событий критикой или отношением больно ударяло о внутреннее ощущение и с этого момента Он ставил на себе крест. Что начинало цепную реакцию падения.
***
[Модус: воспоминание/воображение.]
--
Эй, мужик, до Хэллоуина еще дохрена времени!
Парочка глумливо улыбающихся поддатых подростков проявила остроумие, проходя мимо. Мужчина, к которому они обращались, не ответил даже если бы обратил на них внимание. Его безмолвная фигура казалась настолько концентрированной в своей сутане, что трудно было представить его обращение из себя вовне. Казался нереальным даже кислородный обмен между ним и насыщенным запахами уличным воздухом. Кроме того, у этого странного человека был зашит рот.
Человек без видимой цели изучал витрину кондитерской лавки, со старой коричневатой вывеской над деревянной подставкой, на которой радостно красовались недавно испеченные кренделя и булки. Блики мягких теплых полутонов скользили по его коже, придавая излишне четким очертаниям лица почти нормальное человеческое выражение.
Над дверью булочной звякнул колокольчик и оттуда в облаке пара легкой беззаботной походкой, свойственной детям, вышел мальчик лет пятнадцати в белой короткой курточке. Голова его была непокрыта и такие же белые волосы мягко вились в разные стороны, почему-то не создавая неряшливости, а смотрясь почти свечением вокруг лица. Мужчина перестал изучать витрину, перевел взгляд на ребенка и протянул ему руку. Мальчик сунул в карман сверток из булочной и подал ему свою ладонь. Соприкоснувшаяся кожа перетекла оттенками друг в друга. Ее цвет был абсолютно одинаков. Впрочем, только этим они и походили друг на друга. Хотя, возможно, их роднила еще та легкость, с которой они несли свои тела, порождая иллюзию их невесомости и одинаковое исходившее от них ощущение спокойствия. А в остальном ни волосы тяжелой черной гладкостью и белой сахарной пудрой, ни одежда, у одного прямая, строгая, черного цвета, у другого кремово-белая, мягкой шерсти с меховой опушкой, ни соотношение роста, который у одного был значительно выше стандарта, у другого же подходил больше мальчику помладше, не делали контраст между ними менее ощутимым.
Из подворотни прошелестел легкий ветер, закружив верхний слой недавно выпавшего снега. Лицо мальчика мгновенно закрылось легкими как пух волосами, он запнулся на ровном месте, но удержался за руку старшего попутчика. Тяжелые длинные волосы того, стянутые в хвост, даже не пошевелились, как будто спаянные в одну массу.
Мальчик, очистив свободной рукой лицо, поднял голову вверх и улыбнулся мужчине. Тот кивнул и они пошли дальше, периодически оглядываясь на теплые светящиеся витрины, уже украшенные гирляндами из улыбающихся черепов, картонных цветных ведьм и символических силуэтов летучих мышей.
***
[Модус: наличное бытие.]
Он, наконец, творил! Творил как настоящий мастер! Его самолюбие не уязвляло то, что Его творение было по размеру как рождественский шар с искусственным снегом. Полная поглощенность созиданием отвлекала от болезненных переживаний. Он старался не думать более ни о чем. Все было продумано с самого начала.
Никто не знал о сотворенном. Никто не видел промахов и ошибок, никто не комментировал методы созидания. Никто не знал, чем он занят. Но все его творение нуждалось только в нем и ни в ком более. Не нужно было подгонять себя под других или, того хуже, руководить другими, среди которых Он всегда боялся сделать что-то не так. И главное, можно было не думать, а просто желать.
А когда он закончит, он все уничтожит без следа.
***
[Модус: забытое/бессознательное.]
Два человека зашли в квартиру. Один из них был тем самым мужчиной с зашитым ртом, второй тем самым мальчиком в белой куртке. В другое время им отчаянно бы хотелось смеяться и вместе накрывать на стол, но было ли когда-либо это другое время? Этот вопрос заставлял замирать смех на полузвуке. Сейчас их, кажется, ненадолго оставили в покое. После того, что они узнали недавно, их интуитивное ощущение чужого присутствия обострилось, как взаимодействие оголившегося провода с атмосферой.
Мальчик повернулся к другу и улыбнулся, рот его скривился. От усилия сдержать смех по щеке скатилась слезинка. Мужчина стер ее большим пальцем, обнял ребенка и погладил его по голове. Мальчик беззвучно сглотнул, отошел в сторону, снял куртку, предварительно достав оттуда сверток из булочной. Когда он исчез на кухне, старший задумчиво снял плотную шерстяную сутану, под ней оказалось что-то подобное, только полегче.
Когда-то они встретились случайно. Случайный разговор, касания, которые их испугали и привели в недоумение. Они выяснили, что знают одно и то же, но их знание не изменит хода вещей. Замысел их отношений настолько противоречил природе обоих, что однажды, когда ощущение надзирателя ослабело, тот, что был старше вышел из ванны с зашитым ртом, а младший замолчал вслед. И все-таки кое-что они этим изменили.
Черноволосый стоял у окна. Тишина в квартире, уютно жужжащая холодильником, пополнилась звуками зажигаемых спичек. Сквозь редкий порошок снега, виднелись горящие окошки домов напротив. Если прищуриться, можно даже различить разноцветные занавески в окне бабули, с кошкой которой они дружили. Мужчина зажег три маленькие свечки на три желания, которые никогда не сбудутся. Немного посмотрел поверх соседних домов и затушил все три пальцами.
Почувствовав спиной, как вошли в дверь, он снял покрывало с кровати и лег, не раздеваясь. Потом повернулся на бок и чуть согнул ноги в коленях. Мальчик забрался следом и свернулся в получившейся нише.
Еще три дня и все.
***
[Модус: наличное бытие.]
[Конструкция созданного?]
Некогда бывшее реальным.
[Заполнение плоских мест?]
Желанием.
[Ответ некорректен. Повторите ввод.]
Воображением
[Сохранить.]
***
[Модус: реальность... реальность?]
Двое сидели на деревянной лавочке посреди проходной площади, прислонившись друг к другу спиной и отрешенно держась за руки. Процессии празднующих в масках слаженными ударами башмаков о землю выбивали ритм. То здесь, то там пробегала цепочка разнородно одетых людей. Разного роста, комплекции и степени одетости. Огромный мужчина в распахнутом меховом тулупе на голое тело изображал палача, на одном плече держа внушительных размеров топор, на другом - одетого шутом мальчишку. За ним, подпрыгивая, бежала кучка детей постарше, грызущих только что купленные леденцы.
Старые кирпичные дома и мостовая были усеяны цветными обрывками бумаги, коваными фонариками в причудливых завитушках. Подоконники то и дело загорались оранжевым светом погасших было тыкв.
Мужчина с зашитым ртом разглядывал стены, белевшие афишами. Одно из главных издательств к Хэллоуину переиздало Янкелевича. Интеллектуальность стала модной до гротеска. Прямоугольники бумаги белели на темном фоне оранжево-красных кирпичей, смятые под ногами, поверх обрывков разноцветных афиш, на специально для этого предназначенных тумбах, с которых было содрано все остальное и оставлены лишь те ошметки, которые намертво закрепились клеем. И со всех сторон бросалась в глаза одна надпись: LA MORT.
Мальчик, сидящий рядом, смотрел на черно-оранжевое небо, подцвечивающее отраженным светом снег на крышах.
Оба они повернулись на звук. Через площадь неровной гурьбой с шумом и смехом, катилась очередная процессия, состоящая из пошатывающейся молодежи. Впрочем, пошатывались они исключительно из-за своей неспокойной ноши. На их руках покачивался немного рассохшийся гроб, то и дело сотрясающийся от исступленных ударов изнутри. Те крики, которые доносились оттуда, не перекрывались даже смехом носильщиков и гомоном детворы. Вся эта компания пересекла площадь и направилась в сторону спуска к реке.
Сначала стали затухать запахи. Первый исчезнувший запах принадлежал лавке с копченой рыбой, мальчик посмотрел в ту сторону и увидел как края небольшого дома постепенно начинают терять четкость. Он подумал, что это его зрение дает сбой, но знал, что это неправда. Мимо прошел морщинистый бодрый старик в темно-коричневом пальто. Когда он отошел на расстояние двухсот метров, подол его одежды посветлел неопределенного цвета пятнами и с него облетело несколько чешуек непонятного материала.
Поле зрения сужалось. Играющий неподалеку ребенок поднял голову, будто к чему-то прислушиваясь и побежал в сторону видной сквозь рябь калитки. Мальчик, сидящий на скамейке, втянул было воздуха открытым ртом, как будто готовясь закричать, но промолчал.
Мужчина первым сжал руки ребенка. Мальчик не удивился, пожал широкие ладони в ответ, показывая, что еще жив. Теперь они могли видеть только мутневшие по краям булыжники мостовой. Они знали, что это неизбежно, но страх иррационален. Сдерживаемый рассудком, он не завладевает мыслями, но обволакивает чувства. Мальчик вжался спиной в спину друга. Теперь едва были видны колени. Мужчина скрипнул зубами и оба они синхронно закрыли глаза, вдохнув последний раз воздуха.
***
[Модус: наличное бытие.]
[Система обнаружила вирус. Им была заражено творение.]
Уничтожить сопутствующие файлы.
[Вы помните, что пользуетесь прямым контактом через мозг?]