Он попытался её приобнять, но она увернулась с грацией дикой кошки. И отскочила на пару шагов.
Слёзы текли из её глаз, смешиваясь с тушью. Чёрные ручейки боли... Ручейки непонимания...
Он медленно поднялся и вышел из комнаты. Одевался неторопливо, как бы нехотя, вышел, не хлопнув на прощание дверью. Вышел в ночь...
Промозглый весенний ветер задувал под тонкую куртку, заставляя зябко ёжиться и прятать в карманы покрасневшие руки. Он шёл вперёд, вдоль дороги навстречу неизвестности, в никуда...
Мертвенно-бледный свет фонарей выхватывал из темноты груды талого снега и застывшей грязи. Под одним из таких редких светляков он закурил сигарету... "Последняя..." - мысленно констатировал он, после чего отправил в недолгий полёт пустую пачку.
- Последняя, сволочь... - прокомментировал уже вслух, и отправился дальше.
Бесцельное блуждание в темноте нередко красиво и поэтично, но не в этот раз... в этот раз он не ощущал ничего кроме полного безразличия...
Ночь...
Темнота смешивалась с безразличием, безразличие с пустотой, а пустота медленно давила на грудь, как земля давит на гроб покойника. Редкие такси и ещё более редкие прохожие довершали палитру ночи. Сон и безразличие к судьбе других опутали город, опутали мир и пытались подобраться к нему... А он всё шёл и шёл, и зябкий ветер уже не вызывал мурашки, а руки не тянулись к пачке сигарет... её не было... Не было и того человека, который совсем недавно вышел в ночь. Она изменила его.