Аннотация: Сложно принять то, что произошло. Можно долго блуждать в лабиринтах памяти. Представляя дни минувшего будущего. Мгновения, которые не наступили. Дни, страницы которых так нелепо и лицемерно сожгла судьба.
Промозглый дождь пытался заглянуть за поднятый воротник брезентовой куртки. Осень стремительно тянула из мира поблёкшие краски. Порой казалось, что вместе с каплями, утекало тепло. Потерев озябшие руки, я ускорил шаг. Хотя ускорил - это громко сказано! Высокая трава и кустарник подлеска сильно замедляли движение.
На кой черт, спрашивается, попёрся сегодня проверять наводку про богатую деляну дождевиков. Набрал ведь уже, сколько хотел, но нет же: мало! А жадность она известно кого губит. Сколько не кружил, мифической поляны с грибами так и не нашёл. Зато находился, что дай Боже каждому.
Если честно, то отъявленным грибником никогда не был. Покажут пальцем где - резал, не покажут - пройду мимо и не замечу. Жизнь заставила вот, и приходится брать нож и идти на тихую охоту. За дождевики хорошо платили. Поговаривали, что наши грибочки зарекомендовали себя как отличное противоопухолевое средство. Килограмм грибов в финансовом эквиваленте позволял просуществовать примерно месяц, если пояс подтянуть. Найти же в большом количестве не перезревшие всегда было той ещё морокой. Ещё большим головняком было найти честного скупщика. Хоть и не совсем честного, себя он явно не обижал, я все же нашел. Если бы не сломанная летом нога, которая не давала выходить на промысел, в такую погоду ни в жизнь не выбрался бы по грибочки. Гнали меня долги и желание подзаработать в зиму. Зимой возможности заработка значительно сокращались.
Сумрак неба подгонял вечерние потёмки. Хотелось быстрее добраться до теплой печи. Скинуть промокшую одежду и принять грамм сто для сугреву, а лучше двести. После чего закусить горячим с печи борщом. При мыслях о еде живот как-то негодующе заурчал. Немного осталось, скоро поем, а то с утра не жравши, как-то не комильфо. Ага, раскатал губу, блин - надо смотреть, чтобы самого кто не пожрал. Всякое в последнее время рассказывают... Да и без рассказов этих, набрести, например на стаю голодных собакянов, которые давно уже человечиной не брезгуют, а жрут за милу душу, как-то не очень хочется. Человеческими черепами уже никого не удивишь. Ведь нонче оно совсем не давече. А если послушать людей, к вранью и прочим изразцам не склонных, то вовсе страшно, что жить не хочется. Потому что страшно ТАК жить.
Прошлое, хоть временами и не столь светлое, какого бы хотелось в прицеле на ситуацию нынешнею выглядело на порядок привлекательнее. Была какая-то сносная работа, и возможность её сменить. Были планы, стремления, семья... Стоп! - о семье не надо. Тяжело думать о них, даже не зная в каком контексте размышлять. Не думать же не получалось никогда. Жену с дочерью я потерял в самый разгар эпидемии.
В тот год грачи, или кто там летит с весной в клюве, принесли помимо прочего эпидемию небывалой ОРВи. Слегло процентов семьдесят населения города. Медики били тревогу. Массово обогащались владельцы аптек, еще больше задирая цены на популярные препараты. Очереди к легализованным драгдиллерам могли побить рейтинги общемировых чартов. Люди болели. Люди умирали...
Жена с дочкой болели около двух недель. Болезнь проходило на удивление легко и незаметно днём, оборачиваясь бредом, с жаром и судорогами ночью. Врачи, прописали курс противовирусных препаратов.
"Динамика положительная, и беспокоится не о чем".
Как же... Так говорили многим, дабы обуздать панику. Народ пока терпел, надеясь на авось, овёс и старательно отводил взгляд от неутешительной эпидемиологической статистики. Счет костлявой рос как на дрожжах. Медикаментов не хватало, полевые гуманитарки не давали необходимого, пытаясь лечить усекновение голов пластырем и аспирином. Русский медведь всегда был терпеливой, можно даже сказать меланхолично-пофигистической скотиной. Вывести его из смертельного пике безразличия мог только крепкий пинок или сладкая медовая лапа намечающегося гешефта.
Я не находил места. Родные болели, я остался совершенно здоров, и не мог отвязаться от мыслей о том что их... Даже думать об этом не мог. Только они у меня есть.
Однажды вернувшись из аптеки, в которой провел добрую половину дня, я не застал дома родных. Лишь записка, в которой торопливый почерк жены говорил, что их с дочерью увозят в центр спасения, просьба не волноваться, и уверение, что она обязательно свяжется со мной, как только сможет.
Больше я их не видел.
Пытался искать, но упирался в бюрократическую волокиту и уверения, что родные в порядке. Их лечат, но доступ к инфицированным закрыт. Ситуация становилась хуже с каждым днем. Вскоре сообщили о введение комендантского часа и военных кордонах на подступах городу и пригороду.
Военные на броне, облачённые в костюмы химической защиты, патрулировали город, до поры, до времени пресекая беспорядки и мародёрство. А дальше был апокалипсис и погружение в чистилище при жизни. Остатки выживших, перемалывала машина смутного времени, с её голодом, страданиями и смертью...
Прошлое осталось в прошлом и ещё не придумана машина времени, чтобы вернуться назад. Раньше мы шли в будущее, теперь просто топчемся по пеплу и тлену. Есть только сейчас. После всех этих событий я продолжал жить по инерции, ради того момента, когда я смогу воссоединиться с родными.
Окраина города показалась сквозь чахлый осинник на излёте дня, частный сектор из которого она состояла, целиком и полностью был покинут. Кто-то бросил своё жилье, пытаясь спастись от мора, большинство навечно остались запертыми в своих домах ставших им и домовиной и мрачным посмертием.
Почти весь частник представлял скопище домов-склепов. Даже самые безбашенные отморозки старались обходить этот район стороной. Особливо в темноте. Вроде и страшных историй о районе мертвых не ходило, но не лез сюда никто и всё тут. Может статься историй не ходило, потому что очевидцы покинули эту юдоль печали, не успев поделиться своим горьким опытом, появившимся по причине их собственной глупости.
Я схоронился за кустом пожухшей черемухи и стал всматриваться в зубчатую стену домов. Жуть. Нет, не так! ЖУТЬ большими буквами и кучей восклицательных знаков! Ежась от липкой руки страха между взмокших лопаток, моя правая ладонь проявила своеволие, вцепившись в прут арматуры - моё оружие судного дня и последний аргумент, который висел в жалком подобии ножен за правым плечом. Были у меня ещё и несколько ножей, но ножами надо уметь воспользоваться. Я не умел, и поэтому больше доверял большому брату, с рукоятью выполненной по технологии намотай себе бутерброд, посредством люто и бешено любимой автоэлектриками изоленты с суровым названием "терминатор" и божьей помощью. Ножи были у меня для работы. Как средство обороны мною они не рассматривались. Говорил мне знакомый, что если не умеешь обращаться с ножом, не используй его в драке, а то им же и прирежут.
Вроде спокойно все, но идти через Мертвячник, как прозвали этот район, я не собирался ни в коем разе. "Все спокойно" в паре со словосочетанием "никого не видно" совершенно не тождественно тому, что "никого нет". Настоящие герои, как известно, идут в обход. Не знаю, как насчет настоящих, но живые трусы сто пудов буром не перли, а сторонкой, сторонкой....
Идти мне на восток вдоль этого мракобесия километра так два по кустам и канавам до дурки, а там уже минуя лечебные корпуса центральной городской можно выйти на асфальтовое покрытие, по которому метров сто и здравствуй КПП.
Поправил рюкзак с хабаром, и инстинктивно пригнувшись, двинулся в дальнейший путь. Чтобы не запнуться в спутанной траве высоко поднимал ноги, отчего ещё быстрее накатывала скопившаяся усталость. Кто бы раньше со стороны увидел, поржал бы надо мной, картина маслом, блин: Горбатая, благодаря рюкзаку, фигура в согбенном положении высоко выкидывающая коленца неспешно крадущаяся кустами. Со словами: - "Смотри, Арахнид чапает", или: - "Жертва контры". Но то раньше, а сейчас может быть и не поржал, а испугавшись или превентивно, застрелил бы к чертовой матери неведомую каракатицу, и лишь потом разбирался что да как.
На подходе к дурке, поймал себя на том, что стал чаще крутить головой по сторонам. Ощущение, будто кто-то в спину так и пялиться. Замер. Прислушался. За шорохом непогоды посторонних звуков не услышал. Береженого бог бережет, - подумал я, доставая арматуру. Ночью в лесу и в хорошую то погоду у людей с богатым воображением и неустойчивой психикой, к которым я себя частично причислял, чего только не привидеться. Никого не вижу, но расслабляться пока рановато. Вроде пару шагов осталось, но всяко бывает, рано ещё булки расслаблять.
Я повернулся продолжить путь, и тут же душа ушла в пятки, а сердце стало троить, пропуская удары: - "Мать"!..
Буквально в паре-тройке метров по пути моего следования с земли осторожно поднимался бесформенный силуэт, которого раньше я не видел, приняв за лесную кочку или кучу мусора. Годами двумя ранее я бежал отсюда сломя голову ещё до того, как мозг успел бы полноценно оценить ситуацию, прикинуть расклады и вероятные последствия. И кто сказал, что решение бежать было бы не верным? Тень же, неторопливо, и даже с какой-то садисткой издевкой, приняла вертикальное положение. Перехватив арматуру на манер бейсбольной биты, я приготовился дать последний и решительный. Впрочем, вся отвага исчезла, когда силуэт качнувшись на встречу, и глухим заупокойным голосом прошипел - Беги! И я побежал...
Побежал, кинув арматуру в преследователя. Попал или нет, даже гадать не буду. Бежал, не разбирая дороги. Кусты хлестали по лицу, я спотыкался, падал и снова вставал. Перемахнул на адреналиновой волне высокий со шпилями забор центральной больницы. И снова бежал. Бездумно. Вперед и только вперед, не особо заморачиваясь выбором дороги. Рискуя свернуть шею, лез через заборы и гаражи.
Пришел в себя только когда усталость начала перебарывать адреналин. Очнулся, увидев перед собой знакомый трехэтажный магазин, по недострою которого в детстве неоднократно шарился.
В голове вспышкой появилась чёткая мысль: "надо попасть в подвал!" Как попасть в подвал если все двери, включая дверь котельной заперты. И тут же сам себе ответил: "Конечно через второй этаж, потому что там нет решёток и форточка в пекарне большая, по выступам я поднимусь".
Действия казалось, опережали мысли и когда я только додумывал про форточку, руки уже нащупали опору, и начался подъем вверх. До окна добрался быстро. Форточка распахнулась легко, даже не скрипнув. Полез внутрь.
Мать твою! - проворчал я, пытаясь снять ранец, который мешал играть в форточника - переростка. Снял сумарь и закинул в форточку, потом рыбкой нырнул внутрь, где упал с пары метров на пол, попутно зацепив с собой формы для хлеба, которые стояли на подоконнике. Встал даже не поморщившись, схватил рюкзак, в котором был фонарик. Ага, вот он! Здесь не включаю, а то ещё кто блики увидит. Вышел в коридор. Ага, тут окон нет, только глухие стены с множеством дверей.
Подсвечивая налобным фонариком, торопливо пошел на первый этаж. Где же дверь в подвал? Так... Закрыта, чтоб её! Ещё варианты есть?!
Оп-па, а это что? - спросил я сам себя, и тут же ответил - грузовой лифт. Лифт не такой как привыкли а самоделка родом из девяностых - вида поддон на тросу.
Заглянул внутрь - лифт внизу. В подвале. Спуститься туда без проблем - можно тупо прыгнуть. Но именно, что "тупо" не хочется. Лучше осторожно спущусь.
Спустился всё же с ущербом в виде порванной штанины и разбитого лба - приложился о какой-то штырь-крепление. Хорошо раскроил... Крови как со свиньи текло, пока безбожно матерясь и утирая кровь с глаз, шел по подвалу до "нычки", как сам только что окрестил сие убежище. Дело в том, что двери в подвале фиксировались круглым вентильным затвором как в фильмах про подлодки. Зашел, долго и натужно пытался сдвинуть с места заржавевший замок, которым никто так, по-видимому, и не пользовался по назначению. Закрыл. Оперся спиной о дверь и медленно осел на пол.
Все, теперь не достанут. Только если выследят, могут дверь снаружи подпереть. Тогда все. Приплыли.