Когда я смотрю на них и, истекая слезами, спрашиваю:
- Я вообще человек?
Они зачарованно кивают головами. Так искренне, что я им не верю. И становится еще больнее.
- Вы мне врете!
Но они с натянутой улыбкой садят меня в уютное кресло. Говорят, что я глупыш, а у самих жалость на лице. И становится еще противнее.
- Я умру, да?
Они заверяют, что нет. Говорят, что еще на свадьбе моей погуляют, что все будет хорошо. И я презираю их трусость.
Они ходят с важными лицами, что-то все время делают, пытаются спасти мир.
Но не могут спасти даже меня.
Они вводят наркотик, чтобы я не чувствовал боли, и гордятся своей ненужной заботой.
Я бы мог выжить? Нет.
Дождь идет уже слишком давно. Зонтики не продаются в этом городе. В этом городе продаются только души.
Они ведь не знают, что делают мне еще больнее. Ложь во имя спасения? О, не нужно лгать, если не умеешь. Ложь съедает меня изнутри, уродует душу и без того изуродованного болезнью тела. А они горды своим милосердием.
Это не милосердие. У них каменные сердца, не способные понять даже такую простую ценность, как правда. И если они этого не понимают, они не способны на любовь, дружбу и свободу своих душ. Их сердца навсегда останутся на земле, придавленные тяжестью лжи. Как и мое теперь.